ас  стало  больше  денег,  намного,  намного  больше.  И  мы  могли  бы
поселиться в хорошем доме. Если бы у нас был  автомобиль...  и  красивые
платья, сколько бы мы ни пожелали. Если бы мы навсегда могли забыть  про
экономию и покупать все, ну, почти  все,  что  нам  захочется...  -  Она
неопределенно пошевелила пальцами. - Если это случится, я, мне  кажется,
охотно тут останусь. - Она поглядела на покрасневшее, скептическое  лицо
Элен. - Деточка, такое упрямое выражение! Оно очень непривлекательно.  В
конце-то концов,  в  Алабаме  есть  немало  очень  красивых  мест.  Есть
красивые дома - и чудесные сады, почти  английские.  -  Она  просительно
улыбнулась. - Газоны и цветы. Весной камелии.  И  садовники.  Здесь  еще
можно найти слуг. Да, в Алабаме некоторые люди живут так, как и в Англии
теперь мало кто может себе позволить, и...
   Элен встала. У нее не было сил слушать дальше. Наверное, мама  сходит
с ума. Одни мечты и фантазии. Как их возвращение в Англию.
   - Где? - крикнула она и отчаянно указала рукой на окно. - Где?  Сады?
Слуги? Камелии? Ты их видишь на трейлерной стоянке?
   - Нет, конечно. Не здесь! - Мать тоже повысила голос. - Я не об  этом
говорила, ты знаешь...
   - Так где же?
   - В самых разных местах.  Ты  сама  же  видела!  -  Она  замялась.  -
Например, у Калвертов. У Калвертов есть чудесные камелии...
   - Есть? У них есть? - Элен знала, что кричит почти истошно, но ничего
не могла с собой поделать.  Она  вскочила  из-за  стола  и  бросилась  к
открытой  двери.  Она  чувствовала,  что   должна   убежать,   скрыться,
спрятаться. Ни секунды дольше она не останется в этой душной комнатушке.
Не станет смотреть на изменившееся лицо мамы -  померкшее,  но  все-таки
теплящееся надеждой, на внезапный испуг в фиалковых глазах. У двери  она
обернулась. Горло ей сдавила такая спазма боли,  любви,  гнева,  что  ей
было трудно говорить. - Кому нужны Калверты? - сказала она. -  Ну  кому?
Что ты еще теперь придумала, мама? Купить дом Калвертов за сто пятьдесят
долларов?
   Она бежала, бежала, не думая куда, желая только остаться  одной.  Она
бежала, а по  ее  лицу  катились  слезы.  Потом  остановилась.  На  краю
заброшенного хлопкового поля. И поняла, куда ее влечет. Вниз к заводи. В
прохладную бурую воду.
   Ни разу не  замедлив  шага,  она  перепрыгнула  канаву,  нырнула  под
проволоку и побежала между кустами. Она не задержалась, чтобы  поглядеть
на дом, на газоны или даже на беседку. Если кто-нибудь ее увидит,  пусть
их!  Через  минуту  она  была  уже  в  тени  тополей  и,  спотыкаясь   и
соскальзывая, сбежала по склону к воде.
   На краю заводи она остановилась,  чувствуя,  как  прохладный  ветерок
высушивает слезы на ее лице. Потом она разделась, небрежно бросая все  в
общую кучу, и постояла нагая под деревом, где на ее  кожу  ложился  узор
солнечных пятен и теней. Потом она нырнула.
   Билли был хорошим учителем, и  она  поплыла  быстро  и  уверенно,  но
заводь была куда меньше, чем казалось ей в детстве, а потому она  просто
плавала вперед-назад, вперед-назад, упорно, ни  о  чем  не  думая,  пока
совсем не запыхалась, а злость, стыд и смятение не исчезли без следа.
   Тогда она встала  на  отмели  и  откинула  голову,  так  что  длинная
намокшая волна светлых волос, потемневших от воды,  облепила  ей  спину.
Она посмотрела вниз на свое тело, на длинные узкие бедра - в классе  она
была на два дюйма выше самой высокой девочки. Кожа - бледная  при  таком
свете, золотистая на солнце. Треугольник волос, прикрывших теперь лобок.
Над грудной клеткой выступали мягкие и маленькие груди. От холодной воды
соски затвердели и торчали: а их ободки выглядели  темными  и  широкими.
Такими  они  становятся,   когда   тебя   трогают   мальчики,   говорила
Присцилла-Энн. Мальчикам это нравится.  Нравится  трогать  их,  а  потом
целовать, и трогать языком, и сосать. А когда они делают  это,  говорила
Присцилла-Энн, то ощущение просто потрясающее,  невероятное,  ну  просто
волшебное... и не хочется, чтобы они перестали.
   Элен медленно подняла руки и провела ладонями по всему  своему  телу.
Вверх по изгибу бедер и талии, вверх по ребрам и по груди. Она осторожно
обхватила их - теперь это у нее получалось, -  а  потом  еще  осторожнее
погладила пальцами твердые соски. Внезапно ей  стало  очень  сладко,  по
телу пробежала дрожь восторга.
   Она быстро, виновато опустила руки и посмотрела через плечо. Конечно,
там никого не было - и не могло быть. Билли работал  в  кафе,  а  больше
сюда никто никогда не ходил.
   Однако теперь, когда гнев исчез, она внезапно ощутила  страх,  как  в
прошлый раз. Словно кто-то за ней подглядывает, словно кто-то видел, что
она сейчас сделала. Она всмотрелась  в  сумрак  расширившимися  глазами.
Солнечные пятна среди теней. Сероватые стволы тополей. Никого.
   И все равно ей захотелось  поскорее  уйти,  вернуться  на  трейлерную
стоянку - сию секунду, пока свет не начал меркнуть,  а  тени  сгущаться.
Она выскочила из воды и, вся дрожа, начала торопливо надевать одежду  на
мокрое тело. С бюстгальтером возиться она не  стала  -  столько  времени
уйдет, чтобы его застегнуть. Только блузку, которая тут  же  прилипла  к
влажной коже, бумажные штаны и юбку, из которой она  уже  выросла.  Она,
как могла, выжала волосы, но они все равно повисли  слипшимися  прядями.
Потом, раскрасневшаяся, перепуганная,  запихала  бюстгальтер  в  карман,
сунула босые ноги в туфли и взобралась  по  откосу  как  могла  быстрее.
Нагнув голову, она поднырнула под ветки и выскочила на  залитую  солнцем
прогалину с жесткой травой.
   Там стоял мужчина в белом костюме. Он стоял среди травы неподалеку от
беседки и смотрел прямо на нее. Ей было показалось, что  он  знает,  что
она купалась, но она тут же отмахнулась от этой мысли и застыла на месте
как вкопанная.
   Он стоял, засунув руки в карманы, а солнце было у него за  спиной,  и
он казался очень высоким, и очень темным, и  очень  спокойным,  и  очень
элегантным. Совсем таким же, как тогда на веранде своего дома много  лет
назад. Первым заговорил он.
   - Ну-ну, мэм, - сказал он, улыбаясь и растягивая слова. Потом  сделал
шаг вперед, еще один, и протянул руку. Улыбка стала шире.
   - Здороваясь, вы все еще говорите  "Как  вы  поживаете"  и  пожимаете
руку?
   Элен закусила губу и неуверенно посмотрела на него.
   - Иногда, - сказала она.
   Потом взяла протянутую  руку,  и  он  торжественно  обменялся  с  ней
рукопожатием. Она  не  спускала  с  него  глаз,  почти  ожидая,  что  он
поступит, как поступил много  лет  тому  назад,  -  сожмет  посильнее  и
поцарапает ногтем во влажной впадине ее ладони. Но он этого  не  сделал,
он просто пожал ее руку нормально,  вежливо.  И  выпустил  ее.  А  потом
посмотрел ей в лицо.
   Он смотрел на нее целую вечность, хотя  прошло  не  больше  двух-трех
секунд. Он смотрел на ее раскрасневшееся  лицо,  на  ее  длинные  мокрые
волосы. Он смотрел на мокрую блузку, облепившую ее груди. Он смотрел  на
короткую школьную юбку и на длинные загорелые ноги. Он  смотрел  на  нее
совсем так, как Билли Тэннер, - словно не мог поверить своим  глазам.  И
внезапно Элен почувствовала себя легко и свободно.
   Все хорошо, подумала она. Все хорошо. Он не рассердился, но даже если
бы и рассердился, ей почему-то казалось, что  она  может  заставить  его
подобреть, стоит ей захотеть.
   Он снова улыбнулся - чудесной  задушевной  улыбкой,  открывшей  белые
безупречные зубы.
   - Вы очень выросли, - сказал он наконец самым простым голосом.  -  Вы
меня помните? Вы ведь Элен? Элен Крейг? - Он помолчал. - Ну, раз  вы  на
моей земле, Элен Крейг, могу ли я предложить вам выпить что-нибудь?
   - Я... благодарю вас. Но... мне надо домой, и...
   - Вздор! - Он улыбнулся и, к ее изумлению, взял ее руку,  твердо,  но
бережно, и положил на свой локоть совсем так, как ей показывала мама,  -
ну, совсем так, словно собирался вести ее к столу на  званом  обеде.  Он
пошел, и Элен пошла с ним. - Вот так. Ну, что вам угодно? Мятный шербет?
Виски? Кока-колу? Кукурузное виски со льдом?
   Элен нервно засмеялась.
   - Я не пью. То есть спиртное. Я... ну,  мне  только  двенадцать  лет.
Мама говорит, что мне еще рано.
   - Вы меня поражаете! Двенадцать? А я счел вас взрослой женщиной.
   Элен покраснела от удовольствия.
   - Я бы выпила лимонаду.
   - Ну, в таком случае позвольте предложить вам лимонад.
   Они прошествовали. Именно не  пошли,  подумала  Элен,  -  пошли  было
слишком обычным словом, - а  прошествовали  по  прогалине,  мимо  старой
беседки и по газонам прямо напротив высоких окон большого дома. А  потом
мимо высокого белого портика, мимо магнолии,  почти  достигавшей  крыши.
Под руку по ступенькам веранды через огромную  прихожую  по  прохладному
каменному полу в самую красивую комнату, какую  она  когда-либо  видела.
Такую большую, что ей не верилось. Длиной футов в сорок, а может быть, и
в пятьдесят. Такой высокий потолок. И четыре больших окна - шторы на них
были опущены, перехватывая лучи заходящего солнца.
   Он указал ей на кресло, и Элен села. Как мягко,  как  уютно!  Никогда
еще она не испытывала такого упоительного ощущения. Шелк приятно холодил
голые ноги, а пухлые подушки, конечно же, были набиты нежнейшим  гусиным
пухом. Она откинулась в  некотором  ошеломлении,  сердце  у  нее  бешено
колотилось. Майор Калверт отошел к шкафчику в глубине комнаты - она было
подумала, что он позвонит дворецкому,  но  вместо  этого  он  сам  налил
бокалы, стоявшие на серебряном подносе.  Себе,  увидела  она,  виски  со
льдом - лед он взял щипцами из серебряного ведерка. А ей  лимонад  цвета
eau-de-nil в высокий бокал из тонкого стекла.  Он  повернулся,  держа  в
руке бокалы, и посмотрел на нее. Потом, словно что-то вспомнив,  подошел
к двери и плотно сомкнул тяжелые створки красного дерева. А потом принес
ей лимонад и сел в кресло напротив нее.
   Элен крепко держала бокал. Возле ее кресла стоял крохотный столик  из
полированного дерева, а на нем - цветы и серебряный подносик, словно для
того, чтобы ставить на него бокалы. Ну а вдруг  нет?  Она  снова  обвела
взглядом комнату - такую огромную, такую необыкновенную, что  невозможно
было  сразу  увидеть  подробности.  У  нее  только   сложилось   смутное
впечатление, что все сверкает и блестит - столы, серебряные пепельницы и
серебряные рамки фотографий, рояль в дальнем конце, золотые рамы  картин
на стене. И повсюду цветы - оранжерейные цветы и  пальмы.  Запах  цветов
обволакивал ее в прохладном тихом воздухе, и у нее  зарябило  в  глазах.
Она снова посмотрела на майора Калверта.
   Он сидел непринужденно  и  спокойно,  закинув  ногу  на  ногу.  Носок
идеально отполированного башмака лениво постукивал по ковру.
   Кожа у него была загорелой, волосы и усы  такие  же  темные,  как  ей
запомнилось. Пока она смотрела на него, он опустил руку в карман и вынул
золотой портсигар с зажигалкой.
   - Вы, полагаю, и не курите? - Уголки его губ вздернулись.  -  Но  мне
разрешите?
   - О! Ну конечно...
   Он закурил сигарету и глубоко затянулся. Он словно  бы  не  испытывал
нужды сказать что-нибудь. Но Элен почувствовала, что должна  заговорить.
Молчание казалось таким ужасным!
   - Мне не следовало приходить сюда! - воскликнула она  неожиданно  для
себя. - Я понимаю. То есть купаться в заводи. Я очень сожалею.
   - Ну, пожалуйста! - Он вежливо и чуть насмешливо приподнял ладонь.  -
Такая жара! Если вы ходили к заводи, то, прошу вас, посещайте ее,  когда
вам будет угодно. - Он помолчал. - Там можно плавать?  Вы  часто  ходите
туда?
   Элен посмотрела на  него  неуверенно:  его  вопрос  прозвучал  как-то
странно. Она покачала головой:
   - Нет. Не часто. То есть сейчас.
   - Но прежде часто?
   - Одно время. Много лет назад.
   Он вздохнул. Ответ как будто ему понравился.
   - Правду сказать, там страшновато. - Она помолчала. - Всюду  тени,  и
кажется, что за тобой подсматривают.
   Он не отозвался на ее слова и только снова глубоко  затянулся.  Опять
наступило молчание. Пробили часы, стоявшие в углу.
   - Да, правда, очень жарко,  -  сказала  наконец  Элен.  Мысли  у  нее
мешались. Она знала, что могла бы сказать очень много, но ей  ничего  не
приходило в голову. - А миссис Калверт дома?
   Как глупо она это брякнула! Но  майор  Калверт  и  бровью  не  повел.
Только посмотрел на нее рассеянно, словно думал о другом.
   - Что? Нет-нет. Она уехала. Погостить у своих родных. В Филадельфии.
   Элен обдумала его слова. Больше майор Калверт ничего  не  сказал,  но
теперь опять смотрел на нее. Он погасил сигарету и снова  сунул  руку  в
карман. Элен, не понимая почему, все сильнее  смущалась  -  может  быть,
из-за того, что он смотрел на нее вот так, молча. Она почувствовала, что
начинает  краснеть,  почувствовала  одновременно  странное  волнение   и
робость. И быстро выпила свой лимонад.
   - Хотите еще?
   - Нет-нет. Благодарю вас. - Она нервно  сплетала  пальцы  у  себя  на
коленях.
   -  Вы  все  еще  говорите  точно  англичанка.  Не   как   американка.
Поразительно! - Он сказал это так внезапно, что  она  вздрогнула.  Потом
улыбнулась.
   - Правда? Но я могу говорить как американка. Если захочу.
   - Неужели? - Он наклонился вперед. - Ну так  скажите  мне  что-нибудь
по-американски...
   Элен глубоко вздохнула. Она опустила ресницы, потом снова  посмотрела
на него.
   - Извините, что я без спросу ходила к вашей заводи, майор  Калверт...
-  Получилось  замечательно:  медлительная  южная  оттяжка,  скромно   и
немножко кокетливо, самую чуточку. Майор Калверт секунду смотрел на нее,
потом откинул голову и захохотал - совсем так, как ей запомнилось.
   - Ну-ну! Кто бы поверил? - Он перестал  смеяться.  -  Вы  умная  юная
женщина, а не только хорошенькая. - Неожиданно он наклонился, его темные
поддразнивающие глаза перехватили ее взгляд. - Они вам это говорят,  все
здешние мальчики? Ну конечно. Что вы хорошенькая. И даже больше. Что  вы
красавица.
   Сердце Элен на миг словно перестало биться. По телу у  нее  пробежала
возбужденная дрожь. Как удар электрического тока. И такая же мгновенная.
Вот была - и уже нет. Она снова потупилась и встала.
   - Мне пора домой. Благодарю вас за лимонад, майор Калверт.
   - Не стоит благодарности, мэм.
   Он встал вместе с ней, и в его голосе ей  почудилось  поддразнивание.
Она посмотрела на него - нет,  наверное,  послышалось.  Его  темно-карие
глаза были очень серьезны. Внезапно он оказался  совсем  рядом,  и  Элен
заметила, что дыхание у него участилось.
   - Волосы у вас все еще мокрые, Элен Крейг. Вы знаете? - сказал он,  и
его голос прозвучал странно, почти хрипло.
   Тут он поднял  руку  и  прикоснулся  к  ее  волосам.  Очень  медленно
приподнял  длинную  прядь  и  пропустил  ее  между  пальцами.  Элен   не
шелохнулась.
   - И ваша блузка. Она же совсем мокрая.
   Она увидела, как по его губам скользнул язык, как быстро  поднимается
и опускается его грудь под элегантной рубашкой. И тут он  прикоснулся  к
ней. Сначала к рукаву, а потом медленно, пристально глядя прямо в широко
открытые испуганные глаза, к ее груди. Чуть-чуть. Она понимала,  что  он
ощупал округлость ее груди под  материей,  но  движение  было  настолько
легким, что могло показаться случайным.
   Она знала, что ей следует сделать что-то. Сказать, чтобы он перестал,
сбросить его руку, выбежать из комнаты - ну что-нибудь! Но почему-то она
не могла, а просто стояла и смотрела на него.
   - Насквозь мокрая. До самой кожи.
   Голос его стал очень низким, сиплым, каким-то шепчущим.  Это  длилось
несколько секунд, а потом его рука внезапно сжала ей грудь.  Но  он  все
так же смотрел в ее глаза, и Элен в смятении  подумала,  что  он  что-то
ищет в них, пытается что-то прочесть. Но вот что? Потом он подсунул руку
под блузку, осторожно, бережно. Его  сухая  ладонь  легла  на  ее  нагую
грудь. И опять он на несколько секунд словно застыл. Потом легонько раз,
другой провел пальцами по ее соску - нежнейшее прикосновение.  Но  жгуче
блаженное.
   Потом он убрал руку, словно ничего не произошло, и, вновь положив  ее
пальцы к себе на локоть, вежливо повел ее к двери.
   В прихожей он посмотрел сверху вниз ей  в  лицо.  Он  вновь  выглядел
совершенно спокойным, непринужденным, и  странная  напряженность  в  его
глазах исчезла.
   - Может быть, вам когда-нибудь захочется еще раз побывать  тут,  Элен
Крейг? - Он сделал паузу. - Например, осмотреть сады?
   Элен опустила голову.
   - Не знаю. Может быть.
   Казалось, ему опять понравился ее ответ, потому что он улыбнулся.
   - Отлично, - сказал он. - Отлично. Как только у вас  возникнет  такое
желание, дайте мне знать. И неважно, когда это будет.
   - Разве? - Элен подняла голову, голубые глаза смотрели недоверчиво.
   Он покачал головой.
   - Да, мэм. - И коснулся ее руки. - Я умею ждать.
   Ей исполнилось пятнадцать,  и  Билли  Тэннер  сказал,  что  это  дело
особое, нужно отметить. Сам он закончил среднюю школу в Селме  и  теперь
работал в гараже близ Мэйбери; работал полную смену и прилично,  как  он
сам говорил, зарабатывал.
   -  Можно  куда-нибудь  выбраться  пообедать,  -   сказал   Билли.   -
Отпраздновать чин чином...
   Элен нерешительно на него посмотрела. Последнее время Билли, кажется,
стал ее меньше  избегать  и  даже  обещал  как-нибудь  еще  раз  сводить
поплавать. Но он еще не приглашал ее на свидание.
   - Только ты и я, Билли? Билли густо покраснел.
   - Может, тебе хочется пригласить кого-нибудь?
   Элен потупилась. Вообще-то она бы предпочла побыть с Билли вдвоем, но
говорить об этом ей не хотелось. Она не желала показаться развязной.
   - Я могла бы пригласить Присциллу-Энн, - пробормотала она.
   - О'кей. Конечно. Почему бы и нет?
   Вот она и пригласила Присциллу-Энн, у которой так  широко  раскрылись
глаза, что брови исчезли под ухоженной расчесанной челкой.
   - Билли Тэннер? Билли Тэннер? Шутишь? В ресторане? И он платит?
   - Я так поняла.
   - О'кей,  -  вздохнула  Присцилла-Энн.  -  Хоть  так  отпразднуем.  Я
переговорю с Дейлом, ладно? Тогда можно будет скатать в  его  машине.  В
автобусе я не поеду, увольте...
   Итак, они вчетвером втиснулись в "Бьюик" Дейла Гаррета, она  с  Билли
сзади, Присцилла-Энн и Дейл - впереди.  Дейл  вел  машину  одной  рукой,
Присцилла-Энн смеялась. Она  распечатала  полдюжины  пива,  бросила  две
банки  сидящим  позади,  одну  открыла  для  себя,  залив  "Будвейзером"
приборный щиток, и еще одну - для Дейла. Потом задрала  голову  и  стала
пить; ее рука покоилась на бедре Дейла. Тот ей что-то сказал -  Элен  не
расслышала, - и Присцилла-Энн рассмеялась.  Элен  откинулась  на  спинку
сиденья.  Дейл  был  у  Присциллы  последним  по  счету  дружком.   Элен
запуталась, сколько их еще было между Эдди Хайнсом и Дейлом.  Не  меньше
шести, а то и все семь. А ей уже два  с  половиной  дня  как  пятнадцать
исполнилось. Когда же и у нее начнется настоящая жизнь?
   Билли осторожно открыл банку и протянул ей.  Свое  пиво  он  не  стал
распечатывать. Билли не пил,  и  Элен  казалось,  что  она  догадывается
почему - из-за отца.
   Она украдкой на него покосилась, и у нее  перехватило  горло.  Она-то
видела, как он расстарался. Вот уже несколько лет он не стригся "ежиком"
и теперь зачесывал назад свои черные волосы, которые отливали бриолином.
Он был  в  выходном  костюме,  который  надевал  только  на  свадьбы  да
похороны. Костюм сидел на  нем  не  лучшим  образом,  пиджак  на  локтях
протерся. Кроме того, он вырядился в рубашку и галстук,  и  было  видно,
что они его стесняют, потому что он все время запускал палец за воротник
и оттягивал, словно тот душил  его.  Бреясь,  он  порезался  -  под  тем
местом, где надлежало кончаться бачкам, которые  он  пытался  отпустить,
краснела маленькая ссадина. От него  разило  лосьоном,  он  сидел  будто
аршин проглотил, сложив руки на коленях. С той минуты, как  они  сели  в
машину, он и слова не проронил