- Не беспокойтесь, я уйду черным ходом, через кухню.
 
*** 
 
   На другой день в самом начале шестого  Эдуард  и  Жан-Поль  вышли  из
приемной  генерал-губернатора.  По  длинным  коридорам  под  включенными
вентиляторами - погода все еще стояла  жаркая  -  их  провожали  старший
адъютант, француз, и адъютант адъютанта, алжирец. В  сопровождении  этой
пары они спустились по широкой мраморной  лестнице  и  вышли  под  яркое
солнце. Старший адъютант остановился и отвесил почтительный полупоклон.
   - Господин  барон.  Господин  де  Шавиньи.  Надеюсь,  мы  смогли  вам
посодействовать. - Он сделал паузу и обратился к Эдуарду:
   -  Вы,  кажется,  говорили,  что  завтра  возвращаетесь  во  Францию,
господин де Шавиньи?
   - Да.
   - Если до отъезда мы сможем вам  быть  чем-то  полезны,  я  почту  за
честь...
   - Разумеется, - оборвал Эдуард. - Благодарю вас И вас.
   Он  посмотрел  на  адъютантов.  Француз  учтиво  улыбался.   Алжирец,
низенький смуглый мужчина, носивший очки в тяжелой  роговой  оправе,  не
улыбался. За все время он не сказал ни единого слова. Служащие вернулись
в здание. Эдуард и Жан-Поль не спеша спустились по широким  ступеням  на
улицу.
   Жан-Поль  задержался  у  палатки  купить  пачку  "Галуаз".  Продавец,
крохотный  орехово-коричневый  араб  в  красной  феске,  торговал  также
засахаренным миндалем и фисташками. И газетами -  "Фигаро",  "Ле  Монд".
"Гералд  трибюн",  "Уолл-стрит  джорнел",   "Эль   муджа-хид";   ведущая
алжирская ежедневная газета выходила на французском.  Эдуард  глянул  на
крупный снимок на первой полосе, отвел глаза и  отошел  в  тень  пальмы,
пока  Жан-Поль  пересчитывал   сдачу.   Проехал   военный   грузовик   с
французскими  парашютистами.   Учреждения   закрывались.   По   широкому
элегантному бульвару сновали  машины.  Он  окинул  взглядом  перспективу
бульвара, красивые белые дома с  решетчатыми  ставнями  и  увидел  вдали
залив, голубой блеск моря.
   - Идем. - Жан-Поль обнял его плечи. - Нужно выпить.  У  меня  во  рту
пересохло. Собачья жара. Я сказал Изобел, что мы подождем  ее.  в  "Кафе
деля Пэ"...
   - Изобел? Я думал, она отдыхает на вилле.
   - В последнюю минуту у нее изменились планы. Она решила  походить  по
лавочкам - женщины всегда женщины, сам понимаешь. У нее машина, так  что
сможем вернуться все вместе.
   - Прекрасно. Но я не  хочу  задерживаться,  мне  еще  нужно  кое-кому
позвонить. - Эдуард пожал плечами и позволил увлечь себя по  направлению
к площади Революции. Они  пересекли  ее  и  вошли  в  кафе.  Посетителей
становилось  все  больше,  в  основном   бизнесмены-французы.   Жан-Поль
приметил столик у окна, рванулся к нему и плюхнулся на стул.
   - Два аперитива, - заказал он и откинулся  на  спинку.  -  Отсюда  мы
увидим Изобел. Тут хоть прохладнее, вентиляторы работают...
   Он замолчал, закурил сигарету и с восхищением посмотрел  на  Эдуарда.
Как только ему удается? - задался он вопросом.  Целый  день  напряженных
встреч с официальными лицами  французской  администрации  -  а  выглядит
таким же свежим, как утром. На белом полотняном костюме -  ни  пятнышка,
ни складочки. Не потеет, и, судя по всему, жара  ему  нипочем.  Жан-Поль
украдкой  покосился  на  свой  костюм  -  слишком  тесный  и   чертовски
неудобный: весь в потных складках, рукав  забрызган  вином.  А  впрочем,
черт с ним;  к  нему  возвращалась  самоуверенность.  Может,  теперь  до
Эдуарда дойдет - он ведь всего не знает.
   - Что ж, salut . - Он поднял аперитив  и  сделал  большой  глоток.  -
Полегчало, братик?
   - С какой стати? - Эдуард бесстрастно на него посмотрел.
   - Разве нет? А мне подумалось...  Ну  ладно,  ладно,  знаю,  меня  ты
слушать не станешь, так, может, прислушаешься к их мнению. Уж  они-то  в
курсе, что здесь творится. Если бы пахло заварухой - настоящей,  заметь,
- они бы знали. Логично, правда? А они что тебе говорили, причем все как
один? То же самое, что я. Все уляжется. Положение под контролем.
   - Да, говорили, не спорю.
   - А ты, видно, им не поверил? Господи, Эдуард, ты, знаешь ли, бываешь
чертовски самонадеянным. Генерал-губернатор все ясно тебе разложил,  без
всяких там "но" и "если", а ты ему не веришь.
   - Генерал-губернатор не  произвел  на  меня  впечатления,  -  заметил
Эдуард. - Меня заинтересовал младший адъютант.
   - Что? Этот алжирец? Но он даже рта не  раскрыл.  У  него,  доложу  я
тебе, был такой вид, словно от страха он сейчас наложит в штаны.
   - Именно на это я и обратил внимание, - холодно произнес Эдуард.
   Он отвернулся и обвел кафе взглядом. В основном одни  мужчины,  всего
несколько женщин -  видимо,  секретарши,  которых  боссы  пригласили  на
рюмочку. Арабов сюда не пускали, кругом были только французы.  -  Ну,  я
умываю руки. - Жан-Поль допил аперитив и велел  официанту  повторить.  -
Какого черта, Эдуард, хватит нам спорить, надоело. Ты сказал, что хотел,
а я не собираюсь передумывать.  Не  будем  к  этому  возвращаться.  Ради
Христа, это ведь твой последний вечер в Алжире? Ну  расслабься  ты  хоть
немного, а? Давай отдохнем.
   Лицо у Эдуарда вдруг просветлело. Он встал. - Гляди, вон Изобел.  она
нас высматривает. Прости, я сейчас...
   Он вышел на террасу. Жан-Поль проводил брата  взглядом,  увидел,  что
она его заметила, повернулась, улыбнулась и бросилась в его объятия.  Он
вздохнул и зажег новую сигарету. Как хорошо им друг с другом,  это  ясно
как день, и Жан-Поль за них радовался. Он не ревновал, да и с  чего  бы?
Его с Изобел помолвка - дело прошлое, теперь он с  трудом  вспоминал  то
время, они тогда ошиблись, о чем говорить. А Эдуарду она, судя по всему,
подходит, понимает его. С ней он не  такой,  как  с  другими,  -  мягче,
нежней, больше похож на того, давнего, Эдуарда. Конечно же,  она  сумела
найти к нему подход, вот и хорошо. А то он уже начинал тревожиться,  как
бы Эдуард совсем  не  замкнулся  в  себе.  Что  ж,  она  очень  красива,
вероятно, скоро у них пойдут дети, и уж тогда Эдуард будет по-настоящему
счастлив... Когда они подошли, Жан-Поль поднялся.  Изобел  смеялась  над
чем-то, что ей сказал  Эдуард.  На  ней  был  белый  полотняный  костюм,
зеленые глаза сияли. Она поднялась на цыпочки и расцеловала  его  в  обе
щеки.
   - Жан-Поль, у  тебя  не  автомобиль  -  чудовище.  А  сколько  машин!
Пришлось припарковаться черт знает где. Потом я заблудилась. Смотрите  -
у меня для вас по подарку...
   И  она  вручила  каждому  пакетик,  обернутый  в  папиросную  бумагу,
перевязанный шнурком и запечатанный воском. Они не спеша их вскрыли  под
нетерпеливым взглядом Изобел.
   - Санзал. Палочки сандалового дерева. Ты, Жан-Поль, про  них  знаешь.
Их  нужно  поставить  в  маленькую  медную  курильницу  вроде  крохотной
чашечки, они будут тлеть.  Продавец  говорил,  вся  комната  пропитается
ароматом. Ох, - откинулась она на спинку стула, - я столько всего хотела
купить, какие дивные краски!  Толченое  индиго  -  восхитительно  синее,
словно лазурит. А хна! И, конечно, специи -  тмин,  куркума  -  да,  еще
шафран,  горы  свежезасушенного  шафрана,  и...  Мужчины  переглянулись,
Эдуард вздохнул:
   - Дорогая, ты была в арабском городе? Изобел развела руками:
   - Кто знает? Я и сама не поняла, где была...
   - Не ври.
   - Ну ладно. Почти что. Правда,  в  самом  начале.  На  границе  между
городами, где ничейная земля. -  Ее  глаза  лукаво  блеснули.  -  Там  я
побродила по рынку, а потом вернулась сюда.  А  теперь  хватит  злиться,
лучше скажите "спасибо".
   - Спасибо, - произнесли они в один голос, и Эдуард улыбнулся.
   - Ну, ладно,  забудем.  Слава  богу,  ничего  не  случилось.  Мог  бы
сообразить, что ты обязательно выкинешь что-нибудь в  этом  духе  и  нам
тебя не остановить... -  Он  подозвал  официанта.  -  Что  будешь  пить,
дорогая?
   - "Перье" со льдом, - небрежно ответила Изобел.  Эдуард  наградил  ее
удивленным взглядом.
   - И только? Может, стаканчик вина? Или аперитив?
   - Нет. милый, честное слово. Очень  хочется  пить.  Минеральная  вода
будет в самый раз. - Она подумала. - И еще очень хочется  есть.  Видимо,
нагуляла аппетит, пока бродила по рынку. Сандвич? Нет,  не  хочу.  Лучше
выпью стакан холодного молока.
   - Стакан "Перье" и стакан холодного молока? Эдуард внимательно на нее
посмотрел, но она спокойно кивнула:
   - Именно. Спасибо, милый.
   Официант, принимая заказ, удивленно воздел брови, но ничего не сказал
и сразу принес заказанное. Изобел сидела, безмятежно прихлебывая молоко;
на ее красивом лице играла загадочная улыбка. Завтра, решила она. Завтра
можно будет ему сказать. Как  только  взлетит  самолет.  Скорей  бы  оно
наступило, это завтра! Пока Эдуард и Жан-Поль разговаривали, она  обвела
взглядом кафе. Как все красиво. И все посетители - седоватые  бизнесмены
и молодые секретарши - все-все тоже такие красивые. Мир прекрасен. Жизнь
прекрасна. У нее голова кружилась от счастья. Она посмотрела на  Эдуарда
- тот как раз подался к Жан-Полю подчеркнуть какую-то свою мысль: густые
черные волосы, резко прорисованные  черты  лица,  решительная  и  точная
речь.
   Она задалась вопросом, пойдет ли ребенок в Эдуарда, и понадеялась  на
это: у рыжих младенцев страшненький  вид.  Нет,  рыжего  она  родит  ему
после. Но ей хотелось, чтобы этот ребенок, мальчик или девочка, пошел  в
Эдуарда, который дал ей счастье,  настоящее  счастье  впервые  в  жизни.
Чтобы отвести злой глаз, она скользнула  руками  под  стол  и  потрогала
живот. Жаль, что пока еще рано; жаль, что младенец растет так  медленно.
Ей хотелось ощутить в себе крохотное тельце, и чтобы  живот  раздуло,  и
чтобы Эдуард положил на него руку и почувствовал под  пальцами  движение
их ребенка. Четыре месяца. Ворочаться  начинают  на  пятом  месяце,  так
сказал доктор. У нее тогда вытянулось лицо: "Ничего себе! Еще целых  два
месяца!" Врач терпеливо улыбнулся: "Сперва происходит много другого. Оно
уже происходит, хотя вы  и  не  чувствуете.  В  два  месяца  у  зародыша
просматриваются  голова  и  спинной  хребет.  В  три   можно   различить
конечности и черты  лица.  А  в  четыре,  мадам  де  Шавиньи,  когда  вы
почувствуете, как он шевелится, - не исключено, что временами  он  будет
сильно толкаться, - значит, зародыш..." "Только не зародыш!" -  хотелось
ей крикнуть. Дитя. Мое дитя. Дитя Эдуарда. Наше чудо - ибо таким она его
ощущала, как, вероятно, ощущает каждая женщина: чудо, новая жизнь.
   Она подняла глаза и тронула Жан-Поля за руку. У столика стоял  юноша,
глядя на Жан-Поля. Очень красивый, хотя и чуть женственной красотой,  на
вид лет восемнадцати или девятнадцати, подумала Изобел. Вероятно, южанин
- иссиня-черные волосы, оливковая кожа. На нем были расстегнутая у горла
нейлоновая рубашка и свежевыглаженные брюки. В руке  он  держал  кожаный
ранец с книгами. Скорее всего студент.
   - Господин барон... -  нерешительно  сказал  юноша.  Жан-Поль  поднял
голову и, к изумлению Изобел,  залился  густой  краской  -  от  шеи  над
воротничком до самых корней редеющей шевелюры. Он встал  и  с  несколько
наигранной сердечностью протянул руку:
   - Франсуа! Как приятно. Вот уж не ожидал. Как поживаешь?  Ты  куда-то
шел? Может, выпьешь с нами?.. Да ты садись, садись.
   Эдуард решительно ничего не понимал. Тем временем молодой человек, не
дожидаясь повторного приглашения,  отодвинул  стул  и  присел.  Ранец  с
книгами он положил  на  пол.  Жан-Поль  познакомил  их,  не  вдаваясь  в
частности:
   - Эдуард, мой брат. Изобел, его жена. Эдуард, Изобел, это Франсуа. Не
помню, я вам о нем  говорил?  Студент,  приехал  в  Алжир  на  несколько
месяцев подзаработать. Я помог ему устроиться.
   Юноша робко улыбнулся. Жан-Поль подозвал официанта.
   - Что тебе заказать, Франсуа? Только кофе? Больше ничего?  Прекрасно.
Как, тебе  тоже  ничего,  Эдуард?  Изобел,  бокал  "Перье"?  Ну,  а  мне
аперитив...
   Официант исчез. Наступило неловко? молчание.
   - Знакомство с вами для меня  большая  честь,  -  сдержанно  произнес
юноша. Он поклонился Изобел. Поклонился  Эдуарду.  Изобел  взглянула  на
мужа и увидела, что он сжал  челюсти,  сердито  прищурился  и  посмотрел
через столик на Жан-Поля, но тот спрятал глаза и дрожащей, как подметила
Изобел, рукой зажег новую сигарету.  Предложил  закурить  юноше,  однако
молодой человек вежливо отказался. Он сидел, обводя их лица просительным
взглядом. Изобел стало его жалко.
   - Вы студент? Где вы учитесь? - обратилась она к нему.
   -  В  Лионе,  мадам.  -  Он  помолчал  и  добавил  с  легкой   ноткой
самодовольства:
   - La philosophie et les sciences politiques .
   - Однако. -  Изобел  лихорадочно  искала  что-нибудь  подходящее,  но
ничего не могла придумать. Она  не  понимала,  с  какой  стати  Жан-Поль
пригласил его за их столик.
   - Я изучал эти же дисциплины, - решил помочь Эдуард.  Он  помолчал  и
добавил:
   - Вам нравится в Алжире?
   - Очень нравится. - Юноша  улыбнулся  и  снова  обвел  взглядом  лица
сидевших. - Оказывается, я здесь очень многое узнаю.
   - Вы опаздываете к началу занятий, - продолжал Эдуард любезным тоном.
- Университетский семестр начался в первых числах месяца.
   Наступило молчание. Юноша покраснел и опустил глаза.
   - Вы правы,  -  пробормотал  он.  -  Но  мне  требуется  еще  немного
поработать. Понимаете, нужны деньги на обучение. Наставник мне разрешил.
   - Франсуа - парень умный, - поспешил вступить в разговор Жан-Поль.  -
Он говорил, что на своем курсе входит в пять процентов самых лучших.
   Он щедро глотнул аперитива и подчеркнуто посмотрел на наручные  часы.
Если этот намек был рассчитан на юношу, то он не возымел  действия:  тот
спокойно отхлебнул кофе.
   Эдуард лениво барабанил пальцем по столешнице, что, как знала Изобел,
было у него признаком раздражения. Жан-Поль,  судя  по  всему,  исчерпал
себя как собеседник. Изобел поспешила прийти на выручку:
   - Стало быть, вы тут работаете? И нравится вам работа?
   - Не так уж плохо, -  пожал  плечами  юноша.  -  Я  работаю  в  отеле
"Мариана", который выходит фасадом на залив. -  Он  замолчал,  и  Изобел
заметила, как он украдкой покосился на Жан-Поля.  -  Служу  лифтером,  -
продолжил он, развивая тему. - Жалованье, конечно,  маленькое,  но  зато
хорошие чаевые. Французы никогда не скупятся, когда бывают довольны.
   Эдуард повернул голову и бросил на юношу холодный  взгляд.  Изобел  в
замешательстве обвела всех  глазами.  Она  ощущала  какую-то  подспудную
напряженность,  но  не  могла  ее  объяснить.   У   Жан-Поля   вид   был
взбудораженный и очень  смущенный.  Эдуарда,  понимала  Изобел,  сжигало
холодное бешенство. Один только юноша, казалось, держался теперь  вполне
раскованно. Он обернулся, посмотрел на висевшие над баром часы  и  допил
кофе.
   - Уже поздно. У меня сегодня вечерняя смена.
   - Извольте. Не  смеем  вас  задерживать,  -  ледяным  тоном  произнес
Эдуард. Изобел удивленно на него посмотрела: совсем не в его стиле,  она
не могла взять в толк, почему он так груб.
   - Может  быть,  Франсуа  выпьет  еще  чашечку...  -  начала  она,  но
осеклась. Юноша поднялся.  Он  покраснел,  Изобел  сделалось  перед  ним
неудобно.
   - Нет. Благодарю вас, мадам. - Он по очереди  всем  поклонился.  -  Я
должен идти, а то опоздаю. Знакомство с вами для меня большая честь.
   На секунду он встретился с Жан-Полем глазами. Юноша запустил пальцы в
нагрудный карман и вытащил две скомканные бумажки.
   -  Франсуа,  прошу  тебя,  в  этом  нет  надобности.  Я...   Жан-Поль
приподнялся, но юноша уже отошел и  теперь  пробирался  сквозь  толпу  у
бара. Жан-Поль пожал плечами и снова опустился на стул. Он сидел красный
как рак, с чуть ли  не  виноватым  видом.  Интересно,  почему,  подумала
Изобел. Эдуард встал.
   - Пора ехать, - коротко сказал он. - Я  пригоню  машину.  Где  ты  ее
оставила, Изобел?
   - На улице Паскаля.  За  угол  направо,  потом  первый  поворот  тоже
направо и...
   - Найду. Я знаю; где это.
   Эдуард вышел с застывшим от гнева лицом.  Опять  воцарилось  неловкое
молчание. От стойки донесся громкий смех. Изобел нахмурилась.
   - Прости, Жан-Поль. В чем тут дело? Обычно Эдуард не бывает так груб.
   - Одному богу ведомо. Он с утра зол на весь свет.  На  него,  бывает,
находит. Ты должна бы уже привыкнуть к этому.
   - Вероятно. - Изобел пожала плечами. - Ну, ладно, бог с ним. Я только
надеюсь, что твой знакомый не почувствовал себя оскорбленным.
   Она замолчала  -  ей  на  глаза  попалась  тарелочка  со  скомканными
бумажками. Она взяла их. разгладила.
   - Посмотри-ка,  Жан-Поль,  твой  знакомый  ошибся.  Спрячь-ка,  потом
отдашь ему. Здесь тридцать франков...
   Она замолчала, увидев, как Жан-Поль внезапно побледнел  и  застыл  на
стуле.
   - Ранец, - произнес он. - Ранец с книгами. Он его унес?
   Изобел наклонилась и выпрямилась с улыбкой.
   - Нет, ранец тоже оставил. Какой рассеянный молодой человек! Придется
нам, Жан-Поль, взять с собой его ранец и...
   Она замолчала - он вцепился ей в руку. Глаза у него  округлились,  на
растерянном лице начала проступать догадка.
   В этот миг сработал часовой механизм спрятанной в ранце бомбы.
   Когда грянул взрыв, Эдуард находился в автомобиле у  противоположного
края площади. Эдуарда оглушило; в лицо ему  ударила  волна  раскаленного
воздуха, машину развернуло поперек дороги. Он посмотрел и в  наступившей
тишине, не менее оглушительной, чем сам взрыв, увидел медленно оседающие
обломки, пыль, осколки стекла. Он выскочил из машины и побежал. Он несся
к тому, что было кафе, тогда как все остальные бежали ему навстречу.
   Внезапно  всю  площадь  заполнили  спасающиеся  бегством   люди.   Он
расталкивал их как безумный, глаза у него саднило от пыли. Он добежал  и
остановился. Взрыв уничтожил не только кафе, но и  два  этажа  над  ним.
Торчали балки, зияли пролеты. У  соседнего  здания  наполовину  высадило
фасад: он увидел в  проеме  остатки  комнаты  -  железная  койка,  криво
застывшая на провисшем полу, порванная занавеска. "Это я уже пи-дел",  -
подумал он, происходящее вес  еще  доходило  до  него  с  патологической
медлительностью. Где? В Англии после бомбежек. Занавеска билась в  голой
раме без стекол. Перед  ним  громоздилась  груда  бетонных  глыб,  пыли,
острых  осколков,  покореженного  металла.   Целая   гора,   высотой   в
пятнадцать-двадцать футов.
   Желтая пыль постепенно оседала, обволакивая  его  удушливым  облаком.
Холм из каменного крошева высился перед ним безмолвно и  неподвижно.  Не
было слышно ни стонов, ни охов, ни криков - ничего. Он  смотрел  во  все
глаза, застыв, отказываясь воспринимать то, что  видел.  Из-под  тяжелой
бетонной глыбы выглядывал обрубок мужской ноги, оторванной ниже  колена.
Черная штанина  разодрана  в  клочья,  но  ботинок  на  месте,  даже  не
поцарапан. Чуть дальше, словно часть расчлененной куклы, торчала верхняя
половина женского торса; на месте головы зияла дыра, из  которой  лилась
кровь; пыль прибивала лохмотья, оставшиеся от цветастого платья.
   Это не Изобел, подумал он. Не Изобел. Изобел была в белом. Он услыхал
чей-то вопль, чудовищный вопль, и понял, что это кричит он сам.
   Он был уже не один. Рядом стояла какая-то женщина,  полная,  пожилая,
седая, в черном платье. Она  тоже  не  отводила  глаз  от  обломков.  Он
заметил,  как  она  медленно  воздела  руки  к  ясному  небу  -  то   ли
ужаснувшись, то ли посылая проклятия. Он увидел, что она  раскрыла  рот,
но не услышал крика.
   Эдуард и женщина упали на колени и принялись как безумные  разгребать
камни и пыль. За спиной у них в городе завыли сирены.
   При взрыве погибли сорок три человека, в том числе Изобел и Жан-Поль;
они оказались к бомбе ближе всех и были убиты на  месте.  Большую  часть
останков так и не удалось опознать;  кое-кого  определили  по  мостам  и
коронкам, по драгоценностям и фрагментам одежды, уцелевшим при взрыве.
   Юношу Франсуа, он же Абдель Саран, состоящего  в  организации  ФНО  с
шестнадцати лет, задер