эгоидентичности и открывает возможность  включения субъекта в  более широкое
социальное   окружение.  При  воспитании   ребенка  нельзя   забывать,   что
"негативные" чувства всегда существуют и служат динамическими противочленами
"позитивных" чувств на протяжении всей жизни.
     Переход  от  одной  формы  эгоидентичности  к другой  вызывает  кризисы
идентичности.  Кризисы,  по  Э.Эриксону,--  это  не  болезнь   личности,  не
проявление  невротического  расстройства, а  "поворотные  пункты",  "моменты
выбора между прогрессом и регрессом, интеграцией и задержкой".
     Психоаналитическая  практика  убедила Э. Эриксона в том,  что  освоение
жизненного  опыта осуществляется  на основе первичных  телесных  впечатлений
ребенка. Именно поэтому  такое большое значение он придавал понятиям  "модус
органа" и "модальность  поведения". Понятие "модус органа"  определяется  Э.
Эриксоном вслед  за 3.  Фрейдом  как зона  концентрации сексуальной энергии.
Орган,  с которым на конкретной стадии развития связана сексуальная энергия,
создает  определенный  модус развития,  то есть  формирование  доминирующего
качества  личности. В  соответствии с  эрогенными  зонами существуют  модусы
втягивания, удержания, вторжения и включения. Зоны и их модусы, подчеркивает
Э. Эриксон,  находятся в центре внимания любой культурной системы воспитания
детей, которая  придает значение раннему телесному  опыту ребенка. В отличие
от  3. Фрейда, для Э. Эриксона модус органа -- лишь первичная точка,  толчок
для психического развития.  Когда общество  через раз личные свои  институты
(семья,  школа и  др.)  придает особый смысл данному  модусу, то  происходит
"отчуждение"  его  значения,  отрыв  от  органа и превращение  в модальность
поведения,   Таким   образом  через   модусы   осуществляется   связь  между
психосексуальным и психосоциальным развитием.
     Особенность модусов, обусловленная  разумом природы, состоит в том, что
для их функционирования необходим другой, объект или человек.  Так, в первые
дни жизни ребенок  "живет и любит через рот", а мать "живет  и  любит  через
свою грудь". В акте  кормления  ребенок получает первый опыт взаимности: его
способность "получать через рот" встречает ответ со стороны матери.
     Следует подчеркнуть, что для  Э.  Эриксона  важна  не  оральная зона, а
оральный  способ взаимодействия,  который  состоит не  только в  способности
"получать через рот", но и через все сенсорные зоны. Для Э. Эриксона рот  --
фокус отношения ребенка  к миру лишь на самых первых ступенях его  развития.
Модус  органа  --  "получать" отрывается  от  зоны  своего  происхождения  и
распространяется  на  другие  сенсорные  ощущения  (тактильные,  зрительные,
слуховые и  др.),  и в результате этого формируется  психическая модальность
поведения -- "вбирать".
     Подобно   3.  Фрейду,  вторую  фазу  младенческого  возраста  Э.Эриксон
связывает с  прорезыванием  зубов.  С  этого  момента  способность "вбирать"
становится  более  активной  и  направленной.  Она  характеризуется  модусом
"кусать".  Отчуждаясь,  модус проявляется во всех  видах активности ребенка,
вытесняя собой пассивное получение.  "Глаза, первоначально готовые принимать
впечатления  в  том   виде,  как  это  получается  само  собой,  выучиваются
фокусировать, изолировать  и "выхватывать" объекты  из более смутного  фона,
следить за ними,--  писал Э.  Эриксон. --  Сходным образом, уши  выучиваются
распознавать значимые звуки, локализовать их и управлять поисковым поворотом
по направлению к  ним,  точно  так же, как  руки выучиваются целенаправленно
вытягиваться, а кисти
     --  крепко  схватывать".  В результате распространения  модуса  на  все
сенсорные зоны формируется социальная модальность поведения
     --  "взятие и удерживание вещей". Она проявляется тогда, когда  ребенок
научается сидеть. Все эти достижения приводят  к выделению ребенком себя как
отдельного индивида.
     Формирование этой первой формы эгоидентичности, как и всех последующих,
сопровождается кризисом развития. Его показатели к концу первого года жизни:
общее  напряжение  изза прорезывания  зубов,  возросшее осознание  себя  как
отдельного  индивида,  ослабление  диады  "мать  --  ребенок"  в  результате
возвращения  матери к  профессиональным  занятиям и  личным интересам.  Этот
кризис преодолевается легче,  если  к  концу  первого года жизни соотношение
между базовым доверием  ребенка к миру  и базовым недоверием  складывается в
пользу первого. Признаки социального доверия у младенца проявляются в легком
кормлении, глубоком сне, нормальной работе кишечника.  К  первым  социальным
достижениям,  согласно  Э.  Эриксону,  относится  также  готовность  ребенка
позволить матери исчезнуть из виду без чрезмерной тревожности или гнева, так
как  ее существование стало внутренней  уверенностью, а  ее новое  появление
предсказуемым.  Именно  это  постоянство,  непрерывность  и  тождественность
жизненного   опыта   формирует  у  маленького  ребенка   зачаточное  чувство
собственной идентичности.
     Динамика  соотношения между доверием и  недоверием к миру, или,  говоря
словами Э.  Эриксона,  "количество веры  и надежды,  вынесенной  из  первого
жизненного  опыта",  определяется  не  особенностями кормления, а  качеством
ухода  за ребенком, наличием  материнской любви и нежности,  проявляющейся в
заботе о  малыше.  Важным  условием при  этом является уверенность матери  в
своих  действиях.  "Мать  создает  у  своего  ребенка чувство веры тем типом
обращения  с ним, который совмещает в себе  чувствительную  заботу  о нуждах
ребенка с твердым  чувством полного личностного доверия к нему в рамках того
жизненного  стиля,  который  существует  в  ее  культуре",-- подчеркивал  Э.
Эриксон.
     Э.  Эриксон  обнаружил  в  разных  культурах  разные "схемы  доверия" и
традиции ухода за  ребенком. В одних культурах мать проявляет нежность очень
эмоционально,  кормит младенца всегда,  когда он плачет или капризничает, не
пеленает  его. В других же культурах, напротив,  принято туго пеленать, дать
ребенку покричать  и поплакать, "чтобы  его  легкие были сильнее". Последний
способ ухода, по мнению Э. Эриксона,  характерен  для русской  культуры.  Им
объясняется,  как считает Э.  Эриксон,  особая выразительность  глаз русских
людей. Туго запеленутый ребенок, как это было принято в крестьянских семьях,
имеет основной  способ связи с  миром -- через  взгляд. В  этих традициях Э.
Эриксон  обнаруживает глубокую  связь  с  тем,  каким общество  хочет видеть
своего  члена.  Так,  в одном индейском племени,  замечает Э. Эриксон,  мать
всякий раз, когда ребенок кусает ее грудь, больно бьет его по голове, доводя
до   яростного  плача.  Индейцы   считают,  что  такие  приемы  способствуют
воспитанию  хорошего  охотника.  Эти  примеры  ярко  иллюстрируют  мысль  Э.
Эриксона  о том,  что человеческое существование зависит  от трех  процессов
организации,  которые  должны  дополнять  друг  друга: это  -- биологический
процесс  иерархической организации  органических систем,  составляющих  тело
(сома);  психический процесс, организующий  индивидуальный опыт  посредством
эгосинтеза   (психика);    общественный   процесс   культурной   организации
взаимосвязанных  людей   (этос).  Эриксон  особенно  подчеркивает,  что  для
целостного  понимания любого  события  человеческой жизни необходимы все эти
три подхода.
     Во  многих культурах ребенка принято отнимать  от груди  в определенное
время.   В   классическом    психоанализе,   как   известно,   это   событие
рассматривается  как одна  из  самых  глубоких  детских  травм,  последствия
которой  остаются на  всю  жизнь.  Э.Эриксон, однако,  не  столь  драматично
оценивает это событие. По его мнению, поддержание базового  доверия возможно
и  при  другой  форме  кормления. Если  ребенка  берут  на руки,  укачивают,
улыбаются ему, разговаривают  с ним, то  у него  формируются  все социальные
достижения этой  стадии. При этом  родители  не  должны руководить  ребенком
только лишь путем принуждения и запретов, они должны  уметь передать ребенку
"глубокое и почти органическое убеждение, что есть некое значение в том, что
они  сейчас  с  ним  делают".  Однако  даже  в самых  благоприятных  случаях
неизбежны  запреты и  ограничения,  вызывающие  фрустрации.  Они оставляют у
ребенка  чувство отверженности  и создают основу  для  базового  недоверия к
миру.
     Вторая стадия развития личности, по Э. Эриксону, состоит в формировании
и  отстаивании ребенком  своей автономии и независимости. Она  начинается  с
того  момента, как ребенок  начинает ходить.  На этой стадии  зона получения
удовольствия связана с анусом.  Анальная зона  создает  два  противоположных
модуса  -- модус  удержания и модус расслабления.  Общество, придавая особое
значение приучению ребенка  к  опрятности, создает условия для доминирования
этих  модусов,  их   отрыва  от  своего  органа  и  преобразования  в  такие
модальности  поведения, как сохранение и уничтожение. Борьба за "сфинктерный
контроль"  в  результате  придаваемого  ему  значения  со  стороны  общества
преобразуется  в борьбу за овладение своими двигательными  возможностями, за
утверждение   своего   нового,   автономного   "Я".   Возрастающее   чувство
самостоятельности не должно подрывать сложившегося базового доверия к миру.
     Контроль  со  стороны родителей  позволяет сохранить это чувство  через
ограничение растущих  желаний  ребенка  требовать,  присваивать,  разрушать,
когда он как бы проверяет силу своих новых возможностей.
     "Внешняя твердость должна предохранять ребенка от потенциальной анархии
со  стороны  еще  не тренированного  чувства  различения, его  неспособности
осторожно  удерживать и отпускать",--  пишет Э. Эриксон. Эти  ограничения, в
свою очередь, создают основу для негативного чувства стыда и сомнения.
     Появление  чувства   стыда,  по   мнению   Э.   Эриксона,   связано   с
возникновением самосознания, ибо стыд  предполагает,  что  субъект полностью
выставлен на  общее  обозрение, и  он  понимает  свое  положение. "Тот,  кто
переживает  стыд,  хотел  бы заставить  весь мир  не  смотреть  на  него, не
замечать его "наготы",-- писал Э. Эриксон. -- Он хотел бы ослепить весь мир.
Или же,  напротив, он сам желает стать невидимым". Наказания и пристыживания
ребенка за плохие поступки приводят к ощущению того, что "глаза мира смотрят
на  него". "Ребенок хотел бы принудить весь мир не смотреть на него", но это
невозможно. Поэтому социальное неодобрение его поступков формирует у ребенка
"внутренние  глаза мира"  -- стыд за  свои  ошибки.  По  словам Э. Эриксона,
"сомнение  есть  брат  стыда".  Сомнение  связано  с  осознанием  того,  что
собственное тело имеет  переднюю и заднюю сторону -- спину. Спина недоступна
зрению самого ребенка и полностью подчинена воле других людей, которые могут
ограничить его  стремление  к автономии. Они  называют "плохими" те  функции
кишечника,  которые  самому ребенку  доставляют  удовольствие и  облегчение.
Отсюда  все, что в  последующей  жизни  человек  оставляет  позади,  создает
основания для сомнений и иррациональных страхов.
     Борьба  чувства  независимости  против  стыда  и  сомнения  приводит  к
установлению соотношения между способностью сотрудничать с  другими людьми и
настаивать на своем, между свободой самовыражения и ее ограничением. В конце
стадии  складывается подвижное равновесие между  этими  противоположностями.
Оно будет положительным, если родители и близкие взрослые не будут, управляя
ребенком  чрезмерно,  подавлять  его  стремление  к автономии.  "Из  чувства
самоконтроля при сохранении  положительной самооценки  происходит устойчивое
чувство доброжелательности  и гордости;  из чувства  утраты  самоконтроля  и
чужеродного внешнего контроля рождается устойчивая  склонность к сомнению  и
стыду",-- подчеркивал Э.Эриксон.
     Модусы вторжения и  включения  создают новые  модальности  поведения на
третьей,  инфантильно-генитальной  стадии развития  личности.  "Вторжение  в
пространство  посредством энергичных перемещений, в другие  тела посредством
физического нападения, в уши  и  души  других людей  посредством агрессивных
звуков, в  неизвестное  посредством  снедающего  любопытства",--  таков,  по
описанию  Э.  Эриксона,  дошкольник  на  одном  полюсе  своих  поведенческих
реакций,  тогда   как   на   другом  он  восприимчив  к  окружающему,  готов
устанавливать  нежные  и  заботливые  отношения со сверстниками и маленькими
детьми. У З.Фрейда эта стадия носит название фаллической, или  Эдиповой.  По
мнению  Э. Эриксона, интерес  ребенка  к  своим гениталиям, осознание  своей
половой принадлежности и  стремление занять место отца (матери) в отношениях
с родителями противоположного пола -- лишь частный момент развития ребенка в
этот  период.  Ребенок  жадно  и активно  познает  окружающий  мир; в  игре,
создавая   воображаемые,   моделирующие   ситуации,   ребенок  совместно  со
сверстниками  осваивает  "экономический  этос  культуры",  то  есть  систему
отношений между людьми в процессе производства. В результате этого у ребенка
формируется  желание   включиться   в   реальную  совместную  со   взрослыми
деятельность, выйти  из роли маленькйго.  Но  взрослые остаются для  ребенка
всемогущими и непостижимыми,  они могут пристыживать  и наказывать.  В  этом
клубке противоречий должны сформироваться качества активной предприимчивости
и инициативы.
     Чувство инициативности, по мнению Э. Эриксона, имеет всеобщий характер.
"Само  слово   инициативность,--   пишет   Э.Эриксон,--  для   многих  имеет
американский и  предпринимательский  оттенок. Тем  не менее,  инициативность
является необходимым аспектом  любого действия,  и инициативность необходима
людям во всем, чем они занимаются и чему учатся, начиная от собирания плодов
и кончая системой свободного предпринимательства".
     Агрессивное  поведение  ребенка  неизбежно влечет за  собой ограничение
инициативы и  появление чувства вины и  тревожности.  Так, по  Э.  Эриксону,
закладываются новые внутренние  инстанции поведения --  совесть и  моральная
ответственность за свои мысли и  действия. Именно  на этой  стадии развития,
как ни на  какой другой, ребенок готов  быстро и жадноучиться.  "Он  может и
хочет  совместно  действовать,  объединяться  с  другими  детьми  для  целей
конструирования  и  планирования,  и  он же  стремится  извлекать пользу  от
общения   со   своим   учителем   и    готов   превзойти   любой   идеальный
прототип",--отмечал Э. Эриксон.
     Четвертую  стадию  развития   личности,  которую  психоанализ  называет
"латентным"   периодом,   а   Э.  Эриксон  --   временем  "психосексуального
моратория",    характеризует    определенная    дремотность     инфантильной
сексуальности и отсрочка генитальной  зрелости, необходимая  для того, чтобы
будущий  взрослый человек научился техническим и социальным основам трудовой
деятельности.  Школа в  систематическом  виде  приобщает ребенка к знаниям о
будущей  трудовой деятельности,  передает в  специально организованной форме
"технологический  это  с"  культуры, формирует  трудолюбие.  На этой  стадии
ребенок учится  любить учиться и учится  наиболее  самоотверженно  тем типам
техники, которые соответствуют данному обществу.
     Опасность, подстерегающая ребенка на  этой стадии,  состоит  в чувствах
неадекватности  и  неполноценности. По мнению  Э. Эриксона, "ребенок в  этом
случае переживает  отчаяние от своей неумелости  в мире орудий и видит  себя
обреченным  на посредственность или неадекватность".  Если  в  благоприятных
случаях  фигуры отца и матери, их значимость  для ребенка отходят на  второй
план, то при появлении чувства своего несоответствия требованиям школы семья
вновь становится убежищем для ребенка.
     Э.  Эриксон подчеркивает,  что на каждой  стадии развивающийся  ребенок
должен   приходить  к  жизненно   важному  для   него  чувству   собственной
состоятельности, и его  не должна удовлетворять безответственная похвала или
снисходительное  одобрение.  Его  эгоилентичность  достигает  реальной  силы
только тогда, когда он понимает, что его достижения проявляются в тех сферах
жизни, которые значимы для данной культуры.
     Пятую стадию в развитии личности характеризует самый глубокий жизненный
кризис. Детство подходит к концу. Завершение этого большого этапа жизненного
пути характеризуется формированием первой цельной формы эгоидентичности. Три
линии  развития приводят к этому  кризису:  это  бурный  физический  рост  и
половое созревание ("физиологическая революция"); озабоченность тем,  "как я
выгляжу  в  глазах  других",  "что я собой представляю"; необходимость найти
свое   профессиональное   призвание,   отвечающее   приобретенным   умениям,
индивидуальным способностям и требованиям общества.  В  подростковом кризисе
идентичности  заново встают  .все  пройденные критические  Моменты развития.
Подросток теперь должен решить все  старые задачи сознательно и с внутренней
убежденностью, что именно такой выбор значим для  него и для общества. Тогда
социальное  доверие  к  миру,  самостоятельность, инициативность,  освоенные
умения создадут новую целостность личности.
     Юношеский  возраст  -- наиболее  важный  период  развития,  на  который
приходится  основной  кризис  идентичности.  За ним  следует  либо обретение
"взрослой  идентичности",  либо  задержка  в  развитии,  то  есть  "диффузия
идентичности".
     Интервал  между  юностью и  взрослым состоянием, когда молодой  человек
стремится  (путем проб и  ошибок) найти свое  место  в  обществе, Э. Эриксон
назвал  "психическим  мораторием".  Острота  этого  кризиса  зависит  как от
степени   разрешенности  более  ранних  кризисов   (доверия,  независимости,
активности и др.), так и от всей духовной атмосферы общества. Непреодоленный
кризис  ведет  к состоянию острой диффузии идентичности,  составляет  основу
социальной патологии юношеского  возраста. Синдром патологии идентичности по
Э. Эриксону:  регрессия к  инфантильному уровню и  желание как  можно дольше
отсрочить обретение взрослого  статуса;  смутное,  но  устойчивое  состояние
тревоги;   чувство  изоляции  и  опустошенности;  постоянное   пребывание  в
состоянии  чегото  такого,  что  сможет  изменить  жизнь; страх перед личным
общением  и неспособность эмоционально воздействовать  на лиц  другого пола;
враждебность и презрение  ко всем  признанным общественным ролям, вплоть  до
мужских  и  женских  ("унисекс");   презрение   ко  всему   американскому  и
иррациональное предпочтение всего иностранного (по принципу "хорошо там, где
нас  нет").  В  крайних случаях имеет  место поиск  негативной идентичности,
стремление "стать ничем" как единственный способ самоутверждения.
     Отметим еще  несколько  важных  наблюдении  Э. Эриксона, относящихся  к
периоду юности.  Влюбленность,  возникающая в  этом  возрасте,  по мнению Э.
Эриксона,  первоначально  не носит сексуального характера.  "В  значительной
степени юношеская влюбленность есть попытка прийти к определению собственной
идентичности путем проекции собственного первоначально не отчетливого образа
на когото другого  и лицезрения его уже  в отраженном и  проясненном виде,--
считает  Э.  Эриксон. -- Вот  почему  проявление юношеской  влюбленности  во
многом  сводится к разговорам",--  писал  он.  По  логике развития  личности
молодым людям присущи избирательность в общении и жестокость по отношению ко
всем  "чужакам",   отличающимися   социальным  происхождением,  вкусами  или
способностями. "Часто  специальные детали костюма или особые жесты  временно
избираются в качестве  знаков,  помогающих отличать "своего"  от "чужака"...
такая нетерпимость  является защитой для чувства собственной идентичности от
обезличивания и смешения",-- писал он.
     Становление  эго-идентичности  позво