сделать  его  знакомым,  предсказуемым,  управляемым,
контролируемым, то есть не внушающим страха  и безвредным заключается в том,
чтобы  познать  и  понять их.  Стало  быть, познание может  иметь не  только
развивающую  функцию,  но   и  функцию  снятия  тревоги,   защитную  функцию
гомеостазиса. Внешнее поведение может быть очень похожим, но мотивация может
быть  совершенно  другой.   Значит,  и  субъективные  последствия   являются
совершенно другими. С одной  стороны,  мы имеем вздох  облегчения и ощущение
разрядки  напряжения, скажем, у  обеспокоенного хозяина большого дома, когда
он среди ночи с  ружьем в руке спускается по лестнице навстречу таинственным
и  пугающим  звукам,  и  ничего  не  находит.  Это  совершенно не похоже  на
просветление и восторг, даже экстаз, молодого исследователя,  который глядит
в  микроскоп и  впервые в  жизни видит структуру почки во  всех подробностях
либо неожиданно  постигает структуру  симфонии, смысл сложного стихотворения
или  политической  теории.  В  этом  случае  человек  чувствует  себя  более
значительным,  более  умным,   более  сильным,   более   полноценным,  более
способным,  более удачливым, более  внимательным. Представим себе, что  наши
органы чувств стали более эффективными, наше зрение более острым, а слух --
     96 Абрахам Маслоу. Психология Бытия
     предельно  тонким. Тогда у  нас будет такое  же ощущение.  Это то,  что
может произойти в  процессе обучения и в психотерапии --  и достаточно часто
действительно происходит.
     Эту  мотивационную  диалектику  можно  обнаружить  в  полотнах  великих
художников, в философии  и религии, в  политических  и  правовых системах, в
науках, в  цивилизации  в целом. Попросту говоря, -- крайне  просто, --  она
может представлять собой одновременно результаты потребностей в познании и в
безопасности в различных пропорциях. Иногда потребность в безопасности может
почти  полностью  поставить  себе  на  службу  потребность  в познании, ради
преодоления чувства  тревоги. Свободная от страхов личность может быть более
решительной  и отважной и,  стало быть,  может  заниматься исследованиями  и
теоретизированием  ради знания самого  по себе. Вполне разумно предположить,
что  последнее  будет  более близко  к  истине,  к реальной  природе  вещей.
Философия  безопасности,  равно  как и  религия или  наука,  больше  рискуют
сбиться с верного пути, чем философия развития.
     Бегство от знания как бегство от ответственности
     Да,  тревога  и  неуверенность  подчиняют себе  любопытство, познание и
понимание, "используя" их,  так сказать,  в качестве "орудий"  в  борьбе  со
страхом,  но  отсутствие любопытства также может быть активным или пассивным
выражением тревоги или^страха.  (Это  отнюдь не то  же  самое,  что  атрофия
любопытства, вызванная его "простоем".) То  есть мы можем искать  знаний для
того, чтобы снять тревогу, но мы  также  можем и избегать  знаний  для того,
чтобы   снять   тревогу.   Если  говорить  языком   Фрейда,  то   отсутствие
любознательности, проблемы с  обучением, псевдо-глупость могут быть защитной
реакцией. Все согласны, что знание и действие тесно связаны друг с другом. Я
же иду гораздо дальше и убежден, что знание и
     Развитие и мотивация
     действие  зачастую синонимичны, и  даже тождественны как о том  говорил
Сократ.  Если мы  исходим  из  полного знания, то  соответствующее  действие
следует автоматически,  как рефлекс. В этом случае выбор делается совершенно
спонтанно и без колебаний. (См.: 32.)
     Это  в  высшей  степени  присуще здоровому  индивиду,  который, похоже,
знает,  что  хорошо,  а  что  плохо,  что  правильно,  а что неправильно,  и
демонстрирует     это    знание    своим     непринужденным,     полноценным
функционированием. Но мы можем видеть  это на другом уровне --  у маленького
ребенка (или у "ребенка", скрытого в каждом взрослом), для  которого мысль о
действии может быть идентична самому действию -- психоаналитики называют это
"всемогуществом мысли". То есть, если  ребенок хотел своему отцу смерти,  то
его  бессознательные  реакции таковы,  словно он  его на  самом  деле  убил.
Кстати,  одна  из  задач  психотерапии  взрослых  заключается  в том,  чтобы
"разрядить"  эти детские представления и избавить пациента  от ощущения вины
за свои мысли, словно они были его деяниями.
     В любом случае, эта тесная связь между знанием и действием может помочь
нам  объяснить  одну  из  причин  страха познания --  глубинный  страх перед
действием,  перед  последствиями, которые проистекают из знания, страх перед
угрозой ответственности. Зачастую лучше чего-то  не знать,  потому что, если
ты будешь это  "что-то"  знать,  то  тебе придется  действовать  и рисковать
головой.  Это стремление  оставаться  маленьким,  подобно человеку,  который
сказал: "Я так рад, что мне не нравятся устрицы! Потому что, если бы они мне
нравились, то я бы их ел, а я эту гадость не выношу".
     Разумеется,  немцам,  жившим  поблизости  от  концлагеря   Дахау,  было
безопаснее   не   знать,   что   там   происходит,   быть   "слепцами"   или
псевдо-дураками. Ибо, если бы они  знали, что там происходит, то им пришлось
бы действовать или испытывать чувство вины за свое малодушие.
     Ребенок тоже может применять подобный прием, отказываясь видеть то, что
для всех остальных является
     4 Маслоу
     98 Абрахам Маслоу. Психология Бытия
     очевидным: что его отец  -- презренный слабак или что его мать не любит
его по-настоящему. Такого рода знание является призывом к действию,  которое
невозможно совершить. Поэтому лучше не знать.
     Так или  иначе, но  сейчас мы достаточно  знаем о  тревоге и  познании,
чтобы   отбросить  ту  крайнюю  точку  зрения,  которой   не  одно  столетие
придерживались  многие  философы  и психологи-теоретики  и  согласно которой
абсолютно  все  познавательные потребности  порождены тревогой, будучи всего
лишь попытками снять напряжение. В течение долгого времени это предположение
казалось вполне правдоподобным,, но сейчас результаты  наших экспериментов с
животными и детьми опровергают эту идею в ее чистом виде, потому что все они
показывают,  что,  как правило, тревога убивает  любопытство и  стремление к
познанию, что они  несовместимы,  особенно  если тревога  принимает  крайние
формы. Потребность  в  познании наиболее открыто  проявляется в спокойных  и
безопасных условиях.
     В своей предыдущей книге я четко подытожил эту ситуацию.
     "Прекрасным  качеством системы  верований является то, что она, похоже,
сконструирована  таким  образом, чтобы служить  двум господам  одновременно:
наилучшему пониманию мира и наилучшей от него защите. Мы не согласны с теми,
кто утверждает,  что люди намеренно  вносят  искажение в свою познавательную
функцию, чтобы видеть, помнить  и осмысливать  только то,  что  им  хочется.
Вместо этого мы придерживаемся той точки зрения, что люди поступают так лишь
постольку, поскольку они вынуждены  так  поступать, и не больше. Ибо все  мы
движимы иногда сильным, а иногда слабым, желанием видеть реальность таковой,
какова она есть, даже если нам это неприятно" (146, с. 400).
     Развитие и мотивация 99
     Резюме
     Похоже,  не вызывает сомнения тот факт, что потребность в знаниях, если
мы хотим в ней  хорошо разобраться, следует рассматривать наряду со  страхом
познания,  с  тревогой,  с  потребностью  в  безопасности  и спокойствии  Мы
упираемся  в диалектическую  обратную  связь, которая  одновременно является
борьбой между страхом и решимостью. Все усиливающие страх  психологические и
социальные факторы закрепощают нас в нашем порыве к знаниям; стало быть, все
факторы,  увеличивающие отвагу и свободу,  высвобождают нашу  потребность  в
познании

        "ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ"
     Со  времени  появления  первого  издания  этой книги в  мире психологии
произошло немало событий. Теперь гуманистическая психология -- именно так ее
чаще  всего  называют  --  безоговорочно   признана  как  имеющая  право  на
существование   альтернатива   объективистской,   бихевиористской   (в  духе
механицизма) психологии и ортодоксальному фрейдизму. Уже существует изрядная
литература по психологии данного направления. Более того, эта психология уже
находит применение, особенно в области образования, промышленности, религии,
организаторско'   управленческой    деятельности,   терапии   и    в   целях
самосовершенствования. К ней  обращаются всевозможные организации  и издания
эупсихологической ориентации и отдельные индивиды.
     Я должен  признаться,  что не могу не думать  об этой новой тенденции в
психологии как о революции в самом истинном, изначальном смысле этого слова,
в каком можно  назвать  революциями свершения Галилея,  Дарвина,  Эйнштейна,
Фрейда и Маркса,  которые  формировали новый  образ  мышления  и восприятия,
создавали  новое   видение   человека   и   общества,   разрабатывали  новые
нравственные концепции, указывали новые направления движения вперед.
     В  настоящее  время  эта  третья психология, будучи  одним  из аспектов
нового  мировоззрения, новой  философии  жизни,  новой  концепции  человека,
открывает непочатый край работы на столетие вперед (если, конечно, мы сумеем
справиться  с  угрозой всеобщей катастрофы).  Любому  человеку доброй  воли,
любому, кто ценит  жизнь,  здесь  найдется  работа  --  полезная, достойная,
приносящая  удовлетворение  работа, которая может придать  глубочайший смысл
его жизни и жизни окружающих его людей.
     Эта психология отнюдь не является чисто описательной или академической;
она  предполагает действие и влечет  за  собою определенные последствия. Она
помога
     12 Абрахам Маслоу. Психология Бытия
     ет  сформировать  новый  образ  жизни,  и  не  только  применительно  к
конкретной  личности  с  ее  индивидуальной psyche,  но и для  человека  как
существа общественного, как члена общества. Кстати, она помогает нам понять,
насколько  тесно,  на  самом  деле,  взаимосвязаны  эти два  аспекта  жизни.
Безусловно,  лучшим "помощником" здесь является  сама  "здоровая  личность".
Нездоровая  или  неадекватная  личность,  пытаясь  помочь, зачастую приносит
только вред.
     Я  должен также  сказать, что считаю гуманистическую  третью психологию
переходной формой,  готовящей  нас к более "высокой"  четвертой  психологии,
трансличностной,  трансчеловеческой, скорее обращенной к миру вообще,  чем к
человеческим  потребностям и интересам, выходящей  за  пределы  человеческой
природы и идентичности человека, его самоактуализации и т.п.
     Вскоре   (в  1968  г.)  выйдет  "Журнал  трансличностной   психологии",
созданный тем  самым  Тони Сутичем, который основал "Журнал  гуманистической
психологии". Эти новые начинания могут принести очень ощутимую пользу многим
"утратившим  идеалы"  и  пребывающим  в  состоянии  тихого  отчаяния  людям,
особенно молодежи.  Эта  психология  имеет  шансы превратиться  в  философию
жизни,  в  заменитель религии,  систему ценностей и программу жизни, которых
так жаждут эти люди. Без трансцендентального и надличностного мы попадаем во
власть злобы,  насилия и  нигилизма или  же "безнадеги" и  апатии. Нам нужно
нечто  "большее,  чем  мы сами",  чтобы мы могли  преклоняться перед  ним  и
служить ему в новом,  естественном, эмпирическом, не-церковном  смысле,  как
это делали Торо и Уитмэн, Уильям Джемс и Джон Дьюи.
     Я считаю, что прежде чем мы сможем создать мир добра,  мы должны решить
еще одну задачу -- разработать гуманистическую и трансличностную  психологию
зла, написанную на основании  сострадания и любви  к человеческой природе, а
не отвращения  к ней или  же  чувства безнадежности.  Исправления, внесенные
мною в  новое издание этой  книги, касаются,  прежде  всего,  этих  проблем.
Везде, где я мог это сделать без значительного вмеша
     Предисловие 13
     тельства в текст, я пояснял эту  свою психологию  зла -- "зла свыше", а
не "преисподнего". Внимательный читатель обнаружит эти, хотя и весьма сжатые
дополнения.
     Читателям  данной  книги  эти  рассуждения  о   зле   могут  показаться
парадоксальными  или  противоречащими  ее основным  идеям, но  это  не  так,
отнюдь. Разумеется, в этом мире есть добрые,  сильные и  отмеченные  судьбой
люди  --   святые,  мудрецы,  достойные  лидеры,  ответственные  политики  и
государственные деятели; люди  недюжинные  -- победители, а не  побежденные,
созидатели, а не разрушители, "отцы",  а не "дети". Они  открыты любому, кто
хочет изучать их, как изучал их я. Но правда заключается также  и в том, что
таких  людей  меньше,  чем  могло  бы  быть,  и  зачастую   их  современники
недооценивают  их.  Поэтому  следует  изучать  это явление, это недоверие  к
добру,  человечности и  величию  человека,  это  незнание  того,  как  стать
добродетельным и сильным,  эту неспособность использовать свой гнев в мирных
целях, этот  страх перед взрослением  и приходящим вместе с ним уподоблением
Богу, это  нежелание  почувствовать  себя  праведником,  достойным  любви  и
уважения, и возлюбить  себя. И прежде всего мы  должны  научиться  тому, как
преодолевать  нашу  глупую склонность превращать наше сострадание к слабым в
ненависть к сильным.
     Именно  такого рода исследования я  настоятельно  рекомендую  молодым и
честолюбивым психологам, социологам  и вообще всем ученым-гуманитариям. Да и
всем остальным людям доброй воли, которые  хотят сделать наш мир лучше. Я им
настоятельно  рекомендую  рассматривать науку -- гуманитарную науку  --  как
средство  достижения  этой  цели,  очень  хорошее  и  необходимое  средство,
возможно даже лучшее из всех.
     В  настоящее  время  нам  просто   недостает   достоверных  знаний  для
построения единого доброго  мира. Нам нехватает знаний даже для  того, чтобы
научить  людей любить  друг  друга  --  по крайней мере,  чтобы как  следует
научить  их  этому.  Я  уверен,  что  лучшим  средством  является расширение
пределов  познания. В  моей книге Psychology of Science  и  в книге  Поланьи
Personal Knowledge четко по
     14 Абрахам Маслоу. Психология Бытия
     казано, что научная  жизнь также может быть исполнена страсти, красоты,
надежды для всего человечества и нести откровения  относительно нравственных
ценностей.
     Я бы хотел поблагодарить  фонд  Форда за предоставленную мне дотацию на
развитие образования.  Фонд не только купил для меня целый год свободы, но и
оплатил труд моих верных помощниц Хильды Смит  и Ноны Вилер, которым  я хочу
выразить свою благодарность.
     У меня были все основания посвятить  эту  книгу Курту  Голдстайну. Я бы
также хотел  отдать должное  Фрейду и всем порожденным им теориям,  а  также
контртеориям,  порожденным  теориями фрейда.  Если бы мне  было  нужно одним
предложением  выразить, что я понимаю  под гуманистической психологией, то я
бы  сказал,  что она  объединяет в себе Голдстайна (и гештальт-психологию) и
Фрейда (и разного рода психодинамические теории) в единое целое, пронизанное
духом  науки, которым  заразили  меня  мои  преподаватели из  Висконсинского
университета.
     А. Маслоу
     ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
     С названием  этой  книги  у меня  были  большие проблемы. Само  понятие
"психического здоровья", хотя необходимость в нем отнюдь не отпала, обладает
целым  рядом  изначально  присущих ему недостатков в  плане  решения научных
задач,  о которых  идет речь в  соответствующих разделах данной книги. То же
самое  можно  сказать и  о  понятии  "психического недуга",  о  чем  недавно
заговорили  психологи, в частности Шаш (160а) и приверженцы экзистенциальной
психологии  (110,  III).  Мы,  однако,  попрежнему  можем  использовать  эти
нормативные термины,  более  того,  из эвристических соображений  мы  просто
обязаны их использовать в настоящее время: тем не  менее, я убежден, что лет
через десять они будут уже устаревшими.
     Гораздо лучшим  термином является "самоактуализация", как я ее понимаю.
Этот  термин  выражает  "полноценное  развитие   человека"  (исходя  из  его
биологической  природы), которое  (эмпирически)  нормативно  для всего вида,
безотносительно  ко  времени  и  месту,  то  есть  в меньшей  мере культурно
обусловлено. Оно соответствует биологической предопределенности человека,  а
не исторически-произвольным, локальным ценностным моделям, которым  зачастую
соответствуют термины  "здоровье" и 'недуг". Оно также обладает эмпирическим
содержанием и практическим смыслом.
     Однако, помимо неуклюжести этого термина с литературной точки зрения, у
него оказались и другие непредвиденные  недостатки, поскольку он, якобы:  а)
подразумевает скорее эгоизм,  чем альтруизм;  б)  нивелирует аспект долга  и
самоотверженности  в решении  жизненных задач; в)  не принимает во  внимание
связь  с другими людьми и обществом, а также зависимость реализации личности
от   "справедливого  устройства  общества";  г)  не  принимает  во  внимание
притягательность не-человеческой реальности и присущее ей  свойство вызывать
к себе завораживаю
     16 Абрахам Маслоу. Психология Бытия
     щий  интерес;  д) не  принимает во внимание способность  подняться  над
личными  интересами;   ж)   подразумевает  преимущество   активности   перед
пассивностью  или восприимчивостью. Подобное впечатление сложилось  вопреки.
всем моим попыткам привлечь внимание к тому  эмпирическому  факту, что люди,
достигшие    самоактуализации,    Отличаются    альтруизмом,   преданностью,
самоотверженностью и отнюдь не асоциальны (97, гл. 14).
     Похоже,  что  слово   "самость"  сбивает  людей  с  толку,  и  все  мои
определения и  эмпирические  описания зачастую оказываются бессильными перед
лингвистической привычкой увязывать "самость"  сугубо с "самостоятельностью"
и автономией, а то и с "эгоизмом". Кроме того, я сделал неприятное открытие:
некоторые  очень разумные  и способные  психологи  (70,  134,  157а)  упрямо
воспринимают мое эмпирическое описание характеристик самореализующихся людей
так, будто я изобрел эти характеристики, а не открыл их.
     Мне  кажется,  что  понятие "полноценное  развитие  человека" позволяет
избежать некоторых из этих недоразумений. А термин "заторможенность развития
человека"  звучит  лучше,  чем  "болезнь",  и,  возможно,  даже  лучше,  чем
"невроз",  "психоз"  и  "психопатия".  По  крайней  мере, этот термин  более
удобен,  если   не   для   психотерапевтической   практики,  то   для  общей
психологической и социальной теории.
     Термины бытие  и становление, в  том  смысле,  в каком я использую их в
этой книге, еще лучше, хотя они еще не  вошли  в широкое употребление. Жаль,
потому что психология бытия  явно отличается  от  психологии  становления  и
психологии неполноценности,  что мы  увидим ниже. Я  убежден,  что психологи
должны  пойти в  направлении  примирения  психологии бытия  и  становления с
психологией   неполноценности,   то   есть  совершенного  с   несовершенным,
идеального  с  реальным,  эупсихического  с  реальным,  вечного  с  бренным,
психологии цели с психологией средств.
     Эта книга является продолжением моей работы Motivation and Personality,
опубликованной в 1954 г. Она была
     Предисловие 17
     написана примерно  таким  же образом,  то  есть  большая  теоретическая
структура  постепенно  собиралась  из  разных  частей.  Эта  книга  является
предвестником будущей работы по созданию всеобъемлющей,  систематизированной
и  эмпирически обоснованной общей психологии  и философии, способной постичь
как  высоты, так и глубины человеческой природы. Последняя  глава является в
некотором  роде программой  этой будущей работы и  служит  мостом к ней. Это
первая попытка  объединить психологию  роста  и развития с психопатологией и
психоаналитической динамикой, динамический подход с  холистским, становление
с бытием, добро со злом,  положительное с отрицательным. Иными словами,  это
попытка    построить    на    общей    психоанал