ой,  секстан  и  хронометр   для
определения широты и долготы, несколько карт,  две-три  книги  -  все  это
легко уместилось в санях, и Томас Блэк  твердо  надеялся,  что  собаки  не
вывалят его среди дороги.
   Понятно, не была забыта и пища для многочисленных упряжек. Всего  собак
было семьдесят две - целая свора, которую надо  было  кормить  в  пути;  и
забота об их пропитании была возложена на охотников  отряда.  Эти  собаки,
умные и выносливые,  были  куплены  у  индейцев-чиппевеев,  которые  умело
приучают их к тяжелому труду.
   Лейтенант Джаспер Гобсон быстро  и  уверенно  снаряжал  свой  маленький
отряд. Рвение, с каким  он  отдавался  своим  обязанностям,  было  превыше
всяких похвал. Гордый возложенным на  него  поручением,  увлеченный  своим
делом, он входил  во  все  подробности,  желая  надежно  обеспечить  успех
предприятия. Капрал Джолиф, и без того вечно  озабоченный,  теперь  просто
разрывался на части, хотя и без  особого  толку;  зато  его  жена,  как  и
следовало ожидать, была  весьма  полезна  для  экспедиции.  Миссис  Барнет
сильно  привязалась  к  этой  рассудительной  и  расторопной   женщине   -
светловолосой уроженке Канады с большими ласковыми глазами.
   Разумеется, капитан  Крэвенти  приложил  все  усилия,  чтобы  оправдать
доверие  компании.  Из  инструкций,  которые  он  получил  от  ее   высших
должностных  лиц,   явствовало,   какое   громадное   значение   придается
благоприятному исходу  экспедиции  и  основанию  новой  фактории  севернее
семидесятой  параллели.  Можно  было  с  уверенностью  сказать,  что   для
достижения этой цели сделано все доступное человеческим силам. Вопрос  был
только в том, не поставит ли сама природа неодолимых препятствий  на  пути
отважного лейтенанта. Но этого не мог знать никто!



5. ОТ ФОРТА РЕЛАЙАНС ДО ФОРТА ЭНТЕРПРАЙЗ

   Наконец, наступили первые весенние дни. На холмах местами стаял снег  и
кое-где зазеленела прошлогодняя трава.  Лебеди,  тетерева,  орлы  с  лысой
головой и другие перелетные птицы, возвращаясь с  юга,  уже  показались  в
потеплевших небесах. На молодых ветвях тополей, ив и берез начали набухать
почки. К болотцам, образовавшимся там и сям от  таяния  снегов,  слетались
красноголовые утки разных пород,  которых  так  много  водится  на  севере
Америки. Чистики, топорки и гагары устремились на север  в  поисках  более
прохладных мест. Землеройки -  крошечные  мыши  величиной  с  орех  -  уже
отваживались вылезать из своих норок, оставляя на земле прихотливые узоры,
нарисованные кончиками коротких остреньких хвостов. Какое наслаждение было
вдыхать пьянящий воздух,  впитывать  в  себя  живительные  лучи  весеннего
солнца! Природа пробуждалась от долгого  сна  после  бесконечной  зимы  и,
пробуждаясь, улыбалась. Быть может, нигде на земле не бывает  так  ощутимо
это возрождение, как в северных краях!
   Однако  настоящее  таяние  снегов  еще  не  наступило.  Днем  термометр
Фаренгейта показывал сорок один градус выше нуля (+5oC), но по  ночам  еще
держалась низкая температура, и на  равнинах  сохранялся  крепкий  снежный
наст; этим обстоятельством, благоприятным  для  езды  на  санях,  и  хотел
воспользоваться Джаспер Гобсон прежде, чем наступит полная оттепель.
   Лед на озере еще оставался не  тронутым.  За  истекший  месяц  охотники
форта сделали несколько удачных  вылазок  за  дичью,  которая  уже  начала
появляться на бескрайних,  покрытых  сплошной  снежной  пеленой  равнинах.
Миссис Барнет не могла надивиться уменью  охотников  пользоваться  лыжами.
Обутые в эти "снеговые башмаки", они носились с быстротой лошади, пущенной
в галоп. По совету капитана Крэвенти путешественница стала  упражняться  в
ходьбе на лыжах, и скоро сама научилась довольно ловко скользить по снегу.
   Последние дни в форт  толпами  стекались  индейцы,  чтобы  обменять  на
разные  промышленные  изделия  добытые  ими  за   зиму   меха.   Год   был
несчастливый.  Шкур  было  мало;  правда,  добыча  куньих  мехов  достигла
довольно больших размеров, но бобры, выдры, рыси, горностаи и лисицы  были
редкостью. Компания поступала разумно, перенося свою деятельность в новые,
более северные места, пока еще не подвергшиеся хищничеству человека.
   Утром 16 апреля лейтенант Джаспер Гобсон со своим маленьким отрядом был
готов к отъезду. Маршрут по знакомой области между Невольничьим  озером  и
Большим Медвежьим, расположенным  уже  за  Полярным  кругом,  был  намечен
заранее. Прежде всего Джаспер Гобсон должен был достичь форта  у  северной
оконечности Большого Медвежьего озера. Следующей остановкой для пополнения
запасов отряда назначен был форт Энтерпрайз, построенный в двухстах  милях
далее  к  северо-западу,  на  берегу  маленького  озера  Снэр.  Делая   по
пятнадцати миль в день, Джаспер  Гобсон  рассчитывал  быть  там  в  первых
числах мая.
   Оттуда отряду предстояло кратчайшим путем  добраться  до  американского
побережья и затем двигаться в направлении мыса  Батерст.  Было  условлено,
что ровно через год капитан Крэвенти  отправит  к  этому  мысу  караван  с
провизией и снаряжением, а лейтенант вышлет навстречу  несколько  человек,
которые проводят караван к тому месту, где будет заложен новый форт. Таким
образом,  будущность  фактории  была  гарантирована  от  всяких   досадных
случайностей, а лейтенанту и его спутникам - этим добровольным изгнанникам
- обеспечивалась хотя бы слабая связь с остальным миром.
   Рано утром 16 апреля запряженные собаками сани уже  стояли  наготове  у
ворот  форта,  ожидая  только  своих  седоков.  Капитан  Крэвенти   собрал
отъезжавших и сказал им  в  напутствие  несколько  прочувствованных  слов.
Больше  всего  он  рекомендовал   им   сохранять   постоянную   и   тесную
сплоченность, столь  необходимую  среди  тех  опасностей,  с  которыми  им
предстояло встретиться. Беспрекословное повиновение начальникам, -  внушал
он, -  является  важным  условием  успеха  этого  предприятия,  требующего
самоотвержения и преданности делу. Громкие крики "ура" были ответом на его
речь. Наскоро попрощавшись  с  остающимися,  все  разместились  в  заранее
намеченных для них санях. В голове отряда ехали Джаспер Гобсон  и  сержант
Лонг. За ними - миссис Полина  Барнет  и  Мэдж,  которая,  как  заправский
погонщик, размахивала длинным эскимосским кнутом с пучком сушеных  жил  на
конце. В третьих  санях  сидел  Томас  Блэк  и  один  из  солдат,  канадец
Петерсен: Далее следовало несколько саней, в которых помещались солдаты  и
женщины. Замыкал поезд капрал Джолиф со своей  супругой.  По  распоряжению
Джаспера Гобсона все должны были по возможности держаться своего  места  и
не нарушать положенного между санями расстояния. При той скорости, с какой
они ехали, всякий беспорядок мог привести к столкновению саней  и  повлечь
за собой весьма серьезные последствия.
   Покинув форт Релайанс, Джаспер Гобсон двинулся прямо на северо-запад. В
первый  же  день  пути  надо  было  пересечь  широкую  реку,   соединявшую
Невольничье озеро с озером Уолмсли. Но эта  река,  еще  скованная  толстым
слоем льда, ничем не отличалась  от  окружавшей  ее  необозримой  равнины.
Сплошной  снежный  ковер  покрывал  всю  окружающую  местность,  и   сани,
подхваченные  резвыми  собаками,  с  необыкновенной  скоростью  летели  по
снежному насту.
   Погода стояла прекрасная, но  было  еще  очень  холодно.  Солнце,  едва
поднявшись над горизонтом, описывало в  небе  длинную,  низкую  дугу.  Его
лучи, отраженные ослепительно  белым  снегом,  давали  больше  света,  чем
тепла. К счастью, ни малейшее дуновение не возмущало воздух,  и  благодаря
этому легче было переносить мороз. Однако при  быстром  движении  холодный
ветер больно резал лицо тем спутникам лейтенанта Гобсона, которые  еще  не
приспособились к полярному климату.
   - Пока все идет как нельзя лучше, - говорил  Джаспер  Гобсон  сержанту,
неподвижно сидевшему рядом с ним с таким видом, словно он в  любой  момент
был готов взять  на  караул.  -  Путешествие  началось  хорошо.  Небо  нам
благоприятствует,  температура  вполне  приемлемая,  собаки  мчатся,   как
экспресс, и если такая погода удержится, то этот перегон мы  совершим  без
помех. А что вы об этом думаете, сержант Лонг?
   - То же, что и вы, лейтенант Гобсон, - ответил сержант, который  всегда
был одного мнения со своим начальником.
   - И вы, сержант, как и я,  готовы  идти  до  самых  берегов  Ледовитого
океана для пользы нашей разведки? - продолжал Джаспер Гобсон.
   - Мне достаточно вашего приказа, лейтенант, и я подчинюсь.
   - Я это знаю, сержант, - ответил Джаспер Гобсон.  -  Я  знаю,  что  вам
достаточно распоряжения, чтобы вы его исполнили.  Вот  если  бы  все  наши
люди, подобно вам, исполнились важностью порученного нам дела  и  душой  и
телом прониклись бы интересами  компании!  Ах,  сержант  Лонг,  я  уверен,
прикажи я вам сделать даже что-нибудь невыполнимое...
   - Невыполнимых приказаний не бывает.
   - Как! А если я прикажу вам отправиться на Северный полюс?
   - Я пойду, лейтенант.
   - Да, но надо  будет  и  возвратиться!  -  добавил,  улыбаясь,  Джаспер
Гобсон.
   - Я возвращусь, - просто ответил сержант Лонг.
   Пока между лейтенантом Гобсоном и  сержантом  шла  эта  беседа,  миссис
Барнет и Мэдж тоже время  от  времени  обменивались  несколькими  словами,
пользуясь для этого  каждым  случаем,  когда  какой-нибудь  крутой  подъем
немного замедлял бег саней. Отважные  женщины,  надвинув  на  самые  глаза
теплые капоры из выдры, по пояс укрывшись плотной шкурой белого медведя, с
изумлением глядели на неприветливую природу севера и на бледные  очертания
вырисовывавшихся  на  горизонте  ледяных  гор.  Холмы,  возвышавшиеся   на
северном  берегу  Невольничьего  озера,  на   вершинах   которых   торчали
искривленные остовы деревьев, остались уже далеко позади. Во все  стороны,
насколько  хватал  глаз,  простиралась  совершенно  однообразная  равнина.
Несколько птиц оживляли своим  полетом  и  пением  застывшее  в  безмолвии
пространство. Иногда пролетали стаи направлявшихся на север лебедей, белое
оперенье которых сливалось с белизной  снегов.  Заметить  их  можно  было,
только когда они появлялись на фоне сероватого неба. На  земле  же  их  не
различил бы даже самый зоркий глаз.
   - Какая удивительная страна! - говорила миссис Барнет. - Какая  разница
между этим полярным краем и вечнозелеными  равнинами  Австралии!  Помнишь,
милая Мэдж, как нас мучила жара на берегу залива Карпентария? Помнишь  это
неумолимо палящее небо, без единой тучки, без облачка?
   - Нет, дочка, - отвечала Мэдж, - я не умею  вспоминать.  Ты  хранишь  в
памяти пережитое, а я все забываю.
   - Как, Мэдж! - воскликнула миссис Барнет.  -  Ты  позабыла,  что  такое
тропический зной Индии или Австралии? У тебя не  осталось  воспоминания  о
муках, которые мы испытали в пустыне, когда у нас не было ни глотка  воды,
когда солнце жгло чуть ли не до самых костей  и  даже  ночь  не  приносила
облегчение страданиям?
   - Нет, Полина, нет! - отвечала Мэдж,  плотнее  закутываясь  в  меха.  -
Ничего не помню. Посуди сама, как мне помнить обо всех  этих  мучениях?  О
каком-то там зное, о муках жажды, - да к тому же  помнить  об  этом  в  то
время, когда кругом нас сплошной лед и мне  достаточно  опустить  руки  за
край саней, чтоб набрать  полные  пригоршни  снега!  Мы  тут  дрогнем  под
медвежьими шкурами, а ты толкуешь про какую-то жару!  Вспоминаешь  палящие
лучи, когда здесь апрельское солнце не в состоянии растопить даже сосульки
у нас под  носом!  Нет,  дочка,  и  не  думай  убедить  меня,  что  где-то
существует тепло, не уверяй, будто я когда-то жаловалась, что мне  слишком
жарко, - я все равно не поверю!
   Миссис Барнет не могла удержаться от улыбки.
   - Видно, ты сильно промерзла, бедняжка Мэдж? - проговорила она.
   - Конечно, дочка, промерзла, но не скажу, чтоб эта температура  мне  не
нравилась. Напротив. Такой климат, должно быть,  очень  полезен,  и  я  не
сомневаюсь, что буду прекрасно себя  чувствовать  в  этой  части  Америки!
Положительно, это превосходная страна!
   - Да, Мэдж, страна восхитительная, и мы еще ничего  не  видели  из  тех
чудес, которые в ней таятся!  Но  дай  нам  только  добраться  до  берегов
Ледовитого океана, дай наступить зиме с  ее  горами  льда,  с  ее  снежной
шубой, полярными бурями, северным  сиянием,  с  россыпью  ярких  звезд,  с
долгой шестимесячной ночью, и тогда ты поймешь, как разнообразно повсюду и
всегда творение создателя!
   Так говорила миссис Барнет, увлеченная своим живым воображением. Глушь,
суровый климат - все ей было нипочем: она не желала замечать ничего, кроме
удивительных явлений природы. Инстинкт путешественницы был в  ней  сильнее
разума. В этом студеном краю она видела только  его  поэтическую  сторону,
его грозную красоту, овеянную легендами,  увековеченную  сагами,  воспетую
бардами оссиановых времен. Но более положительная Мэдж не закрывала  глаза
ни на опасности путешествия к далеким областям  Арктики,  ни  на  лишения,
ожидающие их во время зимовки меньше чем в тридцати градусах от  Северного
полюса.
   Сколько  сильных  выносливых  людей  уже  погибло  здесь,  не  выдержав
усталости, лишений, моральных и физических мук, свирепого мороза!  Правда,
отряду лейтенанта  Джаспера  Гобсона  не  предстояло  проникнуть  в  самые
высокие широты. Он не должен был непременно  достичь  полюса,  по  примеру
всех этих Парри, Россов, Мак-Клюров, Кинов, Мортонов. Но дело в  том,  что
за пределами  Полярного  круга  опасности  не  возрастают  пропорционально
высоте широт - они повсюду более или менее одинаковы. Да,  Джаспер  Гобсон
не предполагал забираться выше семидесятой параллели! Все это так.  Однако
нельзя забывать, что Франклин и его несчастные спутники погибли от  холода
и голода, не переступив даже шестьдесят восьмого градуса северной широты!
   В санях, занимаемых мистером  и  миссис  Джолиф,  велась  тем  временем
совсем иная беседа. Возможно, капрал во время проводов хватил лишнего, ибо
происходило невероятное: он вел спор со своей маленькой женушкой.  Да!  Он
ей  противился,  что  случалось  с  ним  лишь  при  самых   исключительных
обстоятельствах.
   - Да нет же, миссис  Джолиф,  -  твердил  он,  -  не  бойтесь!  Бояться
совершенно нечего! Управлять санями ничуть не труднее, чем  колясочкой,  в
которую впряжен пони, и будь я проклят, если я  не  справлюсь  с  какой-то
собачьей упряжкой!
   - Я не сомневаюсь в твоей ловкости, - отвечала миссис Джолиф. - Я прошу
тебя только умерить свой пыл. Смотри! Ты уже опередил всех, и - слышишь  -
лейтенант Гобсон кричит, чтобы ты вернулся на свое место в хвосте отряда!
   - Пусть его кричит, миссис Джолиф, - пусть кричит!
   И, вновь хлестнув собак бичом, капрал еще наддал ходу.
   - Осторожней, Джолиф! - останавливала его жена. - Не так быстро, тут же
спуск!
   - Спуск! - отвечал капрал. - Вы это называете спуском,  миссис  Джолиф?
Да тут, наоборот, подъем!
   - Говорю тебе - спуск!
   - А я говорю - подъем! Смотрите! Вон как собаки тянут!
   Но сколько он ни уверял, будто  собаки  тянут,  они  не  тянули  вовсе.
Напротив,   тут   был   спуск,   и   очень   заметный.   Сани   летели   с
головокружительной быстротой и уже  сильно  вынеслись  вперед.  Мистера  и
миссис Джолиф то и дело встряхивало. Толчки, происходившие от  неровностей
снежного покрова, все учащались. Супругов  кидало  то  вправо,  то  влево,
ударяло друг о друга и подбрасывало ужасающим образом. Но капрал ничего не
желал слушать - ни увещаний  жены,  ни  криков  лейтенанта  Гобсона.  Тот,
понимая, как опасна такая бешеная езда, тоже погнал свою упряжку в надежде
перехватить неосторожных, - а за ним и весь поезд пустился вскачь.
   Капрал между тем знай себе мчался! Он упивался  сумасшедшей  скачкой  -
жестикулировал, кричал, размахивал своим длинным бичом, словно  заправский
погонщик собак.
   - Замечательная штука этот бич! - восклицал он.  -  И  здорово  же  эти
эскимосы им владеют - как никто!
   - Но ведь ты-то не эскимос! - кричала его  жена,  пытаясь,  но  тщетно,
схватить за руку своего неосторожного возницу.
   - Говорят, - продолжал свое капрал, -  говорят,  будто  эскимосы  умеют
стегнуть любую собаку по какому им месту вздумается. И что будто они  даже
могут оторвать кусочек собачьего уха концом этой твердой  жилы.  А  ну-ка,
попробуем...
   - Не пробуй, Джолиф, не пробуй! - вскричала его испуганная до последней
степени жена.
   - Да не бойтесь же, миссис Джолиф, не бойтесь! Я свое  дело  знаю!  Вот
как раз пятая справа чего-то там пошаливает. Сейчас я ее проучу!..
   Но, видимо, капрал еще  не  совсем  был  "эскимосом"  и  не  достаточно
освоился с употреблением бича, ремень  которого  достает  на  четыре  фута
дальше первой пары собак, - ибо этот бич, со свистом развернувшись во  всю
длину, обратным взмахом нечаянно обвился вокруг головы  самого  почтенного
Джолифа и сорвал с него меховую шапку. Шапка  взлетела  высоко  вверх,  и,
если б не этот  плотный  головной  убор,  капрал,  вне  всякого  сомнения,
оторвал бы кончик собственного уха.
   В тот же миг собаки шарахнулись в сторону,  сани  опрокинулись  и  чету
Джолифов выбросило в снег. К  счастью,  снег  был  мягкий,  и  супруги  не
ушиблись. Но какой конфуз для капрала! Как уничтожающе глянула на него его
жена! И каких только упреков не выслушал он от лейтенанта Гобсона!
   Сани были подняты, но было решено, что бразды правления  не  только  по
части хозяйства, но и по части собачьей упряжки по праву перейдут отныне в
руки миссис Джолиф. Пристыженный капрал должен был  подчиниться,  и  отряд
после этой небольшой задержки двинулся дальше.
   Следующие пятнадцать дней прошли без  особых  приключений.  Погода  все
время благоприятствовала путешественникам, температура была сносная,  и  1
мая отряд прибыл в форт Энтерпрайз.



6. БИТВА "ВАПИТИ"

   Со дня выезда из форта Релайанс экспедиция покрыла расстояние в  двести
миль. Собаки бежали дружно, и путешественники, пользуясь  продолжительными
сумерками, не выходили из саней день и  ночь,  так  что,  когда,  наконец,
показалось озеро Снэр, на  берегу  которого  стоял  форт  Энтерпрайз,  они
буквально валились с ног от усталости.
   Этот форт, всего несколько лет  назад  основанный  Компанией  Гудзонова
залива, представлял собою в сущности лишь пост малого значения,  служивший
складом съестных припасов. Тут, по  пути  от  Большого  Медвежьего  озера,
расположенного милях в трехстах к  северо-западу,  всегда  останавливались
отряды, сопровождавшие обозы с мехами.  Гарнизон  форта  насчитывал  всего
двенадцать  солдат,  самый  форт  состоял  из  одного  деревянного   дома,
окруженного частоколом. Как ни мало комфортабельно  было  это  жилище,  но
спутники лейтенанта Гобсона с радостью воспользовались его  кровом  и  два
дня отдыхали после первого длительного перегона.
   Скромная полярная весна уже  и  здесь  давала  себя  чувствовать.  Снег
мало-помалу стаивал и больше не подмерзал к утру, так как и  по  ночам  не
бывало сильных морозов. Кое-где  зазеленели  тощий  мох  и  редкая  трава;
мелкие бледные цветочки поднимали между камнями свои влажные венчики.  Эти
проявления жизни, полупробудившейся после долгой зимы, ласкали  утомленный
белизной  снега  взор,  и  глаз  с  восторгом  останавливался  на   редких
представителях скупой арктической флоры.
   Миссис  Барнет  и  Джаспер  Гобсон   воспользовались   досугом,   чтобы
прогуляться по берегу маленького озера. Оба любили и  глубоко  чувствовали
природу. Они шли рядом, то проваливаясь в  рыхлый  снег,  то  перепрыгивая
через образовавшиеся из талых вод стремительные ручьи. Озеро Снэр еще было
сковано льдом. Ни одна трещина не предвещала его близкого вскрытия. На его
прочной поверхности там и  сям  возвышались  разрушавшиеся  ледяные  глыбы
самых причудливых и живописных очертаний, и лучи солнца, преломляясь в  их
гранях, окрашивали льдины, в различные  тона