лов то  тут,  то  там  зияли  новые,  отчетливо  выделявшиеся
трещины. Песчаный берег, плоский и уже размытый в нескольких  местах,  дал
огромные оползни, и теперь волны добирались  туда,  куда  прежде  крутизна
берега преграждала им путь. Очевидно, некоторые части острова  погрузились
в воду и теперь едва поднимались над уровнем океана.
   - Милая Мэдж, - сказала  миссис  Барнет,  указывая  своей  спутнице  на
большую поляну, на которую, разбиваясь, с  шумом  набегали  волны,  -  это
злосчастная буря еще ухудшила  наше  положение!  Очевидно,  общий  уровень
острова постепенно понижается! Наше опасение - во власти погоды! Скоро  ли
наступит зима? Все зависит от нее!
   - Зима не заставит себя ждать, дочка, - ответила Мэдж  с  непоколебимой
уверенностью. - Уже вторую ночь идет снег. Ведь холод спускается сверху, с
небес, и мне хочется думать, что его посылает нам бог.
   - Ты права, Мэдж, - продолжала путешественница, - надо  надеяться.  Мы,
женщины, обычно не доискиваемся физических первопричин явлений и не должны
отчаиваться, даже если люди образованные и приходят в отчаяние. В  этом  и
есть наша женская привилегия. К несчастью, лейтенант не может  рассуждать,
как  мы.  Ему  известны  причины  явлений,   он   размышляет,   вычисляет,
высчитывает остающееся время, и я  вижу,  что  он  близок  к  тому,  чтобы
потерять всякую надежду.
   - Между тем это стойкий и решительный человек, - заметила Мэдж.
   - Да, - добавила миссис Барнет, - и он спасет  нас,  если  только  наше
спасение еще в руках человеческих!
   К девяти часам миссис Барнет и Мэдж прошли четыре  мили.  Чтобы  обойти
низкие  места,  куда  уже  вторглись  волны  океана,  они  вынуждены  были
несколько раз сворачивать с прибрежной дороги и отходить дальше от берега.
Во время бури море кое-где  продвинулось  на  полмили  вглубь  острова,  и
ледяное поле должно было там значительно подтаять. Это грозило тем, что  в
некоторых местах в результате  размыва  на  побережье  могли  образоваться
новые бухты и заливы.
   Миссис Барнет заметила, что, по мере того как они удалялись  от  форта,
пушных зверей  попадалось  все  меньше.  Очевидно,  присутствие  человека,
близости которого они прежде боялись, теперь их  успокаивало,  и  животные
предпочитали держаться недалеко от фактории.  Хищников,  которым  инстинкт
вовремя не подсказал покинуть  этот  опасный  остров,  было  мало.  Однако
миссис Барнет и Мэдж все же заметили вдали, на равнине, несколько бродячих
волков, которых, видимо, не могла  приручить  до  сих  пор  даже  общая  с
человеком опасность. Впрочем, волки к  ним  близко  не  подошли  и  вскоре
исчезли за южным холмистым берегом озера.
   - Но что будет, - спросила Мэдж, - с этими дикими животными, такими же,
как и мы, пленниками острова, когда у них не станет пищи и  зима  заставит
их голодать?
   - Голодать! Милая моя Мэдж! - ответила миссис Барнет. -  Полно!  Уверяю
тебя, что этого нечего бояться. В пище у них недостатка не  будет,  и  все
эти куницы, горностаи, полярные зайцы, которых  мы  теперь  щадим,  станут
добычей волков. Нападение хищников нам не страшно.  Нет!  Опасность  не  в
том! Она - в хрупкой опоре острова,  который  распадется,  который  грозит
распасться под нашими ногами в любую минуту.  Взгляни,  Мэдж,  как  далеко
вглубь острова проникло море! Оно уже покрыло часть этой  равнины,  и  его
воды, еще сравнительно теплые, будут разрушать ее и снизу и сверху. И если
только холод не остановит его, океан скоро дойдет до нашего  озера,  и  мы
лишимся озера, как уже лишились порта и речки.
   - Если так случится, -  воскликнула  Мэдж,  -  это  будет  непоправимое
несчастье!
   - Почему ты так думаешь, Мэдж? - удивилась миссис Барнет.
   - Да потому, что у нас не станет пресной воды, - ответила Мэдж.
   - О, в пресной воде у нас недостатка не будет, милая моя  Мэдж.  Дождь,
снег, лед, айсберги океана, наконец сама ледяная основа острова - все  это
пресная вода! Нет, повторяю тебе, опасность не в этом!
   К десяти часам миссис Барнет и Мэдж были уже на уровне мыса  Эскимосов,
но, так как сильно  размытым  берегом  пройти  было  нельзя,  им  пришлось
удалиться - по меньшей мере на две мили - вглубь острова. Женщины,  слегка
утомленные прогулкой, затянувшейся из-за частых  обходов,  решили,  прежде
чем  возвращаться  в  факторию,  несколько  минут  отдохнуть.  Здесь,   на
невысоком холме, поросшем кустами  толокнянки,  была  небольшая  березовая
рощица.  Покрытый  желтоватым  мхом  и  освещенный  солнцем,  которое  уже
растопило снег, этот холмик оказался прекрасным местом для отдыха.
   Они уселись под деревьями, открыли сумку и братски  разделили  скромный
завтрак.
   Полчаса спустя миссис Барнет предложила своей спутнице продолжать путь,
но не сворачивать сразу на восток, к фактории, а сначала дойти до берега и
посмотреть, что сталось с мысом Эскимосов. Ей хотелось  знать,  устоял  ли
перед натиском бури этот выступавший в море клин. На  это  Мэдж  ответила,
что она готова сопровождать свою дочку, куда та пожелает, но напомнила ей,
что до мыса Батерст остается  еще  добрых  восемь-девять  миль  и  что  не
следует беспокоить лейтенанта Гобсона таким долгим отсутствием.
   Тем не менее миссис Барнет, словно  что-то  предчувствуя,  настояла  на
своем, и не напрасно,  как  это  вскоре  узнает  читатель.  Впрочем,  этот
обходный путь удлинял их путешествие не более чем на полчаса.
   Женщины поднялись и направились к мысу Эскимосов.
   Но не прошли они и четверти мили, как миссис Барнет вдруг остановилась,
указывая Мэдж на следы, ясно отпечатавшиеся  на  снегу.  Они  были  совсем
свежие, оставленные не больше чем несколько часов  назад,  иначе  выпавший
ночью снег покрыл бы их.
   - Какой это зверь прошел здесь? - спросила Мэдж.
   - Это не зверь, - ответила миссис Барнет  и  наклонилась,  чтобы  лучше
рассмотреть следы. - У всякого четвероногого совсем другие следы.  Смотри,
Мэдж, они  одинаковы,  и  мы  можем  порадоваться  -  здесь  ступала  нога
человека!
   - Но кто же мог прийти сюда? - спросила Мэдж. - Ни один солдат, ни одна
женщина - никто не выходит за пределы форта, а так как  мы  на  острове...
Ты, верно, ошибаешься, дочка. Впрочем, пойдем по этим следам и  посмотрим,
куда они нас приведут.
   Миссис Барнет и Мэдж пошли вперед, пристально вглядываясь  в  отпечатки
ног.
   Пройдя шагов пятьдесят, они снова остановились.
   - Посмотри, Мэдж, - сказала миссис Барнет, удерживая свою спутницу, - и
скажи, ошиблась ли я?
   Рядом со следами шагов, на том  месте,  где  снег  был  недавно  примят
каким-то тяжелым телом, был ясно виден отпечаток руки.
   - Это рука женщины или ребенка! - воскликнула Мэдж.
   -  Не  знаю,  кто  здесь  упал  -  ребенок  или  женщина,   но   кто-то
изнемогающий,  больной,  обессиленный...  Потом  это  несчастное  существо
поднялось и снова пошло... Смотри! Следы  ведут  дальше...  И  там  кто-то
снова упал!..
   - Но кто же, кто? - спросила Мэдж.
   - Я и сама не знаю, - ответила миссис Барнет. - Возможно,  какой-нибудь
пленник этого острова, кто, как и мы, томится здесь  в  течение  трех  или
четырех месяцев. Или потерпевший кораблекрушение и выброшенный на берег  в
эту жестокую бурю... Вспомни огонь и  крик,  о  которых  нам  рассказывали
лейтенант Гобсон и сержант Лонг!.. Скорей, скорей, Мэдж, быть  может,  нам
суждено спасти какого-нибудь несчастного!..
   И, увлекая свою спутницу, миссис Барнет устремилась вперед по скорбному
пути, проложенному через эту снежную поляну. Вскоре они увидели  на  земле
несколько капель крови.
   "Спасти какого-нибудь несчастного!" -  сказала  эта  сострадательная  и
отважная женщина, забывая, что на этом полуразрушенном  острове,  которому
рано или поздно суждено было погрузиться на дно океана,  нет  спасения  ни
для кого-либо другого, ни для нее самой!
   Следы вели к мысу  Эскимосов,  и  миссис  Барнет  и  Мэдж  шли  вперед,
пристально всматриваясь в них. Вскоре  кровавых  пятен  стало  больше,  но
отпечатки шагов исчезли. Дальше по снегу шла только неровная  тропинка.  С
этого места несчастное существо, исчерпав последние силы, видимо,  ползло,
влачилось по земле, помогая себе руками и ногами. То тут, то там  валялись
куски разорванной одежды. То были клочья тюленьей кожи и какого-то меха.
   -  Идем,  идем!  -  повторяла  Полина  Барнет,  сердце  которой  бешено
колотилось.
   Мэдж спешила за ней. До мыса Эскимосов  оставалось  не  больше  пятисот
шагов. Он был уже виден, уже вырисовывался над морем на фоне неба! Но  там
было пусто.
   След вел, очевидно, прямо к мысу. Миссис  Барнет  и  Мэдж  добежали  до
самого конца, но и здесь никого  не  было.  Только  у  основания  мыса,  у
подножья образовавшего его  холма,  след  сворачивал  направо  и  пролагал
тропинку к морю.
   Миссис Барнет устремилась вправо, но в тот миг, когда она спускалась  к
берегу, Мэдж, следовавшая за ней и бросавшая вокруг  беспокойные  взгляды,
удержала ее движением руки:
   - Постой!
   - Нет, нет, Мэдж, - воскликнула миссис Барнет,  которую  влекло  вперед
какое-то непреодолимое чувство.
   - Погоди, дочка! Смотри! - решительно остановила ее Мэдж.
   Шагах в пятидесяти от мыса Эскимосов, у самой  кромки  берега,  издавая
грозное рычание, двигалась какая-то огромная белая масса.
   Это был полярный медведь исполинских размеров. Женщины замерли на месте
и с ужасом смотрели на  него.  Громадный  зверь  кружил  вокруг  какого-то
свертка мехов, лежавшего на снегу, потом приподнял его,  снова  опустил  и
стал обнюхивать. Сверток этот был похож на безжизненное тело моржа.
   Миссис Барнет и Мэдж не знали, как быть, идти ли дальше, или  нет,  как
вдруг  тело  приняло  такое  положение,  при  котором  над   его   головой
отвернулось нечто вроде капюшона и  из-под  него  выбились  длинные  пряди
темных волос.
   -  Это  женщина!  -  воскликнула  миссис  Барнет  и  бросилась  было  к
несчастной, желая во что бы то ни стало узнать, жива она или нет.
   - Не ходи, - закричала опять Мэдж, удерживая  ее.  -  Не  ходи!  Он  не
сделает ей зла!
   Действительно,  медведь  внимательно  смотрел  на  сверток   и   только
поворачивал его, видно совсем  не  собираясь  разрывать  своими  страшными
когтями. Он то уходил от него, то снова возвращался и точно не знал, что с
ним делать. Женщин,  в  смертельном  страхе  наблюдавших  за  ним,  он  не
замечал.
   Вдруг раздался треск, и земля как будто вздрогнула. Казалось, весь  мыс
Эскимосов обрушился в море.
   От  берега  отделилась  огромная  льдина.  Изменение   удельного   веса
переместило центр ее тяжести, и теперь она уплывала в открытое море, унося
с собой и медведя и женщину.
   Миссис Барнет вскрикнула и хотела броситься к льдине, прежде чем  волны
вынесут ее в открытое море.
   - Постой, постой, доченька! - стараясь сохранить спокойствие, повторяла
Мэдж, судорожно сжимая ее руку.
   Услышав шум откалывающейся льдины, медведь сразу отступил; грозно рыча,
он оставил женщину и бросился к берегу, от которого его уже отделяло футов
сорок. Испуганный зверь  обежал  островок,  взрыл  когтями  землю,  высоко
разметал снег и песок и возвратился к безжизненному  телу.  Затем  ухватил
сверток зубами, приподнял его,  добежал  до  края  льдины,  несшейся  мимо
острова, и бросился в воду.
   Сильный пловец, как  все  полярные  медведи,  он  в  несколько  взмахов
добрался до острова, с усилием взобрался на берег  и  положил  сверток  на
землю.
   Тут уже миссис Барнет не выдержала и, не думая об  опасности  оказаться
лицом к лицу со страшным хищником, вырвалась из  рук  Мэдж  и  кинулась  к
берегу.
   Увидев ее, медведь встал на задние лапы и пошел прямо  на  нее.  Однако
шагах в десяти он остановился и тряхнул  своей  огромной  головой.  Потом,
точно потеряв присущую ему кровожадность, а быть может, под влиянием  того
же страха, что преобразил всех зверей острова, повернулся,  глухо  зарычал
и, не оборачиваясь, спокойно пошел вглубь острова.
   Миссис Барнет тотчас же подбежала к распростертому на снегу телу.
   Из ее груди вырвался крик:
   - Мэдж! Мэдж!
   Мэдж быстро подошла и внимательно посмотрела на безжизненное тело.
   То была юная эскимоска Калюмах!



9. ПРИКЛЮЧЕНИЯ КАЛЮМАХ

   Калюмах здесь, на плавучем острове, в двухстах милях  от  американского
континента! Это было невероятно!
   Но прежде всего надо было убедиться, жива ли еще несчастная,  можно  ли
ее спасти? Миссис Барнет, опустившись на колени, расстегнула  одежду  юной
эскимоски, в теле которой, казалось, еще теплилась жизнь, и, приложив  ухо
к ее груди, стала слушать. Сердце Калюмах билось чуть слышно,  но  все  же
билось. У нее оказалась только рана на руке, которая  сильно  кровоточила,
но не была опасна. Мэдж остановила кровь, перевязав рану своим платком.
   Между тем миссис Барнет, обняв Калюмах, приподняла ей голову,  влила  в
разжатый рот несколько капель бренди и смочила ей лоб и виски снегом.
   Прошло несколько минут. Миссис Барнет и Мэдж не решались произнести  ни
слова  в  смертельном  страхе,  как  бы  жизнь  в  этом  неподвижном  теле
окончательно не угасла.
   Внезапно из груди Калюмах вырвался едва слышный вздох.  Руки  ее  слабо
зашевелились, и, еще не открывая глаз и не видя той,  которая  спасла  ее,
она прошептала:
   - Госпожа Полина! Госпожа Полина!
   Услышав свое имя, путешественница замерла от изумления. Неужели Калюмах
по собственному побуждению явилась сюда, на этот блуждающий остров,  чтобы
разыскать чужестранку, которая была когда-то добра к ней? Но как могла она
узнать обо всем и как добралась до острова Виктории, оторванного от всякой
земли? Как, наконец, могла она догадаться, что  льдина  унесла  далеко  от
континента и миссис Барнет и всех остальных обитателей форта Надежды?  Все
это было и в самом деле непонятно.
   - Она жива, она не  умрет!  -  сказала  Мэдж,  почувствовав  под  рукой
теплоту этого дотоле безжизненного тела.
   - Несчастное дитя! - прошептала миссис Барнет, глубоко растроганная.  -
Почти умирая, она произносила мое имя! Мое имя было на ее устах!
   Но  вдруг  Калюмах  приоткрыла  глаза;  ее   взгляд,   сперва   робкий,
испуганный, блуждающий, остановившись на миссис Барнет, внезапно оживился.
На мгновение, только на одно мгновение  увидела  она  ее,  но  этого  было
достаточно. Юная эскимоска сразу узнала "свою добрую госпожу". Калюмах еще
раз повторила  имя  путешественницы,  и  рука  ее  слегка  приподнялась  и
опустилась в ладонь миссис Барнет.
   Заботы двух женщин быстро привели Калюмах в чувство. Причиной  крайнего
ее изнеможения была не только усталость, но  и  голод.  Как  потом  узнала
миссис Барнет, девушка не ела двое суток. Несколько кусочков холодной дичи
и глоток бренди восстановил ее силы, и не прошло и часа, как она  уже  шла
со своими друзьями к форту Надежды.
   Но в этот час, сидя на  песке  между  миссис  Барнет  и  Мэдж,  Калюмах
сначала излила им  свою  благодарность  и  любовь,  а  затем  начала  свой
рассказ. Нет! Она не забыла чужестранок из форта Надежды, и  образ  миссис
Барнет всегда жил в ее памяти. Нет, не случай забросил ее, полумертвую, на
берег острова Виктории!
   Вот что в кратких словах поведала Калюмах Полине Барнет.
   Читатель помнит,  что  в  первое  свое  посещение  форта  Надежды  юная
эскимоска обещала друзьям вернуться к ним летом.
   Прошла долгая полярная ночь, и наступил май. Исполнить данное  обещание
Калюмах почитала своим долгом. Она покинула поселок в Новой Джорджии,  где
провела зиму, и в сопровождении одного из своих родственников  направилась
к полуострову Виктории.
   Шесть недель спустя, в половине июня, она добралась до  пределов  Новой
Британии, лежащей недалеко от мыса Батерст. Она прекрасно  узнала  вулканы
вокруг залива Ливерпул и, пройдя еще миль двадцать, очутилась  у  Моржовой
бухты, где вместе со своими родными не раз охотилась на тюленей. Но по  ту
сторону бухты, на  севере,  было  пусто!  Берег  прямой  линией  уходил  к
юго-востоку. Ни мыса Эскимосов, ни мыса Батерст!
   Калюмах поняла, что случилось: либо вся эта часть материка,  ставшая  с
некоторых пор островом Викторией, поглощена волнами, либо она блуждает  по
океану!
   Не найдя тех, к кому она так стремилась издалека, Калюмах заплакала.
   Между тем ее шурина, эскимоса, эта катастрофа  нисколько  не  поразила.
Среди кочевых племен Северной Америки существовало весьма распространенное
предание,  что  территория  мыса  Батерст  тысячи  веков  тому  назад   не
составляла одного целого с материком и что наступит  время,  когда  силами
природы она снова отделится  от  него.  Поэтому-то  эскимосы  и  были  так
удивлены, увидев, что лейтенант Гобсон основал факторию как раз у подножья
мыса Батерст.  Но  то  ли  из  чрезмерной  осторожности,  свойственной  их
племени, то ли из чувства  неприязни,  которую  питает  всякий  туземец  к
иноплеменнику,  завладевшему  его  землей,  эскимосы  ничего  не   сказали
лейтенанту Гобсону. К тому же фактория была уже построена. Этого предания,
которое ничем не подтверждалось и было всего лишь одной из  многочисленных
легенд о происхождении полярных  стран,  Калюмах  не  знала  и  потому  не
предостерегла обитателей форта Надежды об угрожавшей им опасности.
   Если бы эскимосы предупредили Джаспера Гобсона, он бы не доверился этой
земле, которая к тому же отличалась такими странными свойствами, и стал бы
искать для фактории другое, более надежное место.
   Когда Калюмах обнаружила исчезновение мыса Батерст, она  начала  искать
своих друзей по ту сторону залива Уошберн, но и там не  оказалось  никаких
следов тех,  кого  ей  так  хотелось  видеть.  Отчаявшись  их  найти,  она
вернулась обратно на запад, на рыбные промыслы Русской Америки.
   Итак,  Калюмах  и  ее  шурин  покинули  окрестности  Моржовой  бухты  в
последних числах июня. Они снова пошли прибрежной дорогой и к концу  июля,
проделав все это бесполезное путешествие, возвратились в Новую Джорджию.
   Калюмах уже не надеялась когда-нибудь увидеть ни миссис Барнет,  ни  ее
товарищей из форта Надежды. Она решила, что  все  они  погибли  в  пучинах
океана.
   В этом месте своего рассказа  юная  эскимоска  глазами,  полными  слез,
взглянула на миссис Барнет и нежно пожала ей руку. Потом,  шепча  молитву,
она возблагодарила бога, который спас ее именно этой рукою друга.
   Возвратившись домой к своим близким, Калюмах зажила прежней жизнью. Она
работала  вместе  с   родными   на   рыбных   промыслах   Ледового   мыса,
расположенного почти на семидесятой параллели, в шестистах милях  от  мыса
Батерст.
   Вся первая половина августа прошла  без  особых  событий.  Но  в  конце
месяца разразился свирепый шторм, который так встревожил Джаспера Гобсона.
Охватив, казалось, весь Северный Ледовитый  океан,  буря  распространилась
даже за пределы Берингова пролива. У Ледового мыса  она  бушевала  так  же
неистово, как и над островом Викторией.  В  это  время  блуждающий  остров
находился всего лишь в двухстах милях от материка, как  это  установил  на
основании своих наблюдений Джаспер Гобсон.
   Слушая  рассказ  Калюмах,  миссис  Барнет,  прекрасно  осведомленная  о
положении острова, сопоставляла в  уме  все  происшедшее,  стараясь  найти
разгадку этих необычайных событий, а главное - объяснить себе появление на
острове юной туземки.
   Первые дни бури  эскимосы  Ледового  мыса  провели,  забившись  в  свои
хижины, не имея возможности выйти из дома, а тем более  на  рыбную  ловлю.
Однако в ночь с 31 августа на 1 сентября  Калюмах  решила  отправиться  на
берег. Она шла, не страшась ветра и дождя, бушевавших вокруг,  и  тревожно
вглядывалась в разъяренное море,  вздымавшееся  во  мраке  подобно  горной
цепи.
   Вдруг вскоре после полуночи ей  показалось,  что  под  напором  урагана
вдоль берега двигается какая-то огромная, бесформенная  масса.  Ее  глаза,
зоркие, как у всех туземцев, привыкших к мраку долгих полярных  ночей,  не
могли ее обмануть. Громада плы