снег: от  мороза  у  них  захватывало  дыхание,  и  их  уносили  замертво.
Свидетелями подобных случаев - как ни невероятны они на  первый  взгляд  -
постоянно  бывают  зимовщики.  В  своем  описании  путешествия  к  берегам
Гудзонова залива в 1746 году  Вильям  Мур  и  Смит  рассказывают  о  таких
печальных происшествиях; они лишились  даже  нескольких  своих  товарищей,
которых мороз поразил как ударом грома. Можно считать бесспорной  истиной,
что выходить на воздух в то время, когда даже  ртутный  столбик  не  может
больше измерять степень стужи, значит  подвергать  себя  риску  мгновенной
смерти.
   Итак, положение обитателей форта Надежды было уже достаточно тревожным,
когда новое, неожиданное обстоятельство еще больше усугубило грозившую  им
опасность.



21. ПОЛЯРНЫЕ МЕДВЕДИ

   Из четырех окон форта единственное, не закрытое ставнями, было  окно  в
сенях, и только через него можно было видеть двор.  Но,  чтобы  что-нибудь
рассмотреть, приходилось каждый раз смывать с него кипятком  толстый  слой
льда. По настоянию лейтенанта эту работу проделывали несколько раз в  день
и, оглядывая окрестности мыса Батерст, одновременно внимательно следили за
состоянием неба и показаниями висевшего снаружи спиртового термометра.
   И вот в одиннадцать часов утра 6 января солдат Келлет,  на  которого  в
тот день возложено было наблюдение, вдруг позвал сержанта и показал ему на
какие-то смутно шевелившиеся в потемках громадные туши.
   Сержант Лонг, подойдя к окну, невозмутимо сказал:
   - Это медведи!
   В самом деле, с полдюжины медведей изловчились перелезть через частокол
и, привлеченные запахом дыма, подбирались к дому.
   Как только Джасперу Гобсону доложили о присутствии  страшных  хищников,
он приказал немедленно забаррикадировать изнутри окно из сеней. Этим окном
пользовались, как единственным выходом, и, забив его, казалось, можно было
быть уверенным, что доступ медведям  в  жилье  будет  надежно  прегражден.
Плотник Мак-Нап накрепко заколотил окно толстыми  брусьями,  оставив  лишь
узкий просвет для наблюдения за действиями докучных посетителей.
   - Теперь, - заявил плотник, - эти господи  уже  не  влезут  без  нашего
разрешения. А мы тем временем созовем военный совет!
   - Что ж, мистер Гобсон, - сказала миссис Барнет. -  Зимовка  у  нас  по
всем правилам: сначала стужа, затем медведи.
   - Увы, не "затем", - ответил лейтенант Гобсон, - а в самую  стужу,  что
куда серьезнее! Да еще в какую стужу! Нам нельзя даже высунуться во  двор!
Не знаю, право, как мы избавимся от этих зловредных тварей.
   - Я думаю, они потеряют терпение и уйдут так же, как пришли, - заметила
путешественница.
   Джаспер Гобсон с сомнением покачал головой.
   - Вы не знаете медведей, сударыня, - возразил он. - За суровую зиму они
изголодались и не сдвинутся с места, пока их к этому не принудишь.
   - Вы, кажется, встревожены, мистер Гобсон? - спросила миссис Барнет.
   - И да и  нет,  -  ответил  лейтенант  Гобсон.  -  В  дом  медведям  не
проникнуть  -  это  верно,  но  как  мы   отсюда   выйдем,   если   явится
необходимость, - этого я себе не представляю!
   Тут Джаспер Гобсон вернулся к окну, а миссис Барнет  и  другие  женщины
обступили  сержанта  -  бывалого  солдата  и  специалиста  по  "медвежьему
вопросу" -  и  стали  слушать  его  рассказы.  Сержанту  Лонгу  много  раз
случалось иметь дело с этими хищниками, ибо встреча  с  ними  не  редкость
даже в более южных областях; но там  на  медведей  с  успехом  можно  было
напасть самим, здесь  же  обитатели  форта  очутились  в  осаде,  а  мороз
препятствовал всякой попытке выйти наружу.
   День  прошел  в  настороженном  наблюдении  за  бродившими   по   двору
медведями. Время от времени какой-нибудь из них подходил к окну и упирал в
него свою толстую морду; тогда до людей доносилось  его  глухое,  сердитое
рычание. Лейтенант Гобсон и сержант обсудили положение, и было решено, что
если медведи не удалятся, то в стенах просверлят бойницы и отгонят  зверей
ружейными залпами. Но прежде, чем прибегнуть к этому средству,  надо  было
подождать день-другой:  Джаспер  Гобсон  отнюдь  не  спешил  устанавливать
лишние пути сообщения между наружным воздухом и комнатным,  уже  настолько
холодным, что  даже  моржовый  жир,  который  подбрасывали  в  печь,  стал
твердым, как камень, и его приходилось разрубать топором.
   Новых происшествий в тот день не произошло. Медведи приходили, уходили,
кружились вокруг дома, но на прямое нападение не  отваживались.  Всю  ночь
люди не покидали сторожевого поста,  и  к  четырем  часам  утра  появилась
надежда, что осаждавшие покинули двор. Во всяком  случае,  они  больше  не
показывались.
   Однако часов в семь утра Марбр,  поднявшись  на  чердак  за  провизией,
тотчас опрометью сбежал вниз и объявил, что медведи разгуливают по крыше.
   Джаспер Гобсон, сержант, Мак-Нап  и  два-три  солдата,  схватив  ружья,
бросились на лестницу, сообщавшуюся с чердаком посредством откидного люка.
На чердаке был такой холод, что через  несколько  минут  лейтенант  и  его
товарищи не могли уже держать в  руках  стволы  своих  ружей.  Пар  от  их
дыхания обращался в иней.
   Марбр не ошибся. Медведи взобрались на крышу. Слышно было, как  они  по
ней бегали и рычали. Иногда, пронзив когтями слой льда,  они  впивались  в
брусья кровли, и можно было опасаться, что у них хватит силы их отодрать.
   Лейтенант и его люди, продрогнув на нестерпимом морозе, поспешно  сошли
вниз. Джаспер Гобсон рассказал о создавшемся положении.
   - Медведи, - сообщил он, - расположились на крыше. Это сильно осложняет
дело. Нам самим опасность пока не угрожает, ибо пробраться в комнаты им не
удастся. Но боюсь, что они залезут на чердак и сожрут хранящиеся там меха.
Меха же  эти  принадлежат  компании,  и  наша  обязанность  сберечь  их  в
неприкосновенности. Поэтому я прошу вас, друзья, помочь мне перенести их в
безопасное место.
   Лейтенант расставил людей цепочкой в зале,  на  кухне,  в  сенях  и  на
лестнице. Сменяясь, так как длительной работы на морозе никто выдержать не
мог, они по двое, по трое выходили на чердак, и через час  меха,  целые  я
невредимые, были сложены в зале.
   Пока происходила переноска мехов, медведи продолжали возиться на крыше,
стараясь оторвать стропила. В иных местах брусья  уже  прогнулись  под  их
тяжестью. Плотник Мак-Нап тревожился все больше и больше. Когда он  ставил
крышу, ему не приходила в голову возможность подобной нагрузки,  и  сейчас
он опасался, что крыша не выдержит.
   Но и этот день  миновал  благополучно  -  осаждающие  не  ворвались  на
чердак. Однако другой,  не  менее  грозный  враг  -  холод  -  мало-помалу
проникал в комнаты. Огонь в печах угасал. Запас топлива подходил к  концу.
Через несколько часов сгорит последнее полено - и печи потухнут.
   Приближалась смерть, самая страшная из смертей,  -  смерть  от  мороза.
Несчастные люди,  прижавшись  друг  к  другу,  окружили  угасавшую  печку,
чувствуя, как понемногу уходит из организма их собственное тепло. Но никто
не жаловался. Даже  женщины  героически  переносили  муки  холода.  Миссис
Мак-Нап судорожно прижимала младенца к своей  хладеющей  груди.  Некоторые
солдаты спали, или, вернее, застыли в  тупом  оцепенении,  которое  нельзя
было назвать сном.
   В три часа  утра  Джаспер  Гобсон  посмотрел  на  комнатный  термометр,
висевший на стене, в десяти шагах от печки.
   Фаренгейт показывал четыре градуса ниже нуля (-20oC).
   Лейтенант провел рукой по  лбу,  оглядел  сидевших  тесной,  молчаливой
кучкой товарищей  и  погрузился  в  раздумье.  Пар  от  дыхания,  леденея,
окутывал его беловатым облаком.
   В эту минуту чья-то рука легла на его плечо. Он вздрогнул и  обернулся.
Перед ним стояла миссис Полина Барнет.
   - Надо что-то предпринять, лейтенант Гобсон, - сказала ему эта  сильная
духом женщина. - Не умирать же нам, ничего не сделав для своего спасения!
   - Да! - ответил лейтенант,  в  котором  эти  слова  пробудили  душевную
энергию. - Надо что-то предпринять!
   Лейтенант подозвал сержанта Лонга,  Мак-Напа  и  кузнеца  Рэя  -  самых
отважных людей своего отряда. В сопровождении миссис Барнет они подошли  к
окну, промыли его кипятком и посмотрели на наружный термометр.
   - Семьдесят два градуса (-58oC)! - воскликнул Джаспер Гобсон. -  Друзья
мои! У нас осталось только два выхода: либо с  риском  для  жизни  достать
дрова из сарая, либо начать жечь скамьи, кровати, перегородки -  все,  что
может поддержать огонь в печах. Но это  крайнее  средство,  ибо  ничто  не
предвещает перемены погоды, и морозы, наверное, удержатся.
   - Надо рискнуть! - ответил сержант Лонг.
   Таково же было мнение и обоих товарищей сержанта.
   Больше не было сказано ни слова, и все четверо стали приводить  себя  в
боевую готовность.
   Вот на чем остановились и какие были приняты меры для  того,  чтобы  по
возможности охранить жизнь тех, кто решил пожертвовать собой  ради  общего
блага.
   Сарай, в котором были  заперты  дрова,  находился  шагах  в  пятидесяти
позади дома, чуть влево от него. Было решено, что  кто-нибудь  один  бегом
добежит до сарая. Вокруг  себя  он  обмотает  длинную  веревку,  а  другую
потянет за собой, оставив конец ее в руках товарищей. Войдя  в  сарай,  он
живо наложит на хранящиеся там сани побольше дров, привяжет к  их  передку
свободную веревку, за которую его товарищи  тотчас  же  поволокут  сани  к
дому, а к задку прикрепит ту, которой  был  обмотан:  за  эту  веревку  он
потащит опорожненные сани обратно в сарай; и таким образом между  домом  и
сараем установится непрерывное сообщение, что позволит, не подвергая  себя
серьезной опасности, возобновить в доме запас дров.  Сильное  дерганье  за
конец той или другой веревки будет означать, что  сани  либо  нагружены  в
сарае, либо разгружены в доме.
   План  был  хорош,  однако  мог  потерпеть  неудачу  по  двум  причинам:
во-первых, дверь сарая, по всей вероятности, примерзла и ее  очень  трудно
будет отворить; во-вторых, можно было  опасаться,  что  медведи  слезут  с
крыши и бросятся во двор. Вот две возможности, с которыми почти  наверняка
пришлось бы столкнуться.
   Все трое - сержант Лонг, Мак-Нап и Рэй - вызвались на это опасное дело.
Но сержант заметил, что его товарищи люди женатые,  и  настаивал  на  том,
чтобы все было поручено ему. Лейтенант же хотел взять риск на себя; однако
миссис Барнет решительно этому воспротивилась.
   - Мистер Гобсон, - сказала она ему, - вы командир  отряда,  ваша  жизнь
нужна всем, и вы не имеете права ставить ее на карту. Мистер Гобсон, пусть
идет сержант Лонг.
   Сознание долга, возложенного на него занимаемым  положением,  заставило
Джаспера Гобсона подчиниться; но на ком-нибудь все же надо было остановить
выбор, и Джаспер Гобсон решил послать сержанта. Миссис Барнет пожала  руку
отважному Лонгу.
   Остальные обитатели форта, погруженные в сон  или  забытье,  ничего  не
знали о предполагавшейся вылазке.
   Приготовили две длинные веревки. Одну сержант обмотал  вокруг  туловища
поверх теплых мехов, в которые закутался, неся на себе ценность более  чем
в тысячу фунтов стерлингов. Другую  привязал  к  поясу,  заткнул  за  пояс
огниво и  заряженный  револьвер.  Перед  самым  выходом  он  залпом  выпил
полстакана водки, что называлось у него "хлебнуть горячительного".
   Джаспер Гобсон, Лонг, Рэй и Мак-Нап  вышли  из  залы  и,  пройдя  через
кухню, в которой уже погасла плита, очутились  в  сенях.  Рэй  поднялся  к
чердачному  люку  и,  приоткрыв  его,  прислушался:  медведи   по-прежнему
топтались на крыше. Наступило время действовать.
   Отворили первую дверь из сеней.  Несмотря  на  теплую  меховую  одежду,
Джаспер Гобсон и его товарищи почувствовали, что  мороз  пробирает  их  до
костей. Затем распахнули наружную дверь, выходившую во  двор,  и  невольно
попятились: морозом перехватило дыхание. Скопившаяся в сенях влага  тотчас
же кристаллизовалась в иней, и тонкий белый слой покрыл пол и стены.
   Воздух на улице был необыкновенно сух. Как никогда ярко горели звезды.
   Не теряя ни секунды, сержант Лонг бросился во тьму,  увлекая  за  собой
веревку,  конец  которой  крепко  держали  его  товарищи.  Наружную  дверь
притворили и плотно заперли вторую; Джаспер Гобсон, Мак-Нап и Рэй вошли  в
сени и стали ждать. Если Лонг тотчас же не вернется, значит дело  идет  на
лад: он находится в сарае и накладывает первую порцию дров. На  это  самое
большее уйдет минут  десять,  если,  конечно,  дверь  сарая  уступила  его
усилиям.
   Пока Джаспер Гобсон  и  Мак-Нап  дожидались  в  сенях,  Рэй  следил  за
чердаком и прислушивался к поведению медведей. Ночь была темная,  и  можно
было надеяться, что сержант проскользнул незаметно.
   Через десять минут после  его  ухода  Джаспер  Гобсон,  Мак-Нап  и  Рэй
вернулись в тесный тамбур между  двумя  входными  дверьми,  с  нетерпением
ожидая сигнала тащить сани.
   Прошло  еще  пять  минут.  Веревка,  конец  которой  они  держали,   не
шевелилась. Можно себе представить их беспокойство!  Сержант  ушел  больше
четверти часа назад; этого времени было  вполне  достаточно  для  нагрузки
саней, но условного знака Лонг не подавал.
   Джаспер Гобсон подождал еще немного, затем, натянув веревку, с  помощью
товарищей начал тащить.  Если  дрова  еще  не  наложены,  Лонг  сейчас  же
остановит сани.
   Веревка дрогнула и быстро пошла. Что-то тяжелое волочилось по  снегу  и
через несколько секунд приблизилось к наружным дверям...
   То было привязанное за пояс тело сержанта!  Несчастный  Лонг  не  успел
даже добежать до сарая. Задохнувшись, он  упал  по  дороге,  и  его  тело,
пролежав двадцать минут на страшном морозе, могло быть лишь трупом!
   Крик отчаяния вырвался у Мак-Напа и Рэя. Тело Лонга внесли  в  сени,  а
лейтенант  между  тем  возвратился,  чтобы   закрыть   дверь,   но   вдруг
почувствовал, что кто-то  сильно  на  нее  напирает  снаружи.  Послышалось
грозное рычание.
   - Ко мне! - закричал Джаспер Гобсон.
   Мак-Нап и Рэй бросились ему на помощь, но их опередила женская  фигура.
Это миссис Полина Барнет поспешила  присоединить  свои  усилия  к  усилиям
лейтенанта Гобсона. Однако чудовищный зверь налег всей тяжестью на  дверь,
просвет становился все шире, и медведь уже готов был ворваться в сени.
   Миссис Барнет выхватила  из-за  пояса  Джаспера  Гобсона  один  из  его
револьверов и, хладнокровно дождавшись  мгновенья,  когда  голова  медведя
просунулась в отверстие, выпустила  весь  заряд  прямо  в  открытую  пасть
хищника.
   Медведь рухнул, сраженный наповал; дверь заперли, а затем  основательно
забаррикадировали.
   Тело сержанта было перенесено в залу и положено у печки, в которой чуть
тлели последние уголья. Как  оживить  несчастного?  Как  вызвать  Лонга  к
жизни, все признаки которой, казалось, покинули его?
   - Я пойду, я! - крикнул кузнец Рэй. - Я пойду за дровами, не то...
   - Да, Рэй, - раздался рядом с ним чей-то голос. - И мы пойдем вместе!
   То была его мужественная жена.
   - Нет, нет, друзья мои! - воскликнул Джаспер Гобсон. - Вам не  миновать
гибели если не от мороза, то от медведей.  Сожжем  лучше  здесь  все,  что
может гореть, а там - да поможет нам бог!
   Услышав эти слова, измученные полузамерзшие люди вскочили со своих мест
и,  как  сумасшедшие,  похватали  топоры.  В  один  миг  скамейки,  столы,
перегородки - все было повалено, расколото, разрублено в  куски,  и  скоро
печь в большой зале и кухонная плита загудели от жаркого огня,  в  который
подбросили еще немного моржового жира.
   Температура в помещении поднялась градусов на  двенадцать.  Лонгу  была
оказана первая помощь. Сержанта растерли  горячей  водкой,  и  мало-помалу
кровообращение его восстановилось. Белые пятна,  местами  покрывшие  тело,
начали исчезать. Но бедняга жестоко страдал,  и  прошло  несколько  часов,
прежде чем он мог выговорить хоть слово. Его уложили в нагретую постель, и
миссис Барнет вместе с Мэдж продежурили при нем всю ночь.
   Тем временем Джаспер Гобсон, Мак-Нап и Рэй изыскивали  выход  из  столь
резко ухудшившегося положения. Нового топлива, позаимствованного  в  самом
доме, хватит самое большее на два дня. Что  станет  со  всеми  обитателями
форта, если мороз продлится? Новолуние наступило уже двое суток назад,  но
не принесло с собой никакой перемены погоды. Ледяной  северный  ветер  дул
по-прежнему. Барометр стоял на "ясно, сухо",  и  с  земли,  представлявшей
теперь гигантское ледяное поле, не поднималось ни единой  струйки  тумана.
Вряд ли можно было рассчитывать на смягчение погоды. На что  же  решиться?
Возобновить попытку пробраться в сарай,  попытку,  которая  сделалась  еще
опаснее с тех пор, как двор сторожат медведи? Или вступить с ними в бой на
открытом воздухе? Нет. Это было бы безумие, следствием которого могла быть
лишь общая гибель.
   Но пока что температура в комнатах установилась сносная.  Утром  миссис
Джолиф подала на завтрак жареное мясо и чай. Не был забыт и горячий  грог,
и храбрый Лонг мог уже проглотить  свою  долю.  Благодатное  тепло  печей,
поднимая температуру  в  доме,  поднимало  в  то  же  время  и  дух  наших
зимовщиков. Чтобы напасть  на  медведей,  ждали  только  приказа  Джаспера
Гобсона.  Однако  лейтенант,  считая  силы  слишком  неравными,  не  хотел
рисковать людьми. День, по всей видимости, должен  был  пройти  без  новых
происшествий, как вдруг  около  трех  часов  пополудни  сверху  послышался
страшный треск.
   -  Это  они!  -  закричали  солдаты,  поспешно  вооружаясь  топорами  и
револьверами.
   Очевидно, медведи все же отодрали какую-то балку и ворвались на чердак.
   - Всем оставаться на месте! - спокойно скомандовал  лейтенант.  -  Рэй,
люк!
   Рэй бросился в сени, взбежал на лестницу и наглухо захлопнул  подъемную
дверь.
   Над  потолком,  который,  казалось,  оседает  под  тяжестью   медведей,
слышался ужасный шум: рычанье, топот и злобные удары когтями.
   Изменилось ли положение людей от того, что медведи вторглись на чердак?
Увеличилась  ли  опасность,  или  нет?  Джаспер  Гобсон  и  его   товарищи
посовещались между собой. Большинство  сходилось  на  том,  что  положение
улучшилось. Раз все медведи собрались на чердаке, - а, вероятно, так оно и
было, - то на этом узком пространстве на них уже можно было  напасть,  тем
более что от холода людям там не захватит дыхание и оружие  не  выпадет  у
них из рук. Конечно, сражаться врукопашную  с  этими  хищниками  в  высшей
степени опасно, но по крайней мере физическая невозможность такой  попытки
была теперь устранена.
   Оставалось решить, атаковать  ли  непрошенных  гостей  на  занятой  ими
позиции? Дело это было рискованное - особенно потому, что через узкий  люк
солдаты могли вылезать на чердак только поодиночке.
   Понятно, Джаспер Гобсон медлил отдавать приказ о нападении. Обдумав все
и посоветовавшись с сержантом и другими  своими  товарищами,  в  храбрости
которых   сомневаться   не   приходилось,   лейтенант   решил   подождать.
Какое-нибудь неожиданное обстоятельство могло увеличить  шансы  на  успех.
Разломать же потолочные балки, более прочные, чем брусья  крыши,  медведям
было почти невозможно, а следовательно, невозможно  было  и  проникнуть  в
комнаты нижнего этажа.
   День прошел в ожидании. Ночью никто не мог уснуть - так бесновались  на
чердаке разъяренные звери.
   На следующее утро в девять  часов  новая  беда  осложнила  положение  и
заставила лейтенанта Гобсона действовать.
   Как известно, трубы от печки и кухонной плиты проходили сквозь  чердак.
Эти  трубы,  сложенные  из  известковых  кирпичей  и  недостаточно  крепко
сцементированные, не могли устоять против сильного бокового напора. И  вот
случилось, что медведи - то ли ударяя по трубам лапами, то ли  навалившись
на них всем туловищем, чтобы  погреться,  -  понемногу  расшатали  кладку.
Куски кирпичей с шумом попадали вниз, и скоро в печи и плите  прекратилась
тяга.
   То было