т
захватили с собою ножи и топорики для льда - орудие,  с  которым  полярные
путешественники никогда не расстаются.
   На время отсутствия лейтенанта  Гобсона  и  сержанта  Лонга  управление
фортом согласно военной иерархии переходило  в  руки  капрала  Джолифа,  а
вернее - его маленькой жены, и Джаспер Гобсон прекрасно знал, что  на  нее
вполне можно  положиться.  Что  касается  Томаса  Блэка,  то  никто  и  не
рассчитывал, что он захочет присоединиться к исследователям;  но  астроном
все же пообещал усердно вести наблюдения за северным горизонтом и отмечать
возможные перемены на море или в положении острова.
   Миссис Полина Барнет пыталась было успокоить  бедного  ученого,  но  он
ничего и слышать не хотел. Он считал, и не без основания, что природа  зло
подшутила над ним, и поклялся никогда не простить ей этого.
   Обменявшись крепкими рукопожатиями с остающимися, миссис  Барнет  и  ее
спутники вышли из форта и, повернув на запад,  направились  вдоль  длинной
излучины берега, между мысом Батерст и мысом Эскимосов.
   Было восемь часов утра. Косые лучи солнца заливали берег,  оживляя  его
своими рыжеватыми отблесками. Тысячами слетались обратно рассеянные  бурей
птицы:  белые  межняки,  кайры,  тупики,  глупыши.  Стаи  уток  торопились
добраться до берегов озера, не подозревая, что их уже ждет котелок  миссис
Джолиф.  Кое-где  путешественникам  попадались  полярные  зайцы,   куницы,
мускусные  крысы,  горностаи.  При  виде  людей  они  не  спеша  исчезали.
Казалось,  животные,  чувствуя  общую  с  человеком  опасность,  старались
держаться поближе к нему.
   - Они хорошо знают, что  со  всех  сторон  окружены  морем,  -  заметил
Джаспер Гобсон, - и что им не убежать с острова.
   - А разве эти грызуны - зайцы и другие, - спросила миссис Барнет, -  не
переселяются осенью куда-нибудь на юг, где зима потеплее?
   - Конечно, сударыня, - ответил лейтенант, - но если им на этот  раз  не
удастся  переправиться  туда  по  льду,  они  останутся  здесь  такими  же
узниками, как мы с вами. И зимой большинство из них наверное  погибнет  от
холода и голода.
   - А  мне  сдается,  что  эти  животные  окажут  нам  услугу  и  помогут
перезимовать, - вставил сержант.  -  Нашему  лагерю  просто  повезло,  что
бедные зверушки не послушались своего инстинкта и не убежали, пока  остров
не оторвался еще от перешейка.
   - Но птицы, конечно, улетят от нас? - спросила миссис Барнет.
   - Разумеется, сударыня, - отозвался Джаспер Гобсон. - Все эти  пернатые
улетят с первыми же морозами. Они легко преодолевают  огромные  расстояния
и, будучи удачливее нас, доберутся до суши раньше, чем мы.
   - А не могут ли они послужить нам гонцами? - спросила путешественница.
   - Это мысль, сударыня! -  вскричал  лейтенант  Гобсон.  -  Великолепная
мысль! Почему бы нам не наловить несколько сот птиц  и  не  прикрепить  им
ошейники с описанием нашего таинственного приключения?  Еще  Джон  Росс  в
тысяча восемьсот сорок восьмом году  пытался  известить  подобным  образом
оставшихся в живых членов экспедиции Франклина о том, где в полярных льдах
стояли его корабли "Энтерпрайз" и "Инвестигейтор".  Он  поймал  в  ловушки
несколько сот белых песцов,  запаял  им  вокруг  шеи  медные  полоски,  на
которых было вырезано то, что  надо  было  сообщить,  и  пустил  в  разных
направлениях.
   - Должно быть, кое-кто из этих вестников и  попал  в  руки  потерпевших
кораблекрушение? - спросила миссис Полина Барнет.
   - Возможно, - ответил лейтенант. - Во всяком случае, я помню, что  одна
из лисиц, уже состарившаяся, была поймана капитаном  Гаттерасом  во  время
его путешествия с целью открытия новых земель. На  шее  у  нее  сохранился
наполовину стершийся ошейник, который-будто врос в ее  густой  белый  мех.
Ну, а раз нам нельзя воспользоваться четвероногими, мы приспособим к этому
птиц!
   Разговаривая и строя планы  на  будущее,  двое  мужчин  и  их  спутница
продолжали свой путь вдоль побережья. Здесь пока не было  заметно  никаких
перемен. То были все те же отвесные берега, покрытые слоем земли и  песка;
они были целы, и ничто не указывало на то, что за последнее время периметр
острова изменился. Однако можно было опасаться, что ледяная опора острова,
попав в более теплые течения,  начнет  таять  и  становиться  тоньше.  Это
сильно беспокоило лейтенанта Гобсона.
   К одиннадцати часам утра путешественники прошли  те  восемь  миль,  что
отделяли мыс Батерст от мыса Эскимосов. Вскоре  они  наткнулись  на  следы
стоянки семьи Калюмах. От снежных хижин, разумеется, не осталось и  следа,
но давно остывшая зола и тюленьи кости указывали путь,  по  которому  ушли
эскимосы.
   Миссис Полина Барнет и ее спутники решили отдохнуть здесь, а затем идти
дальше и провести эту короткую ночь у Моржовой  бухты,  куда  рассчитывали
попасть через несколько часов. Они расположились позавтракать на небольшом
бугре, покрытом тощей травкой. Перед ними  тянулась  четкая  линия  ясного
морского горизонта. Ни парус, ни айсберг  не  оживляли  безбрежной  водной
пустыни.
   - Мистер Гобсон, - обратилась к лейтенанту миссис Барнет, - вы были  бы
очень изумлены, если бы перед нами вдруг появился корабль?
   - Изумлен? Нет, миссис Барнет, - ответил лейтенант,  -  но,  признаюсь,
был бы весьма приятно поражен. В  летнее  время  китобойные  суда  нередко
заходят в эти широты, особенно с тех пор,  как  Северный  Ледовитый  океан
превратился в гигантский садок  для  кашалотов  и  китов.  Но  теперь  уже
двадцать третье июля, лето в  разгаре,  и,  должно  быть,  вся  китобойная
флотилия стоит сейчас в заливе Коцебу, у входа в Берингов пролив.  Китобои
недаром опасаются всяческих  сюрпризов  со  стороны  Северного  Ледовитого
океана. Они боятся его льдов и все время следят за тем, чтобы не попасть к
ним в плен. А у нас, наоборот,  -  только  и  надежды,  что  на  айсберги,
торосы, заторы и ледяные поля, мы только к ним и взываем о спасении!
   - Они появятся, лейтенант, еще немного терпения! -  воскликнул  сержант
Лонг. - Каких-нибудь два месяца, и волны океана перестанут биться о  скалы
мыса Эскимосов!
   - Мыс Эскимосов! - улыбнулась миссис Барнет. - Боюсь,  что  давать  это
наименование, как и все  те,  что  мы  давали  разным  бухтам  и  выступам
полуострова, не имело большого смысла. У нас уже нет ни порта  Барнет,  ни
реки Полины, - кто знает, не исчезнут ли в свою очередь  мыс  Эскимосов  и
Моржовая бухта?
   - Исчезнут и они, сударыня, а вслед за ними и самый остров Виктория,  -
сказал Джаспер Гобсон. - Его уже ничто не связывает с  континентом,  и  он
обречен  на  верную  гибель.  Конец  его  неизбежен,  и  все  наши  труды,
потраченные  на  подыскание  географической  номенклатуры,  пропадут  зря!
Впрочем, все эти наименования еще не утверждены Королевским географическим
обществом, и  почтенному  Родерику  Мурчисону  [в  то  время  председатель
Королевского географического общества (прим.авт.)] не придется вычеркивать
их со своих карт.
   - Ну, одно название все-таки надо будет вычеркнуть! - заметил Лонг.
   - Какое?
   - Мыс Батерст.
   - И в самом деле, сержант! Вы правы. Мыс Батерст придется исключить  из
полярной картографии.
   Двухчасовой отдых восстановил силы путешественников, и в час  пополудни
они приготовились продолжать свой путь.
   Но прежде чем уйти, лейтенант Гобсон бросил  с  высоты  мыса  Эскимосов
последний взгляд на окружавшее их море. Не заметив ничего,  что  могло  бы
остановить его внимание, он сошел вниз и  присоединился  к  ожидавшим  его
спутникам.
   - Сударыня, - обратился он к  миссис  Барнет,  -  вы  не  забыли  семью
эскимосов, которую мы встретили как раз в этом месте  незадолго  до  конца
зимы?
   - Нет, лейтенант, напротив, - об этой милой маленькой  Калюмах  у  меня
сохранилось самое лучшее воспоминание. Она даже обещала еще раз побывать у
нас в форте Надежды. Но теперь ей,  пожалуй,  не  удастся  выполнить  свое
обещание. А почему вы меня спросили об этом?
   - Мне вдруг вспомнилось одно обстоятельство.  Тогда  я  не  придал  ему
особого значения, но сейчас оно почему-то пришло мне в голову.
   - Какое обстоятельство?
   - Вы помните, как были удивлены и встревожены эскимосы, увидев, что  мы
построили факторию у подножья мыса Батерст?
   - Еще бы не помнить!
   - А вы не забыли, как я старался узнать, догадаться,  в  чем  дело,  но
безуспешно?
   - Да, конечно.
   - Так вот теперь  я  понимаю,  почему  они  качали  головой,  -  сказал
лейтенант. - По сохранившейся ли у них легенде, или по  опыту  в  связи  с
каким-либо случаем, или еще по какой-нибудь  причине,  но  этим  эскимосам
было, видимо, известно происхождение и природа полуострова  Виктории.  Они
знали, что мы построили факторию на гиблом месте. Но  так  как  полуостров
существовал века, то они и сами не  верили  в  неизбежность  катастрофы  и
потому не высказались определеннее.
   - Так оно, должно быть,  и  было,  -  заметила  миссис  Барнет,  -  но,
очевидно, Калюмах не знала того, о чем подозревали ее соплеменники,  иначе
бедняжка не побоялась бы предупредить нас.
   Лейтенант Гобсон согласился с этим.
   - И надо же нам было, - заметил Лонг, - попасть на этот остров как  раз
в такое время, когда он вздумал  отколоться  от  материка  и  пуститься  в
странствие по морям! Вот роковое совпадение! Ведь он давным-давно  примерз
к материку и оставался в таком виде, наверно, целые века!  Не  правда  ли,
лейтенант?
   - Вы не ошибетесь, сержант,  если  скажете:  тысячи  и  тысячи  лет!  -
ответил Джаспер Гобсон.  -  Представьте  себе  только,  что  эта  заросшая
растительностью почва, по которой мы сейчас ступаем, была нанесена ветрами
частичка за частичкой, а песок долетал сюда  по  крупинке!  Подумайте  же,
сколько времени понадобилось, чтобы семена этих сосен,  берез  и,  скажем,
толокнянки размножились и превратились в кустарники и деревья. Быть может,
льдина, на которой мы плывем, образовалась и соединилась с  материком  еще
до того, как на земле появился человек!
   - Ну, так этой сумасбродной льдине, - воскликнул сержант, -  надо  было
бы повременить еще несколько столетий, прежде чем  пускаться  в  плавание.
Это избавило бы нас не только от  множества  тревог,  но,  пожалуй,  и  от
многих опасностей.
   На этом вполне резонном замечании сержанта разговор  оборвался,  и  все
молча зашагали дальше.
   Начиная от мыса Эскимосов и до Моржовой бухты берег тянулся почти прямо
с севера на юг, следуя направлению меридиана. Вдали, милях в четырех-пяти,
виднелся сверкающий на солнце краешек озера, а еще дальше за ним -  нижние
уступы  лесистых  склонов,  обрамлявших  его.  Рассекая  воздух   могучими
взмахами крыльев, в небе парили орлы-свистуны;  притаившись  за  песчаными
буграми или спрятавшись в редких кустах ивняка и толокнянки, пушные  звери
- куницы, росомахи, горностаи - с любопытством следили за путниками.  Они,
казалось, понимали, что  сейчас  им  нечего  бояться  ружейных  выстрелов.
Джасперу Гобсону попалось на пути и несколько бобров. Должно быть,  сбитые
с толку исчезновением своей речушки, они  брели  куда  глаза  глядят.  Без
крова, лишенные ручья, где они могли бы построить свои поселения, бобры  с
наступлением сильных холодов были обречены на гибель. Сержант  Лонг  видел
даже, как через широкую поляну пробегала стая волков.
   Итак, было очевидно, что все  полярные  животные  оказались  пленниками
плавучего острова; поэтому с приходом зимы хищники,  лишенные  возможности
искать себе пропитания в более теплых краях,  изголодавшись,  могли  стать
опасными для обитателей форта Надежды.
   В фауне острова Виктории недоставало - и жалеть об этом вряд ли  стоило
- лишь белых медведей.  Правда,  сержанту  Лонгу  почудилась  было  сквозь
зелень березовой  рощи  какая-то  медленно  двигавшаяся  белая  туша,  но,
приглядевшись внимательнее, он решил, что ошибся.
   Часть побережья, примыкавшая к Моржовой бухте, вообще едва  поднималась
над уровнем моря, а в некоторых местах  берег  совсем  сливался  с  водной
поверхностью, и последние завитки волн, пенясь, катились по песку,  словно
только здесь им  и  удалось  по-настоящему  разгуляться.  Вид  этой  части
острова заставил наших исследователей заподозрить,  что  почва  осела  тут
совсем недавно, но отсутствие  каких-либо  прежних  ориентиров  мешало  им
установить и самый факт изменения местности  и  размеры  этого  изменения.
Джаспер Гобсон пожалел о том, что перед уходом не  позаботился  расставить
опознавательные знаки в окрестностях мыса Батерст, чтобы установить  затем
возможное оседание почвы или обвалы на побережье.  И  он  дал  себе  слово
заняться этим немедленно по возвращении в форт.
   Само собой разумеется,  что  осмотр  местности  задерживал  продвижение
лейтенанта и его спутников. Они то и дело останавливались для исследования
почвы, проверяли, нет ли где трещин,  которые  могли  распространиться  на
береговую полосу. Для этого  им  порою  приходилось  забираться  на  целые
полмили вглубь острова. К тому же сержант Лонг решил сразу принять меры на
будущее и расставить вехи из ивовых или березовых прутьев, чтобы  заметить
места, требующие постоянного наблюдения,  особенно  там,  где  почва  была
сильно  размыта  и  грозила  осесть.  Это  давало  возможность  определить
изменения поверхности, если они произойдут.
   Между тем путники все же двигались вперед и в три часа  пополудни  были
уже в трех милях от Моржовой  бухты,  лежавшей  дальше  к  югу.  Лейтенант
Гобсон уже мог сам отметить и обратить внимание миссис  Барнет  на  весьма
серьезные изменения местности, вызванные подземным толчком.
   Раньше юго-западная сторона горизонта была  заслонена  длинной,  слегка
закругленной цепью холмов, образующих побережье большого залива  Ливерпул.
Теперь же там  тянулась  широкая  полоса  воды.  Континент  исчез.  Остров
заканчивался  здесь  резко  обрывавшимся   углом,   который   образовался,
по-видимому, в месте разлома перешейка. Казалось,  стоит  только  обогнуть
этот угол, и взору  откроются  безбрежный  океан,  омывающий  весь  южный,
когда-то несокрушимый  на  вид  берег  мнимого  полуострова  Викторий,  от
Моржовой бухты до залива Уошберн.
   Миссис Барнет не без волнения взирала на этот новый пейзаж. Он  не  был
для нее неожиданностью, и все же  сердце  ее  сильно  билось.  Она  искала
глазами исчезнувший, с горизонта материк -  материк,  оставшийся  на  юге,
более чем за двести миль  от  них.  Теперь  ее  нога  уже  не  ступала  по
американской земле. Людям с чуткой душой  незачем  долго  объяснять  такие
вещи, и надо заметить, что и лейтенант Гобсон  и  сержант  Лонг  разделяли
волнение своей спутницы.
   Все трое  прибавили  шаг,  чтобы  поскорее  добраться  до  этого  круто
обрывавшегося угла, которым заканчивалась теперь южная  часть  острова.  В
этом месте побережья почва еще немного поднималась над водой.  Здесь  слой
земли и песка был толще, что объяснялось  близостью  настоящего  материка,
который некогда  был  соединен  с  островом  так  плотно,  что,  казалось,
составлял с ним одно целое. Очевидно, с веками ледяная глыба и пласт земли
постоянно утолщались,  и  перешеек  держался  до  тех  пор,  пока  сильный
подземный толчок не разрушил его. Землетрясение 8 января коснулось  только
самого американского материка,  но  довольно  было  толчка,  чтобы  мнимый
полуостров откололся и сделался игрушкой океана.
   В четыре часа путешественники достигли, наконец, угла острова. Моржовая
бухта, которая когда-то  образовалась  из  глубокой  выемки  в  побережье,
исчезла. Она осталась связанной с материком.
   - Сказать по правде, сударыня, - с  серьезным  видом  заметил  сержант,
обращаясь к миссис Барнет, - ваше счастье, что мы не дали этой  бухте  имя
Полины Барнет!
   - Вы правы, сержант, - ответила миссис  Барнет,  -  я  и  сама  начинаю
думать, что роль крестной в географии мне не дается!



4. НОЧНОЙ ПРИВАЛ

   Итак,  Джаспер   Гобсон   не   ошибся   относительно   места   разлома:
действительно, перешеек не выдержал подземных  толчков.  Сейчас  здесь  не
осталось и следа американского материка. Исчезли  скалистые  утесы,  исчез
вулкан на западной стороне острова. Куда ни глянешь - море.
   Угол,  образовавшийся  на  юго-западе  острова  после  отрыва   льдины,
рисовался теперь в виде довольно острого  мыса.  Омываемый  более  теплыми
водами, незащищенный от всевозможных толчков, мыс этот,  конечно,  не  мог
долго противостоять грозившему ему в будущем разрушению.
   Исследователи снова  пустились  в  путь,  продолжая  идти  вдоль  линии
разлома; они двигались теперь почти по прямой, с запада на  восток.  Линия
эта была удивительно ровной - словно  льдина  была  отрезана  от  материка
каким-то  острым  орудием.  Кое-где  по  срезу   можно   было   проследить
расположение пластов почвы. Этот крутой берег,  сложенный  наполовину  изо
льда, наполовину из земли и песка, поднимался футов на десять  над  водой.
Он падал совершенно отвесно, без  всякого  откоса;  но  на  некоторых  его
участках и выступах видны были свежие следы обвала. Сержант  Лонг  показал
на две-три небольшие льдины, отделившиеся от берега; очутившись в открытом
море, они почти совершенно растаяли. Вполне понятно, что во  время  прибоя
более теплая вода размывала эту новую  береговую  линию  острова,  еще  не
успевшую одеться в защитный покров из песка и снега, какой лежал  на  всем
остальном побережье. И это обстоятельство было, конечно, малоутешительным.
   Миссис  Полина  Барнет  и  оба   ее   спутника   решили,   прежде   чем
останавливаться на отдых, закончить обследование  этой  южной  оконечности
острова. Солнце, описывавшее в небе сильно удлиненную  дугу,  должно  было
закатиться не раньше одиннадцати часов  вечера,  и  до  сумерек  было  еще
далеко. Сверкающий солнечный диск  медленно  опускался  к  западному  краю
горизонта, и его косые лучи  отбрасывали  перед  пешеходами  их  непомерно
длинные тени. Порой разговор оживлялся, но  затем  путники  снова  надолго
затихали и шли молча, вопрошая море и думая о будущем.
   Джаспер Гобсон намеревался устроить ночной привал возле залива Уошберн.
Дойдя до него, наши исследователи сделали  бы  в  этот  день  восемнадцать
миль, то есть - если их расчеты были правильны - половину всего пути вдоль
берегов острова. Лейтенант предполагал, что, отдохнув  несколько  часов  и
восстановив  свои  силы,  миссис  Барнет  будет  в  состоянии  возобновить
путешествие, и,  обогнув  восточное  побережье,  они  возвратятся  в  форт
Надежды.
   Обследование части  вновь  образовавшегося  побережья  -  между  бухтой
Моржовой и заливом Уошберн - прошло без всяких приключений. В  семь  часов
вечера лейтенант Гобсон и его спутники прибыли к месту привала. Здесь  они
нашли те же разрушения. От бухты Уошберн на побережье  сохранилась  только
продолговатая излучина, которая когда-то огибала эту бухту с  севера.  Она
тянулась на семь миль, до так  называемого  мыса  Майкл,  и  нисколько  не
пострадала от разрыва  перешейка.  Молодые  сосны  и  березы,  разросшиеся
поодаль от берега, в это  время  года  были  покрыты  густой  зеленью.  На
полянах прыгало множество пушистых зверьков.
   Путешественники  решили  здесь  остановиться.   Если   северная   часть
горизонта была закрыта от их взоров, то южный горизонт был  им  наполовину
открыт. Солнце описывало такую низкую  дугу,  что  лучи  его,  заслоненные
рельефом местности,  подымавшейся  к  западу  острова,  уже  не  достигали
побережья бухты Уошберн. Нет, это была еще не ночь и даже не сумерки,  ибо
лучезарное светило не исчезло.
   - Скажите, лейтенант, - произнес вдруг  сержант  Лонг  самым  серьезным
тоном, -  если  бы  чудом  сейчас  раздался  звон  колокола,  что  бы  он,
по-вашему, возвестил?
   - Что время ужинать! - ответил Джаспер Гобсон. - Надеюсь, сударыня,  вы
со мной согласны?
   - Вполне! - подтвердила путешественница. - А так  как  нам  стоит  лишь
сесть, и стол будет гот