нгличанами.  Англия  захватывала
наши корабли, она поставляла оружие нашим  врагам,  она  превращала  наших
матросов в рабов. К чести наших черных генералов должен сказать,  что  они
освободили Антильские острова от  англичан.  Это  сделала  негрская  армия
черного генерала Туссена Лувертюра. Франция признательна ему за это.  Меня
интересует,  в  какой  степени  французские   банкиры   пойдут   навстречу
республике, стремящейся образовать плацдарм на континенте Америки. Так как
островное положений колоний не обеспечивает их  всем  необходимым,  прямое
соседство Флориды и Луизианы с Антилиями ставит наши колонии в зависимость
от постоянного влияния Северо-Американских Соединенных Штатов.
   Колле и Массиак ответили Бонапарту в один голос:
   - Мы готовы предоставить средства.
   Бонапарт кивнул головой и знаком освободил  представителей  финансового
мира Парижа.
   Началась  секретная  часть  совещания  в   составе   военно-полицейских
представителей.
   - Я получил сведения, - начал Бонапарт, - о том, кто такой этот  Черный
консул. Это старый негр, конюх колониста Бреда, масон, друг  и  почитатель
аббата Рейналя. Случай или военный талант помог  ему  организовать  армию.
Якобинский генерал Лаво поручил  ему  формирование  негрских  отрядов  для
отражения английских десантов.  Он  одержал  победу  над  англичанами,  он
изгнал с острова испанцев, он поделил земли, он освободил рабов. Благодаря
совсем непонятным свойствам этого человека он примирил совсем непримиримые
интересы черных людей и мулатов, - одним словам;  он  приготовил  для  нас
Гаити,  и  мы  сделаем  ошибку,  если   Франция   не   воспользуется   тем
благосостоянием, в какое привел наш богатейший остров черный генерал.  Как
это сделать? Привести негров к покорности из господства. У нас есть  повод
для недовольства: Туссен прислал мне на утверждение  негрскую  конституцию
республики Гаити.  Франция  оскорблена,  я  приказываю  начать  войну.  Мы
сделаем заявление в газетах о том, что в наших колониях  нет  рабства.  Я,
Первый консул, пишу лестное обращение к Туссену Лувертюру. Но вот чего  мы
должны добиться: во-первых, полного возвращения прежнего негрского режима;
во-вторых, осторожного и проведенного с предварительной разведкой  изъятия
всех негрских вождей.  _Для  Туссена  соткать  паутину,  чтобы  муха  сама
попалась; для черных начальников батальонов и полковников посулить чины  и
награждения и, под видом перевода в европейские французские  войска,  всех
небольшими группами взять на корабль и перевезти во Францию_. Одновременно
возвещать во всех декларациях и военных приказах, что свобода, равенство и
братство простирают свои крылья над всеми гражданами, независимо от  цвета
кожи.
   Слово взял Декре.
   - Речь идет о том, - сказал он, - каким способом,  без  потрясений  для
хозяев  колоний,  ликвидировать   владычество   черных.   Черный   генерал
действительно  водворил  порядок,  он  организовал  фермы  и  коммунальные
плантации черных людей, он создал армию, он одержал блестящие  победы.  Мы
могли  бы,  конечно,  обязать  черных  фермеров   выплачивать   ценз   или
задолженность прежним французским владельцам, мы могли  бы  сохранить  для
метрополии исключительную торговлю  с  колониями  Для  этого,  конечно,  я
просил бы увеличить ассигнование на  постройку  тридцати  судов  береговой
охраны.
   Наполеон его оборвал, нахмурившись.
   - Морской министр увлекается, как всегда, - сказал он. -  Речь  идет  о
спасении французских колоний, а вовсе не об  увеличении  судостроительного
бюджета! Ваши неумеренные похвалы Туссену заставят меня сделать его  вашим
преемником по министерству колоний. Итак, запишите мой  приказ:  1)  вновь
заставить колонии военной силой выслать во Францию всех черных, занимавших
должности свыше начальников батальонов, 2)  разрушить  черную  армию,  для
вида обеспечить ее воинам гражданскую свободу,  3)  восстановить  владения
белых колонистов, 4) полностью восстановить рабство и негроторговлю.
   Бонапарт обвел присутствовавших глазами и продолжал:
   - Поймите, иначе невозможно, нашему бюджету и без этого грозит  тяжелый
удар. Я приказал  Талейрану  написать  Британскому  правительству,  что  в
принятом мною решении уничтожить в  Сан-Доминго  правительство  черных  _я
менее руководился соображениями торгового и  финансового  порядка,  нежели
необходимостью задушить во всех частях света всякий зародыш беспокойства и
революционных  волнений_.  Я  не  понимаю  одного:  какой  дурак  позволил
опубликовать в "Мониторе" от четырнадцатого октября о приезде  Винсента  с
нелепой конституцией Черного консула и некоторые статьи, которые будто  бы
мною не утверждены. Всю конституцию, а не отдельные статьи  мы  используем
как предлог для войны. Итак,  министру:  приготовить  в  Бресте  суда  для
посадки  экспедиционного   корпуса,   снабдить   провиантом   и   оружием,
сформировать отряд  в  тридцать  тысяч  человек,  вооружить,  организовать
снабжение. Командование судами поручить Бернадотту.  В  пути:  операцию  и
выполнение всех наших инструкций поручить генералу Леклерку.
   Леклерк вздрогнул. Он считал себя посвященным в тайну до  конца  и  уже
имел кандидата в начальники экспедиции, полковника Брюне, солдата с наглым
лицом и оловянными глазами, человека, который, казалось,  прошел  огонь  и
воду и медные трубы, который считал себя способным видеть насквозь  людей.
Леклерк был уверен, что,  обладая  полностью  способностями  и  свойствами
подлеца, полковник Брюне мог блестяще выполнить эту рискованную  и  вполне
бесчестную операцию.
   Но Бонапарт оказался прозорливей Леклерка. Он смотрел на  вздрагивающие
губы своего шурина и говорил:
   - В помощники  вам  дается  полковник  Брюне.  Вам  принадлежит  только
наблюдение за  выполнением  наших  инструкций.  Моя  инструкция  вручается
только вам, и никто о ней знать не должен. Говорите одно, делайте  другое;
левой рукой гладьте по голове,  правой  всаживайте  нож.  Никаких  законов
войны, помните - негры не люди!
   Хитрый Фуше, не поднимая глаз,  улыбался  тонкой  и  паскудной  улыбкой
шлюхи.  Неразборчивость  в  средствах  Первого  консула  приводила  его  в
восхищение и в трепет одновременно.
   - Леклерк, ты поедешь из Бреста не позже двадцатого ноября.
   Затем, отпустив Декре и оставшись втроем с Леклерком и  Фуше,  Бонапарт
продиктовал Леклерку следующее письмо:

   "Мы чувствуем к вам уважение, и мы  рады  оценить  и  отметить  большие
услуги, которые вы оказали французскому народу. Если его знамя развевается
над Сан-Доминго, то он обязан этим вам и черным храбрецам. Будучи призваны
в  силу  обстоятельств  и  ваших  талантов  к  главному  командованию,  вы
уничтожили гражданскую войну, наложили узду  на  преследования  нескольких
злобных людей,  восстановили  честь  религии  и  культ  господа  бога,  от
которого все исходит. Составленная вами конституция, заключая в себе много
хорошего, имеет также много противоречий достоинству  и  верховной  власти
французского   народа,   достоянием   которого    является    Сан-Доминго.
Обстоятельства, в которые вы были  поставлены,  сделали  законными  статьи
этой конституции,  иначе  они  не  были  бы  таковыми.  Но  теперь,  когда
обстоятельства столь счастливо  изменились,  _вы  первый  отдайте  должное
верховной власти нации, которая считает вас в числе  своих  самых  славных
граждан_...
   Чего вы можете еще желать? Свободы  черных?  Вы  знаете,  что  во  всех
странах, где мы были, мы дали свободу тем народам, у которых ее не было.
   В "Изложении Положения Республики" от двадцать  второго  ноября  та  же
точка зрения официально предоставляется французскому народу.  Неправильные
действия в Сан-Доминго довели до отчаяния покорное население.
   Под двусмысленной внешностью некоторых поступков ваших черных товарищей
правительство усмотрело лишь невежество, смешивающее воедино имена и  вещи
и узурпирующее свободу, тогда  как  оно  полагает  необходимым  безусловно
покоряться. Но из портов Европы готовятся отплыть флот  и  армия,  которые
вскоре  рассеют  все  тучи,  и  Сан-Доминго  целиком  вернется  к  законам
Республики. В Сан-Доминго и в Гваделупе нет более рабов, все там  свободны
и все останутся свободными. Мудрость и время  восстановят  там  порядок  и
утвердят культуру и честный труд".

   Когда кончили диктовку, Бонапарт подписал письмо не  перечитывая,  Фуше
доложил:
   - Арест произведен.
   - Прекрасно, - сказал Бонапарт. Затем обратился к Леклерку и сказал:  -
У тебя на борту будут два сына Туссена Лувертюра,  Исаак  и  Плацид.  Если
Черный консул окажет сопротивление и откроет стрельбу, сигнализируй ему  с
корабля, что ты под отцовские ядра  ставишь  двух  его  сыновей.  Если  он
откажется сдаться, скажи, что ты будешь подвергать  их  килеванию  до  тех
пор, пока они уже не  будут  в  состоянии  пить  морскую  воду  и  изойдут
кровью... Генеральских сынков  доставить  в  Брест,  -  заканчивая  прием,
произнес Бонапарт, обращаясь к Фуше. И еще: - Через полгода паутина должна
быть готова. Если  эти  негрские  мухи  не  будут  попадаться  случайно  -
обеспечьте им возможность с  легкостью  совершить  преступление,  дабы  мы
могли осуществить наказание.
   - Гражданин Черный консул, самое лучшее побуждение к преступлению - это
"Черный кодекс", которого никто не отменял, -  сказал  Фуше,  закрывая  за
собой дверь.
   Министр  полиции  удалился.  Оставшись  вдвоем  с  Леклерком,  Бонапарт
сказал:
   - Полина едет с тобой?  Бедная  Жозефина,  она  потеряла  два  миллиона
ливров в годы восстания черных на Мартинике. Мы скоро поправим наши дела.
   - Там страшная лихорадка, - сказал Леклерк, - я боюсь этой  экспедиции,
дорогой шурин. Если кто-нибудь заболел, то  должен  оставаться  в  том  же
климате, уйти навсегда в сырые испарения, жить и болеть  под  затуманенным
знойным и вселяющим озноб солнцем. Я боюсь этой экспедиции. Я  видел,  как
страшно там умирают европейцы.
   Бонапарт, кусая кончик гусиного пера,  презрительно  сплюнул  на  сапог
генерала, отвернувшись, забарабанил пальцем по столу:
   - Вы еще не ушли? - гневно спросил он Леклерка.
   - Готов служить, - отозвался  Леклерк,  одевшись  без  слуги.  Бонапарт
всегда отсылал слуг в часы секретных совещаний.
   - Помните, никаких законов войны, - негры не люди, вы  едете  охотиться
на обезьян. Итак, предложите Черному генералу лучшую должность во Франции,
полное обеспечение для его семьи, лишь бы он согласился уехать.


   Второго февраля 1802  года,  вопреки  ожиданиям  экипажа  адмиральского
корабля, перед взорами молодых офицеров, державших вахту, на  целые  сутки
раньше  показалась  земля   Гаити.   "Клоринда",   "Сирена",   "Альцеста",
"Пурсюиванта", "Индийский пилот" - корабли первой колонии - во все глаза и
всеми подзорными трубами наблюдали с левого борта  и  с  мачт  неправильно
вычерченный на горизонте холмик, который знаменовал собой  конец  морского
пути.
   Леклерк дочитывал собственноручную тайную инструкцию  Первого  консула,
стремясь  во  время  пути  выучить  наизусть  все  двадцать  семь  страниц
неразборчивого бонапартовского почерка:

   "18. Каста цветных людей должна привлечь ваше  существенное  внимание.
Поставьте их в условия широкого  развития  национальных  предрассудков,  -
обеспечьте им возможность господствовать над  черными,  и  этим  путем  вы
добьетесь покорности и тех и других. 31. Если вы добьетесь того,  чтобы  в
феврале без опоздания стать на рейде французского Капа,  а  в  Сан-Доминго
еще не будут знать о вашем прибытии в северный порт, то вы обязаны  будете
развернуть операции так, чтобы до конца сентября отослать нам всех  черных
генералов, ибо без этого мы ничего сделать не сможем. Я прекрасно понимаю,
что это может вызвать волнения, но перед вами будет целый сезон, чтобы  их
усмирить.
    32. Установить, по крайней мере по внешности, полное доверие к мула-
там, креолам и цветным людям. Обращайтесь с ними, по крайней мере по
внешности, так же, как с белыми, поощряйте браки цветных людей с белыми
и мулатскими женщинами, но организуйте совершенно противоположную
систему в отношении к черным вождям.
    35. Следуйте точной инструкции и, как только вы отделаетесь от Тус-
сена, Кристофа, Дессалина и главных разбойников, как только массы черных
людей будут разоружены, отправьте на континент всех черных и цветных лю-
дей, сыгравших какую бы то ни было роль в гражданских волнениях.
    40. В ту неделю, когда вы заметите реальные следы усмирения коло-
ний, вы должны передать всем генералам, генеральским адъютантам, полков-
никам и начальникам черных батальонов приказ перейти на службу, с соблю-
дением чинов, в континентальные дивизии Франции. Малейшее непослушание
рассматривайте как нарушение воинского устава на театре военных действий.
    41. Вы должны погрузить на восемь или десять кораблей, по возмож-
ности в разных портах колоний, этих откомандированных внутрь Франции
черных офицеров. Вы должны направить их в порты Бреста, Рошфора и
Тулона. Затем поручается вам разоружить все черные части армии, сохранить
девять негритянских батальонов по 600 человек. Командование в этих ба-
тальонах поручить: одна треть старших офицеров - белые, нормальный ком-
состав - цветные, молодые офицеры, не свыше одной трети комсостава, -
черные из числа заявивших полную покорность"
[Париж. Морской архив - секретные инструкции 5 фримера 2 года (26.XI.1802).
(прим.авт.)].


   Уже третий раз вице-адмирал Вилларэ де Жуайез  стучит  в  дверь  каюты,
третий раз Леклерк отказывает ему  в  приеме,  наконец  адъютант  сообщает
через дверь:
   - Господин генеральный правитель, к вечеру мы будем у берега.
   Леклерк отрывисто ответил, взял кусок сургуча, запечатал кожаный  пакет
с инструкцией Первого консула, положил его на дно баула и вышел на палубу.
   Туссен Лувертюр совершил мирный объезд коммунальных факторий, плантаций
негритянских фермеров. На  маленьких  горных  речках  он  делал  небольшие
привалы, ехал лунными ночами по долинам, чтобы не терять времени, с  двумя
спутниками, верхом на  маленькой  испанской  вороной  лошадке.  Небольшого
роста, сухопарый,  с  блестящими  темно-синими  глазами,  наблюдательными,
думающими, спокойными, - он посещал поля, засаженные пряностями,  огромные
равнины сахарного тростника. Он сам ощупывал степень готовности  к,  сбору
ванильных деревьев, надкусывал кофейные  зерна,  определяя  урожайность  и
качество. Он принимал заявления от пострадавших, он быстро решал  тяжбы  и
производил переделы неправильно размежеванных земель, он мирил  ссорящихся
и умерял разыгравшуюся жадность.
   Негритянки, старые и молодые, с  детьми  выходили  на  дороги  при  его
проезде, поднимали детей, показывали им Туссена, словно от  этого  зрелища
успокаивались материнские сердца и затихали детские горести и болезни.  Он
не был ни ласков, ни суров, необычайная простота этого человека была самым
поразительным и самым сложным его свойством. Он не поднимал голоса, и  его
всюду было слышно, он не волновался  и  не  понукал,  и  все  вокруг  него
закипало в живом и радостном труде. Песни, которые так любят петь негры  и
негритянки по вечерам у своей хижины и днем под солнцем  на  плантациях  и
табачных факториях, не затихали при его приближении.  Казалось,  наоборот,
их сила и жаркая выразительность удваивались, учащались ритмы и  ускорялся
темп работы.
   После  страшного  гнета,  после  угроз  бичом,  без  которого  ни  один
плантатор не выходил в поле, словно благородный воин, не выходящий в битву
без оружия,  после  ужасов  "Черного  кодекса",  после  пожаров  войны  за
освобождение,  после  истребления  собак-негроедок,  -  на   полях   Гаити
появилось негритянское племя, как племя заново рожденных людей.  Дремавшая
в них веселость, сдавленное в них ощущение  простой  и  счастливой  жизни,
радостная жажда большого физического труда - все проснулось в этих веселых
по природе и счастливых  людях,  наделенных  здоровыми  легкими,  крепкими
мышцами и даже в годы рабства не утратившими способности к песне.
   Местные старшины в деревнях и селах, то белые, то  черные,  то  цветные
люди, объединялись суровой и спокойной волей вождя. Наиболее  неподатливые
белые колонисты, не желавшие расставаться со своим имуществом,  принуждены
были удалиться на Кубу или переехать на континент. Кантоны имели во  главе
наблюдательные  комитеты  в  составе  семи  человек,   до   чрезвычайности
напоминавшие масонские организации  аббата  Рейналя,  раз  в  месяц  вожди
собирались на съезды, напоминавшие конференции  верховных  масонских  лож.
Туда  приезжали  Поль  Лувертюр,  Клерьо,  Лаплюм,  Верне,  Белэр,  Морпа,
Дессалин, Анри Кристоф.
   В тот момент, когда эскадра генерального правителя Леклерка  подошла  к
французскому Капу, в Капе находился  именно  Анри  Кристоф,  негр,  первый
адъютант и наместник Туссена Лувертюра. Он быстро догадался, в  чем  дело,
сигнал вооруженных кораблей на горизонте и пушечный  салют  только  путают
дело. На вышке вместе с Анри Кристофом стоят негры - морские  офицеры.  Их
лица приобретают землистый оттенок, и глаза горят, как в  лихорадке.  Анри
Кристоф, отрываясь от подзорной трубы, смотрит на товарищей и говорит:
   - Вот вам знак, - он указывает на горы перед рейдом, на склоне  которых
вырисовывается огромный круг из гранитных глыб, расположенных в виде змеи,
кусающей себя за хвост. - Вот вам, - говорит  Кристоф,  -  знак  вечности!
Голова змеи снова хватает себя за хвост. Жизнь нас ужалит, братья! Кристоф
Колумб приехал на остров три  века  тому  назад,  а  сейчас  Анри  Кристоф
погибнет так же, как Кристоф Колумб, в тюрьме, защищая  благородное  дело.
Если бы я мог пойти сейчас на корабль командира и отговорить их от  войны!
Но я не могу.
   Короткие, крепкие молодые матросы в  белых  штанах  и  белых  баскетках
принимали сигналы. Леклерк уведомлял о своих мирных намерениях,  предлагая
помочь высадке французских солдат для борьбы с англичанами и испанцами.
   Кристоф нервно закусил губы и  сказал,  перебивая  кричавшего  с  вышки
офицера:
   - С нами никто не ведет войну. На французском знамени  написаны  только
два слова: "Рабство черным", я это вижу.
   К вечеру четыре всадника  отправились  в  четырех  направлениях,  чтобы
найти Туссена. Прошел день и прошел второй - Туссена не было. Наступило  4
февраля. Форты к северу от французского Капа  были  в  полной  готовности,
канониры негры стояли с зажженными факелами, все ждали зеркального сигнала
с Капской башни. В  ответ  на  последнее  требование  Леклерка  -  сдаться
немедленно  на  милость  победителя  -  Кристоф  пустил  в   ход   зеркала
шапповского  семафора,  который  доставил   такое   торжество   парижскому
Конвенту: депеша от взморья на  Брест  до  Парижа,  в  самые  горячие  дни
Конвента, передавалась световыми сигналами ровно в семь минут.
   Как только загорелись зеркала на главной  вышке,  сорок  восемь  орудий
загудели с берегов  Капа,  корабельные  борта  покрылись  белыми  дымками.
Началась перестрелка негритянского форта и французского флота. Она длилась
весь день. К вечеру четвертого числа эскадра  удалилась,  после  того  как
один корабль, высоко подняв бушприт, стал опускаться  кормой  под  воду  и
потонул, взорвавши пороховой трюм.
   Шестьсот повозок с грохотом и шумом,  со  скрипом  выезжали  за  холмы,
окружающие Кал. Белесая каменистая дорога уводила  в  горы  все  население
города.  Остались  черные  войска,  которые  подкладывали  сухие  ветки  и
маслянистые вещества под легкие  дома  и  вкатывали  бочки  с  селитрой  в
каменные здания. Пятого числа  опустевший  город  горел  со  всех  концов.
Вечером пятого февраля 1802 года на рейде опустевшего Капа стали уцелевшие
французские суда. Развалины были заняты Леклерком.
   Могила Сантонакса, найденная в долине за городом, на маленьком островке
между двух горных речек, переплетавшихся рукавами, была  разрыта.  Останки