дел когда-либо мир. Медленные  и  неправильные
меры предосторожности повели к тому, что раскол на два  лагеря  упрочился,
мятежники  росли  в  количестве,  и  в  конце  концов,  ввиду   неизбежной
опасности, французские хозяева Сан-Доминго, увы, обратились за  помощью  к
иностранным войскам, и после нескольких сражений,  -  которые,  правда,  в
Европе были бы  названы  скорее  перестрелкой,  -  те,  кого  вы  считаете
виновными,  были  принуждены  просить   пощады,   и   было   восстановлено
сомнительное спокойствие. Но при этом было разгромлено огромное количество
сахарных и кофейных складов, убито или повешено от  пяти  до  шести  тысяч
негров, перерезано от пятисот  до  шестисот  белых.  Печальны  результаты,
ужасное несчастье, отклик которых отзывается  на  балансе  торговли  и  на
частных состояниях. Я хочу найти источник этого зла, найти его  причину  и
выдать его зачинщиков.
   После  первых  трех  лет  составления  и   аннулирования   декретов   и
противоречивых   отчетов   положение   наших   островов   оставалось   еще
неизвестным; это объясняется тем, что секрет был в руках людей,  державших
нити всех заговоров. Наконец, будет выявлена истина. Вместе с  Ювеналом  я
скажу: пусть бледнеют  те,  души  которых  оледенели  при  воспоминании  о
стольких преступлениях.  Но  здесь  вы  не  увидите  оттенка  партийности.
Законодатель не должен брать за основу ссоры  индивидуумов.  Законодатель,
подобно божеству, может быть оскорбляем в  своем  святилище,  но,  подобно
божеству, он должен презирать  оскорбления  и  мстить  за  них,  продолжая
делать добро. Следует, наконец, разорвать покров и сказать, что  это  было
не только восстание черных, но также и восстание _белых,  которых  следует
наказать, белых, которые, желая стать  независимыми,  одновременно  желали
освободить себя и от законов равенства_, противоречащих их гордости, и  от
_долгов_, мешавших их  пристрастию  к  развлечениям,  -  вот  что  следует
доказать.
   Население Сан-Доминго состоит из четырех  классов  индивидуумов:  белых
колонистов, мелкопоместных белых, цветных людей и рабов.  Белые  колонисты
представляют собой людей двух родов: не имеющих  долгов,  потому  что  они
сумели внести порядок в свои дела, привязаны к  Франции  и  любят  цветных
людей,  которых  они  считают  опорой  колонии;   колонистов-расточителей,
ведущих рассеянный и непроизводительный образ жизни, которые не  любят  ни
французских законов, ни цветных людей. Они не  любят  французские  законы,
потому что режиму свободы не известны просрочки  векселей  и  всевозможные
отсрочки. Они не любят цветных людей, потому что последние, не имея долгов
и регулярно ведя свои дела, захотят  выполнения  законов.  Таким  образом,
враги цветных людей оказываются также врагами нашей конституции,  несмотря
на то, что равенство не является ее базой; но, опрокинув деспотизм всякого
рода,  она  все  же  сохранила  деспотизм  белой  кожи.  Этот  род   белых
колонистов, желая продлить  тиранию  и  избавиться  от  долгов,  направлял
колонии по пути к независимой аристократии. Хотите ли  сразу  узнать  этих
людей? Вот слова одного из них, обращенные к королю: "Государь,  ваш  двор
полон креолами".
   Он был прав; между ними  и  придворными  существовало  родство  порока,
аристократизма и деспотизма. (Аплодисменты.) Этот класс  колонистов  имеет
очень сильное влияние на мелкопоместных белых, которые являются  пасынками
Европы и которые все свои надежды полагают  на  грабежи  владений  цветных
людей. Цветные люди, требования которых внушают  такой  интерес,  являются
людьми, рожденными от белых  и  африканок.  Они  составляют  собой  третье
сословие колоний. Этот полезный и  трудолюбивый  класс  людей  состоит  из
владельцев и ремесленников; они являются  друзьями  порядка  и  законов  и
желают жить под их властью,  потому  что  проявление  законной  власти  не
ощущается людьми, руководимыми чистыми побуждениями.
   Последним классом является класс рабов. Я не буду рисовать вам  двойную
степень рабства и жестокости. Услышав заколдованное слово "свобода",  негр
ощутил  волнение,  так  как  сердце  черного  также  бьется  для  свободы.
(Аплодисменты.) Что же произошло? Рабы спокойно остались в оковах,  и  они
не пытались бы их разорвать без вмешательства ужасных  людей,  которых  вы
научитесь узнавать. Владельцы и богатые люди,  желавшие  получить  хорошее
колониальное правительство, предпочли мятеж контрреволюции. Цветные  люди,
пламеневшие справедливой надеждой к догмату равенства, с любовью думали  о
революционной Франции. Напротив того, колонисты-расточители  отвергли  ее.
Эти люди, которые, как мы видели, служили слугами двору  и  вместе  с  тем
народу, брали, оставляли, снова  брали  знаки  деспотизма  и  национальных
цветов.
   При  известии   о   революции   администрация   Сан-Доминго   возбудила
преследование против цветных людей  и  вызвала  недовольство  военных.  На
Мартинике  поступили   более   умело:   все   классы   были   одновременно
восстановлены друг против Друга, и  контрреволюция  произошла  при  помощи
соблазненных  и  введенных  в  заблуждение  мулатов.  В   Сан-Доминго   ею
руководили белые. На Мартинике они служили только орудием борьбы.
   Повсеместно  необузданное   население   состояло   на   службе   только
колонистов-расточителей,  ибо  честные  люди  никого  не  покупали  и   не
нанимали. Они деньгами колоний оплачивали свои мнимопатриотические отряды,
так что каждому человеку приходилось по восемь франков и семь су. Понятно,
каким образом этой партии удалось, несмотря  на  свою  немногочисленность,
покорить города, господствовавшие над деревнями.
   Они  покоряли  города  при  посредстве  штыков,  состоявших  у  них  на
жалованье. Такова партия, которой мы должны приписать  несчастия  колоний.
Контрреволюционеры Франции действовали с ней заодно. Одни  хотели  вырвать
колонии из рук Франции, другие  мечтали  отнять  их  у  революции;  каждый
толкал друг друга на восстание,  потому  что  беспорядки  были  целью  как
одних, так и других.
   Третьим проектом был проект независимости. Некоторые хотели  отделиться
от метрополии; этому должно было благоприятствовать восстание негров.  Они
стремились к независимой тирании, потому что тирания составляла их радость
и потому что независимость могла погасить их долги. Я могу подтвердить эти
предположения фактами. "Сан-Доминго никогда не был покорен, никогда не был
приобретен, некогда был независим... Сан-Доминго  самостоятелен;  его  зря
называют колонией, - он представляет собой настоящее государство..."
   Таковы   выражения,   которые   можно   найти   во   всех   документах,
опубликованных  той  нелегальной  депутацией,  которая   предстала   перед
Генеральными штатами и которая еще более  нелегальным  образом  руководила
действиями Национального собрания в отношении к колониям. Последите за  их
поведением в ту эпоху. В письме от  двенадцатого  августа  тысяча  семьсот
восемьдесят девятого года, послужившем началом всем смутам,  один  из  них
писал: "Здесь все пьяны свободой; следует привязать цветных людей"; словом
"привязать" он хотел сказать "заковать". Из  центра  Парижа  эти  депутаты
диктовали смертные приговоры, которые  тщательно  выполнялись  комитетами,
составившимися в колониях. Они советовали не допускать во  Францию  въезда
ни одного из цветных людей, открывать и просматривать их корреспонденцию.
   Руководясь  все  тем  же  духом   независимости   и   опасаясь   власти
министерства, они восставали против того, чтобы  в  колонии  были  посланы
войсковые отряды; они подбивали колонистов препятствовать их высадке, если
бы таковые прибыли.  Преследуя  одну  и  ту  же  систему,  они  советовали
министерству дать цветным людям титул граждан их владений, боясь,  как  бы
иначе министерство не приблизило их к себе. "Если для  них  можно  сделать
какое-либо добро, то надо, чтобы это добро  было  сделано  через  нас",  -
говорили  они.  Если  тайная  цель  независимости   возбудила   какие-либо
сомнения, то было бы достаточно вспомнить  все  прежние  их  попытки.  Они
советуют комитетам и колониальным собраниям по  своему  усмотрению  менять
конституцию, которая им будет дана. "Сделайте так, - писали они,  -  чтобы
колониальные собрания  получили  большее  влияние,  нежели  исполнительная
власть". Наконец, они с коварной ловкостью организовали систему  терроров,
которой они запугивали Национальное собрание и  которая  порождала  смуты,
предсказывая их.
   Надо ли вам  напоминать  о  знаменитом  декрете  собрания  в  Сен-Марка
двадцать восьмого марта тысяча  семьсот  девяностого  года?  Надо  ли  вам
напоминать о схватках этих двух собраний, которые,  будучи  соперниками  в
заговоре против метрополии, имели совершенно различную судьбу? Одно из них
было наказано и покинуто, другое получило похвалу и  награду,  потому  что
общим желанием было иметь одну партию и потому  что  большинство  страдало
болезнью статуй. (Аплодисменты.)
   Повсеместно колонисты грозили разрывом, говорили вслух о том,  что  они
хотят общаться только с королем и что от Национального собрания они примут
только торговые законы, которые могут войти в силу лишь после того, как  о
них будет  сообщено  колониям.  Таким  образом,  Франция  могла  истратить
миллионы  на  поддержку  и   покровительство   жадным   и   расточительным
колонистам, которые, будучи жестокими и  дерзкими  господами,  насмехались
над человечностью, унижая рабов. Они овладели бы вскоре даже их  торговыми
отношениями; они перенесли бы их туда,  куда  хотели,  и  этим  лишили  бы
торговой и промышленной помощи те шесть миллионов французов,  которых  они
как будто хотят приобщить к своей судьбе. Нет,  никогда  судьба  свободной
Франции не будет зависеть от колоний; она будет  зависеть  только  от  нее
самой и только от самой Франции.
   То же самое поведение проводилось на  Мартинике,  и  граждане  Моро  де
Сен-Мери  и  Диллон,  избранные  без  голосования,  то   есть   нелегально
нелегальным собранием, не говорили Национальному собранию, что колония "не
хотела никакого иного общения с королем,  кроме  того,  которое  могло  бы
обеспечить ей право "veto",  по  выражению  гражданина  Дебух,  президента
колониального собрания.
   Посмотрите на постановление  этого  собрания,  которое  открывает  свои
двери всем иностранцам. Посмотрите  на  этих  колонистов,  которые  хотели
обратить в пепел город святого Петра, чтобы похоронить под развалинами все
акты метрополии. Нельзя не слышать этого концерта, который  по  последнему
анализу всячески устремлялся к освобождению и независимости.
   Декрет двенадцатого октября  тысяча  семьсот  девяностого  года  застал
колонии  готовыми  к  вспышке.  Существовавшая  общественная  сила  мешала
мятежникам. Ожидались новые солдаты,  которых  надеялись  легко  ввести  в
заблуждение. Патриотизма не существовало нигде - ни в собрании  Сен-Марка,
ни в  сердцах  Модюи  и  Пейнера,  ни  среди  членов  западного  комитета.
Независимые агитаторы на мгновение надели на  себя  его  маску;  батальоны
Нормандии и Артуа  были  введены  в  заблуждение;  Модюи  потерял  голову,
собрание  Сен-Марка   снова   завоевало   большое   влияние,   и   система
независимости увеличила-надежды и средства.
   Декретом двенадцатого октября собрание Сен-Марка приносилось  в  жертву
мелкой мести, а цветные люди - собранию  Сен-Марка.  Колониальный  комитет
полагал, что сможет двусмысленной речью послужить и нашим и вашим; ему  не
удалось удовлетворить ни одну из них.  Наконец,  декрет  пятнадцатого  мая
тысяча семьсот девяносто первого года дал права активных  граждан  цветным
людям. В неистовом злопамятстве колонисты обратились к Англии и ее судам с
призывом напасть на наши острова; одни из них отправились в Лондон, другие
поехали в колонии и проявили в  наших  портах  горячность,  превосходившую
всякие  ожидания.  Депутаты  Национального  собрания   воздерживались   от
посещения его заседаний, и подписанное ими письмо представляло  собой  акт
разрыва. Сам колониальный комитет заявил,  что  он  приостанавливает  свои
действия,  но  он  сохранил  свое   опасное,   парализующее   влияние   на
министерство.  Министр  и  руководимая  им  партия  сочли,   что   сделали
достаточно, послав на острова "Почтальона из Кале", в то  время  как  туда
отправлялись огромные грузы всевозможного рода пасквилей,  агитирующих  за
разрыв.
   Один великодушный мулат некоторое время  проживал  с  товарищами  из-за
океана во Франции, где колонисты следили за всеми их поступками.  Выданный
ими капскому комитету, он бежал в тот момент,  когда  был  произнесен  его
смертный приговор; он уехал, чтобы просветить своих братьев, о  несчастиях
которых он узнал, когда вышел с корабля в испанской части Сан-Доминго. Там
он присоединился к небольшой воинской части негров  и  мулатов-повстанцев;
он написал генералу, что будет уважать мир, если будет выполняться  закон.
Это письмо было принято за объявление войны; его  принялись  преследовать,
он  искал  убежища  у  испанцев,  и  испанцы  выдали  его  палачам.   Этот
блистательный и великодушный мулат вам известен. Имя его Винсент Оже!  (На
скамьях волнение. Возгласы: "Как? Оже! Он?")
   Отвратительный приговор объявляет Оже  и  его  сообщников  виновными  в
воровстве, грабежах и пожарах; ведь необходимо вменять преступления  тому,
кого хотят умертвить мечом справедливости. Оже умер мучеником за свободу и
законы, ибо все было для него человечностью, справедливостью, декретом.
   Конкордат отомстил за него, позор более не пятнает его  святого  имени;
пусть же он навсегда запятнает  имена  его  тиранов!  (Аплодисменты.)  Все
мулаты должны были испытывать чувство самого живого отвращения, их  ярость
предвидели; с ними стали обращаться все хуже и хуже,  их  обезоружили,  их
сделали подлыми, низкими даже в глазах их собственных рабов.
   Декрет пятнадцатого мая появился второго июля отпечатанным в  "Моniteur
universel"; он привел в отчаяние белых, а мулаты не  без  страха  отдались
радости, внушенной им поздней справедливостью, хорошо  зная,  однако,  что
это будет вменено им в  преступление.  В  Сан-Доминго  раздались  крики  и
угрозы белых и их проклятия против конституции: было  сделано  предложение
расстреливать на  улицах  цветных  людей,  которые  убегут  из  городов  и
укроются в деревнях, в домах своих  друзей  и  в  лесах.  Наконец,  к  ним
обратились с прокламацией; но им вменили в закон  обязательство  оказывать
белым уважение и подчинение. Они вернулись, чтобы стать свидетелями  новых
насилий; вслух делались предложения вешать капитанов французских кораблей;
постановлялось просить помощи у Англии; в качестве  знамени  была  принята
черная кокарда;  делались  предложения  оказать  сопротивление  отрядам  и
национальным гвардейцам, которые, как говорили,  должны  были  прибыть  из
Франции с миссией  упрочить  выполнение  декрета;  надеялись  на  прибытие
пятнадцати линейных английских кораблей;  эта  химера  была  разрушена,  и
губернатор Ямайки ответил посланным Национальным  собранием,  что  он  был
далек от мысли посылать отряды для борьбы против декрета и что  он  пошлет
их только в случае восстания рабов.
   Эта система  независимости,  укреплявшаяся  подобными  попытками,  ясно
видна во всех актах Колониального собрания. В них можно прочесть следующее
предложение: "Если король утвердит санкцию,  колонии  получат  свою  долю;
если будет покушение на их прерогативы, они сумеют удержать их за собой".
   Прерогативы колоний?.. Уж  не  думают  ли  они,  что  владеют  короной?
Мятежный  дух  административных  собраний  царил  также  и   в   собраниях
приходских.  Но,   однако,   главная   масса   умов   не   разделяла   эти
экстравагантные предложения и  яростные  выпады.  Негоцианты  чувствовали,
насколько нелепо и опасно было бы порвать с метрополией. После  нескольких
дней волнения умы успокоились; это  спокойствие  разочаровало  мятежников.
Нужен был предлог, чтобы  позвать  англичан:  для  этого  было  необходимо
поднять вооруженное восстание негров. Ни один заговор не записывается,  но
его можно отыскать во мнениях и поступках; путем  сопоставления  мнений  и
поступков я доказал  существование  системы  независимости,  теперь  же  я
перейду к другим фактам, которые я должен показать вам.
   Мятежники вошли в состав вновь организованного Колониального  собрания.
Из Сен-Марка оно было перенесено на Кап, который был местностью,  наиболее
расположенной  к  независимости.  И  тогда  они  перестали  скрывать  свои
проекты: они стали торопить усиление укреплений в  достаточно  укрепленном
городе;  национальная  кокарда  была   отвергнута,   торжественным   актом
гражданам было дано разрешение носить другие. Сам президент  колониального
собрания  появился  с  черной  кокардой,  очевидным   знаком   разрыва   с
метрополией и союза с Англией. Правда, что вскоре  после  этого  в  народе
поднялись протесты. Тогда Колониальное собрание переменило  свой  знак  на
черный шарф; провинциальное собрание приняло красный шарф, и повсюду, даже
в  общественных  местах,  исчезли  слова,   знаменующие   собой   единение
французских подданных: "Нация, закон и король". На их месте появился новый
лозунг, крик независимости: "Свобода острову Сан-Доминго!"
   Наконец, двадцать второго числа августа месяца было возвещено восстание
негров, в тот самый момент, когда было получено известие о бегстве короля.
То было просто  восстание  нескольких  ремесленников,  и  достаточно  было
послать против них несколько отрядов, чтобы все успокоить, - это не давало
бы хода восстанию, - и двадцать пятого оказалось: нельзя было  послать  за
отрядами к губернатору Ямайки. Почему, в самом  деле,  вместо  того  чтобы
пойти прямо на мятежников, храбрый генерал окапывается в  уже  укрепленном
городе и составляет правила для своих отрядов, когда он должен был  бы  их
вести в сражение? Говорили, что опасаются того, что в  городе  могут  быть
укрывшиеся черные. Но  ведь  генерал  мог  увеличить  свою  силу,  очистив
деревни и уничтожив мятежников, которые, по его собственным словам, были в
три  раза  менее  сильны,  нежели  он.  Это  поведение  дало  пищу  многим
размышлениям, но достоверно то,  что  тот,  кто  дал  совет  запереться  в
городе, был причиной разорения колоний. Сражение, происходившее в  течение
часа, уничтожило один из лагерей мятежников, несколько пушечных  выстрелов
рассеяли другой. Кавалерия орлеанских драгун топтала тысячи  голов  людей,
зарытых в землю до самых зубов.
   Негры  были  в  количестве  пятидесяти  тысяч,  если  верить   наименее
преувеличенным рассказам. Почему  же  двадцать  четвертого  числа  генерал
совместно  с  Колониальным  собранием  забавлялся  писанием  депеш,  чтобы
просить помощи у Соединенных Штатов, у англичан и испанцев? Но в то  время
они еще не знали врага, и когда сотни разбойников угрожали  жилищам,  было
ли необходимо посылать за помпами в Филадельфию, чтобы затушить пожар? Эта
смешная  депеша  предназначалась  для  того,  чтобы  замаскировать  депешу
Ямайки: надо было скрыть, что, хотя просили помощи  у  трех  властей,  эта
помощь была желательна только от одной.
   После первой депеши от двадцать шестого августа генерал посылает вторую
депешу  англичанам,  страдая  в  то  же  время  оттого,  что  Колониальное
собрание, презирая наши конституционные законы, сообщается  с  иностранной
властью, в то время как только один генерал имел  на  это  право.  Идя  на
столь странные попытки с целью получить неопределенную  помощь,  опасность
которой была бы осознана всеми верноподданными французами, он  не  смел  и
подумать о легкой и верной помощи в борьбе с вооруженными мулатами.
   Это еще не все. Двадцать восьмого августа  восстание  негров  было  еще
неизвестно в Леогане и во всех  частях  Западной  и  Восточной  провинций,
которые могли дать серьезную помощь; в то время как уже двадцать  седьмого