строя, не подходя ближе, чем на  десять  миль.  Сперва  Берт
разглядел только силуэты больших  кораблей,  но  немного  погодя  заметил  и
летательные машины, которые роились вокруг них, словно пылинки на солнце.
     Второго азиатского флота Берт еще не видел, хотя, по всей  вероятности,
немцы как раз в это время заметили его на северо-западе.
     Воздух был очень тих, небо безоблачно, немецкий флот поднялся на  такую
высоту, что воздушные корабли уже не казались огромными. Оба рога полумесяца
четко вырисовывались в небе. Двигаясь на юг, они заслоняли от Берта  солнце,
превращаясь в черные силуэты. Тут, наконец, он различил и "драхенфлигеры"  -
темные соринки на флангах этой воздушной армады.
     Ни тот, ни другой флот, по-видимому, не спешил завязывать  бой.  Азиаты
проследовали далеко на восток, все  ускоряя  ход  и  набирая  высоту,  затем
выстроились в растянутую колонну, повернули назад  и  устремились  к  левому
флангу немцев. Отряды, находившиеся на этом  фланге,  повернулись,  встречая
противника, и по слабым вспышкам и легкому потрескиванию стало ясно, что они
открыли огонь. Некоторое время Берту казалось, что все  остается  как  было.
Затем, словно горстка снежных хлопьев, "драхенфлигеры" ринулись в  атаку,  и
им навстречу сразу же понесся вихрь красных песчинок. Берт как-то не ощущал,
что эти далекие движущиеся точки имеют отношение к людям. Всего лишь  четыре
часа назад он сам находился на одном из этих воздушных  кораблей,  а  сейчас
они представлялись ему  не  газовыми  мешками,  несшими  на  себе  людей,  а
какими-то неведомыми существами, которые могли двигаться  и  действовать  по
своей воле. Азиатские и немецкие летательные машины встретились  в  воздухе,
стали опускаться, словно горсть лепестков белой и красной роз, брошенных  из
окна, становились все  больше  и  больше,  пока  наконец  Берт  не  различил
перевернутые аппараты, стремительно падавшие на землю и вскоре скрывшиеся за
огромными клубами черного дыма над  Буффало.  Несколько  минут  их  не  было
видно, но затем две-три белых и довольно много красных машин снова взмыли  к
небу, как рой крупных бабочек, закружились там в бою, а потом опять скрылись
из вида, уходя на восток.
     Оглушительный взрыв заставил Берта вновь обратить взгляд  к  зениту,  и
тут он увидел, что огромный полумесяц смят  и  превратился  в  беспорядочную
клубящуюся  тучу  воздушных  кораблей.  Один  корабль  уже  горел  и  быстро
приближался к земле, пылая с обоих концов; он перевернулся на глазах у Берта
и, кувыркаясь, скрылся в дыму Буффало.
     Берт раскрыл рот, снова закрыл и крепче вцепился в перила моста. Прошло
несколько секунд - секунд, показавшихся вечностью, -  в  течение  которых  в
небе не произошло ничего нового. Оба флота сближались  под  косым  углом,  и
Берт расслышал какие-то слабые хлопки, которые на самом деле были  громовыми
залпами. И вдруг с обеих сторон из строя начали выпадать воздушные  корабли,
задетые снарядами, которых Берт не мог ни  различить,  ни  проследить.  Цепь
азиатских кораблей развернулась и не то сбоку, не то сверху - с земли трудно
было определить, как именно, - врезалась  в  смятый  строй  немцев,  которые
словно  расступились  и  пропустили  их.  Затем  некоторое   время   корабли
маневрировали, но с какой целью, Берт  так  и  не  понял.  На  левом  фланге
корабли закружились в беспорядочном танце.  На  несколько  минут  противники
настолько сблизились, что казалось, будто в небе завязался  рукопашный  бой.
Затем они распались на  сражающиеся  кучки  и  пары.  Все  больше  и  больше
немецких кораблей уходило вниз. Один из них запылал и исчез где-то далеко на
севере, еще два стремительно падали,  судорожно  и  нелепо  дергаясь.  Затем
откуда-то из-под самого небесного купола, сражаясь, появились два  азиата  и
один немец, смешались с другой такой же группой и все  вместе  понеслись  на
восток, увлекая за собой все новые и новые немецкие корабли. Один  азиат  не
то протаранил огромный немецкий корабль, не то столкнулся с ним, и  оба  они
вместе кувырком полетели вниз, к  гибели.  Берт  не  заметил,  когда  в  бой
вступил азиатский флот, налетевший с севера, - просто кораблей в небе  вдруг
стало намного больше. Очень скоро бой превратился в полный хаос,  постепенно
перемещаясь против ветра к юго-западу. Теперь это была уже не общая битва, а
отдельные стычки. Тут огромный немецкий корабль летел, объятый  пламенем,  к
земле, а преследующий его десяток плоскодонных  азиатских  кораблей  отрезал
ему всякую возможность к спасению. Там висел в воздухе другой, а его  экипаж
отбивался от тучи налетевших на летательных машинах меченосцев. А там камнем
летел вниз азиатский корабль, пылая с обоих  концов.  Берт  смотрел  на  эти
схватки, разыгравшиеся в безоблачном просторе неба;  они  запечатлевались  у
него в  памяти,  но  он  долго  не  мог  уловить  связи  между  всеми  этими
ошеломившими его картинами гибели.
     Однако основная масса воздушных кораблей,  круживших  где-то  высоко  в
небе, не принимала в бою никакого участия. Большинство из  них  описывало  в
воздухе широкие круги, по-видимому, полным ходом набирая высоту, и мимоходом
обменивалось довольно безрезультатными выстрелами. Почти  никто  не  шел  на
таран после того  случая,  когда  оба  -  и  нападающий  и  жертва  -  столь
трагически погибли, а если  и  делались  какие-то  попытки  взять  врага  на
абордаж, то Берт не мог их увидеть. И все же можно было подметить,  что  обе
стороны старались отрезать вражеские  корабли  по  одному,  чтобы  заставить
снизиться, - вот почему косяки чудовищ и сновали взад-вперед, то смешиваясь,
то снова распадаясь. Благодаря численному превосходству азиатских кораблей и
их быстроходности  создавалось  впечатление,  что  они  непрестанно  атакуют
немцев. Прямо над головой Берта, плотно сомкнув строй, повис отряд  немецких
кораблей, прилагавший, очевидно, все  усилия,  чтобы  не  потерять  связь  с
Ниагарской электрической станцией, а азиаты изо всех сил  старались  сломить
их строй. Берту вдруг вспомнились карпы в  пруду,  дерущиеся  из-за  хлебных
крошек. Он видел жиденькие дымки и вспышки рвущихся снарядов, но до него  не
доносилось ни звука...
     Хлопающая крыльями  тень  на  миг  закрыла  от  Берта  солнце,  за  ней
последовала другая. Постукивание моторов  -  и  странные  звуки:  клик-клок,
клик-клок - внезапно оглушили его, и он сразу же забыл о поднебесной выси.
     С юга над самой водой мчались азиатские  меченосцы,  словно  валькирии,
восседая на странных конях, полученных от  скрещения  инженерного  искусства
Европы с артистическим  вдохновением  Японии.  Отрывисто  захлопали  крылья,
застучал мотор: клик-клок, клик-клок, - машины взмыли вверх;  затем  крылья,
распростершись, замерли, и машины стали плавно опускаться; так они и летели,
то набирая высоту, то снижаясь. Они прошли над самой  головой  Берта,  и  он
слышал, как перекликались между собой авиаторы, а потом весь отряд скользнул
к городу Ниагара, и аппараты один за другим опустились на ровном месте перед
гостиницей. Но Берт не стал дожидаться, пока они сядут: когда они  пролетали
мимо, к нему повернулось желтое лицо, и  на  мгновение  он  встретил  взгляд
загадочных глаз...
     И вот тут-то Берту и пришла в  голову  мысль,  что  середина  моста  не
слишком укромный приют, и он бросился бежать к Козьему острову. Прячась  там
среди деревьев (вероятно, эта предосторожность была излишней), он  продолжал
наблюдать за сражением до самого его конца.

     - 5 -

     Когда  первый  страх  прошел  и  Берт   снова   принялся   следить   за
происходящим, он обнаружил, что  между  азиатскими  авиаторами  и  немецкими
инженерами завязался бой за обладание городом Ниагарой. Впервые за всю войну
он увидел нечто похожее на сражение, какими их  изображали  иллюстрированные
журналы времен его юности. Ему даже показалось было, что все  становится  на
свои места. Он видел солдат с винтовками, которые ложились,  делали  быстрые
перебежки, рассыпавшись, атаковали неприятеля. Первый отряд  авиаторов  был,
вероятно, под впечатлением, что  город  пуст.  Они  опустились  на  открытом
месте, недалеко от Проспект-парка,  и  успели  приблизиться  к  домам  возле
электрической станции,  когда  внезапный  залп  разрушил  эту  иллюзию.  Они
врассыпную бросились назад, укрылись за насыпью берега -  бежать  к  машинам
было слишком далеко - и стали стрелять по тем,  кто  засел  в  гостиницах  и
складах, стоявших вблизи электрической станции.
     Потом на подмогу им с востока явилась новая цепочка красных летательных
машин. Они возникли из марева, нависшего над домами, и описали большую дугу,
словно выясняя, что происходит внизу. Немцы  усилили  стрельбу,  и  одна  из
повисших в воздухе машин резко дернулась  назад  и  рухнула  вниз,  исчезнув
среди домов. Остальные плавно опустились, совсем как  стая  птиц,  на  крышу
электрической станции. Там они закрепились, и  из  каждой  машины  выскочила
юркая маленькая фигурка и кинулась бегом к парапету.
     Тем временем подоспели новые хлопающие крыльями птицы,  но  откуда  они
взялись, Берт не видел. До него донесся треск перестрелки, воскресив  в  его
памяти армейские маневры и газетные описания боев - все то, что совпадало  с
его представлениями о войне. Он увидел целую толпу немцев, которые бежали из
расположенных в отдалении домов к электрической станции.  Двое  упали.  Один
сразу застыл в неподвижности, но другой сначала еще корчился и даже  силился
встать. Над гостиницей, в которой устроили госпиталь и куда он утром помогал
переносить раненых с "Цеппелина", вдруг заколыхался флаг с красным  крестом.
В городе, который еще недавно казался таким безлюдным, очевидно,  находилось
немало немцев, и теперь они  сбегались  отовсюду  к  электрической  станции,
чтобы попытаться удержать ее в своих руках. Берт подумал, что патронов у них
должно быть маловато.  Все  больше  и  больше  азиатских  летательных  машин
собиралось  у  электрической  станции.  Они  расправились   со   злополучным
"драхенфлигером" и  намеревались  захватить  строящийся  воздухоплавательный
парк, электрические  газогенераторы  и  ремонтные  мастерские,  составлявшие
немецкую базу. Некоторые спустились на землю, и авиаторы тут же превратились
в отличных пехотинцев. Другие парили в воздухе над сражающимися, и  авиаторы
открывали огонь, стоило противнику выглянуть  из  укрытия.  Стрельба  велась
припадками: то наступало напряженное  затишье,  то  слышалась  частая  дробь
выстрелов, сливавшаяся в  сплошной  грохот.  Раза  два  летательные  машины,
настороженно  кружившие  в  воздухе,  прошли  прямо  над  головой  Берта,  и
некоторое время он думал только о том, как бы получше спрятаться.
     Время от времени ружейную трескотню заглушали громовые  раскаты,  и  он
вспомнил, что высоко в небе сражаются воздушные корабли, однако его внимание
было приковано к бою на берегу.
     Внезапно что-то  свалилось  из  заоблачных  высот,  что-то  похожее  на
бочонок или огромный футбольный мяч.
     Трах! Оно взорвалось со страшным грохотом. Оно  упало  среди  азиатских
аэропланов, оставленных неподалеку от реки, среди клумб и газонов. Аэропланы
разлетелись в щепки, газон, деревья и песок взметнулись в воздух и  рухнули;
авиаторов, залегших у берега, раскидало, как мешки,  вода  покрылась  пеной.
Все окна обращенной в  госпиталь  гостиницы,  которые  за  минуту  до  этого
отражали сияющее голубое небо и  воздушные  корабли,  теперь  зияли  черными
провалами.
     Ба-бах! За первым взрывом последовал второй. Берт взглянул наверх:  ему
почудилось, что вниз устремилось несметное количество  чудовищ,  похожих  на
стаю выгнувшихся под ветром одеял, на вереницу крышек  от  суповых  мисок...
Клубок воздушного сражения катился вниз, словно и воздушные  гиганты  решили
вступить в бой за электрическую станцию. Теперь Берт вдруг как-то по-другому
увидел воздушные корабли: что-то необъятное падало на него сверху, с  каждой
секундой  разрастаясь  все  больше  и  подавляя  все  вокруг,  пока  наконец
городские дома не стали  казаться  крошечными,  американский  рукав  реки  -
совсем  узеньким,  мост   -   игрушечным,   солдаты   -   микроскопическими.
Приблизившись к земле, чудовища обрели и голос -  сливавшийся  воедино  хаос
звуков, крики, и треск, и стоны, и удары, и хлопанье, и вопли,  и  выстрелы.
Кургузые черные орлы на носу немецких кораблей словно дрались не на жизнь, а
на смерть - от них как будто даже летели перья.
     Некоторые  из  сражающихся  кораблей  приблизились  к  земле  футов  на
пятьсот. Берту видны были стрелки  на  нижних  галереях  немецких  кораблей,
видны были азиаты, цеплявшиеся за снасти; он видел, как солдат, сверкнув  на
солнце алюминиевым водолазным шлемом, полетел вниз головой и  исчез  в  воде
выше Козьего острова.  Впервые  он  мог  разглядеть  с  близкого  расстояния
азиатские воздушные корабли; отсюда они больше всего  напоминали  гигантские
охотничьи лыжи; их украшал странный  черно-белый  узор,  напоминавший  Берту
крышки штампованных часов. Висячих галерей у  них  не  было,  но  из  люков,
расположенных по продольной полосе на дне,  выглядывали  солдаты  и  торчали
стволы винтовок. То поднимаясь, то опускаясь по спирали, эти  чудовища  вели
отчаянный бой. Можно было подумать, что это сражаются  между  собой  облака,
что это пудинги пытаются истребить - друг друга. Они вились и  кружили  друг
вокруг друга, и на некоторое время Козий  остров  и  Ниагара  погрузились  в
дымный полумрак, сквозь  который  прорывались  пучки  солнечных  лучей.  Они
расходились и сближались, расходились и смыкались  вплотную  и  кружили  над
порогами, и заходили мили на две в глубь  Канады,  и  снова  возвращались  к
водопаду. Один немецкий корабль загорелся,  и  вся  стая  кинулась  от  него
врассыпную и взвилась над ним, а он ударился о канадский берег и  взорвался.
Затем под все возрастающий грохот остальные вновь сблизились. Раз из  города
Ниагары, где продолжали  драться  солдаты,  донеслись  торжествующие  вопли,
словно победный писк комара. Еще один немецкий корабль загорелся, а  другой,
продырявленный носом противника, быстро теряя газ, ушел на юг.
     Становилось все ясней, что немцы проигрывают  этот  неравный  бой.  Все
очевидней было, что их теснят. И уже трудно было  сомневаться,  что  дерутся
они только в надежде спастись бегством. Азиаты летали рядом  с  ними  и  над
ними, вспарывая  их  газовые  отсеки,  поджигали  их,  расстреливали  смутно
различимых солдат в водолазных костюмах, которые, сидя на внутренней  сетке,
при помощи  огнетушителей  тушили  пожары  и  заклеивали  прорехи  шелковыми
лентами. А выстрелы немцев не достигали  цели.  Теперь  битва  снова  кипела
прямо над Ниагарой. А потом немцы  вдруг,  как  по  команде,  рассыпались  и
разлетелись в разные стороны - на восток, на запад, на север и  на  юг;  это
было откровенное, беспорядочное бегство. Едва только азиаты поняли это,  они
взмыли в небо  и  кинулись  вдогонку.  Только  маленький  кубок  из  четырех
немецких  кораблей  и  около  десятка  азиатских  остался   драться   вокруг
"Гогенцоллерна", на борту которого находился принц, все еще не  отказавшийся
от мысли отстоять Ниагару.
     Снова метнулись они над  канадским  водопадом,  над  водным  простором,
почти исчезли вдали, а потом повернули и понеслись,  спускаясь  все  ниже  и
ниже, прямо к своему единственному остолбеневшему зрителю.
     Ни на минуту не прекращая боя, они неслись назад, с  каждым  мгновением
увеличиваясь в размерах -  черная  бесформенная  масса  на  фоне  заходящего
солнца и слепящего хаоса Верхних порогов. Она быстро росла, словно  грозовая
туча, пока наконец снова не закрыла все небо. Плоскодонные азиатские корабли
держались выше немецких и несколько позади их, безнаказанно посылая  пули  в
их газовые отсеки, обстреливая их с флангов. Летательные  машины  кружились,
гнались за ними, как рой разъяренных пчел. И все это надвигалось, близилось,
повисало над самой головой. Два немецких корабля нырнули  и  снова  взвились
кверху, но "Гогенцоллерну" это было уже  не  под  силу.  Он  сделал  попытку
взлететь, резко повернул, словно хотел выйти из боя, вспыхнул сразу  с  двух
концов, метнулся к реке, косо врезался в воду, перевернулся  раз,  другой  и
понесся вниз по течению, стукаясь,  и  кувыркаясь,  и  корчась,  как  живой,
задерживаясь и снова пускаясь в  путь,  а  тем  временем  его  поломанный  и
погнутый пропеллер продолжал работать. Из облаков пара вновь вырвались языки
пламени. Размеры корабля превратили его гибель в катастрофу. Он лег  поперек
стремнины,  как  остров,  как  нагромождение  утесов,  но  утесов,   которые
ворочались, и дымились, и оседали, и рушились, толчками надвигаясь на Берта.
Один азиатский воздушный корабль - снизу он показался Берту куском  мостовой
ярдов триста длины - повернул назад и сделал два-три круга  над  поверженным
гигантом, да с полдюжины пунцовых летательных машин  с  минуту  поплясали  в
воздухе, как  мошкара  на  солнце,  прежде  чем  умчаться  вслед  за  своими
товарищами. Бой  уже  перекинулся  на  другую  сторону  острова,  и  оттуда,
исступленно нарастая,  доносились  выстрелы,  вопли,  невообразимый  грохот.
Из-за деревьев Берт не видел, как разворачивается битва,  и  почти  забыл  о
ней, поглощенный зрелищем надвигающейся громады. За  спиной  у  него  что-то
ударилось о  деревья,  раздался  треск  ломающихся  веток,  но  он  даже  не
обернулся.
     Некоторое  время  казалось,  что  "Гогенцоллерн"  переломится  пополам,
ударившись  о  мыс,  но  его  пропеллер  бил  по  воде,  взбивая   пену,   и
расплющенная, изуродованная груда обломков двигалась к американскому берегу.
Тут ее подхватил поток, который, пенясь, рвался к американскому водопаду,  и
не прошло и минуты, как огромная, поникшая развалина, успевшая загореться  в
трех новых местах, налетела с треском на мост, который соединял Козий остров
с городом Ниагара, и словно длинная рука вошла под центральный  пролет.  Тут
средние отсеки с грохотом взорвались, а в следующий момент  мост  рухнул,  и
громоздкий  остов  воздушного  корабля,  похожий  на  горбуна  в   отрепьях,
размахивающего   факелом,   двинулся   к   водопаду,   чуть   задержался   в
нерешительности и разом покончил расчеты с жизнью, бросившись в пучину.
     Его отломившаяся носовая часть застряла на Зеленом острове - так прежде
называли островок между берегом и поросшим деревьями Козьим островом.
     Берт следовал по берегу за гибнувшим  кораблем  от  мыса  и  до  моста.
Затем,  забыв  об  осторожности,  забыв  об  азиатском  воздушном   корабле,
застывшем над мостом, как  громадный  навес  без  подпорок,  он  помчался  к
северной оконечности острова и в первый раз выбежал на плоскую  скалу  возле
острова  Луны,  нависающую  над  самым  американским   водопадом.   Там   он
остановился среди извечного беснования звуков, задыхаясь и вытаращив  глаза.
Далеко внизу, в глубине ущелья, поток уносил со  страшной  быстротой  нечто,
напоминавшее огромный пустой мешок. Для  Берта  он  олицетворял...  да  чего
только он не олицетворял! - немецкий воздушный флот, Курта, принца, Европу -
все, что было на свете незыблемого и привычного, силы,  занесшие  его  сюда,
силы, казавшиеся еще совсем недавно неоспоримо  победоносными...  И  вот  он
несся по быстринам,  несся,  как  пустой  мешок,  оставив  весь  зримый  мир
азиатам, желтолицым народам, обитавшим вне  христианского  мира,  воплощению
всего враждебного и страшного.
     Воздушные корабли - и преследователи и преследуемые - уже  превратились
в темные точки над просторами Канады, и вскоре он окончательно потерял их из
вида...

ГЛАВА  IX

НА КОЗЬЕМ ОСТРОВЕ

    - 1 -

     Пуля, щелкнувшая рядом о камень, напомнила ему, что он не  невидимка  и
что  на  нем,  хоть  и  далеко  не  полная,  форма  немецкого  солдата.  Это
соображение снова погнало его под деревья, и  некот