то  обвешивают  значками
солдатские хэбэшки, потому что... Потому что есть. Что, не так?
   - Продолжай.
   - А что продолжать? Ты можешь представить солдатскую песню о том, как
важно защитить ульдров от ивенков? Или как здорово  утвердить  нетленные
принципы Цивилизации?
   - А вот и займись! Ты же тут поэт.
   - Не буду. Знаю, что не получится. Потому что мы не на  войне,  а  на
ярмарке. И нужно нам только одно - побыстрей и подешевле заполучить свое
холо.
   - А как же наемники, Беня? Они тоже воюют за деньги, а тем не менее у
них есть самобытная романтика. Читал "Солдат удачи"?
   - Да что наемники? У нас там даже зэки,  подыхающие  от  туберкулеза,
поют о себе лирические песни. У  нас,  Щербатин,  чем  людям  хуже,  тем
больше они этим гордятся!
   - Что тебе надо, Беня? - не выдержал  он.  -  Не  хватает  солдатских
песен у костра? Или нечего записать в дембельский альбом?
   - Не знаю... - сдался я. -  Все  какое-то  ненастоящее.  Нет  стимула
терпеть трудности, даже будущее холо не греет.
   - Просто ты не знаешь, что даст тебе это холо. Посмотри программы - в
казарме стоит большой экран...
   - Да видел я. Не греет. Примитив. Нужны настоящие эмоции, а их словно
специально вытравливают. У тебя была  сегодня  утренняя  накачка?  После
того, чем нас пичкали, я хотел бросить свой  огнемет  и  не  поддаваться
больше всеобщей глупости.
   - Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Беня, - поставил диагноз
Щербатин. - Не надо поддаваться, надо бороться. Бороться за себя.
   - Щербатин, ты же сам говорил, что Цивилизация - предел совершенства.
Но живому человеку не нужно математическое совершенство. Нам разлиновали
жизнь по клеточкам, и теперь мы должны ходить по ним, собирая  в  каждой
клеточке по зернышку...
   - Не по клеточкам, Беня, - тихо, но твердо поправил Щербатин. - Не по
клеточкам, а по линиям. По желтым линиям. Или по  синим,  по  красным  -
смотря какое у тебя холо.
   Я все ждал, когда он начнет глумиться. Однако он слушал  и,  кажется,
понимал меня. Возможно, я наконец задел его за живое.
   - М-да, что-то в этом есть... - пробормотал он. - Знаешь, что  я  еще
заметил? Никто не знает имени императора.
   - Какого императора?
   - Вот, ты тоже не знаешь. Ну не императора,  а,  скажем,  президента.
Или царя всея Цивилизации. Самого большого человека, одним словом.
   - А мне это и неинтересно.
   - С одной стороны, это объяснимо, -  продолжал  Щербатин.  -  Хорошее
правительство никого не интересует, его не замечают.
   - А оно здесь хорошее? - тут же усомнился я.
   - А что, у тебя есть к нему конкретные претензии?
   - Конечно! Людей используют в качестве ограды , а техника...
   - Стоп. У тебя есть претензии к правительству? Не к командованию,  не
к военной администрации, а к высшему правительству?
   - Не знаю, - растерялся я. - Ни хорошего, ни плохого сказать не могу.
Я его и в глаза-то не видел.
   - Верно. Вообще, нет ощущения, что за всей  этой  Цивилизацией  стоит
личность или даже  группа  личностей.  Кажется,  что  нами  движет  само
общество. И не на кого злиться, если что не так.
   - Но и славить тоже некого!
   - Да-да! А это не  кажется  тебе  странным?  Все-таки  на  войне  имя
правителя должно что-то значить, однако его даже  не  знают.  И  вообще,
пропаганда здесь в зачаточном состоянии. Идеи цивилизаторства никого  не
вдохновляют.
   Пропагандистский лозунг тут простой  -  заслужи  себе  лучшую  жизнь.
Выплыви из серой массы. Стань выше, чем сосед.
   - Но мне этого мало! Я же человек, я не живу хлебом  единым.  Порядок
не может держаться только на кормушке,  нужно  еще  что-то.  Патриотизм,
например.
   - А вот посмотришь,  -  пообещал  Щербатин.  -  Поживешь,  полетаешь,
поглядишь на людей. И сам убедишься, крепкая ли это штука - Цивилизация.
А если беспокоишься, что твоя нежная  душа  деградирует,  то...  Что  ж,
значит, такая хреновая у тебя душа.
   Перед обедом  было  построение,  сдача  анализов  медикам,  ругань  и
неразбериха - в общем, все то, что мы уже видели. Командир наш так и  не
появился, никаких планов на послеобеденное время объявлено не было.
   Я с чистой совестью отправился в казарму, чтобы отдохнуть и подсушить
вымокшую  одежду.  Неутомимый  Щербатин  звал  меня  осмотреть   местные
достопримечательности, но я уже вытянулся на кровати и ничего больше  не
желал.
   В казарме стоял гомон и шорох. Пехота занималась в основном тем,  что
латала одежонку, потрепанную  в  ратных  трудах.  Многие  разбрелись  по
территории базы. Некоторые уселись возле большого экрана, по которому  с
утра до вечера передавали картинки из разных уголков Цивилизации.
   "Интересно, есть здесь развлечения, кроме этого экрана? - подумал  я.
- Обязательно должны быть развлечения, иначе люди охренеют. А может, так
и надо, чтобы мы охренели?"
   И тут ко мне подошел Нуй.  Он  присел  на  край  кровати  и  протянул
небольшую коричневую бутылочку.
   - Выпей, я больше не хочу.
   - Что это?
   - Тебе понравится. - Он безмятежно улыбнулся.
   Я сделал глоток. Это было что-то сладковатое, слегка щиплющее язык.
   Впрочем, вкус мне понравился.
   - Пей еще, сейчас подействует.
   - Что подействует? Это спиртное?
   - Ага, вроде того, - кивнул Нуй. И Снова  рассмеялся.  Мне  и  раньше
следовало заметить, что он подошел ко мне уже подозрительно веселый.
   Я пил маленькими глотками. После однообразного комбикорма любой новый
вкус казался наслаждением. Наконец, прикончив бутылочку, поставил ее  на
пол. Нуй тут же ее подобрал, сунув за пазуху.
   Вместо знакомого опьянения пришла какая-то дурашливая  веселость.  Мы
переглянулись с Нуем, не выдержали и рассмеялись.
   - Откуда это у тебя? - спросил я. - Тут можно это достать?
   - Мне полагается, -  сказал  Нуй,  продолжая  улыбаться.  -  Все-таки
второе холо.
   - У тебя второе холо? - Я привстал на кровати. - Так какого черта  ты
еще здесь? Любишь трудности?
   Тут я не выдержал и снова рассмеялся, как последний идиот.  Глядя  на
меня, засмеялся и Нуй.
   - Побуду еще чуть, - сказал он наконец. - Подкоплю уцим. Там ведь  со
вторым холо тоже не очень здорово.
   - Ну не знаю, - вздохнул я. - Я тут только  пару  дней  сижу,  а  уже
мечтаю поскорей убраться.
   - Привыкнешь, - беспечно махнул рукой Нуй. - Тебе просто  скучно.  Ты
еще ничего тут не знаешь, тебе ничего нельзя.
   - А тебе что можно, кроме этого? - Я изобразил руками бутылочку, и от
этого меня снова пробило на смешок.
   - Я посвободней. Могу в  гражданский  сектор  заходить.  Могу  другую
одежду надевать. Могу с женщинами знакомиться.
   - А меня познакомишь? - Тут я просто заржал. Сам от  себя  не  ожидал
такого - даже слезы выступили.
   - Тебе нельзя, - ответил Нуй, тоже давясь от смеха. - С нулевым  холо
можешь только смотреть через забор.
   Мы просто повалились друг на друга - так нас душил смех.
   - Ну ладно, - произнес я, успокоившись. - Женщины - это хорошо, а  не
боишься, что без головы тут останешься?
   - В любом месте можно без головы остаться, -  заметил  Нуй,  перестав
улыбаться. - И даже быстрей, чем здесь. Без головы  останутся  те,  кому
она ни к чему. Нужно всегда хорошо думать. - Он потыкал себя  пальцем  в
лоб. - Я тут уже давно, я знаю.
   - Давно - это сколько?
   - Два периода. - Он скромно потупил глаза. - То есть не очень  давно.
Но долго.
   - Нуй, а как ты вообще сюда попал? Где был раньше, чем занимался?
   - Дома был, как все. - Он вздохнул и закатил свои лягушачьи глазки. -
Не очень далеко, четвертое удаление. Там хорошо, там нет  этих  чертовых
болот.
   - Скучаешь? - с пониманием проговорил я.
   - Нет-нет! - Он даже замахал руками. - Совсем не  скучаю.  Я  же  сам
согласился.
   - На что согласился?
   - Уйти на Обонаху.
   - Куда? Какая еще Обонаха?
   - Не Обонаха, а Обонаху. Так надо  правильно  говорить.  Это  страна,
которая за облаками.
   - Вот оно что...
   - Сюда хотят все, но боятся, потому что попадают только везучие. Даже
тех, кто ловит пышь над черными ямами, Обонаху не всегда принимает.
   - Расскажи мне про тех, кто ловит пышь, - попросил я.
   - Зачем? - Нуй искренне удивился.
   - Мне всегда хотелось узнать, как ловят пышь над ямами. Мне это жутко
интересно, Нуй. Правда.
   Не говорить же, что мне просто скучно и охота послушать что-нибудь из
межгалактического фольклора?
   - Ну ладно. - Он перевел дыхание и задумался, положив руки на колени.
- Есть черные ямы. Вообще их много, а около нашей деревни было две.  Они
такие глубокие, что не видно дна - только одна  чернота  внизу.  Если  в
ямку бросить камень - он не  упадет,  а  подпрыгнет  и  улетит.  А  если
прыгнуть самому - тоже полетишь наверх.
   - Почему? Оттуда дует ветер?
   - Нет, ничего не дует. Я же говорю - это черные ямы.  Всем  известно,
что в них нельзя упасть. А еще над ними летает пышь, и  ее  можно  есть.
Она большая.
   Целую  улицу  можно  накормить  одной  пышью.  Но  только  ее  трудно
поймать...
   - Пышь - это птица?
   - Нет, пышь - она серая и круглая. Глаз у нее нет, но она  все  равно
тебя видит. У нас в деревне только я и еще трое не боялись ее ловить.
   - А она опасная?
   - Она - нет. А летать за ней опасно. Охотника привязывают  к  длинной
веревке, и он прыгает на яму. И я прыгал. Иногда целый день  приходилось
летать, пока увидишь пышь. Нужно не шевелиться и не смотреть, тогда  она
подлетит  близко.  Вот  тут  в  нее  нужно  скорей  втыкать   гарпун   и
поворачивать его, чтоб не соскочила. А потом - дергаешь  за  веревку,  и
тебя тянут вниз вместе с пышью.
   - Нуй, а страшно было летать над ямой?
   - Конечно! Летишь высоко-высоко, домики под  тобой,  как  ноготки.  Я
надевал на руки холщовые мешки, чтобы ими грести. Потому что, если ветер
отнесет от ямы - упадешь и обязательно расшибешься. А  еще  бывает,  что
веревка старая. Порвется - улетишь высоко-высоко, на Обонаху.
   - И ты улетел прямо из ямы - сюда?
   - Нет, что ты! Обонаху не всех принимает. В одной деревне человек так
улетел... Он не виноват, ему веревку срубили. Из  города  ведь  тоже  за
пышью прилетают, только они на машинах. Вот такой машиной ему и перебило
веревку.
   Улетел наверх, два дня не было. Родные радовались,  что  его  приняло
Обонаху. А потом вдруг упал - прямо на свой дом. И крышу пробил, и пол -
прямо в землю ушел.
   - Не приняло его, значит, Обонаху?
   - Не приняло. А однажды в деревню пришел человек и сказал, что  может
увести самых молодых и сильных на Обонаху. Только за это он взял мой дом
и другие вещи. Мне и не жалко - зачем оно мне здесь?
   - И что, пришлось прыгать в яму без веревки?
   - Нет, мы долго шли по степи, потом поднялись в горы. Нас  много  там
собралось - тысячи. Люди текли и текли по дороге,  как  река.  Там  была
деревня, вся  из  железа.  Нам  сказали,  что  нужно  только  уснуть,  а
проснешься уже на Обонаху.
   - А если б обманули? Вот уснул бы, а потом проснулся  -  ни  железной
деревни, ни Обонаху. И дом с имуществом уже отдал.
   - Нас же тысячи! - сверкнул глазами Нуй. -  Нельзя  обмануть  столько
людей.
   - Можно, - тихо усмехнулся я.
   - Вот и все. - Нуй улыбнулся. - Вот я и здесь.
   - Нравится?
   - Конечно! - Он рассмеялся. - Дома я, бывало, кушал не каждый день. А
тут - только и знай, к кормушке подходи за добавкой.
   - А знаешь, я тоже отдал и дом, и все вещи, чтобы попасть на Обонаху.
   Вернее, не отдал, а...  просто  у  меня  теперь  ничего  нет.  Совсем
ничего.
   - Будет, - убежденно изрек Нуй. - Тут у всех сначала  ничего  нет,  а
потом все есть.
   - Прямо у всех? - усомнился я.
   - У всех. Ты честно служишь Обонаху,  а  Обонаху  без  обмана  служит
тебе.
   Больше служишь - больше получаешь. Я проверял, так и есть.
   "Хорошо ему,  -  с  тоской  подумал  я.  -  Для  него  Цивилизация  -
всемогущий и заботливый бог. И можно ни о чем не волноваться".
   - Спасибо, что помог на болотах, - сказал я. - Я ведь в  первый  раз,
меня никто этому не учил.
   - Учат только тех, у кого есть холо. Но ты не волнуйся, я  буду  тебе
все объяснять и показывать.
   - Спасибо, Нуй. И за это тоже спасибо. - Я снова изобразил бутылку, и
мы опять рассмеялись. Хотя смеяться уже не  хотелось,  действие  напитка
иссякло.
   - Завтра еще принесу. - Было  видно,  Что  ему  в  удовольствие  меня
радовать.
   Да и мне было приятно, что наконец-то среди  серого  стада  выделился
симпатичный парень, с которым хорошо просто дружить. Не то что Щербатин,
который только и знает, что посмеиваться и унижать.
   Тут вдруг появился и  он  сам,  легок  на  помине.  Глаза  беспокойно
бегали, под курткой что-то топорщилось.
   Увидев Щербатина, Нуй почему-то смутился, спрятал  глаза  и  тихонько
удалился. Щербатин сел на его место и перевел дух.
   - Гляди, - сказал он. - Выцыганил обратно.
   Он извлек на свет свой шитый золотом халат. Вернее, конечно, не свой,
а пропавшего без вести Дядюшки Лу, нашего незабвенного капитана.
   - Поздравляю, - кисло усмехнулся я.  -  Можно  сказать,  вещь  первой
необходимости достал. Будешь на парады надевать.
   - Что смог, то и достал, - отмахнулся Щербатин. - А про необходимость
мы потом поговорим. Кто это тут был сейчас?
   - Так, знакомый. Вина мне, между прочим, принес.
   - Откуда? - деловито поинтересовался Щербатин.
   - Оттуда. У него второе холо. Говорит, за два периода нажил.
   - Н-да? - Мой приятель  удивленно  пошевелил  бровями.  -  Может,  он
какой-нибудь герой войны? Второе холо, говоришь, и не офицер?
   - Не всем хочется быть начальниками.
   - Да, не всем. А некоторые, - он выразительно бросил на меня  взгляд,
- просто неспособны. Ладно, позже познакомишь меня с этим суперсолдатом.
Как, говоришь, его зовут?
   - Нуй. Просто Нуй.
   - Просто Нуй, надо же. Даже не двойное  имя.  Ты  знаешь,  Беня,  что
после второго холо можно брать двойное имя?
   - Не знаю. А зачем?
   - Тебе виднее, зачем. Ты у нас любитель мелких внешних эффектов.
   - Если это так, верну себя прежнее имя -  Борис  Еникеев.  И  никаких
эффектов.
   - Слишком длинно. Как вашего командира зовут - Мафии-Е?
   - Рафин-Е.
   - Ну вот, видишь? Коротко и  ясно.  И  ты,  Беня,  себе  буковку  "е"
приставь.
   Только не в конце, а спереди...
   - Щербатин!.. - рассердился я.
   - Тихо, тихо... Главное, чтобы было коротко и звучно. Почему молодежь
любит переделывать имена на американский манер? Потому что они  звучные!
Максим - Макс, Денис - Ден. Ну а Бе-ня - это, конечно, Бен...
   Мне захотелось, чтобы он ушел, а вместо него вернулся  добросердечный
Нуй.
   Я бы с удовольствием еще послушал, как он ловил пышь над черной ямой,
как порхал в солнечных лучах на простых холщовых крыльях.  Его  открытая
чистая улыбка помогала мне жить.
   - А зря ты со мной гулять не пошел, - сказал Щербатин. - Побродил бы,
поглядел, как народ тут живет.
   - И как он живет?
   - А вот пошли в следующий раз, увидишь. Тут, кстати, есть гражданский
сектор. Там всякие специалисты живут - строители,  энергетики.  Я  через
забор глянул - город как город, дома, улицы. Не то что наша промзона.
   - А пивбар там есть?
   - Не спрашивал. Но говорят, там автоматы выдают напитки.  Без  всяких
денег, сколько хочешь.
   - Хорошо, в следующий раз идем вместе.
   - Губу-то не раскатывай. Тут для тебя желтая линия  нарисована,  чтоб
куда не надо не  совался.  Только  по  ней  никуда  не  придешь.  Гараж,
авиабаза, склад барахла да еще пара мест не лучше.
   - Завтра посмотрим.
   - Сегодня надо было смотреть. Завтра загонят на весь день в болото  -
и смотри на лягушек.
   - Кстати, Щербатин, ты не выяснил, есть  ли  на  планете  что-нибудь,
кроме болот?
   - Что конкретно тебя интересует, Беня?
   - Уютные леса и веселые лужайки. А  также  живописные  склоны  гор  и
песчаные морские пляжи. Неужели нельзя было это чертову базу устроить  в
каком-нибудь другом месте?
   - Пока  не  знаю.  Завтра  спроси  на  политзанятиях  у  героического
дедушки.
   Мне надоела кровать, надоел Щербатин, и я отправился к экрану,  чтобы
увидеть наконец  обещанную  мне  счастливую  цивилизованную  жизнь.  Там
сидело уже человек пятьдесят бойцов. Одни  дремали,  другие  болтали,  а
третьи, напротив, во все глаза смотрели на экран.
   Изображение  было  довольно  паршивым  -   зернистым,   нечетким,   с
размазанными цветами. Для нас -  людей  начального  уровня  -  поставили
самый  дрянной  экран,  который  сыскался  на  военных  складах.   Глупо
обижаться, понимал я,  ведь  качественные  картинки  должны  доставаться
людям более почтенным, набравшим достаточное количество уцим.
   Собственно, ничего захватывающего  я  увидеть  не  надеялся.  Сначала
показывали разноцветные многоэтажные города на берегах лазурных заливов,
счастливых граждан, качающихся на волнах. Все, как дома. Прав Щербатин -
люди везде одинаковые.
   Потом какая-то тетка с неимоверно  пухлыми  губами  долго  и  натужно
рассказывала о своей  судьбе:  как  теряла  она  здоровье  в  шахтах  на
исторической родине, как решила стать гражданкой Цивилизации и начала  с
заготовки растительной массы на жарких  плантациях.  И  вот  теперь  она
живет в одном из внутренних миров,  почти  в  самом  центре,  занимается
дизайнерским  оформлением  поселений   на   вновь   открытых   форпостах
Цивилизации. Наверно, есть шанс встретить ее здесь, на  Водавии.  Только
где тут ее дизайн?
   Затем был репортаж с отдаленной планеты, где целый материк отдали под
гигантский  пансионат  для  стариков.  Нам  показывали  кудрявые   рощи,
извилистые  дорожки  на  холмах,  хорошенькие,  как  игрушки,  домики  с
балкончиками. Счастливые  дедушки  и  бабушки  прогуливались,  играли  в
большие яркие мячи, катались на маленьких машинках, совершали  воздушные
экскурсии над ущельями.
   Я вскоре начал зевать, и не  только  я.  Человек  пятнадцать  уснули,
скорчившись на стульях. А на  экране  уже  другой  счастливый  гражданин
вспоминал этапы своего становления и накопления уцим.
   "Ну и ладно, - подумал я. - Помучаюсь, как все, скоплю  на  спокойную
жизнь  в  каком-нибудь  райском  уголке.  А  там  уж  займусь   спокойно
творчеством. И плевать мне на все..."
   Снова сирена, снова грохот  кроватей,  влажная  одежда  и  очереди  к
умывальникам. Потом -  построение  перед  выходом,  где  к  нам  подошел
героический дедушка-агитатор. Теперь он ничего не сказал, лишь посмотрел
с тревожным  родительским  сочувствием,  пожевал  губами  и  пошел  себе
дальше.
   Свой электрошокер я сдать, конечно, забыл. Прошло уже несколько дней,
но я так уставал, что каждый вечер эта мысль вылетала из головы. И вновь
тяжеленная  батарея  перетягивала  меня  набок.  Кавалер-мастер  Рафин-Е
прошелся вдоль строя,  недовольно  поджимая  губы.  В  руках  он  крутил
какую-то черную палочку. Наконец остановился возле бойца по имени Арах и
ткнул ему в живот пальцем.
   - Нож где? А?
   - Нож?.. - Арах растерялся. - Э-э...  Там  он.  -  Он  нелепо  махнул
рукой. - Обронил в болотах.
   Арах  был  щуплым,  сутулым  и  вечно  каким-то  растрепанным.  Редко
случалось,  чтобы  он  поутру  вспомнил  о  том,  что   нужно   поменять
одноразовые носки. Над ним смеялись практически все. Все, кроме меня. Не
я ли частенько бывал таким же чудиком и растеряхой?
   - Обронил в болотах?. - Рафин-Е  свирепо  зашевелил  ноздрями,  начав
постукивать своей черной палочкой по ладони. - А за каким чертом ты  его
там доставал? Кого ты, интересно, собирался  там  резать?  А  может,  ты
остановил им десяток-другой ивенков, когда я отвернулся?
   В  строю  промелькнули  ухмылки.   Смешно   было   представить,   как
пришибленный, вечно испуганный Арах дерется с десятком ивенков.
   - Э-э... - Арах поник. - Так получилось... - Он испуганно заморгал.
   - Минус  двадцать  уцим  за  утрату  имущества,  -  холодно  процедил
кавалер-мастер. - Вечером получишь на складе новый нож.
   Он снова двинулся вдоль строя. Я молил, чтобы он прошел мимо,  однако
он остановился как раз рядом. Огляде