Мы не видели, как Пок перебрался на  тело  червя.  Либо  перепрыгнул,
либо острожно перешел по гарпунам.
   - Порядок! - крикнул Джи. - Ребята, к насосу, живо!
   Щербатин первым начал протискиваться в  машинное  отделение.  У  меня
было  несколько  секунд,  чтобы  выглянуть   наружу.   Пок   взялся   за
гофрированный шланг-хобот, что висел спереди кабины, и теперь  осторожно
втыкал острый металлический конец в тело червя.
   Я вслед за Щербатиным влез в машинный отсек. Мы скорчились в тесноте,
нащупывая рукоятки насоса.
   - Качайте, качайте! - донесся голос капитана.
   Насос сначала шел совсем легко, потом в  нем  захлюпало,  и  рукоятки
стали тормозиться. Ну-Ну  приложил  ухо  к  корпусу,  потом  выглянул  в
кабину.
   - Нету ничего! - крикнул он Дядюшке. - Глубже надо.
   Качать стало тяжело - пульпа пошла в баки. Через минуту я понял,  что
выдыхаюсь. Если бы стоять, широко расставив ноги,  тогда  ничего.  Но  в
положении полусидя и на весу физическая работа превратилась в пытку.
   - Не сачкуй! - разозлился Щербатин, заметив, как слабеет мой трудовой
пыл.
   - Я за тебя уцим зарабатывать не буду.
   Силы кончались, но снова откуда-то  брались.  У  меня  болела  спина,
бока, шея. И руки,  конечно.  Насос  с  аппетитным  чавканьем  перегонял
червячью пульпу, она выползала через неплотности,  и  скоро  под  ногами
стало скользко. Вдобавок завоняло желчью.
   Потом насос начал снова хлюпать, и вскоре качать стало легко.
   - Все, кончайте! - дал отмашку Ну-Ну. - Надо место менять.
   Мы со Щербатиным, обессиленные, вывалились в кабину.  Руки  тряслись,
как после отбойного молотка.
   - Уморились, - улыбнулся Дядюшка Лу.  -  Ну,  отдохните  пока.  Червя
долго доить нельзя. Два бака уже полные. Надо ждать, пока  пульпа  снова
придет.
   Я молил, чтобы ожидание продлилось подольше. После насоса я готов был
заснуть и спать долго-долго.
   Но тут вдруг в кабине появился Пок. Его  тоже  трясло  -  от  холода.
Щербатин нашел в себе немного сил, чтобы помочь ему влезть в люк.
   - Холодно как, - выдохнул Пок, растирая руки. Потом полез за пазуху и
вытащил кусок чего-то черного, блестящего и мокрого.
   - О-о, а вот и вкусненькое! - обрадовался Дядюшка.
   Пок вытирал об одежду большой кривой нож. Я  понял,  что  он  отрезал
кусочек от червя, чтобы порадовать нас свеженьким мясом.
   - Сейчас, сейчас... - пообещал капитан, вытаскивая откуда-то предмет,
более всего похожий на  большую  мясорубку.  -  Приготовим,  покушаем...
Червя-то доить пока нельзя, пусть себе ползет.
   Мясорубку закрепили прямо на капитанском кресле. Джи поделил кусок на
части и  присыпал  каким-то  зеленым  порошком.  Капитан  начал  крутить
рукоятку, из раструба поползла темная масса с зелеными вкраплениями. Джи
подставлял под  нее  картонные  тарелки,  время  от  времени  досыпая  в
мясорубку новые порции порошка.
   - Беня, ты проголодался? - тихо спросил Щербатин.
   - Я бы не сказал.
   - Вот и я тоже не очень голодный.
   - А отказываться неудобно...
   Капитан все крутил рукоятку, а черная масса  все  лезла  и  лезла.  Я
заметил, как повеселел экипаж, с каким нетерпением наши спутники  глядят
на любимое блюдо. Даже Ну-Ну высунул голову из своей железной каморки  и
беспокойно принюхивался, словно боялся оказаться без порции.
   -  У  всех  профессий  есть  свои   достоинства   и   недостатки,   -
глубокомысленно проговорил Дядюшка. - Только у нас да у  охотников  есть
возможность иногда откушать свежатинки. Там, в центре,  таким  продуктом
питаются только после четвертого холо.
   - А чем - до четвертого?
   - Вы -  синтетикой,  -  сочувственно  улыбнулся  Дядюшка.  -  Станете
побогаче, будете получать еду из червячной пульпы и другой органики.  Ну
а для десятого холо, например, выводят специальных животных и выращивают
особые растения. До этого вам еще долго расти.
   Мы со Щербатиным выразительно переглянулись. Дома мы без всяких  холо
жрали картошку и другие "особые растения".
   - А синтетика была не так уж плоха, - не разжимая  зубов,  проговорил
Щербатин.
   - Ну, кушайте. - Дядюшка  протянул  нам  по  тарелке.  -  Пользуйтесь
удачным случаем. И Поку скажите спасибо.
   - Спасибо тебе, Пок, - задумчиво вздохнул Щербатин,  осторожно  нюхая
деликатес.
   - Наверно, очень вкусно, - добавил я для пущей вежливости.
   Я не успел даже как следует разглядеть блюдо, как вдруг оно оказалось
у меня на лице.  Я  и  не  понял,  как  это  произошло,  просто  тарелка
выпрыгнула из рук и прилипла к носу. Через долю секунды по ушам пропилил
оглушительный скрежет, и мы все повалились с ног.
   Далее все происходило, как в замедленном кино.  Дядюшка,  Джи  и  Пок
вдруг непостижимым образом отдалились от меня где-то на  метр.  Потом  я
заметил, что между нами разрыв в полу и он  стремительно  растет.  Ну-Ну
пронзительно вскрикнул и рухнул в этот разрыв, моментально  исчезнув  из
вида. Я бы тоже упал, потому что пол вдруг резко накренился, но Щербатин
схватил меня за шиворот.
   Ледоход разорвался на две части. Червяк, по всей  видимости,  заметил
трещину в стене и решил ее разведать, свернув из ровного  и  просторного
тоннеля.
   Об край этой трещины и шарахнуло нашего "Добывателя уцим".
   Я не сразу успел  испугаться.  Я  машинально  схватился  за  какую-то
железку - это оказалась штанга, застрявшая  в  ледяной  стене  -  и  еще
несколько секунд видел, как удаляется оторванная кабина, прицепившаяся к
телу червя. Еще я успел увидеть, как из нее выпал и сгинул во мраке  наш
капитан, за ним - Джи, ну а дальше просто отключились бортовые  лампочки
и все потонуло в темноте.
   Я висел в этой  темноте,  уцепившись  за  холодную  железяку,  словно
утопающий за соломинку. Штанга медленно накренялась, ломая хрупкий лед.
   - Беня! - заорал где-то рядом Щербатин.
   - Я здесь!
   - Я тоже здесь. Она падает!
   - Кто?
   - Машина падает.
   Оставшаяся часть ледохода, видимо, еще держалась на своих крючьях. Но
я уже слышал, как осыпается лед, как он скрипит, как медленно  отпускает
вцепившиеся в него распорки.
   - Беня-а-а! Я пада-а-а...
   Он сорвался. Но звук его голоса  удалялся  медленно.  Похоже,  он  не
падал в бездну, а просто скользил по ледяному желобу.
   - Щербатин!
   Ответа не  последовало.  Я  покрепче  вцепился  в  свою  железку.  Я,
наверно, мог держаться за нее сколько угодно, целую вечность -  лишь  бы
не свалиться вниз, в темноту, в неизвестность. Сил бы хватило - так  мне
казалось.
   Но лед не хотел меня держать. Он ломался,  медленно  осыпаясь,  стуча
маленькими  хрупкими  кусочками  где-то  внизу.   Вдруг   рядом   что-то
оглушительно ухнуло, треснуло, заскрежетало.  Через  секунду  я  услышал
внизу приглушенный удар и шум падающего льда.  Я  понял  -  машина  тоже
свалилась со стены. Очередь за мной.
   Штанга пришла  в  движение.  Сначала  медленно,  потом  все  быстрее,
быстрее она выкорчевывалась из ледяной стены. Я попытался вскарабкаться,
я забил  ногами  по  воздуху  в  нелепых  попытках  зацепиться  хоть  за
что-нибудь.
   Но ноги ощутили только пустоту. Через мгновение я оказался без всякой
опоры.
   Не могу утверждать, что за те несколько секунд перед  глазами  прошла
вся моя жизнь. Да, жизнь прошла, но не та, что  была.  Я  увидел  жизнь,
которая могла бы быть.
   Я увидел и высокие светлые города, и толпы друзей, и улыбки женщин, я
почувствовал запах  утреннего  леса  из  окна,  я  услышал  шорох  груды
исписанных листов, которые шевелит на столе ветер... И  еще  много  чего
хорошего - такого, что у меня бывает только в мечтах.  Но  постоянно  на
передний план  выползала  физиономия  Щербатина.  И  он  говорил  мне  с
глумливой улыбкой: "Беня, я сделаю из тебя человека".
   Сделал. Спасибо.
   И вдруг я понял, что жив. Да, я падал, я ударялся о лед, я катился по
нему, куда-то проваливался. Орал, помню. И почему-то остался жив.
   Вокруг было светло. Я лежал на  толстом-толстом  ковре  из  какого-то
моха или лишайника, и этот лишайник  светился.  Несильно,  не  так,  как
электрическая лампочка. Но он был повсюду, поэтому везде было светло.
   - Цел? - раздался рядом голос Щербатина.
   Я молча встал. Встал сам, не обращая внимания на боль, терзающую  все
тело.
   Щербатин был рядышком, он стоял, морщась и потирая бока  и  плечи.  Я
смотрел на него. Он смотрел на меня. Я искал ругательства, которые могли
бы выразить хоть часть того чувства, что клокотало у меня внутри.
   Таких ругательств не находилось. Все казались слишком вежливыми.
   Я смотрел на него, а он на меня.
   - Ну хватит, - проронил он наконец.  -  Ты  же  сам  мечтал  пережить
крушение корабля, забыл уже?
   - Сволочь, - неслышно выдохнул я.
   Я сел на землю - синяки  и  ушибы  напоминали  о  себе.  Я  посмотрел
вокруг: неровная  бугристая  поверхность,  сплошь  заросшая  светящимися
растениями.  Ледяные  столбы,  спускающиеся   из   черноты.   Гигантские
сосульки, влага, осторожный стук капель.
   - А здесь и не холодно, - беспечно произнес Щербатин,  снимая  теплую
промысловую робу.
   Свет от растений не давал теней, и от этого  окружающий  мир  казался
нереальным,  искусственным,  как  компьютерная  игра.  Или   как   кино.
Неподалеку уродливым пауком темнели останки ледохода. Штанги и  распорки
беспомощно торчали в стороны.
   Щербатин сначала терпел то нервное напряжение,  которое  исходило  от
меня, потом оно стало его бесить. Он что-то забормотал, зачертыхался.  И
наконец взорвался.
   - Ну все, хватит! - заорал он. - Хватит! Ты  знал,  на  что  шел.  Ты
видел, что это опасно. И ты сам этого хотел.
   - Я не шел, - тихо и внятно ответил я. - Ты меня вел.
   - А раз сам ходить не можешь, тогда молчи!
   - А я и молчу.
   - Слишком выразительно молчишь.
   Мы вдруг оба притихли. Я бы даже  сказал,  потухли,  как  прогоревшие
свечи.  Я  сидел  и  рассеянно  потирал  свои  шишки.   Щербатин   ходил
взад-вперед, мельтеша перед глазами.
   - Ну все, - спокойно сказал он. - Есть соображения?
   - Нет.
   - Тогда вставай и пошли. Можешь идти?
   - Я никуда не пойду.
   - Как? - У моего приятеля просто отпала челюсть.
   - Я буду сидеть и ждать  помощи.  Если  мы  начнем  бродить,  нас  не
найдут.
   Нужно сидеть на одном месте и ждать.
   - Ждать? - еще больше изумился Щербатин. - Чего ждать?
   - Помощи. Потерпела аварию  машина.  Пострадали  шесть  человек.  Нас
должны искать. Поэтому не будем усложнять работу спасателям  и  блуждать
по этому подземелью.
   Щербатин несколько раз кивнул с очень странным выражением лица.
   - Все сказал? А теперь послушай меня. Никто нас спасать не будет.  Ни
одного идиота не найдется лезть в эти пещеры ради кучки  разнорабочих  с
нулевым холо. Никто не станет долбить  лед  на  несколько  километров  и
вытаскивать безвестного поэта. Это ясно?
   - Неясно.
   - Зато правильно. А поэтому мы сейчас встанем и пойдем искать  людей.
Если наша машина разбилась, значит, могли разбиться и  другие.  Если  мы
остались живы, то и  другие  тоже  смогли  спастись.  И,  возможно,  они
продолжают где-то тут жить и как-то кормиться. Ты ведь хочешь кушать?
   - Потерплю.
   - Не замечал за тобой особой терпеливости. Через час начнешь  ныть  и
просить, чтобы я раздобыл тебе обед. А поэтому вставай, дорогой мой, и -
шагом марш за мной!
   Он подошел к разбитому ледоходу и оторвал одну из распорок  с  острым
наконечником.
   - Будет у нас вроде оружия на всякий случай. Тяжелая  штука,  понесем
по очереди. Ну вставай, пошли. Э-эх, жаль, не нарисовали и здесь  желтую
полосу.
   Привела бы куда надо.
   Ну, естественно, я встал и пошел. Остаться  без  Щербатина  для  меня
означало бы верную смерть.
   Мы шли и шли, а призрачный мир вокруг практически не менялся.  Здесь,
наверно,  и  времени  не  существовало  -  зачем  оно?   Иногда   что-то
происходило - например, где-то далеко обрушивалась  ледяная  глыба.  Или
вдруг начинало хлюпать под  ногами.  Или  нам  приходилось  перебираться
через ручей, в котором змеились светящиеся водоросли.
   Ледяной потолок над нами то уходил высоко во мрак, то опускался  так,
что можно было потыкать в него нашим "копьем". Столбы и  сосульки  порою
срастались в  стены,  так  что  нам  приходилось  идти  через  коридоры.
Светящийся мох шуршал под ногами, отломанные веточки падали  и  медленно
гасли.
   Потом вдруг Щербатин, шедший впереди, зацепился за что-то ногой.
   - Ну и ну! - сказал он, поднимая  находку.  -  Вот  она  -  последняя
весточка от незабвенного Дядюшки Лу, нашего доблестного капитана.
   Он держал в руках Дядюшкин халат. Я машинально  взглянул  наверх,  но
там была только чернота.
   - Хочешь? - спросил Щербатин. Мне было все равно.
   - Ну тогда я поношу. - Он натянул халат на себя. - Кажется, впору.
   Что и говорить, странное  зрелище  мы  представляли.  Два  путника  в
призрачном свете: один в золотом халате и с копьем, другой -  понурый  и
поникший, со всем смирившийся.
   - Щербатин. - Я остановился. - Посмотри. Этого следовало ожидать.
   Впереди громоздились останки ледохода. Нашего ледохода.  Естественно,
что, идя без ориентиров, мы сделали круг.
   - Тихо. - Щербатин вдруг насторожился. Я присел на корточки.
   Здесь были люди, несколько  человек.  Они  ползали  среди  светящихся
растений и, видимо, собирали останки нашего кораблекрушения.
   - Зря мы ушли, Щербатин, - сказал  я.  -  Наше  место  уже  захватили
аборигены.
   - Они его и так бы захватили, - ответил он и смерил меня взглядом.  -
С такими-то защитниками...
   Нас заметили.  Худые  оборванные  фигуры  вдруг  зашевелились  совсем
рядом, заблестели глаза. Костлявые пальцы сжимали палки или  пики  вроде
нашей.
   - Проваливайте, - сипло проговорил один незнакомец.
   - Да мы... - Щербатин шагнул вперед, но едва не наткнулся  грудью  на
пику.
   - Проваливайте.
   - Это наш ледоход, - клялся Щербатин. - Мы только что на нем...
   - Это не ваш ледоход. Проваливайте.
   Аборигены  вообще  не  желали  с  нами   разговаривать.   Придвигаясь
маленькими шажками, помахивая пиками и дубинами, они  оттесняли  нас  от
трофеев. Я мог их понять. Когда еды на всех  мало,  любой  незнакомец  -
враг.
   - Ты вроде людей искал? - произнес я, когда нас  отогнали  и  ледоход
скрылся из вида. - Нашел, поздравляю. Хорошо, хоть не раздели.
   - Мы идиоты, Беня.
   - За всех не говори.
   - Нет, я за всех скажу. Ты тоже идиот. Ты тоже не  догадался,  что  в
машине мог сохраниться ящик с комбикормом.
   - О-о, черт! - простонал я. - Но ведь мог и не сохраниться?
   - Да, Беня, мог и  не  сохраниться.  Будем  утешать  себя  этим.  Два
идиота...
   Мы  побродили  немного,  потом  посидели.  Потом  снова   отправились
бродить.
   Нашли почерневшие обрывки бумажного носка.
   - Надо было хоть спросить, что они тут жрут, - подал голос Щербатин.
   - В данный момент - наш комбикорм.
   - Давай, что ли, присядем.
   Видимо, голод уже начал пробирать. Ноги  не  хотели  ходить,  руки  -
шевелиться. Наступила апатия. Мы сидели прямо на светящихся растениях  и
даже не разговаривали.
   Потом я прилег. Но лежать было не очень удобно, я снял теплую  куртку
и подстелил под себя. И, кажется, уснул.
   Сколько спал, не знаю. Но когда  открыл  глаза,  послышался  какой-то
гул.
   Щербатин был рядом, он тоже прислушался. Мы оба решили, что очередная
ледяная глыба обрушилась с потолка. Впрочем, для нас  этот  потолок  был
небом.
   А глыба оказалась вовсе и не глыбой.
   Мы решили, что  начался  какой-то  катаклизм.  С  потолка-неба  очень
быстро опустилось нечто черное,  огромное  и  подвижное.  Там,  где  оно
касалось светящихся зарослей, оставались черные полосы и кучи  поднятого
грунта.  Ледяная  крошка  вперемешку  с  громадными   кусками   валилась
непрерывным потоком, это был настоящий ледопад.
   Мы со Щербатиным, естественно, уже удирали изо всех своих слабых сил.
Он даже позабыл про пику.
   - Все, стой, - выдавил вдруг он. - Не могу....
   - Что... - Я тоже тяжело дышал. - Что это было?
   - Это червяк. - Щербатин с шумным выдохом опустился на колени. -  Это
чертов ледяной червяк, он жрет свою траву.
   - Он мог нас придавить и даже не заметить.
   - Мог, Беня...
   Мы посидели, отдышались. Переглянулись.
   - Ну пошли, что ли, поглядим, - вздохнул Щербатин. - Он уже, наверно,
не вернется. Он там все сожрал.
   Мы ходили по вспоротой земле, присыпанной  ледком.  Медленно  угасали
обломки  светящихся  веточек.  Было  жутко  видеть  это:  так,  наверно,
выглядит земля после бомбежки.
   Щербатин нашел  свою  пику  и  нехотя  поднял  ее,  словно  не  очень
стремился принимать на себя лишнюю тяжесть.
   - Посидим, - предложил он.
   Мы  сперва  помалкивали.   Щербатин   задумчиво   обнюхивал   обломок
светящейся ветки, потом лизнул его, попробовал укусить.  Наконец  бросил
под ноги.
   - Щербатин, - вяло проговорил я, - вот скажи: тебе плохо было в твоей
пятикомнатной квартире?
   - Плохо, - просто ответил он.
   - Что, даже хуже, чем здесь и сейчас?
   - Хуже.
   - Не понимаю... - пробормотал  я.  -  Ну  ладно  я  -  спьяну,  можно
сказать, сюда попал. Но ты! Сознательно ведь!
   Щербатин воспроизвел нечто среднее между  вздохом  и  стоном.  Мы  не
понимали друг друга.
   - Что у тебя там осталось, Беня? - проговорил он, стараясь  выглядеть
спокойным и терпеливым наставником.
   - Жизнь! - воскликнул я. - Нормальная  человеческая  жизнь!  Ты  что,
идиот?
   - Жизнь, - кивнул мой приятель. - Хорошо. Нормальная жизнь. Дай-ка  я
попробую ее себе представить. Итак...
   Он прищурился, подперев голову кулаком.
   - Итак, - повторил он, - жизнь.  Утро.  Ты  просыпаешься  в  несвежей
постели.
   И из холодильника наверняка воняет. Это твое утро. Оно  начинается  с
затхлых простыней и такого же холодильника. Продолжать?
   - Зачем?
   - Буду продолжать. Работа. Нет, дорога на работу.  В  троллейбусе  ты
смотришь на красивых женщин. Ты думаешь: "Когда-нибудь,  может  быть..."
Верно?
   - Все смотрят!
   - Верно. Смотрят, а потом  действуют.  Ты  -  просто  смотришь.  Тебе
ничего не светит, ты это знаешь и  поэтому  только  смотришь.  Дальше  -
работа...
   - Да заткнись же ты!
   - Тихо, тихо... Слушай. Работа. Начать с того,  что  в  твоем  театре
здороваться с тобой, пожалуй, не считает нужным даже вахтер. С тобой  не
пьют. И курить ты ходишь один...
   - Я не курю!
   - Соболезную. Даже в этом ты  в  стороне  от  коллектива.  Над  тобой
посмеиваются.  Стоит  тебе   просто   споткнуться   на   лестнице,   это
превращается в местный анекдот. Так?
   - Щербатин, хватит, - с угрозой проговорил я.
   - Хорошо, хорошо. - Я заметил,  как  он  отставил  пику  подальше.  -
Похоже, я угадал все в точности. Но самое ужасное,  что  это  ты  назвал
нормальной жизнью!
   Для тебя это норма, Беня!
   - Я не это имел в виду!
   - Да знаю я, что ты имел... Ну, теперь скажи - чем хуже сидеть тут со
мной и думать, как выбраться отсюда? Беня, учти, что мы  будем  хотя  бы
бороться.
   Пробовать. Ведь там ты и этого не делал.
   - А если делал?
   - Да перестань, не верю. О, чуть не забыл! Твоя жена, Беня!  От  тебя
ведь убежала жена. Уверен, это потрясающая история. Немедленно  расскажи
ее мне. - Он даже уселся поудобней, готовясь слушать.
   - Щербатин, я не собираюсь это вспоминать.
   - Ну, пожалуйста! - взмолился он и потер ладошки от нетерпения.
   - Ладно, - проговорил я после непродолжительной паузы. - Раз уж  тебя
так разбирает... Это и вправду потрясающая  история.  Меня  до  сих  пор
трясет.
   - Ну давай же, давай!
   - Прихожу домой. Шкафы вывернуты, в серванте пусто.  Я  сразу  понял,
что она ушла. А потом увидел кассету  на  телевизоре  -  явно  для  меня
положили. Я пошел к соседу - у меня видео нет...
   - Естественно, - обронил Щербатин.
   - Включаю. Там - она во  весь  экран.  Улыбается.  Говорит:  "Смотри,
дурачок, и учись". Отходит - и с учителем физкультуры... В разных позах.
В спортзале. На кожаном мате. На коне. Дол