лотах.  Я
тут общался с одним яйцеголовым, он сказал, что белый  уголь  -  считай,
что твердая нефть. Сейчас его исследуют, а когда разберутся,  тут  такое
начнется, Бориска!
   - Какое?
   - Это будет золотой век. Лучшие специалисты, новейшая техника  -  все
будет здесь. Города, комфорт, развлечения.  Вместо  этой  дубинки  дадут
тебе такое оружие, какого ты даже во сне не видел. Сам будешь в  казарме
пузо чесать, а твое ружье - по болотам прыгать и само  врагов  стрелять.
Знаешь, что такое антропланы?
   - Нет.
   - Человек-стрекоза, только ракеты и  всякие  там  излучатели  во  все
стороны.
   Пролетит такая штука над болотом -  внизу  на  пять  гектаров  все  в
клочья.
   - А кого именно в клочья?
   - А кого угодно. Всех несогласных. За любой ценный ресурс Цивилизация
кому хочешь глотку порвет.
   - Дядь Коль, - я помрачнел, меня вдруг смутил его радостный тон, -  а
не боишься, что когда-нибудь они и нашу рязанскую глубинку вот так же, в
клочья...
   - Ну, это вряд ли. Во-первых, далековато. Во-вторых, что там хорошего
можно найти?
   - Мало ли? Ивенки вот тоже думали, что тут ничего хорошего нет.
   - Ну, ивенки сами хороши... Да  что  ты  так  разволновался?  Ты  там
больше не живешь, забудь!
   - Не знаю, дядь Коль. Все-таки пили с тобой за родину.
   - Ну, это да... - Зайдя в логический тупик, он замолк и потянулся  за
бутылкой.
   - Ничего, что я пью на службе? - запоздало встревожился я.
   - А кто-нибудь тебе говорил, что самогонка запрещена? И мне никто  не
говорил. Успокойся.
   - А что до ивенков, - проговорил он через минуту, - то я до  сих  пор
не пойму, чего им  не  хватает.  Ну,  представь:  живешь  ты  в  вонючем
муравейнике, кругом земля, корни, жуки.  Жрешь,  что  попало.  Вышел  на
болото - там ульдры с дубинами. И вот появляемся мы  -  предлагаем  тебе
чистые дома, хорошую еду и безопасность. И все, что нужно, - не  мешать,
не путаться под ногами. Так ведь не хотят!
   - Может, плохо им объяснили?
   - По-всякому объясняли. Целый поселок для них выстроили вместо  ихних
термитников.  Все  хорошо,  красиво,  домики  чистенькие,  светлые,  как
игрушки. Не понравилось. Натащили туда земли, травы, червяков каких-то -
опять сделали норы. Не понимают, как надо жить.
   - А может, наоборот? Может, лучше нас понимают? - Меня  от  самогона,
как всегда, потянуло в философию.
   - И работать не хотят, - продолжал горевать дядя  Коля.  -  Вот,  что
хочешь с ними делай - бей, ори, пинай,  -  они  с  места  не  сдвинутся.
Ульдры - те попроще.
   Я, конечно, понимаю, колонизация дело всегда нелегкое и недоброе.  Но
если б у нас Америку не открыли,  где  бы  сейчас  были  те  индейцы?  В
хижинах!
   - Не знаю, дядь Коль. Ничего не могу сказать.
   Он задумчиво покатал по столу пустую бутылку и отшвырнул ее в угол.
   - А чего мы с тобой головы забиваем, Бориска? Наше с тобой дело  -  в
люди выбиться. Времен хороших дождаться. Здесь будет  шахта.  Нормальная
оборудованная шахта, а не эта крысиная нора. Я могу  запросто  стать  ее
начальником, потому что соображаю в этих делах. Тут поблизости  еще  три
шахты, может, и они моими станут. Ты погляди, кто здесь работает -  одни
дебилы. Галактический пролетариат, мать его.
   - А мне что светит? - деликатно поинтересовался я.
   - Ну, во-первых, я смогу тебе помочь. Что ж я, земляка не вытащу?  Да
ты и сам, если в дурь не ударишься,  можешь  подняться.  Тебя,  Бориска,
между прочим, в любой момент командиром группы сделать могут. А там и до
сводного отряда недалеко.
   - Это с какой же радости?
   - Людей понадобится больше, люди понадобятся опытные. А где их взять?
Да и ставки возрастут.  Кадры  -  они  везде  решают  все,  мало-мальски
проверенный человек - уже фигура.
   "Щербатина ему надо, - с тоской подумал я. - Вот они бы  нашли  общий
язык.
   А я - что с меня взять? Я жизненные маршруты просчитывать не умею,  я
только по течению..."
   - Дядь Коль, а как ты попал в Цивилизацию? - спросил я.
   - Да так... наверно, как и ты.
   - Я случайно. Я спьяну. А ты?
   - Ну, тоже случайно.  Ехал  в  грузовике,  и  какой-то  дед  в  кузов
попросился.
   Подвезли. А когда уходил, бумажку мне в руку сунул. Там телефончик  и
пара слов... сам знаешь, каких.  Хотел  выкинуть,  а  потом  думаю,  дай
позвоню для смеха. Оказалось, все правда.
   - Очень интересно. Откуда же дед тот телефончик узнал?
   - Это вопрос. Главное, на вид - полное отребье, алкаш и бродяга.
   - Сдается мне, дядь Коль, много таких дедов  бродит  с  бумажками  по
белому свету. Откуда только берутся?
   - Я так думаю, что нам лучше этого не знать, Бориска.  Потому  что  в
любой день сам таким дедом  стать  можешь.  Будешь  ходить,  телефончики
раздавать и локти кусать от досады.
   - Это как же? Я не понимаю.
   - И я пока не очень понимаю. Я только гляжу, что  Цивилизация  никого
не наказывает. Она может только отогнать от общего корыта. Так что  будь
умницей, служи хорошо и вредных разговоров не заводи. Хорошо понял?
   - Чего ж непонятного?
   - Выпьем по последней, Бориска, за то, чтобы их ботаники поскорей  уж
разобрались с этим белым углем. Так получается,  что  моя  жизнь  теперь
только от него и зависит. Я всего себя уже на эту клеточку  поставил.  -
Он вытер губы и поднялся. - Пора мне в  шахту  прогуляться,  посмотреть,
что да как. И тебе надо на маршрут.
   - Конечно. - Я тоже встал.
   - Заходи, если что надо.  Я  земляка  всегда  выручу.  И  просто  так
заходи.
   Посидим, поболтаем.
   - А если я не один буду, можно?
   - А это смотря с кем. Оловянных солдатиков  не  приводи,  не  выношу.
Они, как копилки с глазками.
   - Нет, я земляка приведу. Он вам понравится.
   Я взял  свою  дубинку  и  выбрался  на  поверхность.  До  наступления
золотого века предстояло еще немало ею поработать.
   Через несколько дней команда "Крысолов" была полностью укомплектована
и вооружена. По правилам, она уже считалась боеспособным подразделением,
хотя я бы с  такой  оценкой  не  спешил.  Большинство  бойцов  не  имели
никакого понятия о  военной  службе,  некоторым  приходилось  поправлять
шлем, потому что они надевали его задом наперед.
   По этой причине нас  так  и  не  пустили  в  болота,  а  оставили  на
комендантской службе. Мы вошли в состав  бригады,  которая  обеспечивала
порядок в одном из оккупированных поселков. Голубую форму  нам,  правда,
не выдали, ограничились только лентами на шлемах.
   По моему убеждению, причина была другая. Наш  командир  Отон-Лид  был
человеком  уже  немолодым,  солидным,  с  немалым  холо.  Возможно,  ему
требовалось просто набрать уцим до  круглой  суммы  или  дослужиться  до
какого-то звания, не знаю. Ясно было одно - в окопы он не  стремился.  А
значит, и нам они не грозили.
   Служба  досталась  нетяжелая.  По  утрам  мы  ходили   по   домам   с
разрядниками и выгоняли ульдров на улицу, где заталкивали их в вагончики
и отправляли на шахту. Занятие во всех  смыслах  гнусное,  однако  очень
бодрит перед началом дня.
   Днем же приходилось  просто  прогуливаться  по  улицам  и  наказывать
электрическими разрядами слишком шаловливых "детей  природы".  Ивенки  в
этом поселке тоже были, но их держали в  закрытых  охраняемых  секторах.
Любые попытки ассимилировать два народа  неизменно  кончались  массовыми
драками, брызгами крови  на  стенах  и  клоками  выдранных  рыжих  волос
повсюду.
   За несколько дней я здорово осмелел и привык к своей роли. Я уже мог,
не задумываясь, влезть в толпу дерущихся ульдров и разбить им физиономии
дубинкой.
   А иногда достаточно было только состроить  свирепую  рожу  и  заорать
погромче, и они разбегались сами. Я их не боялся, а только ненавидел.  И
чем больше ненавидел, тем меньше боялся.
   Мой танковый магнитофон  ждал  своей  очереди  в  ранце.  Как-то  раз
Отон-Лид на целый день уехал на основную базу, оставив вместо себя  Нуя.
Само собой, договориться с Нуем о небольшой отлучке было легко.
   Я подошел к воротам  охраняемого  сектора  и  позвал  охранника.  Мне
повезло - из будки выглянул тот самый  Лиус,  с  которым  меня  знакомил
кладовщик Фил. Лиус почесал лоб, всматриваясь  в  мое  лицо,  и  наконец
узнал.
   - Зря пришел, - с искренним сожалением проронил он. -  Здесь  девочек
не выпускаем, условий нет. Приходи деньков  через  шесть-восемь,  ребята
хотят тут одну будку приспособить.
   - Мне не девочку, - сказал я. - Мне надо поговорить с  кем-нибудь  из
пленных.
   - Поговорить? - Он удивился и даже, кажется, насторожился. - Зачем  с
ними говорить?
   Мне пришлось трясти магнитофоном  и  заводить  басню  о  моей  старой
профессии собирателя звуков. Лиус слушал с  таким  замешательством,  что
меня чуть смех не разобрал. Я вытащил из  ранца  лоток  с  лепешками  из
червячной пульпы и пару бутылочек.
   - Вот, сувенир от болотной пехоты.
   - Ну, дело твое, - махнул рукой Лиус, приняв взятку, но  не  перестав
удивляться. - Заходи в зону, говори, с кем хочешь.
   Высокие ворота из железной сетки приоткрылись,  впуская  меня  в  мир
ивенков.
   Здесь все было таким же, как на главной базе, -  тропинки,  скамейки,
приземистые здания, молчаливые и неторопливые заключенные. На меня почти
не обращали внимания, пока я шел. Охранники с вышек  молча  глядели  мне
вслед.
   Я бродил достаточно  долго,  не  зная,  где  остановиться  и  к  кому
обратиться со своим странным желанием. Вообще,  была  надежда,  что  они
сами ни с того ни с сего запоют, как прошлый раз. Мне ужасно не хотелось
их о чем-то просить.
   Наконец я увидел  очень  старого  ивенка,  заросшего  седой  бородой,
морщинистого и сутулого. Он неподвижно, как восковая  статуя,  сидел  на
скамье и смотрел перед собой. Рядом были дети - несколько мальчишек. Они
тоже сидели тихо, не играя и не балуясь.
   У кого еще просить о народных песнях, если не у стариков? Я  вежливым
кашлем попробовал привлечь к себе внимание, но старик не шевелился.
   - Эй! - Я тронул его плечо, и он наконец поднял глаза  -  прозрачные,
блеклые, как выцветшая гимнастерка.
   - Вы не могли бы для меня спеть? -  вежливо  проговорил  я,  чувствуя
себя полным идиотом.
   Я надеялся, что старик мудрый, что он проникнется сочувствием ко  мне
- любопытному собирателю фольклора, который, невзирая  на  войну,  хочет
сохранить для потомков сказания древнего народа. Или не древнего,  какая
разница?
   Старик некоторое время разглядывал  меня  с  тревогой  и  недоверием.
Потом он произнес  несколько  резких,  отрывистых  слов  и  снова  отвел
взгляд, словно я перестал существовать.
   - Я говорю, спеть... - пробормотал я,  показывая  магнитофон.  -  Вот
сюда.
   Просто на память...
   Старик опять посмотрел на  меня,  потом  повернулся  к  мальчишкам  и
что-то им крикнул, махнув рукой. Те встали, отошли на несколько шагов  и
снова уселись на траву.
   - Нет-нет, это совсем не опасно! - воскликнул я,  но  меня  никто  не
слушал.
   Старик молчал. Я тоже молчал, кусая губы  от  огорчения.  Что  теперь
делать - уходить? Пришел злой цивилизатор, погрозил железной коробочкой,
наговорил каких-то слов, детей  напугал...  Отлично  пообщались,  нечего
сказать.
   Я после недолгого раздумья позвал охранника.
   - Как мне с ним говорить, он ничего не понимает?
   - Все он понимает, - усмехнулся Лиус. - Он не хочет разговаривать  на
твоем языке. Ты должен знать его язык.
   - Ни фига себе, заявочки! - разозлился я. - И что мне делать?
   - Не знаю, что делать. Могу, конечно, ногой в живот ударить, но  ведь
не поможет. Они такие - не хотят, значит, не заставишь.
   - И что, нет никого, кто может с ними поговорить?
   - Почему же никого? Я могу немножко.
   - Так что ж ты мозги мне морочишь!  -  Я  разозлился  еще  больше.  -
Давай, переводи, пусть дед споет мне песню.
   - Песню... - Лиус озадаченно почесал ухо. - Как же это... Да, бывает,
они тут начинают выть, не остановишь. Подожди, сейчас...
   Он начал с большим трудом  выдавливать  какие-то  звуки,  то  и  дело
замолкая и почесывая макушку. Старик слушал, но даже не смотрел на  нас.
Его  сощуренные  глаза  глядели  мимо.  Я  тайком  начал   крутить   вал
магнитофона - лучше позаботиться заранее.
   Наконец  ивенк  начал  говорить.  Интонация  теперь   была   довольно
спокойной, не такой резкой, как до этого. Я уже понадеялся, что  он  все
понял и сейчас быстренько организует  мне  маленький  народный  хор.  Но
снова ничего не вышло.
   Высказавшись, он замолчал и погрузился в себя.
   - Что он говорил? Что ему опять не так?
   - Я как-то плохо понял, - покачал головой Лиус. - Про какие-то тучи и
бури говорил. В общем, сказал, не будет петь. А больше  я  не  понял,  я
ведь по-ихнему только команды отдавать умею.
   - Вот же, черт... - Я сокрушенно покачал головой.
   - Тебе надо было капусты ему принести. Ты  же  на  болотах  ползаешь,
нарвал бы капусты. Они за нее маму родную продадут, точно. Тут было пару
раз, самолеты прорывались и капусту им сбрасывали.
   - Какие еще самолеты?
   - Ну, ивенкские самолеты. Ты разве не видел никогда?
   - Не видел. И капусты у меня нет.
   - А может, лучше девочку тебе привести, а? - предложил Лиус  с  явной
жалостью ко мне. - Давай отведу вас в барак мужской, там  сейчас  пусто.
Только воняет, и жуки ползают...
   - Не надо мне ни жуков,  ни  девочек,  -  сказал  я  и  разочарованно
вздохнул.
   Повертел  в  руке  магнитофон  -  а  он  взял  и  включился  в  режим
воспроизведения.
   Зазвучал голос старика - искаженный, но вполне узнаваемый.
   Ивенк вдруг встрепенулся, вскинул глаза  и  вскочил  с  прытью,  мало
свойственной дряхлым старцам. Несколько секунд он с  ужасом  смотрел  на
говорящую коробочку, затем отскочил и, хромая на обе  ноги,  побежал  по
траве, что-то выкрикивая.
   Охранник проводил его насмешливым взглядом, потом обратился ко мне:
   - Слышь, пехота, ничего у тебя тут не получится. Он говорит,  что  ты
украл у него голос.
   - Еще лучше, - прошипел я со злостью. Было обидно до слез - я же и  в
мыслях не держал ничего плохого.
   - Ну давай девочку приведу! - сделал он последнюю попытку.
   - Нет, - сказал я, бросая магнитофон в ранец. - Пошли,  выпусти  меня
отсюда.
   - Эй, обожди. Мы ведь... это... в общем, лепешки твои уже съели.
   Вот что его беспокоило. Он боялся, что я отберу  мзду,  раз  дело  не
получилось.
   - Приятного аппетита, - ответил я.

***

   В последние дни вокруг поселка развернулось нешуточное строительство.
С рассвета до темноты не смолкал гул машин,  целые  улицы  из  новеньких
свежевыдутых пластиковых домов вырастали на глазах. Периметр отступил на
добрую сотню метров.
   Жизнерадостным ульдрам в силу их навыков  и  способностей  досталось,
как всегда, носить тяжести  и  убирать  мусор.  Ну  а  мы,  естественно,
обеспечивали их слаженную и организованную работу.
   В один из дней поселок оказался полупустым. Офицеры говорили, что  со
стороны основной базы к нам вышла большая колонна и почти весь  гарнизон
прикрывал маршрут ее  следования,  оберегая  от  неприятностей.  В  небе
кружили реапланы, готовые при  малейшем  движении  внизу  спикировать  и
смешать все с огнем.
   После обеда  колонну  увидели  дозорные  на  вышках.  Я  уже  знал  -
бронированные  вездеходы  везут  к  нам  начальство  со  свитой  и  горы
имущества.  Назавтра  ожидался  второй  рейс.   Основная   база   меняла
дислокацию, переезжая к нам. В самом  деле,  наш  поселок,  стоящий  меж
четырех шахт, давно был чем-то вроде делового центра.
   Начальство ожидали кварталы новостроек, красивенькие, еще не  помятые
заборы и вежливо-радостные офицеры, одетые во все новое.  Меня  все  это
мало касалось, мое дело  было  простое  -  прохаживаться  по  участку  и
искоренять тунеядство с помощью высоковольтных разрядов.
   Я не чувствовал себя надсмотрщиком над рабами. Нет, ульдры  вовсе  не
рабы, они добровольно согласились строить очередной форпост  Цивилизации
за вкусную еду, сухое жилье  и  удобную  одежду.  Но  без  электрической
подзарядки их трудовой пыл быстро иссякал.
   О прибытии колонны я узнал по поднявшейся беготне и шуму. Наверно,  я
тоже с радостью покрутился бы вокруг начальства,  помог  кому-нибудь  из
офицеров донести чемодан и поучаствовал бы в общем радостном  оживлении.
Но, увы,  мои  рыжебородые  подопечные  без  присмотра  устроят  свалку,
сравнимую с ураганом и землетрясением, вместе взятыми. Только вчера один
из наших недоглядел  за  своим  контингентом,  и  какой-то  ульдр  сунул
любопытную физиономию  в  механизм  землерезки.  Клоки  рыжей  бороды  и
крова-вые ошметки снимали потом со всех  шестеренок.  У  меня  в  голове
вертелась мысль, что с первой же  колонной  должен  прибыть  незаменимый
помощник коменданта Щерба. Мы  уже  много  дней  не  виделись,  я  часто
вспоминал о нем и размышлял, каких невообразимых карьерных высот он  мог
достичь.
   - Еле тебя нашел! - Мощная ладонь шлепнулась мне на плечо.
   На  Щербатина  было  просто   приятно   посмотреть   -   круглощекий,
полнокровный, донельзя довольный жизнью.
   - Ну, пехотинец Беня, доложи обстановку!
   - Вот она, обстановка. - Я кисло улыбнулся и кивнул туда, где шестеро
ульдров впряглись в огромное металлическое корыто и волокли его к лесу.
   Соплеменники подбрасывали им камни и выкорчеванные пни.
   -  М-да,  -  проговорил  Щербатин.  -  Технологии  будущего  во  всем
великолепии.
   В девятнадцатом веке один мечтатель  написал:  недалеки  те  времена,
когда специальные машины будут подавать мешок на спину работнику,  чтобы
тот спокойно мог донести его до подводы.
   - Вот они, специальные машины. - Я кивнул на ульдров.
   - А как ты с ними общаешься?
   - О-о, это очень просто, - сразу оживился я. И затем,  найдя  глазами
ближайшего ульдра, рявкнул на него:
   - Ко мне!
   Союзник подошел с большим  булыжником  в  руках.  Он  с  любопытством
смотрел на нас и ухмылялся.
   - Положи на землю! - скомандовал  я.  Он  охотно  послушался,  бросив
камень под ноги. - А теперь закрой глаза!
   Он зажмурился, и я с размаху врезал  палкой  по  волосатой  смеющейся
роже.
   Ульдр схватился за нее, заорал, но потом снова  заухмылялся,  схватил
свой камень и потрусил прочь.
   - Главное - вежливость и такт, - пояснил я Щербатину.
   Он растерянно моргал, глядя то на меня, то на электродубинку.
   - Я не верю своим глазам, - сокрушенно сказал он. - За что ты его?
   - За нетленные ценности и за великие принципы. А ты  как  думал?  Все
работают, а он стоит тут, рожи корчит.
   - Ну ты даешь... Беня, я тебя не узнаю.
   - Постой здесь подольше, и ты тоже себя не узнаешь.
   - Что с тобой творится? Вьетнамский синдром?
   - Никакого синдрома. Нормальная рабочая обстановка. Ну а как  у  тебя
успехи? Скоро станешь главнокомандующим?
   - Не все сразу. - Щербатин загадочно улыбнулся.
   Он  повернулся  к  обширной  панораме   строительства   и,   кажется,
залюбовался.
   Под  нами  стелился  ровный  склон  холма,   по   которому   катались
строительные машины,  тянулись  трубы,  суетились,  как  муравьи,  сотни
людей. На глазах кусочек дикой  природы  превращался  в  благоустроенный
человеческий мир.
   - Ты  чувствуешь  волнующую  атмосферу  колониальных  войн,  Беня?  -
восторженно проговорил Щербатин. - Есть в этом какая-то тайная прелесть.
Замысловатый узор, сотканный  из  противоречий.  Жестокость  кровожадных
аборигенов  против  холодного  разума  колонизаторов,  дикарские  обряды
против достижений науки, соломенные хижины на пути у шагающих танков.  И
во всем - дух какой-то новизны, свежий ветер, музыка иной жизни...
   - Тебе, Щербатин, только накачки перед  новобранцами  проводить...  -
пробормотал я. - Где нахватался этой лирики?
   - Хорошая жратва и теплая постель иногда  настраивают  на  лирический
лад, Беня. Я думал, ты это знаешь. Бывает, после доброго ужина  в  кругу
друзей начинаю задумываться - а не  построить  ли  приют  для  ивенкских
детей, чьих пап и мам размазали по земле наши штурмовики...