ми.
   - Где ты ее нашел? Подкараулил рядом с шоу-центром?
   - Инфоканал, - улыбнулся он. - Всемирная информационная система знает
все про всех. Ты, Беня, наверняка  еще  даже  не  прикоснулся  к  своему
терминалу, верно?
   - Не угадал. Нас учат этому на курсах. Только мне это пока ни к чему,
разве что программы перед сном посмотреть.
   - Это и я люблю, - сказал Щербатин. И вдруг просиял:
   - Вот где мы найдем сведения об  уходе  за  водавийской  капустой!  В
канале!
   - Думаешь, там есть?
   - Там есть все, что угодно. Если капуста стоит в  магазинах,  значит,
она как-то должна быть отмечена в информационном пространстве,  осталось
только найти... На какое слово будем искать?
   - Водавия, - сказал я, пожав плечами.
   - Правильно, Беня. - И он застучал по клавишам.
   Я тем временем подсел к капусте и начал разглядывать все ее стебельки
и листики, осторожно водя по ним пальцем. "Должно быть, - подумал  я,  -
там и в самом деле какой-то наркотик. А ведь он будет  нужен  не  только
нам. Граждан, одетых в ивенкское тело, со временем станет больше. И  все
захотят капусты.
   Может, заняться разведением? Или вьщелить основное вещество и создать
новую  пищевую  добавку.  Заработать   на   этом   десятое   хо-ло   или
пятнадцатое... Надо бы поделиться идеей со Щербатиным..."
   - Беня, - позвал вдруг он, и меня поразило, как глухо  и  безжизненно
прозвучал его голос.
   Я подсел к терминалу. На экране шла программа, записанная на одной из
оккупационных  баз.  Родные  и  привычные  до  мозга  костей  картины  -
проволочные заборы, пластиковые дома-времянки,  вездеходы,  серо-зеленые
цивилизаторы, месящие грязь...
   - Это выскочило на слово "Водавия", - пояснил Щербатин.
   Потом  нам  показали  шахту  -  новую,  на  совесть   отстроенную   и
оборудованную.
   Повсюду машины - никаких ульдров с носилками. Затем мы увидели  новую
дорогу, площадку для реапланов, генераторный  центр  с  расходящимися  в
разные стороны энерголучами. У Водавии был деловитый и достаточно мирный
вид.
   - Это программа для инвесторов,  -  сказал  Щербатин.  -  Презентации
белого угля прошли повсюду. Теперь правящая верхушка  будет  слать  туда
экспедиции, чтобы застолбить участочек для себя.
   - Знаю, - сказал я, - как-никак, в Академии учусь.
   И вдруг нам показали ивенкский город - большой, мы  в  свою  бытность
подобных не видели. Дома-муравейники, балконы, заросшие деревьями крыши.
И антротанки, застывшие на всех углах.
   - Можно  узнать,  когда  отправляется  первая  экспедиция,  -  сказал
Щербатин. - И не только первая.
   - Хочешь слетать?
   - Может, хочу, но не буду. Однозначно не буду.
   Программа кончилась, но там были и другие записи.  Мы  смотрели,  как
Цивилизация пожирает Водавию, и не могли оторваться. Нам было больно это
видеть, но мы смотрели. Так, наверно, люди глядят на  пожар,  в  котором
погибает  их  собственный  дом.  Смотреть  больно,  но   и   отвернуться
невозможно.
   - Чертовы ивенки, - пробормотал Щербатин.
   - О чем ты?
   - Они все знали. Они не ушли отсюда. - Он постучал себя по груди. - В
этом туловище по-прежнему сидит ивенк, только зовут его Щерба. А в твоем
- ивенк Беня. Неужели ты этого не понял?
   Я промолчал. Щербатину не стоило произносить это вслух. Да,  конечно,
я  давно  подозревал,  что  не  вполне  принадлежу  себе.  И   все   мои
депрессивные приступы лезли именно оттуда, из чужого сердца, которое мне
пришлось носить. Но эта тема даже в мыслях была для меня табу. Я не  мог
открыто признаться, что делю свою личность с посторонним.  Это  была  бы
капитуляция.
   - Перед тем как мои мозги вживили в ивенка, - сказал Щербатин,  -  он
что-то успел крикнуть мне. Он смотрел на меня так, будто...
   - Я знаю, Щербатин. Он сказал: "Ты - это я". Мы не могли  знать,  что
это означает на самом деле.
   - Может, оно как-то рассосется со временем?
   - Не знаю. Я боюсь, что оно только спит во мне. А потом - проснется и
начнет мною полностью управлять. Мы уже ненавидим весь этот мир,  а  что
же будет дальше?
   Щербатин протяжно вздохнул в ответ. Уверен, он боялся того же самого.
   В тот день я и Щербатин ушли со службы после обеда, никому об этом не
сказав. Он подошел ко мне и спросил: идем? Я кивнул, прекрасно  понимая,
о чем речь. Хотя заранее мы не договаривались.
   Просто оба мы ждали этого дня. Сегодня отправлялся первый специальный
рейс на Водавию. Мы обязаны были присутствовать в порту и видеть это.
   В полном молчании мы добрались на подземке в порт. Можно  было  взять
машину, но не хотелось оставлять следов. Мы ощущали себя  заговорщиками,
чужаками,  тайными  агентами  другой  нации.  Чувство  опасности  витало
вокруг, хотя повода для этого пока не было.
   Мы стояли за проволочным забором и наблюдали, как  далеко  на  летном
поле готовится к старту массивный, похожий на пузатую бутыль  транспорт.
Рядом суетились рабочие, сновали погрузчики, ждали своей очереди штабеля
ящиков.
   - Даже не верится, - проговорил  Щербатин,  -  что  скоро  эта  штука
опустится среди водавийских болот.
   - Не так уж скоро, - ответил я. - Если вообще долетит.
   - Так просто - раз и там. Мы ведь могли бы наняться туда. Тем более с
шестым холо... Ты уже старый вояка, будешь командовать дивизией.  Ну,  я
тоже найду что-нибудь...
   Я  вяло  усмехнулся.  Это  все  слова.  Мы   оба   не   можем   стать
цивилизаторами.
   Нам пришлось бы стать на той земле чужими, а это  противоестественно.
Мы - свои на водавийских  болотах.  Эти  руки,  плечи,  голова,  длинные
волосы - все это появилось там, все  это  вскормлено  среди  островов  и
зыбких топей.  Наши  легкие  привыкли  дышать  тем  воздухом.  Мы  можем
находиться там только в качестве своих, но и это исключено.
   - Гувернантку свою тоже заберешь? - спросил я.
   - Конечно, я привык к ней.
   - Что значит "привык"? - Я с недоумением покосился на него.
   - Просто привык. Мы ведь давно встречаемся, с того самого дня. Только
раньше это было незаконно, а теперь... Наверно, тоже  незаконно.  У  нее
первое холо, она не имеет права заводить семью. Вот, ждем.
   - Семью? - остолбенел я. - Щербатин, я не ослышался?
   Он с досадой вздохнул:
   - Беня, я ведь делюсь  с  тобой  единственной  радостью.  А  ты  рожу
перекосил.
   - Нет-нет, все нормально,  -  пробормотал  я.  -  Поздравляю.  Просто
неожиданно как-то...
   - Знаю, почему ты глаза выпучил. Только зря. Она не совсем такая, как
остальные. У нее тут никого нет, кроме меня. Были родители,  с  которыми
она сюда прибыла из какого-то отдаленного мира. Пропали - то ли погибли,
то ли просто потерялись. Ей просто  нужен  близкий  человек,  а  не  мое
высокое холо.
   - Да я про холо и не заикался...
   - Я не могу ее бросить. Да и не хочу. Нам всем нужен близкий человек.
   Тебе, кстати, тоже.
   Я промычал что-то утвердительное,  продолжая  изумляться.  Влюбленный
Щербатин  -  это  так  же  противоестественно,  как  банановая  роща   в
Антарктиде.
   - Беня, а зачем мы сюда пришли? - произнес он через некоторое время.
   - Хочешь уйти?
   - Хочу.
   - Подождем еще немного. Хочу посмотреть, как он улетит.  И  платочком
вслед помахать.
   - Интересно, у нас появится чувство родины? Вот проживем тут, скажем,
лет двадцать... Потом переберемся в другое место. Будем  ли  скучать  по
этим краям?
   - Вряд ли. Все места и края одинаковые, мы даже  не  увидим  разницы.
Будем жить точно так же.
   - Это  точно.  Вот  и  Водавия  скоро  станет  такой  же  одинаковой.
Понастроят казарм, проведут подземку...
   - Кажется, погрузка кончилась. Наверно, скоро взлет.
   - Не знаю. Должна быть заправка, проверка систем, продувка,  прокачка
- что там еще? Это ж не такси.
   - Не знаю, как насчет продувки,  а  люди  уже  внутри.  Подождем  еще
немного.
   Мы стояли, вцепившись в проволоку забора,  и  смотрели,  как  темнеет
вдали громоздкая туша звездолета. Ничего не происходило, корабль стоял в
полном одиночестве. Люди словно забыли о нем.
   - Ну все, пошли, - сказал Щербатин.
   - Пошли.
   Наша совесть была спокойна. Отправка спецрейса на Водавию не обошлась
без нас, а большего мы и не желали.
   Мы  выходили   через   складскую   зону,   застроенную   длинными   и
однообразными панельными  корпусами.  Здесь  было  безлюдно,  разве  что
встречался иногда погрузчик, тарахтящий среди гулких проездов.
   - Все-таки зря мы не подождали, - сказал я. - Хотелось  увидеть,  как
он взлетит.
   - Вечером по инфоканалу увидишь.
   И в ту же секунду дрогнул воздух. Низкий  гул  перешел  в  свист,  от
которого про спине побежали мурашки. Звездолет стартовал. Мы  обернулись
и увидели, как  огненная  струя,  вся  окутанная  дымом,  вырастает  над
крышами складов.
   - Вот и посмотрели, - сказал Щербатин. - Полетел, голубь сизокрылый.
   - Что б ты навернулся... - пробормотал я.
   - Все-таки я бы слетал на денек, чтобы... -  начал  было  Щербатин  и
вдруг судорожно схватил меня за рукав. - Смотри!
   - Вижу, - прошептал я.
   Яркая звездочка на вершине огненной струи  вдруг  распухла,  потеряла
четкость и потонула в облачке дыма. Словно щупальца  осьминога,  во  все
стороны протянулись дымные  следы  падающих  обломков.  Через  несколько
секунд донесся приглушенный вздох взрыва.
   - Беня, он взорвался! - заорал Щербатин. - Ты видел? Он разлетелся на
куски!
   - Да видел я! - Я не отрывал взгляда от обломков, которые  продолжали
падать, кувыркаясь и разваливаясь на еще более мелкие кусочки.
   Мне  стало  страшно.  Показалось,  что  мое  тихое  проклятие   вслед
улетающему транспорту обрело силу и подействовало.
   - Ну, нет слов! - не мог успокоиться Щербатин. - Ты видел? Бах - и на
куски!
   - Идем отсюда, - сказал я. - Не нужно, чтобы нас тут видели.
   - Да кто нас увидит?
   - Не знаю. Идем скорее. У меня  бешено  стучало  сердце.  Два  ивенка
приходят в порт, чтобы посмотреть, как улетает транспорт на  Водавию.  И
транспорт взрывается. Как ни крути, а все выглядит подозрительно.  Лучше
убраться подальше, пока нас не засекли. Странно, что Щербатин  этого  не
понимает.
   Мы прибавили шагу, надеясь поскорей выйти в  людное  место,  сесть  в
аэровагон или опуститься в подземку, затеряться в толпе. Щербатин  то  и
дело оглядывался, отставал, и ему приходилось меня нагонять. Вдобавок от
возбуждения его разобрал словесный понос, он никак не мог замолчать.
   - Скучные мы с тобой стали люди, -  слышался  за  спиной  его  голос,
неровный от быстрой ходьбы. - Добропорядочные граждане.  Носим  бумажки,
кланяемся  начальникам...  Уже  забыли,  что  в  мире  есть  и  войны  и
катастрофы. Даже мечтать разучились,  ничего  не  видим  впереди,  кроме
нового холо.  Набиваем  копилки,  ждем  прибавки  к  празднику.  А  ведь
когда-то стреляли, жизнью рисковали. Мечтали мир покорить.
   - То ли еще будет, - угрюмо ответил я. -  Вот  сейчас  обженишься  со
своей служанкой и окончательно превратишься в домашнюю овощную культуру.
   - Да при чем тут... - с досадой ответил он. - Любовь  -  это  протест
будням.
   Это единственная романтика, доступная нам.
   - Когда, интересно, ты стал романтиком?
   - Беня, я не называю себя поэтом, как ты. Но  я  бы  на  твоем  месте
влюблялся каждый день. Мне занятость не позволяет. Не могу забивать этим
голову...
   Заворачивая за угол очередного склада, мы лоб  в  лоб  столкнулись  с
человеком в обычной рабочей одежде. Он сразу опустил лицо  и  прошмыгнул
мимо, но я успел заметить характерные черты  лица  -  выдающиеся  скулы,
мощный подбородок, брови вразлет.
   - Ты чего встал? - спросил Щербатин.
   - Это... Щербатин, это был ивенк!
   - Что-что?
   - Стой! - закричал я и бросился за незнакомцем. - Остановись!
   Человек быстро оглянулся и бросился бежать. Я  хотел  успокоить  его,
объяснить, что  хочу  всего  лишь  поговорить,  но  на  бегу  это  плохо
получалось. Мои крики заставляли его только прибавлять скорости.
   - Подожди! - кричал я, а он убегал, петляя между складами.
   Щербатин быстро отстал, я уже не слышал  за  спиной  его  топота.  Он
крикнул, чтобы я его подождал,  однако  ждать  было  нельзя.  Незнакомец
бежал очень проворно и легко мог ускользнуть. А этого  я  никак  не  мог
допустить. Зачем он убегает, неужели не разглядел в нас сородичей?
   - Стой же, подожди! - продолжал безуспешно взывать я.
   Склады кончились, и мы оказались в  скоплении  больших  металлических
баков.
   Наверно, там  хранилось  ракетное  топливо,  и  эта  территория  была
запретной для посторонних, но я ни о чем таком не думал. Меня волновало,
как быстро я выдохнусь. Впрочем, ивенкский организм - крепкая и надежная
штука, он работал, как хорошо отлаженная машина. В своем прежнем теле  я
давно бы сдох.
   Склады  кончались.  Незнакомец  с  разбега  запрыгнул   на   какую-то
решетчатую стойку, ловко забрался по  ней,  перепрыгнул  через  забор  и
скрылся из виду. Я последовал за ним, уже не надеясь его увидеть. Однако
с верхушки забора разглядел, как он  карабкается  по  грунтовой  насыпи.
Впереди была стоянка такси, площадка для аэровагонов, вход в подземку  и
много-много людей. Через несколько секунд человек смешается с  толпой  и
канет в нее навсегда.
   Я набрал  полные  легкие  воздуха  и  насколько  мог  громко  крикнул
заветные слова, внезапно пришедшие на память:
   - Эйо! Ках-хрра мунна гхрахх!
   Я не был уверен, что это подействует, но иного выхода не видел.
   Незнакомец замедлил  бег,  а  затем  и  вовсе  остановился.  Медленно
обернулся и, обнаружив, что я еще далеко, перевел дух. Однако  я  видел,
что он в любой миг готов сорваться с места и убежать.
   - Не бойся! - крикнул я. - Можно мне подойти?
   Он не ответил, но я уже спрыгнул  с  забора.  Слегка  развел  руки  в
стороны, демонстрируя безоружность и мирный настрой. Медленно, чтобы  не
напугать, я направился к нему. Он настороженно наблюдал.
   - Не бойся, -  повторил  я  самым  мирным  голосом,  на  который  был
способен. - Ты ивенк?
   - А ты? - Он внимательно разглядывал мое лицо. Он уже видел, что мы с
ним похожи, но продолжал держаться настороженно.
   -  Я  -  пересаженный.  Ты,  наверно,  тоже.  Скажи  -  верно?   Тебя
пересадили?
   Он молчал. Похоже, у него не было никаких причин брататься со мной  и
даже  просто  разговаривать.  Мне  это  было  непонятно,  мы  же   почти
соплеменники.
   - Мы - первые люди, которых пересадили в  тела  ивенков.  Меня  зовут
Беня, а моего товарища - Щерба. А тебя?
   - Зачем тебе это? - холодно спросил он.
   - Ну, не знаю... Мы же оба были там. Ты,  наверно,  бывший  штурмовик
или пехотинец.
   Его взгляд  на  мгновение  скользнул  за  мою  спину,  и  он  тут  же
интуитивно  шагнул  назад.  Я  понял  -  на  верхушке  забора  показался
Щербатин.
   - Зачем  ты  убегал?  Мы  просто  хотели  поговорить.  -  Я  старался
заболтать его и успокоить, пока он вновь не начал драпать. Он и в  самом
деле тихонько отступал, стремясь увеличить расстояние между нами.
   Наконец подошел Щербатин. Отдышавшись, он сказал:
   - Молодец, парень! Я тоже хотел бы это сделать, но...
   - Что сделать? - Глаза незнакомца вспыхнули.
   - Ну ведь это же ты взорвал чертов космолет?
   Не говоря ни слова, незнакомец рванул прочь с такой скоростью, что  я
не решился его догонять.
   - Подожди! - только и крикнул я, после чего безнадежно махнул рукой.
   - Чего это он? - удивился Щербатин. - Мы же свои ребята.
   Я хотел ответить, но потом и на него тоже махнул рукой.
   Впечатления от взрыва в порту еще долго волновали нас. Но со временем
жизнь заполнили другие события, и многие из них были приятными.
   Во-первых, начальник как-то проверил  мой  номер  и  сказал,  что  до
седьмого холо мне осталось доработать каких-то  девяносто  дней.  А  там
заканчивался и срок обучения на курсах, так что я мог рассчитывать стать
начальником. Пусть и небольшим, но зато в канцелярии Общего Божества,  а
не в каком-нибудь общепите.
   Еще одно радостное событие  произошло  случайно.  Мы  очень  экономно
относились  к  своей  капусте  и  отламывали   листики,   только   когда
становилось совсем невтерпеж. Новые вырастали медленно, а до семян  было
вообще далеко.
   Однажды я  по  неосторожности  отломил  лишний  листок.  Я  переборол
желание тут же его перемолоть зубами и  оставил  там  же,  в  ящике,  до
следующего раза. А наутро увидел крохотный тонкий корешок,  зацепившийся
за почву. Листок прижился, из него мог вырасти новый куст.
   Была и еще одна  волнующая  новость.  В  канцелярию  пришла  работать
довольно хорошенькая девушка, еще молодая, но уже с четвертым  холо.  Мы
подружились.
   Сначала ее привлек мой необычный и эффектный внешний вид, она  вообще
любила все неординарное. Мне было неловко - мои мышцы и  плечи,  хоть  и
были настоящими,  но  все  же  чужими.  Я  чувствовал  себя  силиконовой
подделкой.
   Однако мы нашли общий язык. Ей нравились мои рассказы про водавийскую
войну, она с восторгом слушала про наши со Щербатиным  приключения.  Мне
хотелось еще больше ее удивить, и я уже собирался написать  и  посвятить
ей стихотворение, чего уже давно не делал.
   Она тоже много о  себе  рассказывала.  Ее  звали  Мета-Ри,  она  была
гражданкой  в  пятом  поколении.   Потому-то   ее   родители,   довольно
состоятельные и уважаемые люди,  смогли  дать  ей  хорошее  образование,
отсюда и высокое холо.
   Правда, моя фантазия  несколько  опережала  реальность.  Мы  всего-то
несколько раз прогулялись после службы, а мне уже виделись картины,  как
Мета нянчит нашего ребеночка, как мы дружим семьями со Щербатиным и  его
Лиссой, как гуляем шумной толпой по развлекательным центрам  в  выходной
день...
   Между тем в инфоканале удавалось поймать обрывки странных новостей.
   Потерпели аварию еще два транспорта, отправлявшихся на  Водавию.  Три
другие  попытки  были  предотвращены.  Якобы  к  происшествию  причастны
ивенкские  экстремисты  -  небольшая  кучка  варваров,  злобных   врагов
Цивилизации, которые проникают в ряды честных  граждан,  чтобы  вредить.
Вроде бы для охраны порта от диверсий  теперь  используются  штурмовики,
знающие, как бороться с ивенками, - несколько подразделений доставлены с
Водавии.
   Подробностей и подтверждений добыть не удавалось. Цивилизация  крайне
неохотно и  скупо  рассказывала  о  негативных  сторонах  жизни.  Мы  со
Щербатиным   только   многозначительно   переглядывались.    С    нашими
физиономиями, прическами и манерой одеваться мы  в  любой  момент  могли
сойти за "злобных врагов", тайно проникших в божью канцелярию.
   - Беня, я, кажется, нашел нечто интересное, - сказал  как-то  раз  за
обедом Щербатин.  -  Хочешь  сегодня  вечером  отдохнуть  нетрадиционным
способом?
   - Не знаю, но я уже заинтригован.
   - Честно говоря, полный  абсурд.  Тут  есть  некое  тайное  общество,
которое...
   В общем, оппозиция.
   - Что?! - Я чуть не подавился. - Оппозиция чему?
   - Должно быть, существующему порядку. Вообще, не знаю. Стоит  сходить
и посмотреть, как думаешь?
   - Это не опасно?
   - Беня! - Он укоризненно усмехнулся. - Опасность  обостряет  разум  и
освежает застоялую кровь. Не бойся, я дам тебе "парабеллум".
   - А горничную берешь?
   - Боюсь, для нее там не найдется соответствующей линии на полу.
   Это и в самом деле походило на абсурд. В салоне такси я  все  силился
представить,  как  может  выглядеть  оппозиция!   Воображение   рисовало
сумрачный полуподвал, зеленый абажур, самовар с  вязанкой  баранок...  И
люди: одухотворенные лица, зачесанные назад волосы,  засученные  рукава,
горячие  слова,  произносимые   полушепотом,   замусоленные   книжки   с
манифестами в мозолистых рабочих руках...
   Все глупость, от начала и до конца. Здесь не может  быть  ни  горячих
слов, ни тем более самовара.
   Мы оказались перед входом в небольшой одноэтажный клуб,  через  шторы
которого интимно проглядывали  красные  светильники.  Служитель  вежливо
проверил наши номера и затем пожал руки, пр