ы, и вы, от нас ничего не
добьетесь!
  - Ну что ж, я ожидал, что вы сразу не согласитесь, - ответил Рам. - У вас
будет время подумать.. Кстати, мы захватили документацию: в крайнем
случае, обойдемся, без вас. Разумеется, это займет больше времени, но я
утешусь тем, что вышвырну вас за борт.
  Все эта время Том неподвижно лежал на полу и безучастно смотрел на людей.
Поступавшая информация чудовищно противоречила всему, что он знал о жизни,
вызывала потерю чувства присутствия - состояние, которое сам он считал
шоковым.
  - Что касается биков, - продолжал Рам, - я надеюсь, они будут покладистее.
Начнем вот с этого. Эй ты, как тебя, дядя Том! Хватит бездельничать!
Пойдешь с нами!
  Рядом с главарем возникла фигура уже знакомого Тому парня.
  - Шеф, это чучело на меня замахивалось, - сказал Бэр. - Разреши мне
потолковать с ним. - У парня явно чесались руки.
  - Не троньте Тома! - закричал доктор. - У него кончается энергозаряд. Тому
нужно беречь силы. Без свежей капсулы он недолго протянет...
  Разорвать проволоку у него хватило энергии, - ухмыльнулся Рам. - Не
беспокойтесь, надолго он нам и не понадобится.
  - Оставьте Тома в покое! Он никуда не пойдет! - Мэй, пошатываясь, сделал
несколько шагов и остановился между Рамом и биком. Вадим и Колл тоже стали
рядом.
  - Не пойдет, говорите? - это мы сейчас проверим. - Рам достал из, кармана
маленький электроаккумулятор с двумя гибкими усиками электродов. - Мы не
станем бить вашего дядю Тома, это ни к чему. Ведь биокиберы выносливее
людей. Но я помню, как вы сожалели о том, что они слишком чувствительны к
электричеству. Вы сами, доктор, подсказали мне средство для воспитания
ваших чучел. Сейчас мы его испытаем!
  - Вы изверг! - закричал Мэй. - Не смейте приближаться к Тому!
  - Связать их! - приказал Рам.
  Том вскочил на ноги. Он не мог позволить, чтобы из-за него люди продолжали
мучить друг друга. Расставив руки, он пытался защитить друзей от ударов
ворвавшихся в камеру громил.
  - Стойте, мальчики! - скомандовал Рам. "Мальчики" остановились. - Вы
правы, доктор, Том знает, что надо делать. Я на него не сержусь. Но в
качестве урока на будущее, он должен получить свою порцию... - С этими
словами пират быстро приложил, к руке Тома наружные электроды
аккумулятора. Такой боли кибер еще не испытывал. Ноги его подкосились. Он
упал на колени и уже не слышал шума борьбы и криков. Это было невыносимо.
В страшных муках Том извивался на полу, пока не сработало биореле,
выключающее сознание.


  Том приходил в себя долго. Тело еще хранило память о пережитом страдании;
мелкая дрожь пробегала волнами от затылка до самых ступней. Сколько
энергии отняла эта боль? Открыв глаза, Том приподнялся на локтях и
зажмурился: перед самым лицом торчали два огромных ботфорта Рама. Один из
них приподнялся, и биокибер почувствовал сильный удар в бок.
  - Встать! - закричал пират. - Умирающий лебедь! Нас не проведешь! Теперь я
- твой господин. Будешь делать все, что прикажу, не то получишь новую
порцию заряда.
  Тому стало не по себе: он не понимал значения слова "господин", но
упоминание об электрическом заряде заставило его содрогнуться. Пожалуй, он
еще мог бы найти в себе силы выбить из рук человека маленький аккумулятор.
Но уничтожение орудия пытки ничего бы не изменило. Эти люди не понимали
языка его жестов. Они ничего не желали понимать.. Им было недоступно
сочувствие - способность представить себя на месте другого. Их собрал
вместе страх, но от этого каждый из них не стал менее одиноким и менее
жалким.
  Бик огляделся. Он находился в большом зале, добрая половина которого была
забита оборудованием разграбленного инкубатора.
  - Ну, что узнаешь? - рассмеялся пират.
  Том опустил голову: картина разоренного родного гнезда не много прибавляла
к тому, что он уже испытал.
  - Что мне с тобой делать? - покачал головой Рам. - Меня уверяли, что ты
долго не протянешь. Бедное создание... Но кое-что ты все-таки сделаешь. Я
хочу, чтобы инкубатор выглядел так, будто его не трогали с места. Ты это
можешь: не зря они так долго с тобой носились... Бэр, иди сюда! - позвал
Рам. Парень подошел вразвалочку и, подбоченясь, уставился на Тома. - Ты
присмотришь за этим чучелом, чтобы не вздумало выкинуть какой-нибудь
номер. По его указаниям запрограммируешь роботов, - наставлял капитан. -
Когда все будет сделано, мы приведем сюда Мэя и его дружков: надо дать
почувствовать этим кретинам, что мы сумеем обойтись и без них. Возьми
карандаш и бумагу: если что-то понадобится, пусть напишет. Оставлю тебе
аккумулятор: в случае чего, покажи ему, что ты - господин, а не выродок из
паршивого инкубатора.
  С трудом переставляя ноги. Том проник в ущелье между аппаратными
шкафами. Где-то рядом двигались роботы, снимая бандажи, крепившие
оборудование к палубе. Бик ощущал тупое безразличие ко всему
происходящему. Обидные клички, которые давали пираты, не трогали его. Он
уже мог понять трагедию этих людей из прошлого, и сострадание к ним
отзывалось в груди острой болью. Но пережитые испытания отняли слишком
много энергии. Том сам был в тупике и не видел выхода. Ни одна светлая
мысль не могла пробиться сквозь броню изнеможения.
  Том остановился перед блоком энергопитания. От шкафа веяло ледяной
тоской. Бик машинально протянул руку и нажал кнопку включения аппарата на
холостой ход. Некоторое время он безучастно наблюдал, как, по мере
прогрева узлов, стрелки приборов двигались к контрольным рискам. На
какой-то миг он даже забыл, где находится - так все было привычно.
Стряхнув с себя наваждение, Том почувствовал ужас: только теперь ему
пришло в голову, что инкубатор и в самом деле можно восстановить. Он
выключил блок. Сломать! Вывести из строя все, что уцелело от инкубатора!
"Варварская и наивная мысль", - подумал кибер. Сам не зная зачем, он
выдвинул из блока маленький ящик, где хранился запас энергокапсул и
острожно извлек одну из них. Операцию смены капсулы доктор Мэй проводил
всегда лично, и теперь бик не знал, что делать с этой маленькой блестящей
палочкой. Том вспомнил о своих друзьях, сидящих на полу в холодной камере,
и ему стало стыдно от того, что он думал сейчас только о себе.
  От соседнего шкафа отделилась тень.
  - Эй ты, что ты тут делаешь? - набросился на Тома пират. Он давно наблюдал
за биком: блестящая капсула вызвала у него смутные подозрения. - Ты эти
штучки брось! - угрожающе захрипел Бэр, направляя в лицо Тома электроды
аккумулятора.
  Две пружинки едва не коснулись щеки бика. Том отшатнулся, зацепился ногой
за кабель и упал навзничь, ударившись затылком о выступ шкафа. Капсула
покатилась по палубе и с легким звоном рассыпалась под сапогом Бэра.
  Падение не причинило вреда Тому, но он остался лежать на палубе, сквозь
неплотно прикрытые веки наблюдая за Бэром. Пират был растерян. Сначала он
неуверенно топтался около Тома, а затем, убедившись, что никто не видит,
нагнулся и, преодолев отвращение, приподнял голову бика. Том ощутил мягкое
прикосновение человеческих рук. "Что ж парень, для начала неплохо", -
подумал кибер и сел, потирая ушибленный затылок.
  - Ну и здорово же ты треснулся! - Бэр облегченно вздохнул.
  Том крутил головой, словно пытаясь убедиться, что все шарниры на месте.
Пират не подозревал, что этот жест выражал у биокибера смех. Но смеялся
Том не над Баром и даже не над собой. Его смешила нелепая, дразнящая
мысль.
  - Ладно, повалялся и хватит, - примирительно сказал Бэр. - Вот карандаш и
бумага. Пиши, что надо делать.
  "Неужели Бэр всерьез верит, что из этого хаоса я могу собрать инкубатор?"
- улыбаясь, подумал Том. Поднявшись на ноги, он двинулся вдоль ряда
шкафов, не переставая крутить головой, и смех прибавлял ему силы. "Нет,
если люди не ведают, что хотят, то я сам вправе решить, что им надо".
  Он разорвал один из листов бумаги на мелкие кусочки, на каждом поставил
номер, прикрепил бумажные клочки к шкафам и камерам. На другом листе Том
изобразил план зала, где место каждого аппарата было показано в виде
квадратика с номером. Довольный Бэр по-своему, по-пиратски, выразил
благодарность:
  - Смотри, чучело, если обманешь - прибью!
  Том никого не собирался обманывать. В его плане все было верно.
  Через несколько минут роботы, получив новую программу приступили к
перестановке оборудования.
  Том включил в себе музыку. Он не выбирал вещь, которую проигрывала
музыкальная память: это происходило само собой под влиянием настроения и
обстоятельств. Когда через час кибер приступил к подключению первой
кабельной муфты, он уже целиком находился во власти звуков. Оптимизируя
двигательные и жизненные процессы, музыка помогала беречь энергию. Память
его не просто повторяла услышанное: сам не подозревая того, Том был
великим интерпретатором. А порой, когда в рамках запомнившейся программы
ему становилось тесно, он, не смущаясь, раздвигал их и смело пускался в
импровизацию, уверенный, что эти кощунственные вольности навсегда
останутся его тайной.
  Том привык относиться к людям, как к равным. Единственное, чему он
завидовал - это их детству. "Что там люди, - печально улыбался он, - даже
мотылек, порхая среди цветов, наверно, видит в себе чудо сбывшихся грез
своей неуклюжей и наивной личинки". Том улыбался и тогда, когда думал о
докторе Мэе. Всеобщее признание в области биокибернетики не помешало
доктору стать доморощенным философом. Он любил говорить о Высшей Логике.
Сочетание этих двух слов было его личным изобретением. По мнению Тома, Мэй
слишком часто рассуждал об ответственности, имея в виду не какую-нибудь, а
Глобальную ответственность.. "Любопытно, - спрашивал себя бик, - приходило
ли кому-нибудь в голову, что настанет час, и одному из созданных человеком
бесполых и бесплодных организмов придется взять на себя Глобальную
Ответственнесть за судьбу людей?"
Эти высокие рассуждения одновременно и поддерживали силы Тома и смешили
его. Смешили потому, что он никогда не ожидал обнаружить в себе столько
тщеславия. В этих мучительных обстоятельствах бик невольно искал опору в
самом себе. Он наслаждался красотою распускавшихся в нем мелодий,
вздрагивая, когда в стройный поток звукомыслей вторгались диссонирующие
ощущения. Том догадывался, что вся его прошлая жизнь. была лишь прологом к
тому, что теперь предстояло. Он прислушивался к звучавшей в нем музыке,
подсмеивался над собой и над Бэром, который, "задравши хвост", носился за
роботами. Том шаг за шагом приближался к цели, от которой уже не мог
отказаться, хотя и знал, что последний шаг на этом пути может обернуться
чудовищным преступлением.
  - Ты молодчина, Бэр, - похвалил капитан. - Я помню, как стояли шкафы.
Теперь, кажется, все на месте. Эта кукла не посмела обмануть. Мы поставим
Мэя перед совершившимся фактом. Он поймет, что я шутить не люблю... Эй,
мальчики, - крикнул Рам, обращаясь к. пиратам, толпившимся у входа, - а ну
волоките из трюма "Святую Троицу"!
  Окрыленному похвалой Бэру тоже захотелось на кого- нибудь рявкнуть:
  - А ты что расселся! - заорал он на Тома.
  - Пусть сидит, - примирительно сказал Рам. - Так даже лучше: это его
рабочее место. Мэй должен знать, что у нас все готово. Еще хорошо бы,
чтобы вся эта кухня издавала какой-нибудь шум...
  Том протянул руку к пульту, и салон корабля наполнился ровным гулом.
  Бики не пользуются атмосферным воздухом. У них нет легких, как у человека.
Но Том испытывал ощущение, похожее на удушье. Тело налилось тяжестью, и
что-то внутри с нарастающей силой сжимало грудь. Том уже знал, что капсула
энергопитания совсем отключилась. Жизнь организма поддерживалась только
энергией внутренних резервов. Ее могло хватить еще на час состояния
тлеющего полузабытья. Он прикрыл глаза, потому что больше всего боялся,
что первым откажет зрение. Весь превратившись в слух. Том старался
определить, что происходит в салоне.
  Сквозь гул инкубатора послышались крики и топот ног. Бик догадался, что
Мэй, Колл и Вадим уже в зале. Он открыл глаза и увидел их среди
беснующейся толпы вооруженных пиратов. "Зачем им столько оружия? - подумал
Том. - Кого они боятся? Неужели три слабых человека, со связанными за
спиной руками, внушают им такой ужас?"
Том машинально пересчитал пиратов, занес цифру в журнал и даже расписался.
То была его последняя дань графомании: процесс письма всегда доставлял
Тому наслаждение. Привычные движения сочетались со спокойным, в течение
долгих лет отработанным ритмом, требующим своей, особой музыки.


  Рам ходил взад и вперед и чадил трубкой. Он должен был показать пленникам,
что в эту минуту решается их судьба.
  Я рад снова вас видеть, доктор! - наконец объявил пират, изображая улыбку
(в глубине души он считал себя великим артистом) . - Как видите, мы не
теряли времени даром. Ваш выкормыш оказался выше всяких похвал:
чувствуется солидная школа. Но я не знаю, дорогой Мэй, как нам теперь
быть? Вы уверяли, что биокибер - живой разум, который сам может
определить, что ему надо делать, и отличить хорошее от плохого. Как
видите, в моих руках он стал послушным исполнителем воли человека.
  - Ради бога, - взмолился Мэй, - только не называйте себя человеком.
  Рам все еще улыбался, если можно назвать улыбкой то, что остается после
оплеухи. Он даже не моргнул глазом, когда за спиной его что-то звонко
ударилось о палубу. Пират не нашел ничего лучшего, как пустить струю дыма
в лицо противника.
  - Ну разумеется, - начал он, растягивая слова, - для вас я - чудовище...
  - Вы - мразь! - уточнил Мэй. И нам не о чем разговаривать!
  Рам не слышал, как ударялись о палубу металлические предметы. Потеряв
власть над собой, он, как затычку, выдернул изо рта трубку и, почти не
размахиваясь, нанес доктору сильный удар в челюсть. Мэй привалился к
стене. Из разбитой губы сочилась кровь.
  - Ну как, доктор, нам все еще не о чем разговаривать? - ухмыльнулся Рам,
потирая ушибленный кулак. - Хотите что-нибудь сказать?
  - Можно мне, - спросил Вадим, придвигаясь к пирату.
  - Валяйте, - разрешил пират, - только короче. Вы и так отняли у нас много
времени.
  - Я буду краток, - пообещал Вадим. С этими словами он резко пригнулся и
что есть силы ударил пирата головой в живот. Рам издал хрюкающий звук и,
взмахнув руками, опрокинулся на спину. Он упал на какой-то твердый предмет
и, тяжело дыша, с глазами, вылезающими из орбит, стал шарить вокруг.
Пальцы его коснулись холодной поверхности лучемета. У него не было времени
думать, почему оружие оказалось на палубе. Рам потянул лучемет к себе, но
не смог сдвинуть с места. Он оглянулся и вздрогнул: тяжелая ступня
придавила оружие к полу.
  - Это ты, Бэр? - прохрипел капитан.
  - Я, шеф, - ответил парень и сильным ударом носка послал лучемет в дальний
угол, где уже многоногим чудовищем ершилась куча брошенного командой
оружия.
  - Назад! - крикнул Рам, с изумлением глядя, как его "мальчики" развязывают
пленников. - Назад... - повторил он срывающимся голосом. Но никто даже не
обернулся.
  Рам посмотрел вверх и вскочил на ноги; оттуда, из торчащего над пультом
желтого конуса, прямо в лоб ему смотрел холодный фиолетовый глаз.
  - Нет, нет! - закричал пират и бросился к лучеметам. Но на его пути
оказалась чья-то нога, и Рам, споткнувшись, упал на колени. Поднимался он
медленно и даже не уловил момента, когда произошла перемена, - только
почувствовал вдруг, какой чудовищной пропастью легли за плечами четыре не
прожитых им столетия. Появилось тяжелое ощущение, которое испытывает живое
существо, только что переставшее быть личинкой, но еще не осознавшее себя
в новом качестве.


  Для Тома свет погас. Только страшная мысль продолжала жить: "Что я
наделал? Ведь это же люди! Еще никто не решался делать это с людьми. Я
убил их!" Том почувствовал, что заваливается на бок и вот-вот упадет с
высокого кресла.
  - Вадим, энергокапсулу, быстро, - крикнул Мэй. - Держись, Том, дружище!
  Усилием воли бик включил угасшее зрение. Он увидел, как удаляется в
сторону потолок и надвигается палуба. Из тумана выплывало лицо.
Человеческие руки подхватили Тома и бережно понесли в ту часть зала, где
слышался голос доктора Мэя:
  - Том, поздравляю! Конфирмация - высший класс!
  Том был в полном сознании, но чувствовал, он угасает. Стихали голоса
людей. Его несли к ним сильные добрые руки Рама. Том беззвучно смеялся:
"Живы, голубчики! Все до единого живы! Значит, успел я! Не промахнулся..."
Он, зажмурился: словно острые иглы вонзились в зрачки, то в руках у
доктора Мэя блеснула грань капсулы.




В. Морочко.

                  ТАМ, ГДЕ ВЕЧНО ДРЕМЛЕТ ТАЙНА


  На космодроме Гюльсара борттехник Чингиз узнал, что в одной каюте с ним
полетит пассажир. Тот появился на борту грузового лайнера "Байкал" в
последние минуты перед стартом. На лайнере пассажира с первого же дня за
глаза прозвали Стариком. Он и в самом деле выглядел намного старше всех.
Но главной примечательной чертой этого высокого, плотного человека был
ужасный шрам, пересекавший наискосок все лицо и выбритую до синевы голову.
При появлении Старика в кают-компании все разговоры как-то сами собой
увядали. Возможно, причиной этому был его шрам, на который нельзя было
смотреть без содрогания. Однако бритоголовый и не стремился к общению. Он
мог часами один неподвижно сидеть у овального иллюминатора, глядя на
звездную пустыню. Время от времени борттехник ловил на себе его
пристальный взгляд, и тогда Чингизу начинало казаться, что незнакомца
гложет какая-то изнурительная болезнь. Однако лицо Старика, которому шрам
придавал каменную неподвижность, всегда оставалось непроницаемым. Вот эта
непроницаемость главным образом и уязвляла Чингиза. Иногда бритоголовый
совершал неторопливые прогулки по коридорам лайнера. Заложив руки за
спину, он прохаживался с таким видом, словно что-то напряженно обдумывал.
Его молчаливая сосредоточенность настораживала Чингиза. "От этой
подозрительной личности можно ожидать всего, что угодно, - думал
борттехник. - Кто даст гарантию, что он не замышляет какую-то пакость?"
Это был второй рейс Чингиза по маршруту Земля - Гюльсара - Земля на
грузовом лайнере "Байкал", обслуживающем центральные районы обжитой зоны
Галактики. Это был вообще его второй самостоятельный рейс в должности
борттехника после окончания астрошколы. Чингиз был одним из лучших
выпускников, и назначения на внутризонную трассу долго ждать ему не
пришлось. Может быть, в жизни ему просто везло. Только он был уверен, что
с ним это так и должно быть всегда, и что если бывают люди невезучие, то
причина невезения обязательно заключена в них самих - это как болезнь,
от которой либо вылечиваются, либо умирают. Больше всего на свете он ценил
ясность: ясную конструкцию, ясную теорию, ясную музыку, ясных людей, ясную
жизнь - все должно было быть ясным. Если где-то, в чем-то не хватало
ясности, отсутствовали связующие звенья, он тут же воссоздавал их для
себя сам, при этом не слишком заботясь об истине, потому что главное
все-таки - ясность. Это перешло к нему от матери, которую он всегда
безгранично любил и которая до сих пор оставалась для него главным
авторитетом.
  Другое дело отец. Чингиз смутно помнил отца. Этот высокий сильный человек
с мечтательным лицом не был похож ни на кого из тех, с кем борттехнику
приходилось встречаться. Отец жил всегда в своем особом мире. Ой постоянно
рвался куда-то далеко-далеко, мечтая забрать с собой и маму и маленького
Чингиза. Но они так никуда и не поехали: мама сказала, что даже слышать не
хочет об этой глупой затее. Чингизу нравилось гулять с отцом тихими
зимними вечерами, когда небо было усеяно яркими звездами, Эти разбросанные
по вселенной крупинки искристого света волновали отца. Он становился
веселым, сыпал забавными фантастическими историями из жизни открывателей
новых миров. Отец любил читать вслух стихи, но, когда он смотрел на
звезды, ему почему-то всегда приходило в голову одно и то же четверостишие:

  Там, где вечно дремлет тайна,
  Есть нездешние поля.
  Только гость я, гость случайный
  На горах твоих. Земля.

  Отец декламиров