Громовым овладело тупое спокойствие. Хотелось
спать, спать, спать. Он опустился лицом в грозди алицы. В рот угодило
несколько ягод, но не было сил проглотить их.
  Зов он услышал во сне и узнал прилетевший издалека голос Павла: "Отец! Ты
слышишь меня? Я здесь? Отзовись! "
- Сынок, я тут! Сюда! Ко мне! - хотел закричать он в ответ, но издал лишь
бессвязные звуки. Сел, пробудившись в поту, и сердце стучало, как бешеное.
В ушах еще жил родной голос, и Громов готов был поклясться, что помнит, с
какой стороны прилетел этот зов. Он снова попробовал крикнуть, но слов не
услышал: это был вопль немого.
  Язык?! - ужаснулся Громов. Разжав воспаленные губы, нащупал бесчувственную
опухшую мякоть и догадался, что жгуче терпкая алица, утолявшая жажду и
боль... отнимает дар речи. Больше его не звали.
  Это был только сон! Сон! Сон! - говорил себе Громов, но, тяжело опираясь
на палку, двигался в том направлении, откуда послышался зов... Давно
стемнело, когда силы его оставили. Он уткнулся в спящие травы и заснул
мертвым, сном... А когда на рассвете открыл глаза, то шагах в сорока
увидел свою палатку. Она неожиданно выплыла из тумана, цеплявшегося за
синий кустарник. Как будто ничего не случилось и, как обычно, он вышел
утром продолжить "спираль".
  Но были лохмотья и раны. Уже возвращалась боль. Язык, немного опав, все
еще был чужим.
  При входе в палатку Громов наткнулся на миску и долго не мог взять в толк,
почему она здесь. Память, как замороженная, отходила не сразу... Однако же
вспомнилось, что уходя, налил глупышу молока... и почему-то подумалось:
нет, молоко - не алица - и сил придает и речи не отнимает. Глупыш - не
такой уж глупенький, коль не оставил ни капли.
  В тамбуре Громов споткнулся и отпрянул назад .. было похоже, что кто-то
нарочно принес и бросил на его пути остатки вчерашнего кокона - страшные
клочья с его запекшейся кровью.
  Кому, зачем это понадобилось?! - подумал старик, перешагивая через шкуру и
направляясь за полог, в центральный отсек. Сквозь окна, с ватного неба
сюда проникал ровный свет, играя в капельках крови, застывших на вырванных
стеблях, на стенах и на потолке. Всюду были следы борьбы. Громов увидел
свой нож, вернее такой же как тот, что оставил, поднятый зовом. Рубиновый
дождик, пунктирной дорожкой вел за контейнер туда, где находилась его
постель.
  Цепенея от ужаса, оглушенный ударами крови в висках, Громов дошел до
контейнера, обогнул его... и упал на колени, точно увидя себя самого этой
ночью... В постели лежал человек. Он спал, и от его дыхания содрогалось
покрытое корками запекшейся крови и жалким рубищем тело. Лицо утопало в
густой растительности, и только раскрытые губы зияли, как воспаленная
рана. Старик прикоснулся к седеющим прядям, скрывавшим лицо, и чуть их
раздвинув, стоял на коленях, смотрел... и беззвучно рыдал. Затем он
поднялся и осторожно поправил сползавшее одеяло. На ватных ногах, не
оглядываясь, двинулся к выходу. Откинув полог, сделал три шага, увидел
стену тумана над вечною бездной... а на узорном ковре - глупышей... Всех,
сколько было. Они его ждали... Громов качнулся, рухнул вперед, на румяные
терпкие грозди и, обнимая руками планету, шептал оживающим языком:
  - Спасибо, Непокоренная! За сына... за сыновей... которых уберегла!



В. Морочко.

                    Пруступление ДЯДИ ТОМА


   
Когда закончилась процедура конфирмации, Том вместе с учителем Коллом
пропустил новоиспеченных биокиберов через тестовые камеры, а затем
проводил стратобот, на котором весь выводок направлялся в учебный центр.
  Вернувшись в отделение. Том присел к пульту, вынул журнал регистрации и не
спеша стал приводить в порядок записи. Он не сразу поймал себя на том, что
прислушивается к голосам, доносившимся из соседнего отделения. "Доктор Мэй
представляет гостю инкубатор", - догадался Том. Он знал, что старому
ученому не так уж часто выпадала радость принимать гостей: планета Кора
всего несколько раз в году встречала и провожала корабли. А как раз
накануне произвел посадку космолет с лирическим названием "Фиалка".
  - Дорогой Рам, - обращался доктор к капитану "Фиалки". - Очень прошу вас,
не путайте биокиберов с механическими роботами. Наши питомцы способны не
только мыслить, но даже чувствовать. Здесь мы следуем путем, проторенным
природой. Мозг бика формируется по генетической программе человеческого
мозга...
  - А что, если ваши киберы взбунтуются? - поинтересовался капитан.
  - Взбунтуются? - удивился Мэй. - Чего ради? Скорее взбунтуюсь я!
  - Но извините, тогда непонятно, зачем бику интеллект человека?
  - Как зачем? Для освоения обитаемой зоны уже теперь не хватает людских
ресурсов, а наши бики физически гораздо выносливее человека.
  - Но если, доктор, у них возникнет желание господствовать? Утвердить свое
право более выносливого?
  - Позвольте, это уж слишком! - запротестовал ученый. - Господствовать
может лишь разум, наделенный Высшей Логикой. 'Человечество пришло к ней
через множество жертв.
  - То, что вы, доктор, называете Высшей Логикой, прививается людям с
детства. А ваши бики выходят из инкубаторов готовенькие. Кто может
поручиться за их лояльность?
  - Лояльность - это, пожалуй, не то слово, - задумчиво произнес Мэй. -
Наша главная цель - сделать биокиберов достойными современниками, а кое в
чем и преемниками человека. Этим как раз и занимается отделение
конфирмации - святая святых инкубатора...


  - Том, дружище! Поздравляю! - с порога приветствовал Мэй. - Лер мне уже
доложил: конфирмация - высший класс!
  Широкое лицо Мэя излучало доброту. Следом за доктором вошел невысокий
человек, лицо которого почти скрывалось в облаке табачного дыма; более
менее отчетливо проступали только курительная трубка и черные, вразлет,
усы.
  - Видите, Рам, желтый конус над пультом? Это и есть конфирматор, -
объяснил Мэй. - За несколько секунд его луч делает все, что надо.
  - Как это понимать?
  - Объясню, наш мозг имеет особую область, так называемый бугор
эгоцентризма...
  - Понимаю, понимаю, луч конфирматора, словно раковую опухоль, разрушает
этот самый бугор!
  - Ничего подобного, - всего лишь понижает возбудимость его нейронов до
уровня, достаточного человеку нашего времени. Как следствие, резко
улучшается коммуникабельность личности: способность понимать окружающих,
ощущать свою общность с ними.
  - Вот теперь, - сказал Рам, не выпуская изо рта трубки, - теперь понятно,
как вы приручаете биков.
  - Приручаем?! - возмутился Мэй. - Да знаете ли вы, что при малейшей
неточности конфирмация может стоить бику жизни?
  - О, я верю, доктор! - успокоил его капитан. - Вы знаете, как все это
устроить без лишних хлопот.
  - Ошибаетесь, Рам, я уже давно не брался эа ручку конфирматора. Процедура
требует напряжения всех сил и большой выдержки. Этим занимается Том. Вот
он, перед вами, знакомьтесь. Не одно поколение прошло через его руки.
Недаром бики называют его "наш дядя Том".
  Том молча пожал большую красивую руку гостя. Он впервые видел такие
сильные и красивые руки с мягкими, добрыми ладонями.
  Капитан поспешно прервал рукопожатие, - Это как раз тот случай, -
продолжал Мэй, не заметив брезгливого жеста Рама, - о котором я вам уже
рассказывал. Том - один из наших первенцев, не имевших речевого аппарата.
К сожалению, из-за несовершенства энергопитания, все они, кроме Тома,
погибли. Но с ним этого не случится. Он окружен вниманием. Мы всегда
регулярно меняем его энергокапсулы.
  - Дядя Том - наша гордость, настоящий маг конфирмации! - говорил Мэй. -
Его глаза видят луч конфирматора. Настолько совершенно его зрение! Он
любит музыку, умеет читать и писать, изъясняется с помощью жестов...
  Бик не первый раз слышал этот панегирик и не первый раз видел
растерянность на лицах людей, неожиданно узнающих, что он - не человек.
Том имел правильную форму тела, строгие, почти красивые черты лица
человека среднего возраста. Однако Том знал, что, несмотря на полное
сходство, предубежденный наблюдатель всегда может отличить его от
настоящих людей по каким-то труднообъяснимым признакам, обобщенным в
загадочной формуле "что-то не то".
  Том научился улавливать настроение людей. Сейчас он посочувствовал гостю,
которому стало вдруг скучно. Бик по опыту знал, что ученый не отпустит
своей жертвы, пока не проведет по всем отделениям инкубатора.


  Час спустя, когда Том покончил с записями и уже укладывал в шкафчик
журнал регистрации, за стеной послышались звуки ударов и крики. "Что это?
- удивился бик. - Вся аппаратура выключена, а сотрудники инкубатора -
люди тихие, не шумят никогда".
  Том поднял голову и оцепенел: в отделении, словно из облака табачного
дыма, возникла фигура со скрещенными на груди руками. Без доктора Мэя Рам,
капитан "Фиалки", чувствовал себя гораздо свободнее. Он окинул помещение
деловым взглядом, уделив Тому ровно столько же внимания, сколько и шкафу
энергоблока.
  За стеною снова послышались удары и крики, затем - топот множества ног.
Распахнулась дверь, и в отделение ворвалась толпа незнакомых Тому людей. С
громкими криками они окружили его, стали толкать, сбили с ног, скрутили
проволокой, с гиканьем протащили по полу и бросили в темный чулан, где
хранился лабораторный инвентарь. Все произошло так быстро, что Том не
успел опомниться. Он был сильнее людей, но чувствовал, что с ними творится
что-то неладное и, боясь причинить им вред, избегал резких движений. Бик
не испытывал физической боли. Его мучило другое: он не мог понять, что
происходит. Дефицит информации всегда причинял киберу необъяснимые
страдания, и он досадовал на свою неспособность без посторонней помощи
избавиться от мучительного, парализующего недоумения.
  Легким усилием бик разорвал на себе проволоку и принял удобное положение.
От этого легче не стало. Тогда он попытался расслабиться.
  - Здесь труп! - крикнул кто-то над самым его ухом.
  - Не мели вздор! - донесся голос капитана "Фиалки". - Это только чучело.
Давай его сюда!
  Том открыл глаза и увидел над собой растерянное лицо молодого парня.
  - Эй, Бэр! - позвал капитан. - Ты долго будешь возиться? Освободи ему
ноги. Он умеет ходить!
  Том догадался, о ком идет речь. Осторожно, чтобы не задеть растерявшегося
в темноте парня, он поднялся на ноги и не торопясь стал выбираться из
чулана. За дверью бик остановился, пораженный обилием света, не узнавая
инкубатор. Исчезло все оборудование. В наружной стене зиял огромный
пролом. По опустевшему зданию бродили незнакомые люди с длинными
блестящими предметами на поясных ремнях. Рам стоял в стороне, извергая
команды и брань. Его большие красивые руки били заложены за спину.
  Вслед за биком из чулана выскочил молодой парень. Он уже оправился от
замешательства и теперь горел желанием как-то себя проявить.
  - Что встало?! А ну пошло, пошло, чучело! - крикнул он, ткнув кибера в
бок концом длинного предмета, который держал в руках.
  - Бэр, мальчик мой, что ты делаешь? - неожиданно ласково спросил Рам. - Ты
посмотри, какие у него тонкие брови и лазоревые глаза! Разве такого
породистого красавца можно обижать?
  Парень стоял зеленый от страха, пока не сообразил, что это розыгрыш.
  - Вы правы, шеф! - крикнул Бэр, стараясь перекрыть общий хохот. - Такой
красавец мне еще не попадался!
  Том был потрясен. Ему казалось, что он утратил чувство реальности: такое
могло привидеться только в бреду.
  - А ты, чучело, почему не смеешься вместе с нами? - заорал Бэр.
  Крик вывел Тома из оцепенения.
  - Я не чучело, - сказал он жестами. - Скажите, пожалуйста, кто вы? Что
здесь происходит?
  Кибер изъяснялся с помощью рук и не ожидал, что эти движения можно
истолковать как-то иначе.
  - Ребята, - закричал Бэр, - вы видели? Он на меня замахнулся!
  Все повторилось сначала. Люди бросились на Тома, сбили с ног. Через
минуту, опять связанный, он лежал на полу и глядел, как из пролома в стене
тянулась к нему длинная, пахнущая маслом, рука погрузочной машины. Крепкие
захваты сдавили грудь и спину. Мир закружился. На миг блеснуло в глаза
жаркое солнце Керы. Потом свет погас: от перегрузки эмоциональных центров
сработало защитное реле, выключающее сознание.
  Очнулся Том от воя сирены.
  - Торопятся унести ноги, - сказал кто-то рядом.
  Том разорвал на себе проволоку, приподнялся на локтях и увидел, что вместе
с ним на полу тускло освещенной камеры лежат связанные люди: доктор Мэй,
Колл и Вадим - весь персонал инкубатора. Потом раздался грохот. Чудовищная
тяжесть припечатала всех к холодному полу...
  На этот раз сознание возвратилось не скоро. Тишина рождала
тревогу. Том долго прислушивался к себе и вдруг понял: слабость и
противное ощущение страха возникли оттого, что заряд энергокапсулы на
исходе. Значит, если не заменят капсулу в ближайшие сутки, его ждет гибель
от энергетического истощения. Ничего подобного бик еще не испытывал. Волна
ужаса захлестнула его. Том всегда верил в свою исключительную
выносливость. Ему и в голову не приходило, что он когда-нибудь перестанет
существовать. Но о замене энергокапсулы теперь нечего было мечтать, и он
почувствовал такое отчаянное желание жить, что готов был биться головой о
стену камеры.
  Рядом послышался стон. Том открыл глаза и ужаснулся. Только теперь, он
понял, как беспомощны могут быть люди, и тревога за свою жизнь отступила
на второй план. Никто из друзей не приходил в сознание. Бик разорвал на
них проволочные путы и снова опустился на пол: вид крови, запекшейся на
одеждах, вызывал головокружение. "В кого теперь верить, - думал он, - если
люди могут так поступать с людьми?"
До сих пор Том судил о жизни за пределами Керы только по фильмограммам и
старым книгам из библиотеки доктора Мэя. Он до тонкости знал физиологию
мозга человека. От самых истоков известен был ему путь, по которому жизнь
пришла ко всеобщему братству существ. Доктор Мэй торжественно называл этот
уровень царством Высшей Логики или эрой Глобальной Ответственности каждого
за свою обитаемую зону. На первый взгляд команда Рама тоже состояла из
разумных существ, но действия их почему-то шли вразрез с Высшей Логикой. В
их поведении было что-то звериное, напоминающее времена, о которых бик
знал только понаслышке. Он не понимал, что с ними творится, но был
убежден, что эти люди глубоко несчастны и страдал от того, что не знал,
как им помочь. Он был растерян, словно ребенок, впервые столкнувшийся с
превратностями жизни, и так разволновался, что не мог унять дрожь. Том
понимал, что гнетущее недоумение и ощущение собственного бессилия приведут
к бесполезной трате энергии и, чтобы успокоиться, на время отключил
сознание.
  Когда Том снова очнулся, он услышал знакомые голоса и догадался, что
друзья его уже пришли в себя.
  - Кажется, я знаю, где мы находимся, - сказал Колл, первый помощник Мэя, -
это трюм "Эдельвейса", того самого "летучего голландца" космоса, о котором
ходит так много слухов. Я уже в лифте заметил табличку с названием
корабля. Они даже не потрудились ее сменить.
  Лифт - еще не корабль, - заметил Мэй.
  - Но посмотрите, доктор, - Колл, прихрамывая, заковылял по камере, - вот
здесь, на пластине древнего запора, тоже выбито "Эдельвейс".
  - Рам назвал свой корабль "Фиалка", - произнес доктор. - Выходит, он меня
обманул.
  - Обманул вас?! - возмутился Колл. - Да ему удалось обвести вокруг пальца
всех! И космослужбу, и администрацию Керы, и дежурных космопорта! Все
словно ослепли! Просто поразительно...
  - А меня с самого начала поразил вид космолета, - признался Вадим, самый
молодой сотрудник инкубатора. - Я никогда не видел ничего подобного. Он
показался мне каким-то ненастоящим, похожим на бутафорское сооружение.
  - Это естественно, - сказал Колл. - "Эдельвейс" был построен в те времена,
когда, звездолеты не могли совершать надпространственные переходы.
Официально считается, что этот корабль взорвался в открытом пространстве.
Но поговаривают, что его захватили авантюристы - космические пираты.
  - Мало ли о чем поговаривают, - вздохнул Мэй. - Ведь это было так давно!
С тех пор около четырехсот земных лет прошло!
  - А я слышал, - сказал Вадим, - "Эдельвейс" встретили в космосе лет пять
назад.
  - Вы заметили, у них на поясах лучеметы? - спросил Колл. - Я видел точно
такие же на Земле, в музее древностей.
  - И в самом деле, друзья, - усмехнулся доктор, - похоже, что мы попали в
музей с ожившими экспонатами. Наверно, эти люди перескочили через века -
уходя от погони, случайно развили скорость, близкую к световой.
  - Я думаю, они сделали это сознательно, - сказал Вадим. - Просто со своим
временем их уже ничто не связывало. Из пиратов космоса они превратились в
хронопиратов.
  - Возможно, - согласился Мэй. - Не понимаю только, зачем им понадобился
наш инкубатор и мы сами?
  - Думаю, не для хороших дел, - сказал Колл. - Они погрузили на борт все
оборудование, но догадались, что без нас не сумеют пустить его в ход.
  - Я полагаю, - сказал Вадим, - надо обдумать, как завладеть кораблем и
вынудить Рама вернуться на Керу. У меня есть план. Когда пираты войдут, мы
сделаем вид, что все еще связаны, а потом неожиданно все трое атакуем их,
чтобы захватить лучеметы и Рама в качестве заложника, - и тогда можно
будет диктовать свои условия.
  - Вот что, друзья, - сказал Мэй, - сначала, я думаю, надо узнать, для чего
им понадобился инкубатор.
  - Браво, доктор! - раздался вдруг голос Рама. - Наконец-то я слышу
разумную речь..
  Створки двери раздвинулись. Рам стоял на пороге камеры, вооруженный своей
неизменной трубкой. За спиной его с лучеметами наизготовку торчали рослые
громилы.
  - Браво, доктор, - повторил Рам. - Мне как раз пришло в голову объяснить
вам, кто мы и откуда взялись, но вижу, вы сами все знаете. Приятно иметь
дело с умными людьми. Стоит ли от вас скрывать, что инкубатор нам нужен
для производства биков. Мы должны иметь много биков. Чем больше, тем
лучше!
  - Зачем? - удивился Мэй, - Вы отправляетесь в экспедицию?
  - Вот именно, в экспедицию, - подхватил Рам. - Вся наша жизнь -
экспедиция... без возвращения. С помощью биков мы в любом времени
устроимся, как дома, будем жить в свое удовольствие!
  - Но при чем же здесь бики? - удивился Май. - В наше время и без них
каждый живет в свое удовольствие!
  - Разве речь идет о ваших чахленьких оптимизированных потребностях,
которые ничего не стоит удовлетворить? - усмехнулся Рам. - Бики станут
выполнять малейшие наши прихоти и устранять всех, кому вздумается нам
перечить. Если вы захотите, то будете иметь все это наравне с нами.
  - Ясно, - сказал Мэй, - вам нужны послушные рабы.
  Чепуха! Рабы были людьми, а ваши бики - просто куклы.
  - Это - организмы, Рам. Видите Тома? Он все понимает. Все! Только не может
ответить.
  - На Земле у меня была сука дренвальдской породы, - сказал Рам. - Между
прочим, тоже все понимала, только не могла говорить. О чем мы спорим,
доктор? Бики для меня - только начало, они должны проложить путь к власти
над живыми людьми. Я чувствую, вам трудно это понять. Боже мой, как
деградировало человечество! Я начинаю думать, что судьба возложила на меня
великую миссию остановить вырождение земной расы, влить в нее здоровую
кровь предков. Это не достижимо без власти. Лучшие люди нашей старой
планеты боролись и умирали за власть. Власть - это сама жизнь, ее вершина,
для достижения которой годятся любые средства. Власть - ничем не
ограниченная свобода проявления воли. Разве же не к этому должно
стремиться все живое и разумное?
  - Однако вы философ, Рам, - усмехнулся доктор. Но биков вы не получите.
  - Не стоит капризничать, доктор. Бики для меня только инструмент. Вы же
пользуетесь своим оборудованием, властвуете над ним, и ваша совесть чиста.
Я собираюсь пойти дальше. Что же в том дурного?
  - Бик - живой разум, который сам решает, что ему делать, и может отличить
хорошее от плохого.
  - Ну, это мы еще увидим. А пока я желаю, чтобы ваш инкубатор работал
здесь, на борту моего корабля, в центральном салоне.
  - Никогда! - крикнул Мэй. - Ваши цели гнусн