ей  об  этом.  Случись  это  год
назад, она, может быть, несдержала бы слез. А сейчас она думала, что у любви
тысячи, миллионы путей!..
   - Нет, я хотела спросить,  как  приходит  летающая  лодка  к  Кремлевской
набережной? По воздуху или по воде?
   - А! - сказал Овесян и рассеянно замолчал, так  и  не  ответив  на  Машин
вопрос.
   По пустынной Кремлевской набережной, размахивая руками, мчался  низенький
летчик  в  одеянии,  несколько  неожиданном  в  таком  месте:  на  нем   был
комбинезон, шлем и унты. У низко сидящей в воде, специально пригнанной  сюда
баржи-причала стояла летающая лодка с  высоко  приподнятыми,  отнесенными  к
хвосту крыльями.
   Около парапета набережной летчик столкнулся с товарищем по экипажу:
   - Мухтар, слушай! Сейчас узнал. Она летит с нами.
   - Кто  она?  Балерина  Фетисова,  которая  вчера  танцевала  в  "Ромео  и
Джульетте"? - ехидно осведомился бортмеханик.
   Костя, - это был он, - махнул рукой:
   - Сама Джульетта! Учительница наша с дипломом доктора наук! Понял?
   Аубеков свистнул.  Оба  посмотрели  на  летающую  лодку.  В  полуоткрытом
стеклянном куполе виднелась плечистая фигура командира корабля.
   - Докладывай Ромео, - многозначительно кивнул в его сторону Мухтар.
   Костя сбежал по трапу на баржу.
   - Разрешите доложить? - вытянулся он перед  удивленным  Росовым.  -  Имею
список пассажиров.
   - Волков? Знаю, - твердо сказал Росов.
   - Нет. Еще некоторые...
   Росов пожал плечами и взял протянутый Костей список. Прочел,  нахмурился.
Взглянул на Костю, но тот уже исчез...
   Около командира вырос штурман Шевченко:
   - Разреши, Дмитрий, гостей встретить. Командир, дескать, занят.
   - Нет, - отрезал Росов. - Сам встречать буду.
   Скоро появились пассажиры. Почти одновременно подошли академик  Омулев  и
профессор Сметанкин. Ученые очень вежливо раскланялись друг  с  другом,  но,
идя вместе по набережной, от самой Красной площади, не произнесли ни слова.
   Знакомясь с Росовым, которого он, вероятно,  забыл,  профессор  Сметанкин
сказал:
   - Не люблю летать. Тошнит всю дорогу. Я и море ненавижу. Так всю жизнь  и
поступаю себе наперекор: летаю и изучаю моря, чего  вам  не  желаю,  молодой
человек.
   Росову этот неприятный с виду старик понравился своей прямотой и какой-то
горькой насмешкой над самим собой.
   - Старье, - презрительно указал Сметанкин на летающую лодку.
   Только сейчас Росов узнал в старике незадачливого водителя старой машины,
застрявшего с Машей Веселовой на шоссе.
   - На этой лодке - урановый реактор, - веско заметил Росов.
   - Разве это самолет, если  ему  для  посадки  непременно  вода  нужна?  -
продолжал Сметанкин.
   Росов чуть покраснел от злости.
   - Зимой, профессор я на самолете, а летом - на лодке, - отчетливо  сказал
он, - у нас летом в Арктике вода повсюду. На своей  лодке  я  в  тундре  где
хотите сяду и снова в воздух поднимусь. Мне аэродромов не надо.
   Показалась группа людей. Впереди шла статная женщина. Росов узнал  в  ней
Машу и заставил себя остаться.  Позади  шли  Волков,  Александр  Григорьевич
Петров и академик Овесян.
   Александр Григорьевич говорил Волкову о Ходове:
   - Человек обречен. Врачи  признались  мне,  что  помочь  нельзя.  Раковая
опухоль...
   - Очень жаль  Василия  Васильевича,  -  сказал  Волков.  -  Замечательный
строитель, настоящий коммунист.
   - Облучение искусственными изотопами пробовали? - вмешался  Овесян.  -  Я
знаю работы многих научных институтов. Атомная энергия может победить рак.
   - К сожалению, опухоль задела  внутренние  органы.  Врачи  говорили,  что
могли бы справиться, будь опухоль доступна.
   - Ах, ваши врачи! - махнул рукой Овесян. - Самое  простое,  если  опухоль
доступна и ее можно  вырезать  или  облучить.  Я  понимаю,  что  нельзя  для
облучения вспарывать живот или вводить в клетчатку  радиоактивное  вещество,
которое потом останется в теле, как неизвлеченная  пуля.  Впрочем,  кажется,
стоит вспомнить средневековую алхимию.
   - Алхимию? - поднял брови Волков.
   - Именно! - живо отозвался  Овесян.  -  Срочно  поручу  своим  лаборантам
получить побольше золота. Я пошлю его  в  различные  медицинские  институты,
чтобы они "озолотили" всех своих подопытных кроликов.
   Маша подошла к причальной барже. Росов все еще стоял там.
   - Воздушные мушкетеры! - приветливо сказала Маша, протягивая Росову руку.
Глаза ее сияли. Они были  именно  такими,  синими  с  радужными  лучиками  к
зрачкам, какими помнил их Росов.
   Сметанкин стал целоваться с Машей. "Пренеприятнейшая личность",  -  вдруг
подумал о нем Росов.
   - В путь! - скомандовал Волков.
   В отсек пилотов Росов прошел, нагнув  голову,  стараясь  ни  на  кого  не
смотреть. С баржи отдали чалки.  На  "малом  воздухе"  заработал  реактивный
двигатель. Лодка медленно отделилась от  мостков  и  поплыла,  как  глиссер,
вверх по течению к Каменному мосту.
   Изящная, словно настороженно приподняв отогнутые назад крылья, она  вышла
на середину реки. Редкие в такой ранний час прохожие останавливались,  -  не
так часто увидишь на Москве-реке летающую лодку! С приглушенным ревом  лодка
прошла под аркой моста.
   Два буруна высоко взлетали у  ее  носа,  волны  разбегались  к  гранитным
набережным.
   Шпили высотных зданий поблескивали золотом  в  лучах  еще  не  взошедшего
солнца. Прохожие на Крымском мосту видели, как  пронеслась  лодка  по  глади
мимо Парка культуры и отдыха, мимо многоэтажных, еще  спящих  громад  домов,
помчалась к ажурной дуге  одним  взмахом  переброшенного  через  реку  моста
Окружной железной дороги. Было  страшно,  что  лодка  не  успеет  подняться,
заденет за железную ферму. Но лодка прошла под мостом и взмыла вверх  уже  у
Ленинских гор, там, где река делает излучину.
   Маша с волнением смотрела на здание родного университета, на целый  город
этажей дворца молодости и науки.
   Юноши и девушки, с самого раннего утра готовясь к приемным  испытаниям  в
университет,  отбросили  книжки  и,  запрокинув  голову,  провожали  глазами
серебряную стрелу с легким оперением. Она делала вираж, ложась  на  северный
свой курс.

   Глава пятая
   ОТ ПОЛЯРНЫХ ВОРОТ

   Командир летающей лодки  Росов,  доставив  правительственную  комиссию  в
Проливы, получил очень неприятный приказ.  На  время  предстоящих  испытаний
атомной установки он  "поступал  в  распоряжение  доктора  технических  наук
Веселовой".
   В тундре после таяния снегов появилось множество  разноцветных  озер:  то
голубых, то зеленоватых, то мутных. На одном из них, достаточно длинном  для
разбега, и стояла готовая к полету лодка. Росов хотел послать  Костю,  чтобы
тот явился к Веселовой на пост управления,  в  небольшой  домик  на  морском
берегу, километрах в двух от озера, но члены экипажа убедили командира,  что
он должен пойти сам.
   Росов долго собирался, вздыхал, чертыхался. "Воздушные  мушкетеры"  молча
переглядывались между собой. Они отлично понимали состояние своего  друга  и
начальника.
   Наконец Росов крякнул, решительно перебрался на мостик, к  которому  была
причалена лодка, и, шагая вразвалку, отправился в тундру.  Росов  знал,  что
атомная установка должна дать пар для оттаивания слоя вечной мерзлоты, но не
представлял, зачем Веселовой понадобится самолет.
   Густой и сочный травянистый покров тундры пружинил под ногами,  и  Росову
казалось, что его подбрасывает при каждом шаге. Поэтому, вероятно, он и идет
слишком быстро.
   Невдалеке от поста управления  он  заметил  на  берегу  членов  комиссии,
которых недавно доставил из Москвы.  Росов  был  рад  поводу  задержаться  и
подошел к ним.
   Низенький профессор, увидев летчика, схватил его за рукав.
   - Видите? - злорадно сказал он. -  Кто  был  прав?  Ваш  покорный  слуга,
профессор Сметанкин. Вы, осмелюсь вам напомнить полярный летчик! Вам  ли  не
очевидно,  что  тепла  Нордкапского  течения  заведомо  не  хватает,   чтобы
растопить  льды?  Вот  оно,  скованное  льдом  море,  которому  давно   пора
вскрыться. Поневоле приходится придумывать всякие фокусы, вроде того,  чтобы
"поменять местами ледяной покров моря и слой вечной мерзлоты".
   Росов не понял, о чем говорил сердитый старик, и ничего не ответил.
   Буйная зелень тундры доходила до самого берега. На крутом  обрыве  стояли
Волков, Омулев и Овесян. Их темные силуэты  отчетливо  выделялись  на  белом
фоне ледяной равнины, начинавшейся внизу от песчаного пляжа.
   Резкая граница между двумя соприкасающимися мирами -  зеленой  тундрой  и
замерзшим морем - бросилась сейчас в глаза Росову. Вдоль всего берега лежали
огромные трубы, уходя вдаль, насколько хватает глаз.  Росов  знал,  что  они
предназначались для перегретого пара, однако не мог представить, как же  пар
попадет в трубы.
   Не найдя больше предлога для задержки, он вздохнул и отправился  на  пост
управления. К  железобетонному  домику  с  неимоверно  толстыми  стенами  по
неглубокой открытой канаве тянулись высоковольтные  кабели.  Из-за  ближнего
холма виднелась крыша большого, тоже прочного  железобетонного  здания.  Там
помещалась атомная электростанция. Она пока еще, как слышал Росов,  работала
на расщепляющемся уране, ядерная энергия  которого  поднимала  пар  высокого
давления. Впоследствии, когда появится  "подводное  солнце",  пар  для  этой
станции будут брать, как говорили члены комиссии, с "поверхности моря".
   Маша Веселова стояла на крыльце пункта управления в одном платье, хотя на
ветру было холодно. Она смотрела на летчика, и нельзя было понять, о чем она
думает.
   Росов  остановился  в  нескольких  шагах  от   крыльца   и   отрапортовал
по-военному:
   - Летающая лодка и ее экипаж находятся в вашем распоряжении.  Докладывает
командир лодки Росов.
   - Спасибо, Росов, - кивнула Маша.
   - Разрешите узнать, какая будет поставлена задача?
   - Обычная для вас ледовая разведка, - улыбнулась Маша.
   - Слушаю, - невозмутимо отозвался летчик.
   - Нужно будет изучить с  воздуха,  как  повлияет  "подводное  солнце"  на
ледяной покров моря.
   - Разрешите идти?
   - Нет. Сейчас передан сигнал тревоги. Я  ждала,  пока  вы  подойдете.  По
второму сигналу я взорву атомную бомбу.
   - Атомную бомбу? - насторожился Росов, невольно оглядываясь на озеро, где
осталась его лодка.
   - В море, под водой. И достаточно далеко отсюда, - успокоила его Маша.  -
"Подводное солнце", надо зажечь. "Спичка" должна дать температуру  в  десять
миллионов градусов.
   - Жарковато, - усмехнулся Росов.
   - Будет эффектное зрелище. Вы увидите его из нашего  укрытия.  Расскажете
своим... ребятишкам, - Маша и бровью не повела, сказав это.
   Росов не заметил подвоха:
   -  Непременно  расскажу,  если  разрешаете.  Сестренка  из  школы   самых
отчаянных приведет.
   - Пойдемте в укрытие. Члены комиссии  уже  прячутся,  -  скрывая  улыбку,
сказала Маша.
   Росов оглянулся и увидел, что ученые, около которых он  только  что  был,
один за другим исчезают, очевидно куда-то спускаясь.
   Маша повела Росова в железобетонный домик. Оказывается, здесь тоже  нужно
было спускаться ни лестнице. Основная часть пульта управления помещалась под
землей. В совершенно круглой комнате на  стенах  укреплены  были  незнакомые
Росову приборы с циферблатами. Сам пульт управления был очень прост.  Черная
эбонитовая панель, расположенные в один ряд кнопки с надписями, в  два  ряда
над ними - сигнальные лампочки.
   Через узкие бойницы как раз на уровне земли видно  было  покрытое  льдами
море.
   Маша заняла место за пультом рядом с оператором и скомандовала:
   - Всем надеть темные очки!
   Откуда то послышатся голос Овесяна:
   - Мария Сергеевна! Все ли у вас готово?
   - Все готово, Арамаз Иосифович, - ответила Маша,  торжественно  произнеся
полное имя академика.
   - Даю предупреждение на электростанцию,  на  летающую  лодку,  в  поселок
строителей... по тундре... Внимание!
   - Внимание!  -  раздалось  теперь  снаружи,  очевидно  из  репродукторов,
установленных в тундре. - Внимание!  Через  несколько  минут  в  море  будет
произведен атомный взрыв. Рекомендуется пройти в укрытия  и  не  смотреть  в
сторону моря без темных очков. Внимание!
   Голос смолк. На руке у Росова тикали часы. В такт  им  напряженно  билась
жилка на виске. В ушах звенело, как бывает при подъеме на большую высоту или
в полной тишине. Через бойницу была видна пригнувшаяся к  земле  трава.  Она
шуршала на ветру.
   Росов оглянулся на Машу. Темные очки  скрывали  ее  глаза.  Наверное,  он
сейчас не существовал для нее. Он  переступил  на  другую  ногу  и  невольно
затаил дыхание.
   Раздались один за другим  короткие  сигналы,  какие  дают  по  радио  при
проверке времени. Один, другой, третий, четвертый, пятый...
   Оттого, что Росов не знал, сколько  их  будет,  он  непроизвольно  напряг
мускулы, сжал челюсти, сощурил глаза.
   - Шесть, семь, восемь девять...
   Последний сигнал был длиннее.
   За спиной Росова что-то щелкнуло, но он не обернулся.
   В первый момент ему показалось, что в море ничего не изменилось, - та  же
спокойная, белая равнина. Но в следующее мгновение почти у самого  горизонта
над поверхностью льда словно вырос или появился  прежде  невидимый  яркий  и
толстый столб. Вверху он стал расплываться, клубиться, и скоро на  гиганском
стволе толщиною в  полкилометра  будто  выросли  покрытые  облачной  листвой
ветви. Надо льдом теперь на высоту не менее полутора  километров,  -  летчик
определил это безошибочно, - поднимался развесистый дуб-колосс, раскинув над
морем свою клубящуюся, живую  крону.  У  воображаемых  корней  море  как  бы
приподнялось, образовав не то белый холм, не то постамент. Вскоре сходство с
исполинским  деревом  исчезло.  Крона   его   расплылась,   превратилась   в
грибовидное облако. Точно судить о его цвете Росов не мог, поскольку  был  в
темных очках.
   И только теперь докатился  звук.  Голову  словно  сжало  с  двух  сторон,
тряхнуло, в глазах потемнело. Гул продолжался, и Росов не мог понять,  гудит
у него в голове или гремят раскаты.
   Он снял очки и оглянулся. Маша, положив перед собой очки,  смотрела  мимо
него. Лицо ее было взволнованно, глаза расширены. Она стояла  в  напряженной
позе, закусив губы и всматриваясь в даль, как будто стараясь увидеть  такое,
чего никто, кроме нее, не увидит. Руки ее лежали на  панели.  Пальцы  нажали
одну за другой три кнопки.
   Чудовищный  гриб  висел  над  горизонтом.  Основание  его  стержня  стало
ослепительно белым.
   - Это пар... наш пар, -  радостно  сказала  Маша.  -  "Подводное  солнце"
зажглось.
   Ледяное поле под расползающимся грибовидным облаком стало темным.
   - Теперь можно выйти на берег. На  таком  расстоянии  радиоактивность  не
опасна, - сказала Маша, вставая.
   Росов поднялся и вышел следом за нею.
   В тундре ничего особенного не произошло, только над морем нависла  темная
штормовая туча.
   -  Чистая  вода...  полынья,  -  указала  Маша  на  горизонт.  -  Вы   не
представляете, сколько там  выделяется  сейчас  тепла.  Скоро  теплая  волна
дойдет до берега.
   Росов шел за Машей к укрытию,  где  находились  члены  комиссии.  Ледяная
равнина менялась. Ее пересекли трещины, она не была теперь  такой  мертвенно
безмятежной, как несколько минут назад. Росову даже показалось, что  кое-где
из трещин поднимается пар.
   Члены комиссии тоже вышли из укрытия. Они стояли на берегу,  наблюдая  за
поведением льдов. Прибрежное ледяное поле оживало на  глазах,  вспучивалось,
трескалось. Над ним клубился пар.
   Росов переводил восхищенный взгляд с моря на Машу.
   Маша не замечала Росова, может быть забыла о нем. Со стороны  моря  несся
гул,  какой  бывает  при  сдвижке  льдов.  Льды   действительно   двигались,
расходились, образуя разводья. Между льдинами вода клокотала. Обломки  льдин
плясали в кипящей воде. Над морем стелился  туман,  горизонта  уже  не  было
видно. Скоро пляску льдин можно было видеть лишь у песчаного пляжа.
   Росов вспомнил,  как  забавлял  он  ребят,  учеников  сестры.  В  кипяток
опускались кусочки сухого льда, твердой углекислоты,  добытой  у  продавщицы
мороженого. Эти кусочки носились по тарелке с горячей водой, выпуская  клубы
пара. Нечто подобное происходило и в море.  Лед  клубился,  вода  клокотала,
туман надвигался на берег.
   Люди с трудом различали друг друга. Росов только  знал,  что  Маша  стоит
неподалеку, угадывая ее фигуру. Чтобы услышать ее голос, он сказал:
   - Неужели все льды растопило, до самого берега?
   - Скоро растопит, - заверила Маша.
   - Это что же?.. Сколько энергии понадобится?
   - Вода подогревается своей собственной энергией.
   - Черт возьми! - восхитился Росов. -  Впору  хоть  все  арктические  льды
растопить, Арктику ликвидировать.
   Маша рассмеялась:
   - Такие предложения уже делались. Это невыполнимо. Но не по вине физиков.
Знаете, что произойдет, если растопить все льды Арктики?
   - Тепло будет? - предположил Росов.
   - Не только тепло. Поднимется вода в морях.  Затопит  порты  и  города...
Кажется, в Европе из всех столиц на суше останется только Москва.
   - Да, почтенный мой коллега, - говорил  Петрову  профессор  Сметанкин.  -
Наши  физики  действительно  могутнее  ваших  строителей.  Конечно,   нельзя
растопить все арктические льды, но  очистить  от  них  побережье  с  помощью
атомной энергии, очевидно, вполне возможно. Вот тогда и будем плавать  здесь
зимой. А ледяной мол ваш, батенька, вы уж не  сердитесь,  не  нужен.  Всегда
утверждал, что он не нужен, и, как видите, прав.
   - Ошибаетесь, Дмитрий Пафнутьевич, - заметил  Петров.  -  Забываете,  что
льды дрейфуют. Зимой ветры с севера двинут льды в отогретую полынью, и снова
не будет кораблям пути. Одни физики такую проблему не решат.
   - Новое в науке и технике рождается на стыке различных областей знания, -
вмешался Волков, слышавший разговор океанологов. - Мы  именно  это  имели  в
виду, когда решали вопрос о стройке опытного  мола  в  Карском  море,  когда
решали вопрос об экспериментальной установке "подводного солнца"  в  том  же
районе. Ледяной мол надежно защитит прибрежную морскую полосу от  дрейфующих
с севера льдов. "Подводное солнце", давая пар  для  оттаивания  слоя  вечной
мерзлоты,  подогреет  течение  и  не   даст   полынье   замерзнуть.   Вопрос
преобразования Арктики решать можно только комплексно.
   -  Именно  комплексно!  -  рассмеялся  академик  Овесян.  -   Какая   уха
получилась, и в меру соленая.  Море  вареной  рыбы!  Великолепный  комплекс!
Кстати, не пугайтесь за всю рыбу. Во всей полынье температура будет умеренно
теплой.
   - Пожалуй, можно будет радировать нашим  строителям.  Измучились  они  на
ледоколе. Опыт, несомненно, удался, - заметил Петров.
   - Конечно, - подтвердил Волков. - Теперь  надо  проследить  за  движением
теплой волны в полынье. Кажется, наш летчик здесь?
   Волков всматривался в плотный туман, но разглядеть Росова и Машу не смог.
   Росов в это время тихо говорил:
   - Посмотришь на такое чудо, и стыдно становится...
   - Это хорошо, что стыдно, - отозвалась из тумана Маша.
   - Вы о письме моем? - спросил Росов.
   - Я ведь знаю, что там все неправда.

   Глава шестая
   ВЗБУНТУЮТСЯ ЛЬДЫ

   Все изменилось на гидромониторе. Вернулся Александр Григорьевич Петров.
   Ходов, узнав о начале работы термоядерной установки  в  Проливах,  встал,
прошелся по салону, согнув свою узкую спину  и  положив  на  поясницу  левую
руку, сказал:
   - Так и должно было быть. Правительство  сразу  поступило  дальновидно  и
мудро. Опытное строительство мола было начато в  Карском  море,  на  его  же
побережье перенесены  опыты  оттаивания  вечной  мерзлоты.  В  резерве  было
предусмотрено термоядерное тепло.
   - Почему же нам не сказали об этом? Почему? - горячился Алексей.
   Федор Терехов выколотил трубку и заметил:
   - В таких делах у нас принято сообщать результаты.
   - Правильно принято, - остановился посредине салона  Ходов,  выпрямляясь.
Он с удивлением п