-  сказал  Сергей
Леонидович. - Подумал, с чего же начать  рассказывать,  а  сам  так  и  вижу
полынью вдоль всех сибирских берегов.
   - А ты верь, что еще вскроется, - осторожно сказала Серафима Ивановна.
   Машина мчалась по широкой магистрали.  С  обеих  ее  сторон  просвечивала
зелень бульваров. Поперечные улицы здесь ныряли в тоннели. Серафима Ивановна
уже не обгоняла идущие впереди машины. Спрашивать мужа она больше не  стала.
Все равно бесполезно.
   Он начал сам:
   - Большое дело, Сима, задумал.
   Машина свернула к порту.
   - Ну, ну! - Серафима Ивановна локтем подтолкнула мужа,  чуть  наклоняя  к
нему голову, чтобы лучше слышать.
   - Помнишь мой провал с гипотезой "о незаконных пустынях"?
   Серафима Ивановна вздохнула.
   - Алеша письмо мне прислал... Ему сказали, что решать проблему  изменения
климата зоны пустынь и Арктики надо комплексно.
   Слева, за фасадами домов, за зеленью  парков  поднимались  мачты  морских
кораблей, казавшихся здесь, в Москве, огромными.
   - Вот видишь, - указал Карцев, - ледокольный корабль. Каков красавец!
   Виднелись только мачты и труба  корабля,  но  Серафима  Ивановна  кивнула
головой, соглашаясь, что это действительно красавец.
   - Пойдет он отсюда по Волге, через Каспий,  поднимется  вверх  по  Новому
Енисею.
   - Знала, куда тебя везти, чтобы удовольствие доставить.
   Карцев продолжал негромко, словно его не прерывали:
   - Пройдет через Аральское море, выйдет через Тургайский  канал  в  Старый
Енисей и спустится в Карское море.
   - Мол Алешин вспомнил?
   - Да, Алешу вспоминаю, потому что он как бы мой соавтор, только об этом и
не подозревает.
   - Как же это он соавтором стал?
   - Дело в полынье, которая должна появиться южнее Алешиного мола.
   Серафима Ивановна заметила, как оживился Сергей Леонидович.
   - Полынья протянется вдоль берегов Сибири на четыре тысячи километров,  -
говорил Карцев. - Над ней зимой будут туманы. И это замечательно.
   - Что тут замечательного? Плавать как?
   - Плавать в тумане с помощью радиолокаторов легко. На экране  все  видно.
Замечательно то, что воздух над полыньей будет теплее. Он поднимется  вверх,
а с севера и с юга полыньи на его  место  устремятся  более  холодные  массы
воздуха. Они столкнутся и получат  общее  движение  в  направлении  вращения
Земли, с запада на восток. Вдоль полыньи  всю  зиму  будут  дуть  устойчивые
ветры, нечто вроде искусственно  созданных  пассатов.  Понимаешь,  от  Новой
Земли и до Берингова пролива.
   - Грандиозно!.. И что же?
   - Слушай, Сима! Раз в атмосфере появится движение воздуха  вдоль  полыньи
на севере, то на юге, -  я  подсчитал,  где  именно,  -  появится  встречное
движение воздуха.
   - И где же это будет? - Серафима Ивановна остановила машину.
   - Севернее Гималайской  горной  гряды,  то  есть  над  зоной  пустынь,  -
торжественно сказал Карцев и откинулся на спинку сиденья.
   - И что же? - осторожно спросила Серафима Ивановна.
   - Не поняла? - Карцев улыбнулся  и  продолжал,  по-прежнему  не  возвышая
голоса. - Эти два потока замкнутся, Сима.  Замкнутся,  образовав  гигантское
"Кольцо ветров". И это "Кольцо ветров" без всякой затраты энергии вынесет  в
Арктику нагретые в пустынях массы воздуха, а из Арктики принесет в  пустыни,
- да еще в какие пустыни: в Монгольскую  Гоби,  в  Китайскую  Гоби,  которые
нечем оросить, в голодные степи, в  наши  восточные  неорошенные  пустыни  -
принесет туда массы прохладного воздуха, напоенного арктической влагой!
   - Да что ты! - едва не всплеснула руками Серафима Ивановна.
   - И в пустынях начнут выпадать дожди! Потекут реки, найдут  свои  старые,
забытые русла и превратят весь тот  край  в  сад,  Сима.  И  не  понадобится
никаких новых ирригационных сооружений. Все получится само собой!
   Сергей Леонидович вынул платок и вытер лоб.
   - Ну, знаешь, Сергей Леонидович, действительно  чугунным  человеком  надо
быть, чтобы про такое дело молчать, мне ни слова не сказать!  -  и  Серафима
Ивановна возмущенно включила мотор.
   -  Правда,  грандиозно?  -  спросил  Карцев,  и  вопрос   его   прозвучал
по-смешному робко.
   - Ну вот что, - Серафима Ивановна внезапно остановила  турбобиль.  Шедшая
сзади автомашина с шумом пронеслась слева. - За такую идею... -  она  резким
движением притянула обеими руками к себе седую голову Сергея  Леонидовича  и
поцеловала его прямо в губы.
   Двое пешеходов изумленно переглянулись. Странно было видеть целующихся  в
машине стариков.
   - А за то, что молчал, - продолжала Серафима  Ивановна,  -  сама  молчать
буду. Пока не доедешь, слова от меня не услышишь.
   Но Серафиме Ивановне не удалось  выполнить  свою  угрозу.  За  ее  спиной
послышались настойчивые телефонные звонки. На задней стенке турбобиля  висел
с виду самый обыкновенный автоматический телефон. В машине, так же, как и  в
вездеходе,  на  котором  Сергей  Леонидович   блуждал   по   пустыням,   был
радиоаппарат, включенный параллельно с квартирным телефоном Карцевых.
   Сергей Леонидович протянул руку и взял трубку:
   - Что? Радиограмма с гидромонитора? Очень прошу, передайте по телефону.
   Серафима Ивановна остановила машину.
   - Повторяй, записывать буду, - сказала она.
   Сергей Леонидович размеренным голосом произносил текст, Серафима Ивановна
неразборчиво, дрожащими от волнения руками записывала его:
   "Как известно,  льды  вскрылись  не  южнее,  а  севернее  мола.  Отвергаю
требование уничтожения мола. Крепко стою на том, что он оправдает себя, если
даже полынья не вскроется..."
   Старики Карцевы переглянулись. "Полынья не  вскроется"?  А  ведь  "Кольцо
ветров" основывается на предположении, что полынья  существует  вдоль  всего
сибирского побережья!
   - Диктуй, диктуй дальше, - сердито заторопила Серафима Ивановна.
   "...Если даже полынья не вскроется, поскольку лед  в  отгороженной  части
моря, защищенной от паковых льдов, будет тонким, проходимым для ледоколов  и
летом и зимой. Хочу, чтобы вы не потеряли веры в своего сына.  Не  отступлю.
Крепко обнимаю, ваш Леша".
   Старики долго молчали.
   -  Кажется,  настоящий  человек  получился,  -  сказал,  наконец,  Сергей
Леонидович.
   - Да, не сдается. Но только не о том мечтал.
   - Он не о том мечтал, а я не на то рассчитывал.
   - Да, правда, Сергуня, - печально сказала Серафима Ивановна. -  Заворожил
ты меня. Мне уже показалось, что  и  полынья  вскрылась  и  "Кольцо  ветров"
появилось...
   - Поедем, Сима, пора. Сейчас мне напомнят, что полынья не вскроется. Рад,
что хоть сын наш молодцом стоит.
   - Леша наш... - задумчиво повторила Серафима Ивановна.
   Больше  супруги  Карцевы,  погруженные  в  глубокие  невеселые  думы,  не
разговаривали.  Только  остановившись,  Серафима   Ивановна   сказала   мужу
растроганным голосом:
   - Ну, Сергуня... сердце мое с тобой будет, - она вынула платок и  вытерла
уголки глаз. - Если сердцу этому беспокойному верить, то...
   - То? - выжидательно спросил Сергей Леонидович.
   - Будто в ледовую разведку оно у меня  ходило  и  больше  летчика  Росова
увидело.
   Сергей Леонидович благодарно улыбнулся.
   Серафима Ивановна нахмурилась.
   -  Машину  напротив  дома  поставлю.  Ждать  буду.  Не  вздумай  в  метро
отправиться. Я ведь тебя знаю. Забудешь про меня.
   - Не забуду, - очень серьезно сказал Карцев и пожал большую, сильную руку
жены выше локтя.
   Через десять минут он вошел в приемную.
   - Совещание  океанологов  у  товарища  Волкова  несколько  затянулось,  -
встретил его секретарь. - Николай Николаевич просит извинить его и, если  вы
найдете это возможным, подождать несколько минут.
   "Совещание   океанологов?"   Сергей   Леонидович   почувствовал    легкое
головокружение и боль в сердце. Он сел на диван и  принял  нитроглицерин,  с
которым никогда не расставался. Через некоторое  время  сердце  успокоилось,
дыхание пришло в норму. Сергей Леонидович вынул платок и вытер влажный  лоб.
"Начал сдавать", - подумал он.
   Дверь  кабинета  открылась.  В  приемную,  мирно  беседуя,  вышли  хорошо
известный Карцеву друг Алеши океанолог Петров и враг ледяного мола профессор
Сметанкин. Они остановились у окна  и  стали  что-то  обсуждать  вполголоса.
Маленький лысый профессор смеялся и хлопал бородача Петрова  по  плечу.  Тот
крепко пожал руку Сметанкину и о чем-то снова оживленно заговорил с ним.
   Из кабинета стремительно  вышел  худощавый  ученый  с  темными  вьющимися
волосами,  разделенными  седой  прядью.  Вместе  с  ним  появилась  статная,
красивая  женщина  с  кольцом  кос  на  голове.  Она  решительно  подошла  к
профессору Сметанкину. Тот сначала сердито погрозил пальцем, а  потом  вдруг
расцеловался с ней. Петров почтительно пожал  ей  руку.  "Кажется,  академик
Овесян со своей помощницей", - подумал Сергей Леонидович. Из кабинета  вышла
целая группа ученых и вместе с ними академик Омулев.
   Потом в двери показалась высокая фигура Николая Николаевича Волкова.
   - Прошу вас, товарищ Карцев, - громко и отчетливо сказал он.
   Все присутствующие услышали имя Карцева и  оглянулись.  Быть  может,  они
рассчитывали увидеть строителя ледяного мола. Сергей Леонидович, провожаемый
взглядами, неторопливо прошел в кабинет. Николай Николаевич сам запер за ним
дверь.
   - До сих пор знал только вашего сына, - радушно сказал он.
   - И я с вами, Николай Николаевич, через сына  знаком,  -  просто  ответил
Сергей Леонидович. - От Алексея я узнал о задаче  менять  климат  пустынь  и
Арктики комплексно.
   Волков чуть нагнулся, вслушиваясь в негромко сказанные слова. Он все  еще
стоял, хотя гость по его приглашению уже сел в кресло.
   - Задача может решиться только так.  Ваша  записка  внимательно  изучена.
Ученые дали свои заключения. - Николай Николаевич сел за стол и придвинул  к
себе бумаги. - Ученые подтвердили ваше предположение о возникновении "Кольца
ветров", как только появится незамерзающая полынья в Арктике.
   Карцев опустил голову. Вот когда ему будет сказано, что такая  полынья  в
Арктике не появится. Но Николай Николаевич, к удивлению Карцева,  ничего  об
этом не сказал. Он продолжал все в том же доброжелательном тоне:
   -  Ваша  гипотеза,  Сергей  Леонидович,  привлекла  внимание   партии   и
правительства: задача улучшения  климата  Земли  и  в  первую  очередь  того
полушария, где уже строится коммунизм, в ближайшее  время  неизбежно  должна
была встать перед нами.  Вы  указываете  один  из  возможных  путей  решения
задачи. Роль ледяного мола неизмеримо возрастает.  Это  вполне  закономерно.
Однако я должен разочаровать вас. Идея, как она изложена вами, не может быть
принята.
   - Не может быть принята?  -  тихо  переспросил  Карцев.  Ему  вспомнилась
Серафима Ивановна, ждущая его у ворот.
   - Не может быть принята в том виде, как вы ее представили.
   - Я понимаю... - начал было Карцев, но замолчал.
   Николай Николаевич вежливо подождал, но, видя, что  гость  молчит,  снова
заговорил:
   - Мне поручено, - Волков оттенил эти слова, -  передать  вам  критические
замечания, которым была подвергнута здесь ваша идея. Первое: какие у  нас  с
вами основания безоговорочно утверждать, что  южная  часть  "Кольца  ветров"
пройдет именно над зоной пустынь?
   - Зона пустынь  проходит  севернее  высочайшей  горной  гряды.  Это  дает
основание предполагать...
   - К  проблеме  управления  климата  нашего  полушария  мы  хотим  подойти
реально. Нас не устроят только предположения. Трасса "Кольца ветров"  должна
быть строго запланированной и управляемой.
   - Запланированной? Управляемой? - переспросил Карцев, думая,  что  он  не
понял.
   - Запланированной, потому  что  нам  нужно  провести  поток  арктического
воздуха именно над пустынями. Управляемой, потому что мы не можем допустить,
чтобы в жаркое летнее время раскаленный воздух пустынь  пронесся  с  юга  на
север через наши плодородные равнины и иссушил бы поля.
   Карцев провел рукой по зачесанным назад волосам, лишь этим жестом  выдав,
что он поражен таким необычным заданием.
   - А потому "Кольцо ветров" должно действовать тогда, когда мы захотим,  и
проходить по тем местам, где мы пожелаем, - закончил Волков.
   Карцев с молчаливым вопросом смотрел на него. Николай Николаевич встал  и
подошел к стенной  карте.  Сергей  Леонидович  тоже  поднялся.  Он  доставал
Волкову чуть до плеча, но что-то в сдержанной неторопливости каждого из них,
в глубоких складках у губ, в прямом, открытом и  уверенном  взгляде  роднило
их.
   В словах Волкова звучала непреклонная уверенность, в  позе  Карцева  было
напряженное внимание.
   - В наше время атомная энергия становится обыденностью.  Для  уравнивания
климата- полушария мы и привлечем атомную энергию. Но не  для  того,  чтобы,
как думали некоторые горячие головы, подогревать атомной  энергией  холодные
места Земли, - это было бы крайне неэкономично.  Значительно  целесообразнее
"перемешивать" земную атмосферу, равномернее распределяя по Земле бесплатную
энергию солнечных лучей.
   - Но вы говорите, что атомная энергия все же нужна...
   -  Проблемой  искусственных  ветров  занялись  не   вы   первый,   Сергей
Леонидович. Есть предложения для той же самой цели создать на трассе  ветров
искусственные тепловые очаги.  Такими  очагами  могут  быть  массы  нагретой
атомной энергией воды. Атомные установки можно построить с  таким  расчетом,
чтобы подогретые ими воды вызвали устойчивые ветры.
   - Это правильная  мысль,  -  согласился  Сергей  Леонидович,  внимательно
всматриваясь в карту, словно он видел уже на ней места расположения будущих,
атомных установок.
   - Мы построим такие установки,  скажем,  вот  тут,  на  реке,  -  показал
Волков. - Пусть отепленная река поведет ветвь "Кольца ветров"  на  север,  к
Карскому морю, где начинается великая северная полынья.  На  востоке,  -  об
этом еще предстоит подумать, - мы создадим установки с таким расчетом, чтобы
повернуть ветры на юг, доводя их до  той  самой  параллели,  где  начинаются
пустыни, но так, чтобы ветры не погубили местных урожаев излишней  влагой  и
прохладой.
   Волков походил на полководца, разъясняющего полученный свыше план  боевой
операции.
   - Стоит вам прекратить работу  атомных  установок  в  определенное  время
года,   и   созданное   нами    "Кольцо    ветров"    выключится.    Спеющие
сельскохозяйственные  культуры  могут  не   бояться   наших   "искусственных
суховеев".
   - Выключать ветры? - деловито переспросил Карцев.
   - Именно выключать. Как электрические фонари. Впрочем, аналогия не вполне
точная. "Выключать" в том смысле, что "Кольцо ветров" не пройдет в  ненужном
нам месте. О том, как оно пройдет, пока можно говорить  лишь  гипотетически.
Это еще предстоит изучить. Вероятнее всего, что само по себе оно пройдет  не
так, как вы предполагали, а замкнется в верхних  слоях  атмосферы,  -  будет
"стоять ребром".  Когда  же  будет  искусственно  создана  тепловая  трасса,
"Кольцо ветров" ляжет на землю именно так, как вы того желали.  Таким  путем
мы сможем  управлять  погодой.  Американцы  тоже  претендуют  на  управление
ветрами. Но это им, по их же словам, пока не под силу. А  вот  нам  с  вами,
Сергей Леонидович, нашему народу управлять земной атмосферой будет  как  раз
по плечу. Улучшение климата Земли - одно  из  условий  достижения  всеобщего
изобилия.  Мы  начали  и  с  малого  и  с  великого:  с  удобрения  полей  и
грандиозного лесонасаждения, с осушения болот и освоения просторов  целинных
земель, наконец с похода на голодные степи и пустыни. И  вполне  естественно
приняться сейчас за управление земной атмосферой, за отепление  Арктики,  за
ликвидацию всех - и знойных и холодных - пустынь полушария. "Кольцо  ветров"
может стать символом дружбы и единения народов, строящих коммунизм, символом
их силы, направленной на достижение счастья всего человечества, -  и  Волков
крепко пожал жесткую, сильную руку инженера.
   Около ворот по площади медленно прогуливалась грузная седая женщина. Она,
близоруко  щуря  глаза,  пристально   вглядывалась   в   каждого   человека,
выходившего из ворот.



   Глава четвертая
   НА СЕВЕР

   Эта ночь далась Маше тяжело. Еще на совещании  у  Волкова  она  с  трудом
овладела собой, узнав, что они с Овесяном  должны  вернуться  в  Проливы  на
летающей лодке Росова.
   "Росов!.." - и Маша не могла уснуть всю ночь.
   Как все нелепо, глупо, досадно!..  Зачем  только  она  захотела  еще  раз
увидеться с  Росовым?  Что  это?  Любопытство,  женское  тщеславие  или  еще
что-нибудь? Зато как была наказана!..
   И Маша, кусая подушку, еще и еще раз во всех подробностях вспоминала.
   Она пошла на аэродром, когда узнала, что в Проливы пришел самолет Росова.
Она нашла "воздушных мушкетеров" в буфете. Какое счастье, что хоть Росова  с
ними не оказалось! Летчики были навеселе и шумно встретили свою  пассажирку.
И хотя Маша сразу  же  почувствовала  неловкость,  она  все  же,  набравшись
смелости, попросила Костю передать Росову записку. Она помнит ее наизусть:
   "Мне бы хотелось послать эти строчки со стариком оленеводом, которого  мы
повстречали с вами. Но, кажется, мне не встретить его еще раз...
   Маша".
   Да, она подписала записку так, как он начал называть ее тогда.
   Самолет Росова улетел. Ответа не было. Он пришел по почте.
   "Уважаемая Мария Сергеевна!
   Вот как получилось. Не за ту вас принял.  Думал,  обычное  приключеньице.
Неожиданное предложение в таких  случаях  безотказно  действует.  Проверено!
Потом, конечно, признаешься: женат, дескать, и все такое  прочее...  Брачное
свидетельство покажешь, фотографию  жены  и  детишек...  Оно  и  к  лучшему.
Приключеньице не должно затягиваться.
   Можете считать меня кем угодно, будете правы. Но оцените хотя бы то,  что
не таюсь перед вами, а потому старика с хореем еще раз не ищу.
   С сожалением Д. Росов".
   Маша изорвала письмо в мелкие клочья и поклялась, что  о  Росове  никогда
больше не вспомнит и не встретится с ним никогда, никогда...  И  вот  теперь
это неизбежно.
   Елизавета  Ивановна,  всю  ночь  слышавшая,  как  Машенька  ворочается  в
постели, на рассвете вышла провожать  дочь  на  балкон.  Строгая,  с  горько
опущенными уголками рта, она ни о чем ее не спросила, почти  уверенная,  что
виновника девичьих слез  видит  перед  собой.  "Женатый  ведь..."  -  гневно
подумала Елизавета Ивановна и даже не  махнула  рукой  заехавшему  за  Машей
Овесяну.
   Состояние Маши не ускользнуло и от академика. Когда он уезжал в  Проливы,
Маша смотрела на него слишком печальными  глазами.  Он  улетел  в  некотором
смятении и, несмотря на увлеченность работой, много думал о себе и  Маше.  И
он решил покончить все разом, едва "это" проявится снова, но Маша,  прилетев
в Проливы, была по-старому приветливой и спокойной, правда чуть  рассеянной.
Амас Иосифович не нашел повода для объяснения. Но сейчас  состояние  девушки
чем-то напоминало Амасу Иосифовичу их прощание год назад.
   - Вы словно поднимались  на  шестой  этаж,  а  не  спускались,  -  сказал
академик.
   - Торопилась.
   - Не уверены в "подводном солнце"? Маша задумчиво покачала головой.
   - Так что же?
   -  Лучше  не  спрашивайте,  -  Маша  покраснела  и,   почувствовав   это,
отвернулась.
   "Может быть,  сейчас  и  надо  все  выяснить?"  -  подумал  академик.  Он
нахохлился и сразу же приобрел какое-то сходство с ястребом.
   - Сашоль видели? - спросил он, словно призывая сюда "на помощь" дочерей.
   - Вы не знаете, Амас Иосифович, как приходит...
   - Что? Любовь? - перебил академик.
   Маша испуганно посмотрела на академика.
   - Любовь ко мне пришла в блиндаже. Рвались  снаряди,  а  связистка  рядом
кричала в трубку: "Волга, Волга, я  -  Кама!"  Снаряд  попал  в  накат.  Нас
завалило. Я выбрался первый, откапывал ее. Бледная  была  и  чем-то  родная,
близкая. А когда вскоре она потеряла руку, я почувствовал, что стала мне еще
дороже. Так приходит любовь.
   Маша не поняла, почему Амас рассказывает