облачного  неба.
Как и все, она надела очки.
   Пятнышко медленно росло. Парашют опускался. Самолет превратился в  тонкую
черточку на горизонте.
   У Гали стучало в висках. Она стояла, до боли закусив губу и  не  замечая,
что мнет в руках шапку, неизвестно когда снятую с головы.
   Вдруг она  услышала  шум  заработавших  винтов.  Корабль  разворачивался,
становясь носом к ледяному полю.
   - Полундра!
   Моряки рассыпались по своим местам. Фотографы приготовили свои аппараты и
замерли, прижавшись  спинами  к  переборкам.  Матросы  крепко  держались  за
поручни. Парашют опускался.
   Видно было, как дальние ледоколы  тоже  поворачивались,  словно  готовясь
взлететь на гигантский морской вал.
   И вдруг вдали что-то сверкнуло.
   Галя вскрикнула. Неожиданный фиолетовый блеск  даже  через  очки  ослепил
глаза. Испуганные люди зажмурились, закрылись руками, полами курток.
   Лишь капитан Терехов, Ходов, академик Овесян и Николай Николаевич  Волков
продолжали смотреть  на  внезапно  возникшее  перед  ними  странное  лиловое
солнце. Но вскоре даже в темных очках стало невозможно переносить это  новое
светило.
   Оно словно удвоило, утроило, удесятерило  свой  блеск.  Свет  непостижимо
яркий и в то же время  мертвый  озарил  все  вокруг.  Море  мгновенно  стало
фиолетовым, лица людей восковыми, землистыми, ногти и зубы светились в тени.
   И тут на ледокол обрушилась воздушная волна. Галя схватилась  за  волосы.
Сейчас вспыхнут!
   В лицо пахнуло жаром, как из раскаленной топки. Девушка закрылась шапкой,
нагнулась и побежала  по  палубе,  чтобы  куда-нибудь  скрыться.  Прижавшись
спиной к переборке, она тяжело дышала. Ей не хватало воздуха. Лицо покрылось
испариной, веки стали влажными. Она утиралась платком.
   Ослепительное солнце в течение нескольких секунд увеличивалось в  объеме.
Потом в море под ним, там, где простиралось ледяное  поле,  появилось  белое
облако. Оно устремилось вверх, превратилось  в  туманный  столб,  тотчас  же
окутавший новое светило. Теперь на него уже можно было смотреть.
   Яркое пятно действительно походило на  солнце,  скрытое  дымкой  облаков,
только было очень большого размера и непередаваемого цвета.
   Все гуще и гуще становились клубы поднимавшегося со льда  пара.  Огромный
кудрявый столб слился с облаками, и казалось, что часть неба здесь провисла,
опустилась  до  самого  моря.  Громкое  шипение  доносилось  оттуда.   Будто
несчетные струи воды лились на исполинскую раскаленную плиту.
   - Что это такое? - спрашивала Галя.
   Никто не отвечал ей, все молчаливо пожимали  плечами.  Окутанное  дымкой,
фиолетовое солнце медленно спускалось вниз, будто упругие струи пара, бившие
снизу, или неведомо как уцелевший парашют поддерживали  в  воздухе  огненный
шар.
   Все время, пока перед Галиными глазами проходила эта феерия, она думала о
том, что чувствуют сейчас люди, скрытые под водой.  Ей  представлялось,  что
над своими головами, через выпуклые стекла кессона  они  видят  посветлевшую
воду, лиловые лучи, проникающие через мерцающую, кипящую вверху толщу вод.
   И мысленно Галя  была  с  ними  -  с  Денисом,  Витякой,  их  товарищами,
Алексеем.
   Галя достала платок и вытерла глаза, потом, спохватившись, стала вытирать
лоб и щеки, словно для этого и вынула платок.
   Шипение, свист, клокотание все еще неслись над морем.
   Академик Овесян скорее понял, чем услышал, слова Волкова:
   - Ученым спасибо!
   Было жарко, словно северный ледокол каким-то чудом перенесся к  экватору.
Моряки воспользовались случаем остаться в тельняшках.
   Фиолетовое солнце уменьшилось, снижаясь все больше и  больше.  Оно  стало
размером с луну, цвет его побледнел. В мутном тумане  отчетливо  были  видны
два радужных круга, какие бывают зимой вокруг солнца.
   Наконец тускнеющее пятно опустилось на лед. Фонтан воды и пара взлетел  к
небу. Людям показалось, что стало темно, как  в  сумерки,  хотя  по-прежнему
светило настоящее солнце, скрытое облаками.
   Теперь Галя зажмурилась. "Что с кессоном? Что с Алешей?"
   - Вперед, самый полный! - скомандовал капитан Терехов.

   Глава четырнадцатая
   НА ПАЛУБЕ

   Ледоколы подошли к кромке ледяного поля.
   Поле  было  неузнаваемо.  Разбитые,  жалкие  льдины,  пористые,   готовые
развалиться, не представляли уже слитной массы, а плавали  в  многочисленных
промоинах и полыньях.
   Отбрасывая битые льдины, подминая их под себя, ледоколы спешили  в  глубь
бывшего поля, растопленного невиданной энергией.
   Семь ледоколов  с  разных  мест  стремились  к  одной  точке,  все  время
указываемой береговыми радиопеленгаторами, - к тому месту, где на дне должна
была лежать "подводная черепаха".
   "Что с ней? Уцелели ли люди?" - об этом думали все, но никто  не  задавал
этого вопроса.
   Успокоившаяся было Галя теперь волновалась  едва  ли  не  больше,  чем  в
ожидании взрыва.
   Николай Николаевич украдкой посматривал  на  нее,  стоящую  у  реллингов,
готовую, казалось, сорваться с ледокола и полететь, как чайка, вперед.
   Ледоколы  состязались  между  собой.  Каждому  капитану,  каждому  моряку
хотелось первым подойти к желанному месту. Корабли сближались веером.
   - Всплыла! Всплыла! - пронесся общий крик по всем палубам.
   Острые взгляды моряков различили среди белых  и  зеленых  пористых  льдин
темный панцирь "подводной черепахи".
   - Где? Где? - беспокоилась Галя, держа в дрожащих руках бинокль.
   Звенел, торопил механиков машинный телеграф, Столпились у поручней моряки
и строители.
   Но когда корабли  подошли  к  всплывшему  кессону,  они  придержали  ход,
уступая место ледоколу Терехова. Флагман, не включая  гидромониторов,  гордо
шел среди льдин, легко отбрасывая их в стороны. Ледовый  витязь  не  обнажал
меча против разбитого врага.
   Грибовидная спина кессона виднелась среди теснившихся льдин. Под  громкие
крики моряков и строителей ледокол Терехова подошел к "подводной  черепахе".
Подъемная стрела протянула к ней свою руку. Ловкий матрос сидел на крюке. Он
первый ступил на темный панцирь,  постучал  в  стекло  иллюминатора,  увидел
кого-то, заулыбался. Потом он зацепил крюки за кольца на панцире, вскочил на
ноги, замахал руками.
   Заработала, запыхтела  лебедка.  Натянулся  трос.  "Подводная  черепаха",
осторожно раздвигая льдины, стала подниматься  из  воды  и  через  мгновение
повисла в воздухе.
   - Ура! Ура! - кричали все. Кричала и Галя, перегнувшись через реллинги  и
махая платком. Кричал всегда сухой,  сдержанный  Ходов,  в  котором  на  миг
проснулся Васька Ходов, строивший Комсомольск-на-Амуре.
   Кричал, как кричит вместе с армией полководец, Николай Николаевич Волков,
высокий, несгибающийся, с поднятой над головой рукой.
   Вода стекала с корпуса  "черепахи"  на  поверхность  тихой  аквамариновой
полыньи, образовавшейся под ней. Круги от капель разбегались по воде.
   Стрела повернулась, и кессон поплыл над палубой корабля. Моряки держались
за  колокол  руками,  заглядывали  под  него  в   пустую   рабочую   камеру,
подпрыгивали,  чтобы  посмотреть  в  окна.  Стрела  опустила  "черепаху"   и
поставила ее на корму.
   Снова  прокатился  крик  "ура".  За  стеклами  окон  кессона  были  видны
прильнувшие к ним сияющие лица. "Заключенным" махали руками, что-то кричали,
посылали воздушные поцелуи, делали знаки, как глухонемым.
   Для Гали было непередаваемой мукой ждать, пока давление внутри "черепахи"
будет постепенно доведено до нормы.
   Между тем Иван Гурьянович подсоединил к кессону телефонный провод, и было
видно, как в командирской рубке Алексей Карцев говорил по телефону, наверное
с Ходовым или Волковым.
   Через минуту всем на корабле стало известно,  что  кессонщики  все  время
работали под водой и закончили закладку гнезд для трубчатого каркаса.  Стало
известно и о поведении Виктора, сознавшегося в своем проступке.
   Люди взволнованно переговаривались между собой.
   Лишь через строго положенное время неумолимый Ходов позволил открыть  люк
"черепахи". Моряки и строители стояли на палубе, готовые заключить в объятия
каждого появившегося.
   Первым из кессона  вышел  Виктор.  Он  растерянно  улыбался,  приглаживая
редкие волосы и потирая подбородок. Стоявшие против кессона люди  продолжали
напряженно смотреть на люк, словно из него никто не вышел.
   Виктор смутился, шагнул навстречу знакомым ребятам, нечаянно задел одного
из них плечом, но никто, казалось, не заметил его. Он  отошел  в  сторону  с
обиженным видом.
   "Они даже не желают ни в чем разобраться! - думал он  возмущенно.  -  Они
хотят сделать человека ответственным за болезнь, за невменяемое  состояние!"
И ему уже казалось, что в те минуты, когда тщетно трещала телефонная трубка,
он, Виктор, был действительно при смерти и всего лишь  принял  наркотическое
средство. Это помогало Виктору  внутренне  оправдать  себя.  И  он  стоял  в
стороне, как ему казалось, непонятый, а по существу, чужой, посторонний.  Он
отвернулся.
   В люке показался Алексеи Карцев. Люди  с  криками  бросились  к  кессону.
Впереди всех оказалась черноволосая девушка  в  ватной  куртке  и  таких  же
штанах. Она смотрела на Алексея сияющими глазами, протянув обе руки.
   Она смеялась. Алексей смотрел на нее и не верил глазам. Она притянула его
к себе и поцеловала не то в нос, не то в щеку и  тотчас  хотела  скрыться  в
толпе, но ее вместе с Алексеем подхватили на руки и понесли рядом по палубе.
   Алексею хотелось многое сказать, но он был так  растроган  встречей,  так
обрадован чудесным спасением Гали, что не мог выговорить ни слова и все силы
употреблял на то, чтобы сдержать слезы.
   Моряки подхватывали на руки каждого, кто следом за  Алексеем  выходил  из
кессона. Денисюк, несмотря на свой вес, дядя Саша, Нетаев - все они взлетали
в воздух под громкие, ликующие крики.
   С других ледоколов подошли катера, все новые и новые моряки  и  строители
взбирались на палубу.
   Витяка стоял около трубы и мрачно озирался. Мимо прошли  Денисюк  и  дядя
Саша. Никого, казалось, не интересовал Омулев со всем его внутренним миром.
   - Ты, Денис, сказал - случайность? - говорил дядя Саша.  -  Нет,  это  не
случайность! Работы в этом месте должны начаться по плану. Решение  геологов
идти по дрейфующим льдам было вынужденным.  Они  расчетливо  выбрали  время.
После аварии они шли с этого самого места  на  север.  Теперь  они  обратным
путем двигались на юг и вовсе не случайно пришли к месту аварии. И, конечно,
не случайно их заметили зоркие летчики.  Они  ведь  внимательно  осматривали
место, куда должны были сбросить свой чудесный снаряд.
   - То так! - согласился Денис. - Закономерно.
   Виктор увидел Галю. Он бредит? Галя жива?!  Обуявшая  Виктора  радость  в
первый миг затмила все остальное. Он хотел броситься к  Гале,  шумно  обнять
ее, расспросить... Так бы он и сделал, если бы  не  все  случившееся  с  ним
самим. Теперь он захотел проверить, как Галя относится сейчас к нему. Она не
может поступить, как другие! Ведь он любил ее! Она должна  ценить  это.  Ну,
конечно, она сама идет к нему... Нет!  Она  свернула  в  сторону!  И  тотчас
направление мыслей Виктора стало  иным.  Непосредственная  радость  уступила
место рассуждениям,  которых  он  сам,  человек  неглупый,  в  другое  время
постыдился бы. "Жива! А меня обвиняли  в  ее  гибели!"  Ему  казалось  самым
главным, что его обвиняли, а не то,  что  Галя  осталась  жива.  Так  совсем
непроизвольно  проверялось  его  чувство,  о  котором  он  любил   говорить.
Внутреннее упрямство не позволяло Виктору понять  свою  вину,  и  он  охотно
становился в позу человека, обиженного несправедливым отношением.  Никто  не
хочет считаться с тем, что в тот злосчастный момент он, в  самом  деле,  мог
умирать... ну, если не умирать, то просто быть в беспамятстве.
   У дверей салона остановились Карцев, Терехов, Волков и Ходов.
   - Первый спуск  дал  очень  много,  Николай  Николаевич,  -  взволнованно
говорил Карцев. - Конструкцию "подводной черепахи" надо усовершенствовать.
   - Да. Надо рассчитать ее на большую самостоятельность, - сказал Волков.
   - Я думаю еще о подводной радиолокации, - продолжал Алексей. - Радиоволны
плохо  распространяются  под   водой,   надо   использовать   звуковые   или
ультразвуковые.
   Руководители строительства скрылись за дверью салона.
   На палубе корабля снова  стало  оживленно.  Подходил  лесовоз,  груженный
трубами. Люди в водолазных костюмах несли  длинные  двадцатиметровые  трубы.
Очевидно, готовились к продолжению работ - к спуску труб.
   Виктор раздраженно отвернулся и пошел в свою каюту. Тут он увидел на фоне
серого моря силуэты Гали и Алексея, стоящих на  юте,  и  сразу  почувствовал
себя еще более несчастным.
   - Значит, ты, Алеша, хоронил меня? Сам зарывал в дно ящичек? - спрашивала
Галя, перегнувшись через реллинги и смотря в воду.
   - Ты никогда не была для меня такой живой и близкой, как в тот момент,  -
признался Алексей.
   - Даже сейчас? - лукаво спросила Галя.
   - Сейчас? Сейчас по-особенному.
   - Правда, Алеша, по-особенному?
   - Да, Галя.



   Глава пятнадцатая
   ОТРАЖЕННОЕ ЛУНОЙ

   Человек, опустив голову и заложив руки за спину, медленно шел  по  песку.
За  ним  от  полуразрушенной  стены,  почти  засыпанной  барханом,  цепочкой
тянулись ямки - следы.
   Человек нагнулся, взял пригоршню песку и стал пересыпать его, внимательно
рассматривая.
   Это был все тот же песок, высушенный, мертвый песок...
   Человек раздраженно отбросил его в сторону. В воздухе на мгновение  повис
дымок.
   У человека было темное от  многолетнего  загара,  ссохшееся,  морщинистое
лицо, коротко подстриженные седые или выгоревшие до седины усы. Вертикальные
складки в углах рта говорили о воле и упорстве.
   Человек сел на камень. У его ноги на камне виднелись высеченные  арабские
письмена. Человек  достал  из  кармана  белого  пиджака  очки,  но  не  стал
разбирать надпись. Держа футляр в руках, он  задумчиво  смотрел  на  близкий
расплывчатый  горизонт.  Дрожащий  воздух  был  непрозрачен.  Лиловая  дымка
вставала за стеной, и там трепещущим миражем мог появиться морской  корабль,
белый город с тонкими минаретами или зеленая полоса леса.
   Сергей Леонидович Карцев трудно переживал крушение  своей  идеи,  которую
пронес через всю жизнь. Крупнейший пустыневед, он считал, что пустыни нашего
континента, не кончающиеся, как на других материках, а лишь  начинающиеся  у
тридцать пятой параллели, существуют в природе незаконно,  существуют  из-за
случайного  стечения  многих  неблагоприятных  факторов.  Он   считал,   что
достаточно изменить хоть один из этих факторов, и неблагоприятное равновесие
в природе нарушится - в этом эмалевом, неправдоподобно синем  небе  появятся
дождевые облака, прольются веками жданные ливни, и сами собой возникнут реки
и озера. И тогда все пустыни оживут, даже те, какие невозможно оросить из-за
отсутствия снежных гор и талых вод.
   Инженер Карцев в  свое  время  был  участником  большого  наступления  на
пустыню, страстно веря, что канал в пустыне Черных барханов изменит один  из
загадочных факторов и во всей зоне пустынь произойдет чудо.
   Но чуда не случилось. Случилось только то, на  что  реально  рассчитывали
строители. Зазеленели берега древнего русла и разбежавшихся от него каналов,
огромная страна Черных барханов превратилась  в  благодатный  край.  Но  все
другие пустыни остались пустынями. Карцев ошибся, непростительно ошибся.
   Вот сейчас Сергей Леонидович  сидит  среди  древних  развалин.  Старинная
легенда говорит о богатом городе, к  которому  тянулись  когда-то  караваны.
Восточные владыки слали послов  и  дары  свирепому  хану.  Его  подданные  в
пестрых одеждах толпились здесь на шумном базаре. Их дома по обеим  сторонам
реки стояли один к другому так близко, что сборщик податей  мог  "целый  год
идти", касаясь стен рукой, до самого Огурчи,  где  древний  полноводный  Оке
впадал в Мезандеранское море.
   Но жестокие враги скотоводов, соседние ханы, властвовавшие в дельте реки,
откуда брал начало благодатный  поток,  усвоили  данный  им  монголами  урок
разрушения оросительной системы. Чтобы рассчитаться с непокорными племенами,
ханы, воспользовавшись тем, что капризная река прорвала горный  хребет  и  в
поток стало поступать меньше воды, четыреста лет назад совсем  закрыли  реку
плотинами.
   И высохла полноводная река, питавшая целую страну. На  тысячу  километров
протянулось сухое русло. Погибали города и поля, мертвые пески засыпали все.
Столетия лежали пески, погребя  и  дворцы  и  хижины...  Тщетно  возносились
молитвы и взывали с минаретов муэдзины. Равнодушное небо, с таким искусством
воспроизведенное эмалью в  мавзолее  ханши  Тюрабек-ханум,  не  затуманилось
облаками. За столетия на песок было пролито больше слез, чем выпало дождей.
   Сергей Леонидович знал, что эта легенда рождена вековой мечтой  народа  о
воде. На самом деле русло лишено воды тысячелетия назад, а гигантская  толща
Черных  барханов  принесена  с  гор  великой  блуждающей  рекой,  много  раз
изменившей за миллионы лет свое русло.
   Но сила этой легенды-мечты была так велика, что еще Петр Первый,  посылая
к дельте шеститысячный отряд, наказывал ему "пустить воду по прежнему току".
Отряд этот был изменнически истреблен ханами.
   В конце прошлого века на Чикагской выставке русские  инженеры  предлагали
проект поворота реки пустынь в  старое  русло.  Но  это  старое  русло  было
слишком   далеко   от   капризной,   всегда   меняющей   свой   путь   реки.
Капиталистическое государство и  его  техника  были  бессильны  перед  такой
задачей. Проект русских инженеров остался проектом.
   И только теперь сбылась вековая мечта жителей  пустынь  о  воде.  Сбылась
мечта, и куда бы ни пришла теперь вода, поданная каналами и трубами, пустыня
преображалась. Но  туда,  где  в  глубоком  раздумье  сидел  сейчас  Карцев,
советские люди не провели каналов, не дали воды. Они намеренно оставили этот
клочок пустыни, как оставили когда-то заповедные развалины в городе-герое.
   И заповедная пустыня, вопреки теории Карцева,  не  воспринимала  близость
преображенного края, - она оставалась пустыней.
   Карцеву нужно было пересмотреть все свои взгляды, признаться самому  себе
в поражении. Между тем в глубине души Карцев был убежден,  что  он  все-таки
прав! Быть может, не сейчас, не при жизни стареющего уже  Карцева,  но  люди
найдут способ нарушить неблагоприятное  стечение  обстоятельств  и  приведут
воду в пустыню не только по каналам  и  трубам,  но  и  по  воздуху  в  виде
желанных грозовых туч.
   Что же нужно сделать для этого? Что?.. Ведь существовали же  прежде  иные
условия. В каменистой Гоби нашли кладбище доисторических ящеров. Их трупы  в
течение тысячелетий уносило течение в дельту древней гигантской реки, где их
засыпало илом. Значит, нынешняя пустыня  была  когда-то  цветущим  краем.  А
теперь на том месте лишь мертвые россыпи  острых,  покрытых  черным  загаром
пустыни камней, над которыми тут и там поднимаются невысокие  черные  скалы,
голые, потрескавшиеся от резкой смены  жары  и  холода.  На  камнях  пустыни
ничего не растет и расти не может.
   Все ли было правильно в рассуждениях Сергея Леонидовича? В  тысячный  раз
задавал он себе этот  вопрос.  Почему  же  все-таки  не  сказались  решающим
образом гигантские результаты большого наступления на всей зоне пустынь?
   Сергей Леонидович вынул письмо сына.
   Еще раз прочитал он то место, где Алексей писал  о  свидании  с  Николаем
Николаевичем Волковым. Алексей был потрясен размахом задач, которые  ставила
партия.  Казавшийся  грандиозным  замысел  ледяного  мола  становился   лишь
деталью, решающей частную задачу в общих планах преобразования лица Земли.
   Волков говорил о необходимости комплексно решать вопрос изменения климата
зоны пустынь и Арктики. Не  ему  ли,  старому  пустыневеду,  адресовано  это
указание партии?
   Комплексно менять климат пустынь и Арктики - ура