ие. Федор все  бы  заметил
здесь, обо всем рассказал Жене. Он прежде всего заметил бы ее, Женю. А  этот
"не от мира сего"! Но сразу же рассердилась на себя  и  крепче  прижалась  к
локтю Алексея.
   Алексей действительно в мыслях был далеко. Он представлял себе зал  клуба
на острове Диком.
   И он рассказывает сидящим в зале о своей идее, и о провале диссертации, и
о поддержке, которую в шторм получил он, казалось, от самой  Арктики.  И  не
только Женя улыбается ему из первого ряда, улыбаются многие в  зале.  И  все
аплодируют ему.
   - Летит! Сейчас будет здесь! За  нами...  -  издали,  размахивая  руками,
закричал Александр Григорьевич.
   Алексей вздрогнул и с удивлением посмотрел вокруг.
   А Женя уже увидела самолет. Он походил сначала на черточку в небе.  Потом
превратился  в  красавицу  птицу  с  застывшими  в  полете  крыльями.  Птица
скользнула по воде, грудью рассекая оранжевую гладь. Появились два буруна со
взмыленными гребнями. Вращающиеся с ревом винты казались блестящими дисками.
Линия крыльев была много  выше  корпуса  лодки,  напоминавшей  изящное  тело
чайки. На концах крыльев появилось по поплавку, один из которых уже  касался
воды, вздымая пену, а другой еще шел над гладью реки.
   Летающая лодка развернулась и стала приближаться. С берега от  бензиновых
цистерн шли мостки. Зимовщики в высоких сапогах и ватниках тянули шланг.
   Из подошедшей к мосткам шлюпки выбралась два летчика.
   - Воздушные мушкетеры, - улыбаясь, кивнул на них головой дядя Саша.
   - Почему мушкетеры? - живо заинтересовалась Женя.
   - Дружны и отчаянны. Их командир - знаменитый Дмитрий Росов.
   - Ах, Росов! - воскликнула Женя.
   - А идет к нам маленький, Костя, это у них, кажется, Атос.
   Низенький проворный  пилот  в  огромных  собачьих  унтах  показался  Жене
похожим на Кота в сапогах. К тому же он,  пряча  озорную  улыбку,  церемонно
раскланялся, помахав над травой воображаемой шляпой с перьями.
   - Тайна, одна неизбежная тайна будет доверена вам, -  загадочно  произнес
пилот.
   Жене стало весело.
   - Обычное предупреждение. Простите за шутливую форму, - серьезно зашептал
летчик. - Наш командир Дмитрий Росов совсем глухой. Плохо слышит.  Потому  и
сам кричит.
   С мостков доносился громкий голос высокого плечистого пилота,  кричавшего
на замешкавшихся заправщиков. К нему подошел дядя Саша. Они обнялись.
   - Очень прошу говорить с командиром громче, - просил Атос, прижимая  руку
к груди, и тут же обратился к Алексею: - Как влажность в  буфете?  Жаль,  не
могу убавить - лететь надо.
   Алексей не сразу его понял.
   Портоса и Арамиса Женя так и не повидала. Они были заняты и на мостках не
появились.
   Шлюпка доставила пассажиров к самолету. Женя первая,  неловко  балансируя
руками, перебралась на летающую лодку, готовясь спуститься через раздвинутый
стеклянный купол.
   - Осторожно! - завидным басом рявкнул  на  нее  из  кабины  стоявший  там
пилот.
   Женя вздрогнула от неожиданности и посмотрела вниз.  Там  стоял  огромный
мужчина в таких же, как у Кости, мохнатых унтах. У него были  крупные  черты
лица, широкие  брови,  внимательные  глаза  с  привычным  прищуром,  которые
смотрели на нее после окрика  не  сердито,  а  почему-то  с  участием.  Женя
вспомнила предупреждение Кости, легко спрыгнула в  кабину  и  закричала  что
есть мочи:
   - Не беспокойтесь! - и протянула летчику руку.
   - Беспокоюсь по долгу! - заорал пилот.
   Жене было не по себе, она взглянула через стеклянный купол  на  оранжевое
небо.
   - У вас тут неизвестно когда ночь! - крикнула она  наклонившемуся  к  ней
собеседнику.
   - В августе у нас здесь ночи золотые! - заревет тот в ответ.
   - Нельзя ли менее шумно знакомиться? - заметил спускающийся в кабину дядя
Саша. - Ведь моторы еще не запустили.
   Женя поняла, что пилот действительно ничего  не  слышит,  потому  что  он
опять закричал:
   - Прежде говорилось женщина на борту - не к добру.
   Женя покраснела и запальчиво крикнула:
   - Очень любезно! Желаю вам, суеверному, пострадать от  женщины  на  борту
вашего корабля.
   - Уже страдаю, - широко улыбнулся пилот. - В ушах звенит.
   - Что случилось? - испуганно спросил появившийся Алексей.
   Из кабины пилотов выглянул ухмыляющийся Костя.
   Дядя Саша посмотрел на него, потом на летчика, на Женю и засмеялся.
   - Мушкетерские штучки, -  сказал  он.  -  Подозреваю,  Дмитрий  Иванович,
твоего помощника.
   - Костю подозреваете? - спросил он обычным голосом.
   Женя удивилась, что летчик все прекрасно услышал.
   - Ну, конечно! Признайся, это он предупредил, что новая  пассажирка  туга
на ухо?
   Пилот угрожающе обернулся к двери, но она захлопнулась.
   - Во всяком случае, мне он посоветовал разговаривать с вами  погромче,  -
рассмеялась Женя.
   - Сколько с ним летаю, - развел руками летчик, - не могу  к  его  штучкам
привыкнуть.
   - Четырнадцать часов в полете, - сказал дядя Саша, когда Росов ушел, -  а
их еще хватает на всякие проделки. Вот люди!
   Женю этот забавный случай отвлек от  ее  мыслей.  Алексея  же,  казалось,
ничто не могло вывести из состояния сосредоточенности.
   К летающей лодке подошел катер, чтобы отбуксировать  ее  на  старт.  Женя
смотрела на удивительно гладкую  реку.  Летающая  лодка  медленно  плыла  за
катером по золотой воде. Потом катер резко повернул  к  берегу  и  торопливо
побежал от лодки.
   Взревели моторы. Жене захотелось зажать уши. Мимо плыли домики  рыбачьего
поселка, крохотные фигурки рыбаков на берегу. Сейчас лодка рванется вперед и
пойдет в воздух. Но почему-то перед  Женей  оказался  противоположный  берег
реки, потом водная гладь и снова домики поселка, катер у самого берега.
   Лодка крутилась на месте. "Зачем это? Что-нибудь не в порядке?"
   В дверях кабины появился Костя.
   - Вальс танцуем! - возвестил он. - Моторы прогреваются. Зацепиться не  за
что, вот и вертимся, - и он скрылся.
   Лодка рванулась вперед. Домики поселка остались позади. Вода  от  бурунов
поднялась и закрыта стекла кабины.  Казалось,  самолет  погрузился  в  воду.
Белая пена стремительно проносилась мимо окон.
   Неожиданно волны исчезли. Лодка быстро набирала высоту.
   - Ледокол! - крикнул океановед, чтобы Женя услышала его.
   Женя улыбнулась. Этот шутник Костя все-таки оказался прав. Они все  здесь
как глухие.
   Внизу виднелись два кораблика, совсем рядом. Женя  всматривалась  в  них,
словно видела в последний раз. У нее замерло сердце... верно, от высоты.
   Морская губа с корабликами осталась позади.  Самолет  стало  бросать.  Он
проваливался,  кренился,  пол  кабины  уходил  из-под   ног.   Внутренности,
казалось, открывались и подступали к горлу.
   - Встречный ветер! - прокричал Жене дядя Саша.
   Кораблики уже давно исчезли, но качка в само тете напомнила Жене  морской
шторм и, конечно, опять Федора.
   Алексей смотрел на море,  ему  хотелось  представить  на  нем  свой  мол,
поблескивающую в солнечных лучах серебристую  ленточку,  рассекающую  надвое
морской простор.
   Но морской простор внезапно кончился. Внизу  странный  ландшафт.  Алексей
подумал: "Не море ли это с плавающими льдинами?" На  зеленоватом  фоне  были
разбросаны тысячи круглых и продолговатых разноцветных пятен: темно-зеленых,
голубых, коричневых, белых. Некоторые из них извивались, как ленты.
   - Тундра! - крикнул дядя Саша.
   "Вот как? Значит, цветные пятна - это  вода:  бесчисленные  лужи,  озера,
ручейки, реки. От почвы и глубин водоемов зависит их цвет. Любопытно, какого
цвета будет сверху ледяной мол?"
   Полуостров пройден. Самолет шел над  полярным  морем.  Льдины!  Маленькие
белые  пятнышки,  рассеянные  по  водному  простору.  Что  это  за  странная
геометрическая сетка? Словно штриховка нанесена на воду.
   - Волны, - Александр Григорьевич будто читал мысли Алексея. -  О  ледяном
моле думаешь? В партию его хочешь принести?
   - Федя сказал? - настороженно спросил Алексей
   Оба сели на лавку, идущую вдоль стены. Женя коленями стояла  на  этой  же
скамье и смотрела через прозрачный купол.
   - Разве я не могу прийти в партию с подарком? - запальчиво начал Алексей.
- С таким подарком, который оценила бы партия и вся страна? Я хочу  добиться
успеха и потом...
   - Добиться успеха вне партии? - перебил дядя Саша, по  привычке  запуская
пальцы в густую бороду.
   Алексей смешался:
   - Ну, не вне партии... я ведь комсомолец... вместе с ней...
   Обычно мягкий голос дяди Саши стал строгим:
   - Ты хочешь прийти в партию не рядовым ее членом? Вот какой  я!  Смотрите
на меня! Тебе нужно было бы знать, Алеша, что величайший  в  жизни  человека
шаг - вступление в партию делается с чистым сердцем, твердой волей не только
тогда, когда ты заслужил всенародное спасибо, а когда сознаешь, что ты  весь
с партией и всего себя, все свои силы, жизнь готов  отдать  за  ее  дело!  В
партию вступают не для подведения своих жизненных итогов, а для того,  чтобы
она направила твои усилия, сделала их более  действенными,  слила  бы  их  с
усилиями миллионов других. В партию вступают для того, чтобы подчинить  себя
ее железной дисциплине.
   - Но ведь для вступления в партию нужны рекомендации! Разве  я  не  могу,
кроме  обычных,  иметь  еще  одну,  собственную  рекомендацию?  -  упрямился
Алексей.
   Александр Григорьевич мягко сказал:
   - Не подумай, что я тороплю  тебя.  Я  очень  хорошо  вижу,  дорогой  мой
мальчик, что ты еще не созрел для вступления в партию. Тебе нужно  о  многом
подумать. В решающие дни, Алеша, люди становились  коммунистами  чаще  всего
перед боем, а не после боев. Быть  может,  мы  с  тобой  поговорим  об  этом
позднее...
   Встречный ветер отчаянно трепал летающую лотку. Она ныряла по  прозрачным
воздушным волнам, проваливалась в седловины, взлетала на  невидимые  гребни,
ревела, рвалась вперед, крылатая, быстрая.
   Женя уже не стояла на скамейке, она сидела у стенки, закрыв  глаза.  "Что
это за люди, летчики? Они еще могут шутить!.."
   Дядя Саша встал. Он опять, как  и  во  время  шторма,  чуть  приседал  на
немного согнутых ногах, заглядывая в стекла купола.
   - Остров Дикий, - возвестил он.
   Женя встрепенулась. Лодка делала над островом круг. В  бухте,  отделявшей
остров от материка, стояло на  рейде  много  кораблей.  На  серо-голубоватых
скалах приютились домики. Мачта радиостанции казалась  наклоненной.  Самолет
кренился, и земля представлялась крутым склоном огромной горы. Покосились  и
мачты кораблей и портовые сооружения на противоположной стороне бухты.
   Алексею же снова виделись аплодирующие ему люди... Он  был  взволнован  и
счастлив и вдруг - удар. Алексей полетел назад и больно стукнулся затылком о
переборку. Дядя Саша поймал падавшую Женю и удержал  ее,  упершись  рукой  в
стенку.
   Мимо летающей лодки пронеслась волна со снежным гребнем,  а  в  следующее
мгновение куда-то провалилась. И опять удар...
   - Вот он, встречный ветер! - крикнул дядя Саша.
   Алеша, морщась от боли, с трудом поднялся на ноги и заглянул в стеклянный
купол. Вверх и  вниз  качались  базальтовые  скалы,  два  двухэтажных  дома,
высокая радиомачта, ветряк.
   В дверях кабины пилотов показался Костя.
   - Нормальная морская качка! - ободряюще крикнул он. - Три балла.
   - Три балла, - повторил Алеша, потирая затылок. - Как же вы садитесь  при
еще большей волне?
   - При большем волнении садиться не положено, - весело отрапортовал Костя.
   - Хорошо, что хоть встречный ветер для нас кончился, - заметил Алеша.
   - Для тебя? - многозначительно переспросил  дядя  Саша.  -  Как  знать...
Может быть, еще сегодня почувствуешь.
   "Воздушные мушкетеры", бодрые и веселые, вышли проститься с  пассажирами.
Роль Портоса,  оказывается,  выполнял  добродушнейший  штурман  Шевченко,  а
Арамиса - бортмеханик Аубеков, коренастый, хитроглазый.
   К летающей лодке, прыгая на волнах, подходил катер.
   Женя всматривалась в незнакомые лица моряков.

   Глава девятая
   ИСПЫТАНИЯ

   Водопроводчик Денис Денисюк  на  себе  познал  действие  "первого  закона
Арктики", о котором говорила Женя.
   Внезапно заскучал Денис, и потянуло его, как магнитом, на север, пришлось
оставить семью - он рано женился, обзавелся хлопчиком  -  и  отправиться  на
одно из строительств близ  острова  Дикого.  А  до  этого  Денисюк  спокойно
работал на заводе в Запорожье, увлекался тяжелой атлетикой и астрономией.  В
астрономии его интересовала загадочная планета  Марс,  где  астроном  Г.  А.
Тихон обнаружил растительный и животный мир. В популярном журнале  появилась
статья с новым объяснением знаменитых марсианских каналов, оказавшихся,  как
известно,  полосами  растительности.  Полосы  эти,  идеально  прямолинейные,
появляются по мере поочередного таяния полярных шапок  Марса,  удлиняясь  по
направлению к экватору со скоростью трех с половиной километров в час. Автор
статьи предполагал, что полосы растительности искусственно  орошаются  талой
водой полярных льдов, которая течет со скоростью трех с половиной километров
в час по грандиозным трубам. Мало кто из читателей статьи  мог  подозревать,
что гипотеза о "марсианских трубах" выдвинута донецким водопроводчиком.
   Ныне Денис, делегат технической конференции, сидел в зале  клуба  острова
Дикого. Он был по-медвежьи грузен. Густые усы придавали его квадратному лицу
добродушное выражение, а черные насмешливые глаза временами лукаво щурились.
Выражение  этих  глаз  менялось  по  мере  того,  как  докладчик,   приезжий
московский инженер, рассказывал перед микрофоном о своем замысле. Денис даже
невольно пощелкал языком: "Це гарно! Четыре  тысячи  километров  -  масштабы
марсианские!" Потом нахмурился, вытащил блокнот,  маленькую  логарифмическую
линейку, с которой не расставался, и стал что-то подсчитывать.
   Автору проекта шумно аплодировали, потом  задавали  вопросы.  На  эстраду
сыпались записки. Одна из  них  была  от  Дениса  Денисюка,  который  просил
предоставить ему слово.
   Когда возбужденный Алексей ответил на все вопросы, председатель  собрания
Александр Григорьевич Петров дал слово  делегату  ближней  полярной  стройки
Денису Денисюку.
   Алексей с интересом следил за грузной фигурой поднимающегося  на  эстраду
строителя. Наклонившись к дяде Саше, Алеша что-то сказал ему, тот улыбнулся.
Оба узнали Дениску.
   -  Ледяной  мол  на  четыре  тысячи  километров  -  то  богато!  -  начал
раскатистым басом Денис. - Марсиане в телескоп побачат. Подсчитал я, скильки
труб для такого мола треба. Разумею,  трубы  диаметром  дюйма  в  три  и  на
расстоянии друг от друга сантиметров десять бо пятнадцать.  Трубчатый  забор
длиной будет два раза по четыре тысячи: восемь  тысяч  километров,  -  Денис
многозначительно почесал затылок. - Труб на то дило треба  стилько,  что  их
хватило бы водопровод проложить... с Земли на Мисяц, на Луну...
   Денис хитровато замолчал, а зал ахнул.
   - ...и обратно... - продолжал оратор.
   Зал хохотал.
   - Десять раз, - заключил Денис.
   Теперь уже смеялись все, кто был в зале.
   Алексей вскочил. Лицо его залилось румянцем. Не то чтобы он не знал цифры
- три миллиона километров труб, требующихся для мола. По весу металла -  это
одна двадцатая годовой мощности всей металлургии (но это ведь  на  несколько
лет!). Он прекрасно знал это, но само по себе хлесткое сравнение,  вызвавшее
такую веселую реакцию, ошеломило его.
   - Позвольте! - воскликнул он. - Мы собираемся преобразовывать чуть ли  не
целый континент, создать  морскую  магистраль  в  четыре  тысячи  километров
длиной, а вы о трубах! Конечно, трубы понадобятся. Но ведь я не подсчитываю,
сколько раз можно опутать, скажем, рельсами  Землю  и  Луну.  А  ведь  когда
потребовалось строить железные дороги, рельсы  даже  не  умели  изготовлять.
Однако и придумали рельсопрокатные  станы,  и  построили  нужное  количество
рельсоделательных заводов, и обеспечили железнодорожников рельсами. Так же и
у нас с тобой, Дениска... ты уж не беспокойся, не сомневайся, - совсем  тихо
добавил Алексей, с улыбкой смотря на товарища детства.
   Денис вначале изумленно глянул на  Алексея,  но  в  следующее  мгновение,
очевидно, узнал его, улыбнулся с хитрецой и сказал:
   - Та я ж потому и беспокоюсь, что мне хочется такой мол  построить.  Пока
вы на вопросы отвечали, я и подсчитал, скильки заводов  треба,  чтобы  трубы
прокатать. Подсчитал и получил, - Денис похлопал по боковому карману, откуда
торчала счетная линейка, - заводов трубопрокатных нам понадобится  в  десять
раз больше, чем есть не только в нашей стране, а и на всим свити.
   Снова бурно реагировал зал на эти слова.  Стараясь  овладеть  аудиторией,
Алексей с наружным спокойствием произнес:
   -  Это  лишь  убеждает  нас  в  том,  что  в  нашей  стране  труб   будет
производиться больше, чем во всем мире.
   Алексею ответили аплодисментами, но сам он понял, что его слова, пожалуй,
подействовали скорее всего лишь на чувства слушателей.
   Денис дружелюбно тряс Алеше руку и при  этом  так  сжимал  ее,  что  тому
пришлось собрать всю силу воли, чтобы не поморщиться.
   На эстраду поднялся пожилой инженер,  высокий,  худой,  с  провалившимися
щеками,  с  холодным  взглядом  серых  глаз  и  удивительно  противным,  как
показалось Алексею, скрипучим голосом.
   Он подошел к микрофону, чтобы его особенно хорошо было  слышно  на  самых
дальних островах, и сказал, подчеркнуто четко выговаривая каждое слово:
   - Мне любопытно, каким это способом можно  проморозить  стометровый  слой
воды между трубчатыми стенками, когда даже под полюсом  льды  не  промерзают
больше, чем на десять метров? Как известно, лед - неплохой теплоизолятор  и,
начав образовываться, прекрасно защитит воду от замораживания. -  И  инженер
вопросительно посмотрел на Алексея.
   Алексей встал:
   - Да, вы попали в самое уязвимое место проекта.
   - И в самое необоснованное  место  замысла,  ставящее  под  сомнение  его
осуществление.
   Зал заволновался. Видимо,  с  таким  приговором  соглашаться  не  хотели.
Алексей был спокоен, он кое-что приберег для ответа:
   - Заморозить воду между трубами можно.
   Зал затих.
   - Прошу прощения, что это за  способ?  -  допрашивал  Василий  Васильевич
Ходов, таково было имя главного инженера одного из ближних строительств.
   Алексей оживился:
   - Простите меня за технические тонкости...
   Алексей выжидательно  замолчал.  В  зале  было  тихо.  Из  бухты  донесся
приглушенный гудок парохода. Алексей улыбнулся и, смотря куда то в  потолок,
где он словно видел картину, которую описывал, стал говорить:
   - В нашей стране экономично разрешена проблема сжижения  воздуха.  Жидкий
воздух обладает температурой примерно минус сто восемьдесят  градусов.  Этим
мы и воспользуемся.
   По залу пронесся вздох облегчения.
   - Как именно? - не унимался Ходов.
   - Представьте себе, что на дно мы уложим трубы с отверстиями.  Сверху  мы
подадим в эти трубы жидкий воздух. Он будет струйками выходить из отверстий,
смешиваться с водой, испаряться, отнимая у нее тепло, превращая ее в лед.  И
пузырьки  воздуха,  замораживая  воду,  постепенно   будут   подниматься   к
поверхности. Вы только представьте себе  море  в  такой  момент.  Оно  будет
кипеть, пока на клокочущей его поверхности не появится лед!
   Зал не выдержал. Слишком эффектна была эта картина, слишком волновал  тон
Алексея, его горящие глаза, наивная, но подкрепленная выдумкой вера  в  свою
правоту. Зал снова аплодировал.
   Ходов невозмутимо ждал, пока слушатели утихнут.
   Женя победоносно оглядывалась на задние ряды.
   - Ладно! Все ясно! Нечего придираться! - слышалось оттуда.
   Александру Григорьевичу пришлось подняться, призвать к тишине.
   Наконец снова прозвучал размеренный, скрипучий голос:
   - Допустим, что указанным способом удастся заморозить ледяной мол. Я, еще
сидя в зале, подсчитал, что  заморозить  придется  ледяной  монолит  шириной
метров в сто, чтобы его не сдвинуло дрейфующим льдом, высотой метров сорок и
длиной, к