высокий. - Пурга! Вы понимаете, что такое арктическая пурга?
   - Я работал на сибирских металлургических гигантах.  Я  знаю,  что  такое
сибирские бураны, - обиженно сказал проектировщик.
   Алексей и Ходов переглянулись.
   - Пурга... - задумчиво повторил Волков. - Я сам не представляю ее. Но вот
присутствующие здесь Василий Васильевич Ходов,  знаток  Арктики,  и  товарищ
Карцев, два года там пробывший, скажут вам, что это такое. И  вы  убедитесь,
что нельзя подъездные пути на арктическом заводе строить так, как строят  их
на юге и даже в Сибири. Пути  занесет  снегом,  транспорт  встанет,  а  ведь
металлургический процесс не потерпит перерыва.
   - Значит, нужно уходить под землю? Связать цехи сетью метрополитена?
   - Это может  оказаться  слишком  дорогим.  Подумайте  о  легких  наружных
тоннелях, о тонких, лежащих на  поверхности  трубах,  внутри  которых  зимой
ходили бы поезда.
   - Это очень интересная мысль, Николай Николаевич...
   Он отпустил металлургов, говоря:
   - Мы готовим сейчас крупное  мероприятие  по  обеспечению  круглогодичной
арктической навигации. Я думаю, что вы и сами понимаете  -  ваше  отставание
нетерпимо.
   Вошел   секретарь   и   доложил,   что   звено   самолетов,   вооруженных
радиолокаторами, во главе с летающей лодкой Дмитрия Росова  уже  вылетело  и
направилось к месту поисков. Волков кивнул головой.
   Минуту Волков сидел молча, смотря вниз, погруженный в свои  мысли.  Потом
он встал.
   - Партия требует, - говорил он вошедшим архитекторам, рассматривая проект
нового города, - чтобы города будущего были замечательными городами. Будущим
жителям Арктики, пожалуй, мало будет снежных ландшафтов и  полярных  сияний.
Помимо обычного бытового комфорта, вы должны создавать для них сады,  парки,
аллеи... Да, да! Крытые улицы, оранжереи. Но  не  думайте  об  оранжереях  с
парным воздухом и земляным запахом, в которых садовники  выращивают  огурцы.
Огурцы тоже надо выращивать, но крытые Садовые улицы и бульвары за  Полярным
кругом насыщайте теплым морским воздухом и освещайте не  только  фонарями  с
солнечным спектром, но и невидимыми ультрафиолетовыми  лучами,  чтобы  цветы
росли там даже зимой.
   - Отапливать целый город вместе с площадями и улицами? Но это  не  видано
нигде в мире! - сказал один из архитекторов.
   - Не говорите так при  академике  Омулеве,  -  предупредил  Волков.  -  В
Институте холода разработан метод "отопления холодом".
   Архитектор недоуменно посмотрел в сторону академика.
   Тот улыбнулся и пояснил:
   - Обычный принцип теплового насоса и полупроводники. Еще в  прошлом  веке
было открыто: при нагревании одного конца спая полупроводников другой  конец
охлаждается. Мы теперь поступаем наоборот. Охлаждаем на холодной улице  один
конец полупроводника, а другой его нагревающийся конец отапливает помещение.
   - Видите! Именно в ваших городах можно будет  реализовать  эту  вчерашнюю
мечту. Отапливаемые крытые улицы. Электромобили, не  загрязняющие  воздух...
Лыжные прогулки в полярную ночь за чертой  города...  Интереснейший  труд  в
Заполярье, жизненные удобства и романтика стихии, скованного  моря,  мороза,
пурги... - Волков умолк.
   Он молча прощался с уходящими архитекторами, потом  устало  опустился  на
стул.
   - Вот... - сказал он задумчиво, - словно и побывали в будущей Арктике,  -
он поднял глаза на Алексея, Ходова и академика Омулева. - Будет,  непременно
будет  в  Арктике  незамерзающая  судоходная  магистраль.  Отгородит  ее  от
Северного Ледовитого  океана  ваш  ледяной  мол...  -  Волков  задумался.  -
Рассуждаем об отоплении холодом крытых городов... А ведь  пора  подумать  об
отоплении целого края. Вы,  авторы  проекта,  задумав  строить  мол,  решали
только  транспортную  задачу.  Партия  думает  о   большем.   Нужно   решить
грандиозную  задачу  изменения  климата  Арктики,  решить  задачу  изменения
климата пустынь. А главное, решать  эти  две  задачи  комплексно,  как  одну
общую. Именно такой след на Земле должны оставить те отважные люди,  которые
шли на север, отдавали свои жизни... - и Волков снова умолк.
   Алексей не понял, что крылось за словами  Николая  Николаевича.  До  него
только дошла мысль  о  комплексном  решении  задачи  преобразования  климата
холодной Арктики и  знойных  пустынь.  Как  ясно  видит  этот  человек  дали
завтрашнего дня!  Алексей  думал,  что  выдвинул  грандиозную  идею,  а  она
бледнеет перед масштабами планов этого человека.
   Волков молча расхаживал по кабинету, высокий, прямой, сосредоточенный. Он
остановился у окна и снова накапал из пузырька в стакан.  Ходов  и  академик
Омулев переглянулись.
   - Простите, друзья мои, - сказал Волков, залпом выпив содержимое стакана.
- Мне следовало бы  подробно  рассмотреть  законченный  в  Институте  холода
проект ледяного мола...
   Алексея поразило сейчас выражение лица  Волкова.  На  первый  взгляд  оно
могло показаться обычно спокойным, но болезненно  приподнятые  у  переносицы
брови говорили о  напряжении  воли,  старающейся  подавить  что-то  рвущееся
наружу.
   - Начало полярной стройки ледяного мола предрешено, -  сказал  Волков.  -
Мне поручено подготовить решение...
   Алексей забыл о возникшей было тревоге за  Николая  Николаевича.  Радость
овладела всем его существом, ему хотелось вскочить, кричать, обнимать  всех,
кто находился в кабинете.
   - Надо бы поговорить с вами обо всем, - продолжал Волков. - Надо бы... да
не могу, - он остановился, тяжело дыша, вынул  платок  и  вытер  лоб.  -  Не
могу... Дело в том, друзья мои, что  Галенька...  Галчонок  мой,  дочурка...
погибла она...
   Волков отвернулся.
   Алексей не сразу понял. В нем еще  бушевала  невысказанная  радость.  Мол
будет построен! И вдруг... Что такое? Галя погибла?
   Он вскочил и, забыв,  что  находится  в  кабинете  министра,  подбежал  к
Николаю Николаевичу и обнял его за плечи.  Волков,  не  оборачиваясь,  нашел
руку Алексея и крепко, по-мужски сжал ее, потом решительно подошел к столу:
   - Проверить надо, что дали поиски.
   Ходов покачал головой:
   - Полярная ночь... Пурга...

   Глава четвертая
   "ПОДВОДНОЕ СОЛНЦЕ"

   Встречи с Николаем Николаевичем Волковым были для Овесяна  на  протяжении
многих лет поворотными пунктами в жизни.
   Лет за пять до  Великой  Отечественной  войны  в  Московский  университет
явился мальчик, которому не было и шестнадцати лет. Он  приехал  из  глухого
уголка Армении и привез письма от отца-колхозника и от местной комсомольской
организации. Мальчик требовал, чтобы его допустили к приемным экзаменам.
   Настойчивый комсомолец, которому везде отказали,  дошел  до  аппарата  ЦК
партии. Познакомившись тогда с пареньком, Николай Николаевич  понял,  что  у
юноши поразительные способности. Он осторожно обратил на это внимание людей,
от которых зависело решение вопроса. К мальчику присмотрелись и сделали  для
него исключение из правил. Он был принят в университет,  а  через  три  года
Николай  Николаевич  поздравил  Арамаза  Овесяна  с  блестящим  и  досрочным
окончанием Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова.
Юноше не было и  девятнадцати  лет.  Он  заявил  о  своем  желании  защищать
диссертацию на ученую степень кандидата физико-математических наук. И  через
год действительно защитил диссертацию, о которой говорили, что она могла  бы
быть докторской.  Перед  двадцатилетним  ученым  открылась  широкая  дорога.
Крупнейшие физики смотрели на него с надеждой.
   Пролетел еще год, и  началась  Великая  Отечественная  война.  К  Николаю
Николаевичу пришли из Академии наук. Его просили воздействовать на  Овесяна,
решившего уйти  добровольцем  на  фронт.  Николай  Николаевич  долгий  вечер
беседовал с молодым человеком и не стал отговаривать его.
   Лейтенант Овесян был упомянут в  одной  из  сводок  Совинформбюро.  Потом
Николай Николаевич потерял Овесяна из виду. Однако вспоминал его не раз.
   И вот в последние дни войны член Военного совета  одной  из  штурмовавших
Берлин  армий  генерал-лейтенант  Волков  встретился  с  боевым  командиром,
отличившимся при взятии вражеской  столицы.  Это  был  молодой  и  в  высшей
степени способный, как отрекомендовали его Волкову, полковник Овесян.
   Еще гремели разрывы снарядов, еще трещали автоматные очереди и  последние
остатки фашистских полчищ сдавались в плен, а генерал-лейтенант и  полковник
беседовали... о физике. Узнав мысли офицера-физика о внутриядерной энергии и
услышав его опасения о возможном ее использовании для враждебных нам  целей,
Николай Николаевич Волков пожалел, что в свое время  не  подсказал  молодому
физику, где он может выполнить свой патриотический долг.  Впрочем,  разговор
был не только о физике. Волков узнал, что Овесян женился на  боевой  подруге
связистке  Кате.  Она  потеряла  в  сражении  руку  и  теперь  ждет  мужа  с
дочками-двойняшками, которых Овесян еще  не  видел,  но  уже  называл  общим
именем Сашоль и Сашу и Олю.
   Кончилась война в Германии. Прогремел атомный  взрыв  в  Японии.  Николай
Николаевич Волков написал Овесяну,  советуя  демобилизоваться.  Сам  Николай
Николаевич уже снял генеральский мундир. Назначенный на ответственный  пост,
он был занят выполнением  плана  послевоенной  пятилетки.  Вскоре  и  Овесян
вернулся в лабораторию физики.
   Николай Николаевич любил стремительные, ищущие натуры и уже  не  выпускал
Овесяна из виду. Он рекомендовал его  для  участия  в  работах  по  изучению
космических  лучей  на  горе  Арагез.  Докторская  диссертация  Овесяна   об
элементарных частицах неизвестных до того времени  размеров  наделала  много
шуму  в  научных  кругах.  Молодой  профессор  Овесян  начал  чтение   своих
знаменитых  лекций  в  университете,  куда  он  поступил   шестнадцатилетним
мальчиком. Только один год читал профессор лекции, на них приходили студенты
из других вузов, инженеры, даже профессора. Но  педагогическая  деятельность
не пришлась по вкусу этому неуемному человеку. Напрасно  Николай  Николаевич
пытался уговорить его.  Овесян  посвятил  себя  исследовательской  работе  и
немедленно занялся массовым  внедрением  научных  открытий  в  производство.
Физик - теоретик и экспериментатор - неожиданно заинтересовался  технологией
и цехами. Он не желал ограничиваться, как некоторые его  собратья,  научными
отчетами и статьями в журналах. Он хотел видеть свои  мысли  воплощенными  в
машинах и аппаратах массового применения.
   Ученый встал  во  главе  завода-института,  включающего  в  себя,  помимо
исследовательских лабораторий, сеть опытных заводов, где  осваивались  серии
новых машин и  аппаратов.  Инициатива  Овесяна  была  подхвачена.  В  стране
появилось еще  несколько  заводов-институтов,  передающих  в  промышленность
освоенные серии новых образцов вместе со всеми приспособлениями, нужными для
их изготовления.
   Неусидчивого Овесяна снова потянуло в родной университет. Теперь ему  уже
хотелось преподавать физику, но так, чтобы его ученики знали, для чего нужна
физика в жизни и на производстве. К  этому  времени  за  плечами  профессора
Овесяна, члена корреспондента Академии наук, было уже много важных  открытий
и серьезных работ, немало промышленных  изделий,  своим  появлением  в  быту
обязанных Овесяну. В сорок три года  после  избрания  действительным  членом
Академии наук СССР он оставил  руководство  заводом-институтом  и  возглавил
исследования, связанные с использованием термоядерных реакций.
   Вскоре его помощницей стала Маша Веселова.
   Именно  о  Маше  Веселовой  и  думал  академик,  возвращаясь  от  Николая
Николаевича Волкова к  себе  в  институт.  Перед  мысленным  взором  Овесяна
проходила вся их общая с Машей работа в лаборатории, их  отношения,  которые
так заметно переменились со времени возвращенного Маше поцелуя. Перемена эта
беспокоила Овесяна. Он боялся за Машу, боялся за себя... И тревога его  была
тем большей, чем успешнее шла их работа, - это сближало их.
   Если помните, они стремились получить в своей лаборатории  такие  атомные
реакции превращения водорода, которые  не  были  взрывными,  как  соединение
тяжелых и сверхтяжелых водородов, дейтерия с дейтерием  (двойные  водородные
ядра которых состоят каждое из протона и нейтрона) или  дейтерия  с  тритием
(ядро сверхтяжелого водорода, состоит из одного протона и двух нейтронов).
   Как  известно,  слияние  ядра  дейтерия,  дейтерона,  с  ядром   обычного
водорода,  протоном,  оказалось   реакцией   не   цепной.   Цепная   реакция
взрывоподобно охватывает все большую массу  вещества.  Новая  реакция  могла
протекать лишь при "воздействии извне". Можно было мечтать об управлении ею.
Любопытно, что и температура, которая для этого требовалась,  достигала  уже
не десятков  миллионов  градусов,  -  термоядерные  реакции  называются  так
потому, что требуют для своего протекания огромных  температур,  -  а  всего
лишь  четырехсот  тысяч  градусов,  хотя,  конечно,  и   такая   температура
чрезмерна,  чтобы  воспользоваться  ею  в  мирных  целях.  Обычные   атомные
расщепления  ядер  протекают  при  любых,   практически   совсем   невысоких
температурах.
   Однако и новая, "невзрывная" термоядерная реакция не могла  удовлетворить
Овесяна с Машей. "Атомное топливо"  в  этом  случае,  помимо  простой  воды,
включало еще и тяжелую воду - для получения дейтерия.  Тяжелая  вода  -  это
редко встречающаяся примесь к воде обыкновенной. Отличается она  от  обычной
тем, что в ее состав входит не простой водород,  а  тяжелый,  у  которого  в
ядре, как мы говорили, кроме элементарной, положительно заряженной  частички
- протона, имеется еще и не заряженная электричеством  частичка  -  нейтрон.
Получить тяжелый водород из тяжелой воды очень просто: достаточно пропустить
по ней электрический ток. Получить же тяжелый водород из простого водорода с
помощью атомных превращений не легко.
   Перед Овесяном и Машей  встал  вопрос:  каким  путем  пойти?  Можно  было
выбрать путь искусственного создания дейтерия. Для этого необходимо  вызвать
распад некоторых элементов,  излучающих  при  этом  поток  нейтронов.  Затем
дождем невидимых снарядиков бомбардировать водород в расчете,  что  какая-то
часть нейтронов  столкнется  и  сольется  с  протонами,  образовав  желанные
дейтерии. Если потом  с  помощью  атомного  взрыва,  скажем  урана  235  или
плутония, создать необходимую температуру в  четыреста  тысяч  градусов,  то
образовавшиеся ядра тяжелого водорода в своем тепловом  движении  при  такой
колоссальной температуре  получат  столь  гигантские  скорости,  что  смогут
столкнуться с оставшимися  ядрами  водорода,  слиться  с  ними,  образовывая
тройные ядра (два протона и один нейтрон),  то  есть  ядра  легкого  изотопа
гелия. При этом будет освобождаться лучистая  энергия.  Ее  будет  несколько
меньше, чем при взрывных термоядерных реакциях, но все же чрезвычайно много.
   Однако  можно  было  искать  и  совсем  иных  путей.  Скажем,  попытаться
полностью  воспроизвести  солнечную  реакцию  в  том  виде,  в   каком   она
предположительно  протекает  на  Солнце,  то  есть  получить  в  лаборатории
искусственным путем сложнейшую цепь атомных превращений, которая начнется со
слияния  ядер  водорода  с   ядрами   углерода.   Углерод,   последовательно
превращаясь, пройдет различные стадии своего  существования  в  виде  совсем
других элементов, коротко живущих, благодаря  новым  слияниям  с  протонами,
пока в конце концов не возродится снова в первичной своей устойчивой  форме,
но рядом с ним теперь будет существовать уже не водород, который мог слиться
с ядром углерода, а гелий. Масса ядра гелия, если  это  проверить,  окажется
несколько меньшей, чем масса четырех ядер водорода, из которых ядро гелия  в
конечном счете  образовалось.  Потеря  массы  и  обусловливает  освобождение
лучистой энергии в количестве,  точно  соответствующем  "потерянной  массе".
Энергия эта, как мы уже говорили, огромна.
   Мы не можем рассказать, каким именно путем пошли академик  Овесян  и  его
помощница, поскольку работы их пока еще не получили широкой огласки. Однако,
по-видимому, они достигли именно того,  чего  желали:  добились  превращения
водорода обычной воды в гелий с излучением  колоссальной  тепловой  энергии.
Конечно, температура,  при  которой  могла  протекать  термоядерная  реакция
Овесяна и Веселовой, была неимоверно высока. Мало добиться получения атомной
энергии из воды, нужно суметь новой энергией воспользоваться!
   Нужное решение долго не приходило в голову Овесяну.
   На  ход  мысли  человека  влияют  различные  обстоятельства.   Технология
творчества чрезвычайно сложна и разнообразна.  Часто  вспоминают  о  случае,
который якобы  помог  сделать  то  или  иное  открытие,  найти  удивительное
решение. Но если разобраться в любом стечении  обстоятельств,  то  окажется,
что обстоятельства сами по себе вовсе не  случайны,  а  вполне  закономерны.
Если счастливое решение не было найдено одним человеком, оно неизбежно будет
найдено другим.
   На Овесяна повлияло любопытное обстоятельство. Оно было сугубо личным  и,
казалось бы, не имело к предмету его исследований никакого отношения.
   Овесян все больше страшился осложнения отношений с Машей,  он  готов  был
бежать от нее... Академик отчаянно боролся со  своим  растущим  влечением  к
помощнице. Смирять себя было тем труднее, чем больше убеждался он, что  и  в
Маше происходит такая же борьба.
   Овесян решил, что должен уехать куда-нибудь на  длительный  срок.  Уехать
как можно дальше, хоть на Северный  полюс.  Необходимо  было  найти  внешний
повод. Решением этой задачи мозг Овесяна был занят так же,  как  и  решением
проблемы использования нового солнца, которое они с  Машей  могли  зажечь  с
помощью своей термоядерной реакции.
   Куда же уехать из Москвы? Как жить и что делать вдали  от  института,  от
лаборатории?.. Где зажечь солнце, как и чем  его  охлаждать,  чтобы  отвести
излучаемое солнцем тепло, использовать его для полезных  нужд?  Быть  может,
отодвинуть его от Земли, заставить висеть в воздухе? Установить  на  высокой
горе? Но что же оно там будет делать? Сушить землю? Испарять влагу? Лучше уж
погрузить его в пучину океана, пусть станет "подводной  звездой".  Превращая
окружающую воду в пар, более того, нарушая связи атомов,  разлагая  воду  на
первичные  элементы,  "подводное  солнце"  будет  расходовать  на  это  свою
энергию.  Газообразная  и  паровая  оболочки,  которые  окутают   "подводное
солнце",  будут  находиться  в  непрерывном  движении,  устремляясь  наверх,
вырываясь из моря столбом перегретых паров  и  газов,  которые  можно  будет
уловить и использовать. Под водой же установится равновесие.  К  раскаленной
оболочке солнца будет притекать все время столько охлаждающей воды,  сколько
ее паров вырвется наружу.
   Значит, использование новой реакции - в море!
   Овесяну вспомнился день, когда он,  восхищенный  Машей,  поцеловал  ее  в
щеку. Она говорила  тогда  об  уничтожении  слоя  вечной  мерзлоты,  который
охватывает  немалую  часть  нашей  страны.  И  Овесян   уже   видел   сейчас
преображенное побережье. От берегов,  от  затопленных  искусственных  солнц,
перегретый пар отводится по подземным скважинам  в  тундру.  Тракторы  пашут
горячую землю. Над подогреваемой  землей  установится  парниковый  режим.  В
любой мороз снегу не удержаться! Даже зимой  там  сможет  расти  трава,  как
растет сейчас она зимой на Камчатке в местах, где сказывается  вулканическая
деятельность, где земля горячая.
   Кажется, выход найден! Новое солнце должно стать  подводным  и  в  первую
очередь затонуть не где-нибудь, а близ полярных берегов, чтобы  неиссякающая
струя пара была  направлена  в  тундру,  в  скважины-кротовины,  проложенные
тракторами с помощью "стальных кротов".
   Так одновременно Овесян решил  обе  мучившие  его  проблемы.  Был  найден
способ использования нового солнца, а также и повод для отъезда  на  Дальний
Север, где не