ак тут  нам  изволили  сообщить,  четыре  тысячи  километров.  Если
подсчитать, то получится, что льда потребуется четырнадцать миллиардов тонн.
   - А что, перевозить его, что ли,  надо?  -  послышался  бойкий  голос  из
задних рядов.
   Зал оживился, но Ходов отнюдь не был смущен.
   - Да, перевозить не надо, - отчеканил он. -  Но  потребуется  заморозить,
искусственно заморозить,  что,  пожалуй,  еще  труднее,  чем  перевозить.  Я
подсчитал, сколько электрической энергии понадобится, чтобы  заморозить  это
чудовищное сооружение, - шестьсот миллиардов киловатт-часов!
   По залу пронесся ропот. Ходов  продолжал,  словно  вбивая  в  зал  каждое
слово:
   - Чтобы присутствующим эта цифра стала яснее,  я  напомню,  что,  отдавай
крупнейшая волжская гидростанция, которую  строила  вся  наша  страна,  свою
энергию без остатка на замораживание ледяного мола, ей пришлось бы трудиться
ни много ни мало только шестьдесят лет!..
   И снова неудержимый смех прокатился по залу.  Алексей  почувствовал,  что
пот выступил у него  на  лбу.  Возмущению  его  не  было  границ.  С  трудом
сдерживая себя, он сказал:
   - Совершенно  неуместно  вспоминать  здесь  эту  гидростанцию.  Никто  не
собирается пользоваться ее энергией для замораживания ледяного мола.
   Алексей волновался,  ему  хотелось  сказать  многое,  все  то,  что  было
передумано во время работы  над  диссертацией,  подсчитано,  обосновано,  он
вовсе не хотел признавать ее несостоятельной, он защищался, но  от  волнения
голос его перехватывало, и он с трудом отрывисто выговорил:
   - Конечно, потребуется - энергобаза. Сам собой, без затраты энергии, мол,
конечно,  не  замерзнет.  Но  мы  не  потребуем  откуда-либо   энергию,   мы
воспользуемся всегда дующим  в  Арктике  ветром.  Вот  так...  ветром...  Мы
построим ветряки, и они будут приводить  в  действие  холодильные  машины...
холодильные машины... и с помощью энергии ветра заморозим  мол.  Вот  так  и
заморозим!..
   Ходов слушал Алексея,  чуть  приподняв  левую  бровь  и,  как  показалось
Алексею, насмешливо щуря правый глаз.
   - А на какую мощность вы проектируете свои ветряки?
   Вопрос Ходова был прост, но он почему-то снова вызвал веселую  реакцию  в
зале.
   Алексей в первую минуту смешался, потом ответил:
   - Ну... двести, я думаю... двести киловатт.
   - Вы не поняли меня. Вы говорите об одном ветряке, а меня интересуют  все
ветряки.  Не  откажите  в  любезности  напомнить   присутствующим   мощность
гидростанции, о которой мы говорили.
   Алексей пожал плечами:
   - Что ж тут напоминать? Всем известно. Два миллиона киловатт.
   - А ваша временная энергобаза на какую мощность должна быть рассчитана?
   При таком сопоставлении Алексею чрезвычайно трудно было выговорить хорошо
знакомую ему цифру:
   - Двадцать миллионов киловатт.
   - Двадцать миллионов киловатт! - с убийственной язвительностью  подхватил
Ходов. - В десять раз мощнее нашей крупнейшей волжской гидростанции! Значит,
если каждый ваш ветряк будет по двести киловатт, их понадобится сто тысяч!
   - Ну и что же, сто тысяч! - теряя самообладание,  воскликнул  Алексей.  -
Почему нас должна пугать эта цифра? - И он быстро заговорил: - Ведь когда во
время Великой Отечественной войны понадобилось  создать  танки  и  самолеты,
каждый из которых был дороже нашей  ветросиловой  холодильной  установки,  и
создать их в большем  количестве,  чем  потребуется  для  мола  ветряков,  -
справилась же с этим страна...
   - Да, справилась, - с прежней безапелляционностью подтвердил Ходов. -  Но
во имя какой цели и  какой  ценой?  Я  отвечу  вам  на  этот  вопрос.  Ценой
напряжения всех сил народа. Во имя спасения Родины. А вы собираетесь  решить
частную задачу арктического транспорта и  воображаете,  что  весь  советский
народ бросит все свои дела и будет строить  и  строить  ветряки,  ветряки  и
ветряки...
   Алексей не мог простить Ходову, что тот намеренно выставлял его в смешном
виде, в то время как замысел мола казался ему достаточно обоснованным.  Ведь
если подсчитать общую мощность тракторов или автомобилей,  то  получатся  не
менее астрономические цифры. Все это хотел сказать Алексей, но почувствовал,
что  ему  теперь  уже  не  убедить  слушателей.  Убеждать   требовалось   не
горячностью слов, а сухими цифрами, которые можно было  бы  противопоставить
цифрам Ходова, -  сухими  цифрами,  доказывающими  возможность  изготовления
нужного количества ветряков, создания временной ветросиловой энергобазы.
   Председатель собрания нашел нужным закончить дискуссию.
   - Я думаю, что инженер Карцев от всей души поблагодарит собрание, которое
поставило  уйму  вопросов,  требующих  убедительного  решения.  Эти  вопросы
поставлены  потому,  что  собрание  хочет,  чтобы  мечта  Карцева  на   деле
превратилась в первый этап проектирования. А это возможно лишь в том случае,
когда  мечта  животворяща,  когда  она  не  оторвана  от   действительности.
Проектировать - это все учитывать, все предвидеть. Думаю, что сегодня мы все
приняли участие в проектировании.
   Алексею жали руки, хлопали его по плечу, обещали писать, просили сообщать
о ходе проектирования,  но  он  в  глубине  души  чувствовал,  что  потерпел
поражение.
   Жене было мучительно  стыдно  за  Алексея.  Она  боялась  поднять  глаза,
посмотреть вокруг. Хорошо, что хоть Федора  нет  при  Алешином  провале.  Ей
представился Федор на капитанском мостике. Он выдерживал  борьбу  потруднее,
чем сегодня Алеша, и выходил победителем, за него  не  приходится  краснеть.
Женя тотчас закусила губу.  Как  же  ей  не  стыдно!  Зачем  она  все  время
сравнивает их? И чем больше она убеждала себя, что всей душой предана Алеше,
болеет за его неудачи, тем яснее вставала перед ней спокойная фигура моряка,
не сгибающегося перед штормом.
   Кто-то тронул Женю за руку. Перед ней стоял Денис.
   - Я ж вас шукаю. Алеша мне про вас сказал.  -  Он  улыбнулся,  протягивая
огромную руку. - Здравствуйте!
   - Здравствуйте, Денис! - обрадованно  сказала  Женя,  стараясь  забыть  о
своих грустных мыслях. - Прав оказался капитан, когда говорил,  что  все  мы
все равно вернемся в Арктику. Вот и вы здесь. А знаете, даже Майк -  помните
такого? - тоже сейчас с нами. Совсем недавно письмо от него получили...
   - Майк? Тож славный хлопец. Из-за  него,  рудого,  я  английский  изучил.
Пригодилось. Письма я  из-за  одной  статейки  получал.  Из  Новой  Зеландии
даже... - Денис увлекся чтением письма, простодушно спрашивая у Жени перевод
непонятных слов. Ему не удалось дочитать.  Женя  позвала  его  к  Алеше.  Но
сколько ни искали они Алексея, найти его в клубе не могли.
   Алексей, незаметно одевшись, выскользнул на улицу. На миг ему показалось,
что он снова на корабле. В лицо снежной крупой ударил встречный ветер.
   Алексей мысленно продолжал спор со своими противниками:
   "Нужны цифры? Так  почему  никто  не  вспомнит,  сколько  стоит  километр
обыкновенного шоссе или железной дороги? Миллион  рублей!  Или  около  того!
Если собрать всю землю, вынутую при строительстве дорог, пожалуй,  засыплешь
какое-нибудь море! Почему не вспомнят? Тоже показалось бы смешно!.."
   Алексей остановился, не зная, куда идти. Где же огни порта, бухты? Он был
окружен плотной летящей массой, стремящейся сбить его с ног.
   Едва рассмотрел он расплывающиеся пятна света. К ним, к этим еле  видимым
огням, и побрел против ветра Алексей, сгибаясь, чтобы устоять  на  ногах.  С
огромным трудом преодолевал он чудовищную силу, которую только что предлагал
использовать в таких астрономических размерах.
   Ветер рвал полы его пальто, выбивал слезы из  глаз.  Алексей  раздраженно
вытирал эти слезы.

   Глава десятая
   ЗА ТЫСЯЧИ МИЛЬ

   На скалах не было растительности. Голые, с острыми  краями,  они  зубцами
тянулись по каменистому склону горы, где первобытной  россыпью  громоздились
обломки древней материковой  породы.  Снег  расщелин  оттенял  темные  стены
утесов. Альпинистам знаком мертвый пейзаж заоблачных всегда покрытых  снегом
гор. Там не встретишь ни почвенного покрова, ни мха на камнях. Здесь же этот
"заповедник"  доисторических  времен,  этот   кусок   "лунной   поверхности"
начинался прямо от тундры.
   К ближним отвесным  утесам  пробирались  двое.  Девушка  с  геологическим
молотком на длинной рукоятке шла впереди. Мужчина, довольно полный,  рыхлый,
с красивым и сытым  лицом,  отставал.  Карабкаться  по  скалам,  видимо,  не
доставляло ему особенного удовольствия. Он догнал свою спутницу,  когда  она
задержалась, рассматривая отколотый камень, и остановился около нее,  тяжело
дыша.
   - Проклятые места! Первый круг дантова ада,  -  говорил  он.  -  Где  тут
табличка с надписью: "Оставь надежду навсегда"?
   - Какую надежду? - рассеянно спросила девушка.
   - Надежду найти золото.
   - Какой ты странный, Витяка! Золото? А разве все это не стоит большего? -
она сделала широкий жест рукой. - Посмотри на компас.
   Виктор Омулев фыркнул:
   - Магнитная аномалия? Самая обычная для Заполярья.
   - Нет, не обычная! Магнитная стрелка словно сошла здесь с  ума.  Мне  все
кажется, что мы найдем сейчас такой склон, где к  камням  пристанут  подошвы
ботинок. Шагнешь, рванешься - и останутся гвозди на камне, пристанут к нему,
как прилипли они к сказочному утесу, вырванные из обшивки  корабля.  Помнишь
Синдбада-морехода из "Тысячи и одной ночи"?
   Или вдруг вырвет у меня из рук молоток - и не  отодрать  его  от  ржавого
камня.
   - А у меня всегда магнитная аномалия, - вздохнул  Виктор.  -  Меня  всюду
влечет неведомой силой к холодному утесу, - и он  многозначительно  взглянул
на Галю.
   - Оставь! - Галя свела и без того сросшиеся на переносице брови, такие же
темные, как и едва намечающиеся усики в уголках губ.
   Из-за этих усиков тонкая, стройная, в ватной куртке  и  таких  же  штанах
Галя казалась юношей.
   - Почему ты, ищущий славы геолог, не хочешь понять значения открытых нами
мест?  Что  золото  по  сравнению  с  этими  железорудными   месторождениями
необычайной мощности? Не просто  гора  Магнитная,  как  на  Урале,  а  целый
Магнитный хребет. Посмотри вокруг! Разве не хочется представить здесь  трубы
завода-гиганта?
   - Ерунда! - отпарировал Виктор Омулев. - Не имеет никакого  практического
значения.  Я  мечтал  о   золоте.   Зачем   мне   презренное   железо?   Для
металлургического завода, кроме воды, руды и площадки, нужны еще  три  вещи:
транспорт, транспорт и транспорт...
   - Я уже представляю шоссе в тундре...
   - Шоссе в тундре? -  усмехнулся  Виктор.  -  Про  гвоздь,  привезенный  в
Арктику, говорят, что он становится серебряным. Шоссе будет золотым. Видел я
в тундре бревенчатый настил. Под ним хлюпало, а бревна  прыгали.  Каждое  из
них надо было привезти за тысячи миль. Только золото могло бы окупить дороги
в тундре.
   - Но не думаешь же ты, что этот загадочный магнитный край так и останется
неисследованным?
   -  Кому  он  нужен?  Никто   здесь,   в   Арктике,   не   будет   строить
металлургические заводы.
   - Почему ты, Витяка, совершенно лишен фантазии? Ведь человек ты  все-таки
умный, одаренный. Если бы Алеша Карцев...
   - Ах, оставь, пожалуйста! Опять Алеша! Всегда Алеша! Неужели даже  здесь,
на краю света, мы не может почувствовать себя вдвоем?
   - Вот уж к чему не стремлюсь.
   - А я стремлюсь, стремлюсь... и добьюсь своего. Пора понять,  что  твоему
профессорскому угоднику нужна не ты, а Женя... Вернее сказать, ему никто  не
нужен, кроме него самого  и  всеобщего  восхищения  его  эфемерными  идеями.
Эгоцентрик! Эгоцентр мировых возмущений эфира!
   - Тебя противно слушать, -  сказала  Галя  и,  скрывая  смущение,  начала
спускаться к автомашине, которая виднелась внизу за  нагромождением  камней.
Фигурка суетившегося там шофера казалась сверху совсем маленькой.
   Виктор раздраженно вытер платком влажный лоб и тугие щеки, потом, бормоча
проклятия, тоже стал спускаться.
   Механик Добров в синем, вымазанном маслом комбинезоне  и  старой  кожаной
фуражке встретил геологов невесело.  Его  небритое  лицо  было  угрюмо,  усы
топорщились, глаза смотрели в сторону.
   - Аккумуляторы сели, - мрачно сообщил он.
   - Как это сели? - повысил голос Виктор. - Подзарядить надо.
   - Подзарядил бы на ходу... Да с места не сдвинешься.
   - Это возмутительно! - перешел на фальцет Виктор. - Я отдам вас под  суд.
Сейчас же передавайте мою радиограмму. Сами о себе передадите!
   Механик-радист понурил голову:
   - И у рации, Виктор Михайлович, аккумуляторы сели, так что разрядились...
   - Да вы с ума сошли! - взвизгнул Виктор. - Значит, мы  по  вашей  милости
остались в тундре без машины и без радиосвязи?
   - Витяка, подожди, - вмешалась  Галя.  -  Почему  это  случилось,  Матвей
Сергеевич? - ласково спросила она.
   - Не могу знать, Галина Николаевна. Чудно!.. - развел руками  механик.  -
Как подъехали к этому месту, так аккумуляторы  сразу  садиться  зачали.  Еще
вчера  приметил...  Подзарядить  их  хотел.  Да  куда  там!..  Сели,  совсем
разрядились. Чудно!..
   Автомашина и рация безнадежно выбыли из строя. Решено было идти в  тундру
в надежде встретить оленеводов.
   Оставленный у скалы вездеход с крытым брезентовым верхом долго был  виден
путникам.  Виктор  несколько  раз  со  вздохом  оглядывался  на  него  и   с
проклятиями вытаскивал увязавшие в почве ноги.
   Галя не оглянулась ни разу. Она шла первой. За плечами у нее был такой же
рюкзак, как и у мужчин.
   Идти  становилось  все  труднее.  Бесконечные  речушки,  озерки  и   топи
встречались на пути. Галя неутомимо шла вперед. У нее  был  мужской  упругий
шаг.
   Привалы были короткими. Отдыхали на вершинах бугров, где все-таки было не
так сыро. Как-то само собой получилось, что места для  привалов  выбирал  не
Виктор, начальник группы, а Галя. Она же фактически командовала  и  в  пути.
Виктор  брюзжал,  жаловался  и  подчинялся  Гале.  Добров  смотрел  на  него
неодобрительно.
   На следующий день солнце скрылось. По небу поползли  размочаленные  тучи.
Выпала крупа. Тундра стала серой, как и воздух.
   Путники, не останавливаясь, шли вперед. Пошел снег. Он таял на земле,  но
порошил глаза, заползал за ворот. Поднялся сильный ветер.
   "Больше двухсот километров! - с ужасом думала Галя. - За первые сутки  мы
прошли едва пятнадцать! Ноги увязают на каждом шагу. Витяка уже размяк...  А
надо идти, идти и, главное, не показывать усталости!"
   Вдруг Галя радостно вскрикнула и, обернувшись к спутникам, указала  рукой
на ближайшую гряду.
   Олень!
   Животное стояло,  как  бы  всматриваясь  в  приближающихся  людей.  Через
мгновение оно помчалось вниз по склону. На гряде появлялись все новые  олени
и скатывались следом за первым. Они мчались вскачь, а их рога,  параллельные
земле, словно плыли над ней.
   Оленье стадо! Близко люди!
   Путники прибавили шагу. Олени проносились мимо них.  Это  были  небольшие
животные, ростом едва по грудь человеку.
   Галя остановилась, любуясь легкостью и изяществом животных.
   - Нарты! - обрадованно крикнул Виктор.
   С гряды спускалась оленья упряжка -  шесть  оленей  веером.  Сидевший  на
нартах старик в оленьей кухлянке правил длинным шестом, толкая им оленей.
   - Очень здравствуй, - сказал он, обращаясь к приосанившемуся  Виктору.  -
Пошто пешком тундра ходишь?
   Его узкие глаза на морщинистом лице приветливо щурились.
   - Машина поломалась, - снисходительно объяснил Виктор.
   - Ай-ай-ай, - закачал головой старик. - Плохой дела... Пойдем наш  дом...
Угощать будем. Скажи люди, пусть мешок кладут. Это жена твоя, что ли?
   - Жена, - подтвердил Виктор.
   - Нет, не жена, - возмутилась Галя.
   - Не муж? - удивился старик,  показывая  сначала  на  Виктора,  потом  на
Доброва.
   Галя яростно замотала головой. Виктор старался не смотреть на нее. Он уже
взгромоздился на нарты.
   Оленям трудно было везти четверых. Старик решил идти  пешком  и  протянул
длинный шест Виктору. Тот  отстранил  его  рукой.  Добров,  которому  старик
попытался передать шест, тоже отказался.
   - Я умею, - сказала Галя. - Давайте сюда хорей.
   Старик взглянул на нее с уважением.
   Через час геологи сидели в коническом шатре из оленьих шкур  в  гостях  у
председателя оленеводческого колхоза.  Виктор  свалился  на  остро  пахнущие
шкуры и заснул мертвым сном. Галя просила доставить их  к  месту,  где  есть
радио. Старик сокрушенно качал головой:
   - Ай-ай-ай! Шибко далеко такой  место.  Школа-интернат  есть.  Там  радио
только слышит. Ухо есть, язык нет.
   Откинув меховой полог, вошла женщина. Старик засуетился.
   - Оленя резал, - говорил он. -  Мясо  кушать  будем.  Сырой  мясо  кушать
будешь? - Он подозвал женщину, сказал ей несколько слов и пояснил гостям:  -
Сейчас она очень нуженый человек звать будет.
   - Позвольте мне сварить оленину, - попросила Галя. - Я очень хорошо  умею
готовить.
   - Пошто портить хороший мясо? Как хочешь. Ты мой гость, -  пожал  плечами
старик.
   Галя вышла следом за женщиной.
   - Не жена? - недоверчиво спросил Доброва старик. -  Одна  женщина  тундра
ходит. Начальник? Пошто стряпать хочет?
   Входили все новые оленеводы. Они трясли Доброву руку, почтительно глядели
на храпевшего Виктора и садились возле него на  разостланные  оленьи  шкуры.
Все пришедшие, несмотря на теплую погоду, были в меховых  кухлянках.  Только
один был в солдатской шинели. Верно, недавно вернулся из армии.
   Галя принесла вареную оленину. Началось угощение. Из  уважения  к  гостям
оленеводы ели приготовленное Галей кушанье. Почуяв запах  съестного,  Виктор
немедленно проснулся.
   - Мы не так кушаем, - объяснил старик. - Вареный мясо - порченый. Мы  вот
так кушаем.
   Достав острый нож, он взял кусок сырой оленины,  поднес  его  ко  рту  и,
схватив зубами, отрезал мясо ножом у самых губ.
   - У нас не было овощей и  витаминов,  -  сказал  демобилизованный,  самый
молодой из присутствующих. - Сырое мясо спасало наш народ от цинги.
   Виктор покосился на говорившего.
   - "Культура"... - начал было он, но Галя перебила его:
   - Правда! Мне однажды пришлось проверить это на себе.  Я  поборола  цингу
сырым мясом.
   Старик одобрительно посмотрел на Галю.
   - Хорей в руке держишь... тундра ходишь...  мясо  понимаешь...  Настоящий
человек.
   Галя посадила к себе на  колени  мальчонку  с  блестящими,  как  бусинки,
глазами и черными жесткими волосами.
   - Отучаться пора от варварства, - сказал Виктор, протягивая руку за новым
куском нежной оленины. Он, как и все, ел руками. -  Сырое  мясо,  шалаши  из
шкур, мальчишка без школы... у вас не так давно был  обычай  угощать  гостей
своими женами.
   - Не было такого обычая! - горячо возразил демобилизованный. - Это  купцы
в царское время пустили такую легенду. Они заставляли бедных людей  отдавать
им своих жен и клеветать на нас...
   Галя, покрасневшая при словах  Виктора,  с  благодарностью  взглянула  на
своего соседа в шинели.
   - А мальчик этот подрастет и ко мне в школу придет.  Не  в  шалаше  будет
жить, а в каменном доме, в интернате, пока родители с оленями кочуют.
   - Вы учитель? - обернулась к нему Галя.
   Учитель кивнул головой и тихо сказал, опустив глаза:
   - Зовите Ваней. Меня так в армии звали.
   - У вас есть радио?
   - Только приемник.
   - Как жаль. У нас внезапно разрядились аккумуляторы, и у автомашины  и  у
рации, - пояснила Галя.
   - Наверное, около Голых скал разрядились?
   - Там, там... в проклятущем месте, - подтвердил пододвинувшийся Добров. -
Вдруг ни с того ни с сего взяли и сели...
   - На аккумуляторах контакты не были изолированы? - допытывался учитель.
   - Нет, - удивился Добров. - А зачем?
   - Потому и разрядились. Знаю то место. Там воздух электричество проводит.
Аккумуляторные клеммы по воздуху замкнулись.
   - Это становится интересным, - взволнованно шепнул Виктор. - Кажется,  мы
сделали открытие. По-видимому, там не только никому не нужное здесь  железо,
но и...