взглянул на Галю, потом на берег. Он уже  давно  подумал  об
этом, однако такая мысль показалась  ему  слишком  невероятной.  Все  же  он
заметил на берегу ориентир  и  посматривал  на  него.  Но  корабль  пока  не
сдвинулся с места.
   - Смотрите, мальчики. Денис машет руками, он о  чем-то  сигнализирует,  -
указала Женя.
   Денис остался на айсберге, чтобы следить за поведением троса и положением
айсберга, но сейчас он сигнализировал совсем о другом.
   Стремясь, как и Алеша, определить, не двинулся ли  айсберг,  он  заметил,
что белый контур вершины передвинулся на красном фоне скалы. У  Дениса  даже
сильнее застучало сердце, но белый контур снова оказался на  прежнем  месте.
Денис протер глаза. Двигалась не ледяная гора, а только кусочек льда  на  ее
вершине. "И вовсе это не лед! То ж зверь!"
   Подросток быстро полез наверх. Кто-то белый  высовывался  из-за  ледяного
края. На всякий случай Денис захватил с собой кувалду.
   Ближе к вершине, примерно на  том  месте,  где  прятался  белый  медведь,
оказалось углубление, похожее на занесенный снегом грот. "Чи песец  там,  чи
еще кто?" - подумал парень, крепко сжимая рукоятку молота. И вдруг он увидел
высовывающуюся  из  пещерки  забавную   мордочку   совсем   еще   маленького
медвежонка. "Ух ты, ведьмешка!"  -  рассмеялся  Денис  и  храбро  подошел  к
покинутому испуганной матерью зверенышу.
   Медвежонок заворчал было, тревожно засопев, - медведи  всегда  сопят  при
тревоге,  -  но  ласковая  рука  Дениса  успокоила  зверька.  Денис  вытащил
медвежонка за загривок. Он  сонно  жмурился  и  облизывал  мордочку  розовым
языком. "Ух ты, ведьмешка!" - ласково повторил  Денис,  гладя  найденыша  по
головке и прижимая его к груди.  Медвежонку  это  понравилось.  Тогда  Денис
сунул малышу большой палец, и тот стал с аппетитом  его  сосать.  Денис  был
счастлив. Ему представилось, что он приручит "билого ведьмидя",  привезет  в
Кривой Рог и будет водить на ремне по улице.
   Держа одной рукой медвежонка, Денис другой делал знаки, стараясь сообщить
на корабль о своей находке. Наконец  он  догадался  поднять  медвежонка  над
своей головой. Это было совсем не так легко, помогло лишь увлечение  тяжелой
атлетикой.
   - Медвежонок! У него медвежонок! - не своим голосом закричала Женя.
   Дети побежали  к  капитанскому  мостику,  чтобы  сообщить  о  находке  их
товарища.
   Витя с размаху наскочил на старпома:
   - Сенсация! Вы понимаете, мы нашли  медвежонка...  То  есть  наш  Дениска
нашел на айсберге медвежонка!
   - Неладно, - сразу нахмурился старпом.  -  Снимать  надо  парня.  Ошкуиха
беспременно за детенышем вернется...  Эк  ее  угораздило  не  по  расписанию
медвежонка принести. Действительно, вроде научная сенсация. - Приложив  руку
козырьком, он всмотрелся в фигуру  Дениса  и  быстро  взбежал  по  трапу  на
капитанский мостик. Через минуту он так же быстро  спустился  и  скрылся  на
спардеке.
   И тотчас заревел гудок,  затем  сразу  же  смолк,  потом  опять  взревел,
погудел дольше и снова замолк...
   - Азбука Морзе, - прошептала Галя, вцепившись в Алешину руку.
   Действительно, короткие и длинные чередующиеся  гудки  напоминали  азбуку
Морзе. На катере, находившемся в свободной ото льдов  части  бухты,  видимо,
поняли приказ. Застучал мотор, и суденышко двинулось к айсбергу.
   Денис же ничего не понял. Он опустил медвежонка на лед и стал забавляться
с ним. Зверенышу было месяца два или чуть больше. Обычно медведицы  приносят
детенышей в марте, этот же появился на  свет  по  меньшей  мере  на  два-три
месяца позже. Денис и не подозревал, что столкнулся с интересным  для  науки
случаем. Его забавлял медвежонок сам по себе. Но тут он увидел  медведицу...
Старпом, хорошо знавший повадки зверей, не ошибся. Испугавшаяся в первый миг
медведица  оправилась  и,  повинуясь  материнскому  инстинкту,  вернулась  к
детенышу.
   Денис  увидел  медведицу,  когда  она  неслышно  подплыла  к  айсбергу  и
выбралась на его пологую часть, обращенную к скале Рубиновой. Сначала  Денис
так перетрусил, что почувствовал себя, как во сне, когда хочешь  крикнуть  и
не можешь, хочешь бежать - нет сил. А медвежонок разыгрался,  тыкался  своей
мордочкой Денису в колени.
   Медведица вылезла на лед и стала подниматься по откосу.  Пот  выступил  у
Дениса на лбу. Он готов был уже спрыгнуть в воду и даже подвинулся к обрыву,
но  тут  натолкнулся  на  брошенную  им  же  самим   кувалду.   Из   чувства
самосохранения он схватил свое единственное оружие и застыл с ним  скорее  в
оцепенении, чем в готовности обороняться.
   Медведица поднималась не спеша. В одном месте она остановилась,  понюхала
след на снегу и тревожно засопела. Потом быстро полезла наверх.
   Юные товарищи Дениса с  волнением  следили  за  фигурой  мальчика,  четко
вырисовывавшейся на фоне зари. Они не понимали, зачем  он  взял  кувалду.  И
вдруг почти рядом с Денисом на оранжевом небе появился силуэт медведицы.
   Общий вздох пронесся по палубе. Многие отвернулись... Витя сорвал с плеча
винтовку, прицелился и, когда мушка оказалась на  медвежьем  силуэте,  нажал
спусковой крючок. Он даже  не  почувствовал  плечом  удара  отдачи.  Выстрел
показался ему сухим щелчком... ствол винтовки запрыгал, руки  задрожали.  Не
веря глазам, он увидел, как медведица осела, скользнула по  крутому  откосу,
обращенному к кораблю, и, цепляясь когтями за лед, стала сползать все ниже и
ниже. Крики людей на корабле заглушили ее рев. Зверь  скатывался  к  обрыву.
Второй раз сегодня с корабля видели, как плюхнулось в воду медвежье тело, но
медведь на  этот  раз  не  поплыл,  как  дельфин,  а  остался  недвижным  на
поверхности, похожий на маленькую льдину.
   Женя кинулась на шею брату, стала целовать его:
   - Я всегда думала, что ты такой!..
   Витя растерянно оглядывался: он увидел восхищенное  лицо  Гали,  сияющие,
удивительно яркие глаза Алеши, протягивающего руку, и сейчас же взглянул  на
мостик.  Заметил  ли  кто-нибудь  из  командиров  корабля,  как  он  вскинул
винтовку?.. Больше всего ему хотелось, чтобы на капитанском мостике оказался
сейчас его "приятель" -  старпом.  Моряк-охотник  действительно  стоял  там,
держа в руке винтовку, но он  вовсе  не  смотрел  на  Витю.  Обиженный  Витя
иронически усмехнулся. "Мне очень жаль, сэр, но вы опоздали. На этого  зверя
понадобился только один патрон". С той же  усмешкой  Витя  положил  руку  на
затвор, сделал  привычное  движение,  чтобы  выбросить  стреляную  гильзу  и
довести в казенник новый патрон.
   Затвор щелкнул, но... гильза не  вылетела.  Витя  автоматически  повторил
движение. И снова гильза не вылетела. Витя похолодел: он вдруг вспомнил, что
в магазине его винтовки не было обоймы. Старпом не  позволял  ему  ходить  с
заряженным оружием. Почти с испугом посмотрел он теперь на  мостик.  Старпом
уже ушел.
   Алеша крепко жал Вите руку:
   - Я зря о тебе думал... ты хороший!
   Витя, багрово-красный,  молча  выслушивал  слова  благодарности.  Пожилая
полярница сказала:
   - Подумайте! Ведь совсем мальчик... и так метко!
   "Но ведь я тоже мог попасть, если бы у меня была обойма, - подумал  Витя.
- Важно, что я не растерялся, прицелился и  спустил  курок  одновременно  со
старпомом. Просто в теле медведицы могли бы быть две пули. Интересно,  будут
ли ее подбирать? Хоть бы она утонула!.."
   - Почему ты такой красный, Витя? - спросила Галя.
   Витя смерил ее уничтожающим взглядом.
   Галя уже смотрела в другую сторону.
   - Женя! Денис с медвежонком на катере.
   - Мы будем с тобой заботиться о медвежонке,  это  будет  наш  медвежонок,
правда, Галя? - заговорила Женя, обнимая подружку.
   Витю увели полярники. Алеша остался один. Только сейчас заметил  он,  как
значительно передвинулся айсберг. Он  тотчас  мысленно  объяснил  это  себе:
"Сказалась постоянно приложенная к буксиру сила тяги  винта.  Чем  она  хуже
ветра, который гонит айсберг, как  парус?  Ведь  в  машине  ледокола  тысячи
лошадиных сил!"
   Ледяная гора, сдвинувшись, пока все были заняты  историей  с  медведицей,
поплыла... Плыла она и сейчас, хотя буксир  ослаб.  Гора  двигалась  или  по
инерции, или попав в полосу отливного течения. Корабль уже не буксировал ее,
а делал разворот. Айсберг сам собой проплывал между кораблем и берегом.
   Совсем близко под бортом стучал мотор катера.
   И вдруг Алеша понял все. Айсберг встанет на мель, и все  льдины,  которые
плыли  бы  между  кораблем  и  берегом,  мешая  выгрузке,  будут  задержаны,
нагромоздятся сзади айсберга... Между кораблем  и  берегом  появится  чистая
вода! Значит, дядя Саша с этим и пришел с берега.
   Алеша болезненно поморщился, словно у него заныл зуб. "Денис  храбро  шел
на медведя с кувалдой, Витя застрелил медведя и спас товарища, Федя переплыл
пролив в резиновой лодке... Один лишь я ничего не сделал... только изобретал
изобретенное! А мог бы сам придумать здесь ледяной мол".
   Подошел улыбающийся дядя Саша. Мальчик спросил его:
   - Простите меня, пожалуйста, кто додумался построить здесь ледяной мол?
   - Ледяной мол? - переспросил полярник, поглаживая  бороду.  -  Ты  хорошо
сообразил. Комсомольцы  острова  выдвинули  это  на  своем  общем  собрании.
Инженер Ходов, начальник рудников, старый комсомолец, - он  еще  Комсомольск
когда-то строил, - их сразу же поддержал и попросил меня капитана уговорить.
Вот и попробовали. Кажется, получается.
   - Получается! Еще как получается! - восхищенно заговорил Алеша.  -  А  я,
дурак, хотел канатную дорогу через льды построить.
   - Канатную дорогу? И это неплохо... когда-нибудь пригодится,  -  похлопал
мальчика по плечу полярник.
   Ободренный Алеша пошел на ют к ребятам. Девочки,  занявшись  медвежонком,
не видели, как  айсберг  сел  на  мель  и  как  напиравшие  на  него  льдины
постепенно образовывали ледяной затор. Длинная льдина, кусок ледяного  поля,
зацепив за айсберг,  повернулась  и  почти  задела  берег.  Она  тоже  стала
задерживать лед. На глазах у моряков и полярников  в  бухте  в  каких-нибудь
десять минут образовалась ледяная преграда.
   С корабля спускали на воду кунгас.
   Через полчаса, когда кунгас нагрузили оборудованием для  рудников,  катер
потащил его к берегу по чистой воде.
   Ребята, как всегда, были на юте. В ноги им все тыкался  медвежонок,  пока
девочки  не  принесли  ему  еды.  Особое  предпочтение   медвежонок   оказал
сгущенному молоку.  Витя  демонстративно  чистил  винтовку,  что  полагалось
делать  после  каждого  выстрела...  Алеша  как  завороженный   смотрел   на
нагромождение льдин,  которые  он  назвал  "ледяным  молом".  Федя  и  Денис
вполголоса говорили о чем-то.
   -  Ни...  -  гудел  Денис,  затягиваясь  самокруткой.  -  Я  дюже  крепко
испугался... тикать ведь некуда было...





   Г лава пятая
   ШТОРМОВАЯ ВОЛНА

   Осенние бури в Баренцевом море страшные бури.
   Когда  в  другом  полярном  море  начинается  шторм,  капитаны  стремятся
укрыться во льдах.  В  Баренцевом  же  море  льдов  не  было.  Всюду  гуляли
гигантские валы, похожие на сорвавшиеся с места железнодорожные насыпи.  Они
вскидывали корабль так, что винт под  кормой  обнажался  и  руль  беспомощно
повисал в воздухе. Судно теряло управление. Корабль, казалось, уменьшился  в
объеме, стал по сравнению с волнами размером чуть ли не  со  шлюпку.  Как-то
неуклюже, боком взлетал он на пенные гребни и  срывался  с  них  в  глубокие
седловины. Качка была одновременно и бортовая и  килевая.  Пароходная  труба
стала мокрой от пролетавших над палубой брызг.
   Витя слышал, как его друг старпом сказал: "Эк, взводни разошлися порато".
Щеголяя поморскими словечками, Витя повторял эту  фразу.  Однако  вскоре  он
скис и уже не показывался из каюты, проклиная и море и поморский говор.
   На корме, под  приподнятой  частью  палубы,  был  проход.  В  нем  стояла
сколоченная Денисом деревянная клетка, запиравшаяся дверью  с  задвижкой.  В
ней жил медвежонок. Девочки горевали, что ему там холодно, что его окатывает
ледяной водой и он простудится. Напрасно утешал их сам капитан, уверяя,  что
"холодная  вода  для  Гексы  милее  ватного  одеяла".  Кличку  "Гекса"   для
медвежонка придумал Витя. Произошла она от  ласкового  прозвища,  с  которым
обращался к медвежонку Денис, - "Ведьмешка". Девочки, переиначив это  слово,
стали называть свою любимицу "Ведьмочкой". Но тут вмешался Витя и  предложил
кличку "Гекса", что в переводе с немецкого и значит "Ведьма".
   Гекса  в  шторм  чувствовала  себя  прекрасно,  у  нее  только  непомерно
увеличился аппетит, в то время как у  всех  ребят,  кроме  Феди,  он  совсем
пропал.
   Девочки несли Гексе еду. Пробираясь по палубе, они цеплялись  за  мокрые,
местами обледеневшие штормовые канаты, перебегали от переборки к  переборке,
которые, как теперь выяснилось, нарочно были поставлены, чтобы прятаться  за
них от ветра. Галя все время держалась молодцом, но Женя от качки была  едва
жива. Галя подняла ее с койки и заставила нести медвежонку корм, потому  что
от морской болезни, как сказал капитан,  лучше  всего  помогает  работа.  На
ветру, когда вышли на палубу, Жене,  пожалуй,  стало  лучше,  но  ее  пугали
грозные волны, она боялась смотреть в сторону  моря  и  держалась  за  Галин
рукав.
   Добравшись до клетки, Женя  испуганно  вскрикнула.  Дверца  от  качки  со
скрипом открывалась и закрывалась, клетка была пуста.
   Галя нахмурилась, свела свои прямые, сросшиеся брови.
   - Это Витя, это все твой любимый братец! - с горечью сказала она Жене.  -
Я видела, как он учил Гексу поворачивать задвижку.
   Гекса исчезла. Медвежонка искали по всему кораблю, искали матросы, искали
девочки, Алеша, Федя, даже Денис поднялся "пошукать любую  свою  Ведьмешку".
Витя встать отказался.
   - Неужели Гекса спрыгнула в море и теперь утонет? - плакала Женя.
   Федя утешал своих новых друзей:
   - Ошкуя застрели - не  потонет.  Помните,  около  айсберга  медведица  не
тонула. Жиру много, вот она и легче воды. Плывет Гекса.
   - Но она захлебнется, умрет с голоду, - беспокоилась Галя.
   - До льдов бы добраться, - задумчиво продолжал Федя.
   - Льды далеко, миль за сто, - напомнил Алеша.
   - Ой, не доплывет! - принималась плакать Женя. - А выберется на лед,  кто
ее кормить будет сгущенным молоком?
   Федя рассказывал:
   - У медведей обычай. Встретит медведица медвежонка - усыновит...
   Дети уныло смотрели в иллюминатор каюты, то и дело закрывающийся  зеленой
стеной. Больше всего на свете они хотели бы сейчас увидеть льдину. Но  льдов
не было.
   Шторм не стихал. Казалось, что море  изрезано  холмами,  вершины  которых
покрыты снегом. Снег этот вскипал,  исчезал  и  снова  появлялся  на  пенных
гребнях косматыми  гривами,  а  холмы  двигались.  Издали  они  походили  на
застывшие зубцы.
   Пропажа   медвежонка    неожиданным    образом    сказалась    на    юных
путешественниках. Всех ребят, кроме Феди,  охватило  безразличие,  они  даже
перестали выбегать на палубу, к борту.
   Тогда-то капитан и спустился к ребятам в каюту. Все они лежали на койках,
лицами вниз. Только Федя был на палубе. При виде  капитана  Алеша  и  Денис,
лежавшие на верхних койках, сели, свесив ноги.
   Капитан поднял упавший стул и поставил его рядом с койкой Жени.
   - Вот что, ребята. Задание.
   - Ой, плохо, Григорий Иванович, - пожаловалась Женя.
   - Штормяга разыгрывается, - продолжал капитан.  -  Пассажиры  полегли.  А
морская болезнь... только поддайся ей - пропадешь. Должны вы мне помочь.
   На корабле было объявлено, что  сегодня,  несмотря  на  шторм,  состоится
концерт юной пианистки Жени Омулевой. Пассажирам, в каком бы  состоянии  они
ни находились, капитан настойчиво советовал прийти в кают-компанию.
   Незаурядной для своих лет пианисткой Женя стала благодаря деспотическим и
честолюбивым заботам матери, которая сама, натрудив когда-то руку, так и  не
стала виртуозом. С пяти  лет  талантливая  девочка,  послушная  и  усердная,
познала тяжесть музыкальной муштры.
   Жене  не  раз  приходилось  участвовать  в  концертах,  но   никогда   не
чувствовала она себя такой жалкой и беспомощной, как в этот штормовой  день.
Галя взяла на себя заботу о подружке: наряжала, причесывала  ее,  завязывала
большой бант. От  этого  и  ей  самой  стало  легче.  Алеша,  Денис  и  Федя
отправились в кают-компанию занимать места. Витя громко стонал, уткнувшись в
подушку.
   В кают-компании  и  на  палубе  около  открытых  иллюминаторов  собрались
пассажиры и моряки, свободные от  вахты.  У  многих  вид  был  неважный,  но
сообщение, что какая-то девочка будет давать концерт, подбодрило всех.
   Когда Женя, тоненькая, слабая, вошла в кают-компанию, она  ужаснулась,  -
пианино взлетало до уровня второго  этажа,  потом  проваливалось,  словно  в
подвал, но Женя твердо решила играть. Окинув  взглядом  слушателей,  она  не
смогла разобрать ни одного лица, перед глазами ходили круги, грудь теснило.
   Девочка села за инструмент и заиграла.
   И сразу что-то изменилось. Она уже не замечала  ни  взлетов,  ни  падений
пианино. Музыка овладела ею, вытеснив все остальное.
   Магическое  действие  звуков  ощутила  не  только  сама  исполнительница.
Баллада Шопена заставляла забыть о разыгравшемся  шторме,  сшибающем  с  ног
ветре, а главное, о качке.
   Капитан, большой любитель музыки, сам игравший на аккордеоне, сидел ближе
всех к юной пианистке, упершись огромными руками в расставленные колени.
   Слушатели устроились в креслах, задумчиво полузакрыв  глаза,  или  стояли
вдоль стен, широко расставив ноги, привалившись к дубовой обшивке. Это  были
моряки с обветренными лицами, полярники, кое-кто с отпущенными бородами, все
люди простые и мужественные, которые, живя вдали от Большой  земли,  слушают
музыку по радио и, пожалуй, любят ее больше, чем  обычные  жители  материка.
Инструмент гремел, как оркестр, звенел и пел, заглушая грохот шторма.
   Вошел дядя Саша, наклонился к уху капитана, и капитан  тотчас,  осторожно
ступая на носки поскрипывавших  сапог,  вышел.  Следом  за  капитаном  вышел
второй штурман, а потом еще несколько моряков.
   Женя  подумала,  что  играет  плохо,   но   в   это   время   накренилась
кают-компания. Слушатели начали тесниться к  выходу.  Женя  прикусила  губу.
Глаза ее наполнились слезами. "Корабль тонет", - решила она.
   - Играй, девочка, - сказал в иллюминатор дядя Саша.
   Женя приняла его слова как приказ и продолжала играть. Ей  было  страшно,
но гордость не позволяла ей выказать страх. В буфете  за  переборкой  что-то
звякнуло, разбилось. Потом все  вокруг  заскрипело.  Женя  осталась  одна  в
кают-компании, но мужественно продолжала играть, уверенная, что уже спускают
спасательные шлюпки, и ветер ревет в снастях, и  волны  с  грохотом  бьют  в
накренившийся борт...
   Через открытые иллюминаторы на палубе слышны были могучие аккорды прелюда
Рахманинова.
   В кают-компанию вбежал Алеша. Он остановился  в  изумлении  перед  Женей.
Что-то в ее бледном одухотворенном лице поразило его.
   - Мы тонем, да, Алеша? - спросила она сквозь слезы, не прекращая игры.
   Тогда Алеша понял,  какой  подвиг,  по  существу  говоря,  совершала  эта
маленькая пианистка.
   - Ты... - взволнованно начал он, - ты как герой, - и  он  неожиданно  для
себя чмокнул Женю не то в нос, не то в глаз. -  Корабль  гибнет,  только  не
наш. Пойдем, - и он потащил ее на палубу.
   Ветер обрушился на них, лица сразу стали мокрыми от брызг. Корабль валяло
с боку на бок. Он шел теперь не поперек, а  вдоль  волны.  Ребята  стояли  у
реллингов, указывая руками вдаль.
   - Корабль на горизонте. Он гибнет! - крикнул Федя.
   Пожалуй, это походило на правду. Вдали,  над  зубцами  волн,  похожая  на
маятник заброшенного сюда метронома, из стороны в сторону качалась  одинокая
мачта. Корпуса судна не было видно.
   - Он передавал "SOS"? - в ужасе спросила Жекя.
   - Нет... мы слышали его передачу, но он прекратил ее, как  только  принял
наш запрос, - сказал Алеша