нт был смертельно опасен. Одно неправильно истолкованное движение - и маленькая искорка сто двадцать шестой звездной величины на пару мгновений внесет разнообразие в унылую астрокарту этого сектора Галактики.
     А примерно через четыре тысячи лет взрыв маршевых гипердвигателей "Юнгера" будет зафиксирован одним из орбитальных телескопов в окрестностях матушки-Земли. Чей это будет телескоп - наш или кровернов? Редкий случай: кажется, от нас в этом вопросе что-то зависело.
     Когда мы предстали перед командиром корабля, корветтен-капитаном Мэрион Голдсмит, чарующей и необузданной негритянки средних лет, она была уже оповещена Эвертом Вальдо о сложившемся статус-кво по интеркому. Корветтен-капитан, однако, не спешила поделиться этой новостью со своими подчиненными. Чтобы представить друг другу Вока и Мэрион, мы и оказались в кают-компании.
     В "боевой рубке", как по традиции назывался ИНБП-1, "интегрированный навигационно-боевой пост номер один", Голдсмит принять нас наотрез отказалась. Оно понятно: пуще смерти капитану не хотелось пускать чужаков в святая святых своего корабля.
     Нас было шестеро: Эверт, я, Свечников, Вок, Хозяин Страха и свирепая красавица Шканиль. Офицеров Космофлота - двое. При Голдсмит находился первый комендор Иштван Радуль. К счастью, оба воздержались от бессмысленных и утомительных потрясаний табельным оружием перед носом Хозяина Страха.
     - Приветствую тебя, хип-водительница, - церемонно произнес Вок и даже не поленился учтиво поклониться Голдсмит.
     - К черту приветствия! Немедленно объясните мне, кто вы такие! Нет. Лучше сразу послушайтесь моего совета. Поставьте бомбу на предохранитель. Вернитесь на борт того катера, на котором сюда прибыли. Наши пилоты, так и быть, отвезут вас домой. А потом вы сможете направить к нам официальное невооруженное посольство. И сказать то, что хотите сказать.
     - Твое предложение лишено смысла, хип-водительница. Говорить нам не о ч„м. Равно как и нет нужды возвращаться с небес на Яшкин. Мы хотим, чтобы ты
     и все твои люди подчинились нашей воле. Потому что у нас много воли. Отдай нам оружие, которое висит у тебя на поясе. И пусть твой хип отвезет нас к Вукуб-Цикин.
     На лбу Голдсмит выступили микроскопические капельки пота. Кажется, для негроида это означает "побагроветь от ярости". Но Вальдо поспешил опередить вспышку ее гнева:
     - Сениора корветтен-капитан, не следует обижаться на жителей Грина. Они выражают свои мысли в предельно доступной форме, отчего иногда кажется, что они хамят. Однако с Ними можно найти общий язык. В сложившейся ситуаций наша задача - сохранить корабль и людей. Сдайте, пожалуйста, оружие. И попросите; экипаж сделать то же самое. Мы обсудим все в спокойной обстановке и придем к взаимовыгодным решениям.
     - Сениор Вальдо, я не знаю, чему вас учили в аналитической разведке, но в Космофлот„ считается, что оружие офицера - это его честь. Сдать оружие я не могу. Также я не вправе отдавать подобные приказы старшим офицерам корабля. Даже под угрозой уничтожения.
     - Сениора корветтен-капитан, вы должны понять...
     - Сениор Вальдо! Вы слышали мой ответ.
     Шканиль вопросительно смотрела на Вока. По-моему, она была уверена, что сейчас получит от него указание застрелить Голдсмит и комендора Радуля на месте.
     - Хип-водительница, слово для тебя важнее жизни. Не так ли? - поинтересовался Вок.
     - Я не понимаю.
     - Честь - это слово. Значит, слово важнее жизни. Верно?
     - Можно так сказать, - после небольшой заминки кивнула Голдсмит. Кажется, она не была готова к столь резкому переходу в сферу абстрактных обобщений.
     - Это странно, - процедил Вок и замолчал. Похоже, Хозяин Намерений крепко призадумался.
     Во дает!
     Вердикт Вока был изумительно прост:
     - Видимо, для вас это действительно важно. Но скажи, а вот эти люди - у них тоже была честь? - Он беспардонно ткнул в меня и Свечникова указательным пальцем.
     - Да, - согласилась Голдсмит.
     - Тогда они, лишившись оружия, должны были бы искать смерти. Но они ее не искали.
     - У нас честь другая. Маленькая, - поспешил вклиниться я, лихорадочно соображая, чего б еще такого приврать. - К тому же наше оружие вы получили в честном бою, значит - оно принадлежит вам по праву. Наши обычаи позволяют нам сохранить себе жизнь в этом случае. А хозяева хипа - они так не могут. Они из другого... рода.
     - Сословия, - поправил Вальдо.
     - Хозяева хипа из Западного, Тулана? - полюбопытствовал Вок. - Обличьем вы не похожи.
     - Мы не знаем, что такое Западный Тулан, - устало вздохнул Вальдо.
     - Западный Тулан это Сени-та-вири. Сентавр, так.
     Ну ничего себе! Значит, и о Центавре они что-то знают! И центаврианские шмотки на одном из них - это не случайная находка, выуженная из гробанувшегося с центаврианского корабля аварийного контейнера.
     - Хозяева хипа с Земли, - ответил за Голдсмит Вальдо. - Но представления о чести у них действительно напоминают центаврианские. Этр, однако, не важно. Я нашел выход. Капитан и ее офицеры могут дать слово чести, что не употребят свое оружие во вред Воинам Обновления. То есть нарушить это слово для них будет хуже смерти.
     На том и сошлись. Таким образом Голдсмит и еще несколько старших офицеров выторговали себе право ходить с пистолетами. И пообещали отвезти Вока куда он попросит. Хотя, признаться откровенно, никто понятия не имел - куда же именно?

Глава 11

ХОЗЯИН УЧЕБНОЙ СМЕРТИ

     С самого начала знакомства
     однодышащие нас не понимали.
     Сеятель

     Ни в учебке, ни раньше, на Эсквемелине, ни уж тем более в школе я не подозревал в себе "центрового парня". "Центровыми" всегда были другие - более плечистые, более языкастые, более сообразительные, наконец.
     Но "Юнгер", кажется, решил сломать мои застарелые предрассудки. Наши аборигены просто помешались на капрале Сергее ван Гримме. Поэтому, когда в зал для метабола, где вынужденно прохлаждался под дулами карабинов наш взвод, явился Вок в сопровождении бомбиста Кокамеля и заявил, что желает сообщить мне нечто важное, я не удивился. И не испугался.
     Я даже в душе торжествовал: наши отчаянные террористы хотят поговорить со мной. Не с Вальдо! И не со Свечниковым! И не с Голдсмит! Чуют, значит, самого делового человека!
     Пока я шел к выходу, Вальдо и Свечников провожали меня недоуменными взглядами - что это, типа, за нарушение субординации? Одна только Тайша, когда поймала мой рассеянный взгляд, очень эротично чмокнула воздух - вроде как послала мне воздушный поцелуй.
     - Хотим говорить с тобой без свидетелей, Серж-ачи, -- вполголоса прокомментировал Вок, когда мы вышли в коридор.
     - Ясное дело!-ухмыльнулся я. - Если бы вы хотели говорить со свидетелями, лучше было бы остаться там. - Я кивнул в сторону спортзала. - И потом, что это еще за "сержачи"? Меня зовут Серж ван Гримм!
     - Я не хотел обижать тебя, Серж-ачи. "Ачи" на нашем языке означает "воин". Когда я прибавляю к твоему имени "ачи", я лишь хочу усилить свое уважение.
     - А-а... Понятно - отозвался я. - Вроде "сениора" нашего - так?
     - Так, - серьезно отвечал Вок. - Только гораздо почетнее.
     Наш серьезный разговор без свидетелей должен был состояться в персональной каюте капитана Вальдо - губа у майянцев была не дура. Меблированная по последнему слову "нежной волны" колониального дизайна, каюта Эверта была чудо как уютна. Даже потолок в ней был вдвое выше, чем в той конуре, где проживали я, Свечников и Файзам Рахими. Не говоря уже о всяких там кондиционерах, массаж-матрасах, самоходном банкетном столике и баре с пятьюдесятью наименованиями напитков.
     Особенно меня поразило количество спиртного в берлоге непьющего Вальдо. А вот майянцев оно, кажется, оставило полностью равнодушными - ни одной початой бутылки я в комнате не увидел.
     И еще одно: в каюте было ужасно холодно. Кончик носа у меня сразу стал пунцовым.
     Я бухнулся на пружинистую капитанскую койку, скрестил руки натруди и приготовился внимать. Вок, сохраняя свою излюбленную геморройную рожу, уселся в кресло напротив. Хозяин Страха, то есть Кокамель, сел на высокий вертящийся стул прямо возле автоматически раззявившего пасть бара и ласково возложил руки на свою набрюшную бомбу, скрытую дождевиком, - ни дать ни взять беременная матрона.
     - Ну? - спросил я, когда пауза перевалила через стодвадцать секунд и пошла на рекордную третью минуту.
     - Мы надеялись, ты расскажешь нам про Вукуб-Цикин, - сказал Вок, сверля меня въедливым взглядом.
     - Я бы с удовольствием рассказал про этот ваш Вукуб. Если бы имел хоть какое-то представление о том, что это такое!
     Хозяин Намерений и Хозяин Страха переглянулись, словно ища поддержки друг у друга.
     - Но ты же видел ее! - наконец возмутился Кокамель. - Ты был последним воином, прикасавшимся к ней!
     - Вы хотите сказать, что этот, Вукуб - женщина?
     Майянцы, как по команде, кивнули.
     - Но я никогда и пальцем не прикасался к вашим женщинам!
     - Эта женщина - не наша. Она из Западного Тулана. Точно если - с планеты Догеус.
     - Все равно! Вы хоть понимаете, к скольким женщинам я прикасался! Последним мужчиной я у них был или не последним, откуда мне знать...
     - Я вижу, ты не понимаешь, Серж-ачи, - строго сказал Вок.
     - Он не понимает, - поддакнул Кокамель и зачем-то погладил свою бомбу ладонью.
     - Ты видел Вукуб-Цикин на планете, которую вы на зываете Глокк. Ты держал ее в своем объятий. Так сказала молодому Хозяину Слов сова Чаби-Тукур, - пояснил
     Вок. - Сова Чаби-Тукур не может ошибаться.
     - Подумаешь, блин, авторитет! Сова какая-то! - раздраженно сказал я. - Запросто могла ваша сова ошибиться! На Глокке я не видел ни одной живой женщины. И уж тем более ни к одной из них не прикасался. С нами не было женщин! Не уверен, что Воины Обновления знают,что такое "гендерно-гомогенная операция". Но операция на Глокке была именно гендерно-гомогенной. На языке нормальных людей это означает "никаких баб"! Бабы в это время преспокойно себе воевали на другой планете. Спрашивается, к кому там я мог прикасаться? Разве что резиновую бабу кто-то с собой для прикола прихватил и пакет с инсталляцией дал мне подержать, еще в катере...
     - Не повышай голоса, Серж-ачи. Мы хорошо слышим, - сказал Вок.
     Сила внушения в этих словах была такой, что я сразу же остыл. И добавил, на сей раз гораздо миролюбивее:
     - Короче, фигню вы какую-то парите, ребята.
     Я снова уселся на койку и понял, что ужасно замерз.
     - Послушай, Вок, можно я включу кондиционер на обогрев?
     - Можно, - ответил Вок, пристально рассматривая меня.
     Я подошел к климатической панели и выкрутил верньер до самого упора - чтобы быстрее потеплело.
     - Ты к ней прикасался, Серж-ачи. Твоя кровь рассказала мне об этом. А теперь я вижу и знак на лбу твоей головы. Ты нашел Вукуб-Цикин после того, как
     Хозяин Слов расстался с ней...
     - Хозяин Слов - это Шбаланке, что ли?
     - Нет. Шбаланке - это новый Хозяин Слов. А к Вукуб-Цикин прикасался старый Хозяин Слов, Он и его раб погибли на той земле - на Глокке...
     - Знаешь, Вок, - сердито сказал я. - Принцип у меня такой есть: ни за какими мужиками баб не подбирать. А то член отвалится. Небось слышал про возвратную гонорею?
     - Не слышал.
     - И плохо. Потому что если бы слышал, то... Короче, знать не знаю, кто такая эта ваша Вукуб. "Потерял"... "Подобрал"... Что за разговор?..
     Я пылал бы праведным гневом еще долго, если бы в этот момент до меня, жирафа эдакого, наконец не дошло, что Вок имеет в виду Северину ван Гримм... найденыша... девочку.
     Черт бы побрал этих свихнувшихся майянцев! Могли бы сразу сказать - "младенца женского пола". Или "бэ-бика", как покойный Зигфрид, будь проклятый Глокк ему пухом, выражался. А то заладили: "женщину, женщину". Невдомек дегенератам, что младенец у нормального мужчины с женщиной совершенно не ассоциируется...
     - Я рад, что ты наконец вспомнил, - с видимым облегчением вздохнул Вок. - Это хорошо.
     - Это хорошо, - откликнулся Кокамель.
     Кондиционер подозрительно жужжал, но исправно делал свое дело. Краем глаза я заметил, что Кокамелю, который сидел ближе всего к вентиляционному отвору, стало жарко. На лбу у него выступили капли пота, и он ослабил воротник своего придурочного дождевика.
     - А теперь расскажи нам, какая судьба унесла Вукуб-Цикин после того, как она подарила тебе счастье быть рядом с ней?
     Я на секунду задумался. Вок выразился настолько вычурно, что я не сразу сообразил, что он имеет в виду.
     - Что с ней стало после Глокка, да? Ну... После Глокка я и мои друзья спаслись. Я взял Северину... эту вашу Вукуб... и отдал в пехотный госпиталь. На нашей
     базе, на Декстра Порте.
     - Вукуб-Цикин сейчас там, на вашей базе? - спросил Вок. В его взгляде была крайняя заинтересованность.
     - Может, там. А может, и нет. Зависит от того, заходил ли на базу эвакуационный транспорт. Сами посудите, не может же совершенно гражданская девчонка, да
     еще такая крохотная, находиться в военном госпитале вечно. Думаю, в самое ближайшее время ее попытаются
     эвакуировать в Метрополию. Если вы понимаете, что такое "метрополия".
     Кокамель и Вок снова переглянулись и, глядя друг на друга, застыли, словно две ящерицы перед ничейным куском падали. Не иначе как брали совместным мозговым штурмом значение слова "метрополия".
     Пока, они страдали своей телепатией (а я подозревал, что эти их переглядки - как раз и есть простейшая телепатия), я рассматривал две фотографии в дорогих грави-рамках, которые художественно висели в воздухе над рабочей панелью каюты капитана Вальдо.
     На одной из фоток во все зубы улыбался атлетически сложенный молодой человек в купальных шортах. Подловатый прищур прекрасных глаз довершал лицо преуспевающего ловеласа.
     На другой - повышенной смазливости девушка в. так называемом "условном" платье (как и положено - сшитом из совершенно прозрачного стелс-шелка по
     последней моде) прижимала к щеке откормленного ротвейлера.
     Кем эта полуголая соблазнительная парочка приходилась капитану Вальдо - вот что меня в тот момент заинтересовало. Я лично был готов побиться об заклад: детьми Эверта Вальдо двое этих демонов соблазна не были. Бог знает до чего я там додумался бы, если бы моя сообразительность не удружила мне и в этот раз.
     "А ведь есть шансы увидеть полуголыми и Вока, и, главное, Кокамеля!"
     На самом деле никакого особого желания смотреть на щуплые телеса наших звезданутых братьев по расе Т у меня не было. Но со стратегической точки зрения это было бы ой как выгодно! И что особенно хорошо, все, что нужно для осуществления моей задумки, - это не выключать раздухарившийся кондиционер!
     Наконец безмолвный военный совет окончился. И Вок снова переключил свое внимание с Кокамеля на меня.
     - Нам нужно, чтобы ты помог нам найти Вукуб-Цикин, Серж-ачи, - сказал Хозяин Намерений. И его поза, и его лицо выражали стопудовую серьезность. - Потому что она нам необходима.
     - Необходима? Почему она вам необходима? Зачем вам маленькая девочка, которая единственное, что умеет,- это говорить "мама" и "дай"?
     - Если у тебя есть интерес, у меня есть .слова, - степенно кивнул Вок. - Вы, люди Хищного Тулана, враждуете с кровернами. Вы думаете, что кроверны не
     любят вас...
     - Не хочешь ли ты сказать, что кроверны убивают нас потому, что любят до охренения?! Как Отелло Дездемону! - не удержался я.
     - Дездемону не знаю, - не понял юмора Вок. - Но я скажу тебе, Серж-ачи, что они не видят в вас, людях Хищного Тулана, врагов. Они просто убивают вас.
     - Но ведь "враг" - это и есть тот, кого убивают!
     - Не всегда. Не всегда, Серж-ачи, - покачал головой Кокамель. По щеке Хозяина Страха стекала струйка пота,
     - Правильно, не всегда,- подхватил Вок. - Когда тля поедает дерево, а садовник брызгает на дерево серной водой, считает ли садовник тлю своим врагом?
     - Ну... Это смотря какой садовник... - замялся я. - Но "врагом" все-таки вряд ли.
     - Правильно. Не считает, - подытожил Вок.
     - Потому что тля не умеет говорить, - подсказал Кокамель.
     - Не пойму, при чем тут садовники и эта ваша тля...
     Ты что, Вок, хочешь сказать, что садовник - это кроверны, а мы - это тля?
     - ЭТО я и говорю.
     - Но мы-то умеем говорить! - нашелся я.
     - Это вы так думаете. А кроверны думают иное.
     Они думают, что вы, люди Хищного Тулана, как тля налетаете на планету и съедаете ее. Портите. Превращаете в испражнения. Планета становится уродливой и начинает болеть. Ее части умирают... И тогда Мастер Мысли, тот, кто главный по мыслям у кровернов,
     решает прийти на помощь больной планете. Прилетают кроверны, уничтожают вас, как тлю. А ты говоришь "враги"...
     У меня даже дыхание перехватило от скотской болтовни этого самоуверенного придурка.
     Это ж надо, назвать нас, цивилизованных граждан Содружества, "тлей"! Сравнить наши героические подвиги на Глокке с сопротивлением мерзопакостных насекомых, на которых брызгают из распылителя купоросом!
     Но потом перед моими глазами встал Эсквемелин. Долина Камоэнса...
     Иногда мне приходилось бывать там по работе. Когда-то долина Камоэнса была одним огромным заливным лугом, заросшим цветами наподобие наших маргариток. Только величиной эти маргаритки были каждая с колесо трака. А стебли у них были короткие, мясистые и напоминали слоновью ногу. "Ежики" обожали надгрызать эти стебли у самого венчика цветка и нацеживать себе в ладошки сок - лакомились, стало быть.
     Когда я только прибыл на Эсквемелин, в долине Камоэнса кое-что еще росло. Не маргаритки, нет - они остались только на фотографиях. Вместо маргариток там тогда уже росли бурые папоротники с хищными коготками вдоль стебля. Эти папоротники косили, измельчали и отдавали на нашу свиноферму в качестве корма. А потом и папоротники перестали расти - даже "ежикам" было ясно, что виноват в этом наш суперэкологичный перерабатывающий завод. Наш завод сцеживал слишком много "экологически нейтральной" жидкости в воды местной речки-вонючки.
     А потом, уже после того, как от экологически чистого папоротникового комбикорма передохли одна за одной все наши свиньи и мы перешли на консервы, долина Камоэнса стала похожа на воистину адский уголок.
     Полгода она была озером зловонной бурой грязи, в которой копошились рогатые двухвостые черви. Полго-да - равниной, покрытой огромными зловещими трещинами. В зависимости от того, жарило солнце или просто светило... Как-то мой скутер сломался прямо на границе равнины Камоэнса. Я думал - сдохну. Моя кислородная маска накрылась, запасной не было, пришлось дышать атмосферой. Невыносимо вонючий ветер дул мне прямо в харю, от него так и жгло легкие...
     Короче говоря, вспомнил я эту равнину и подумал: а вдруг то, что говорит мне Вок, не такая уж безумная ерунда? В принципе ведь и безумцы иногда способны говорить правильные вещи. Может, и правда наше издевательство над землей Эсквемелина и нападение кровернов на Эсквемелин как-то между собой связаны?
     Впрочем, тут же нашелся и аргумент против. И как я сразу о нем не подумал?
     - Послушай, Вок, ты говоришь форменную чушь! Допустим, мы, земляне, дураки и сволочи. Допустим, я согласен: мы превращаем планеты в куски дерьма. Но не все, конечно. А только некоторые, периферийные. Из Марса-то мы, наоборот, конфетку сделали! Но допустим, я с тобой согласен: мы истюртили Глокк. Но скажи, разве кроверны его облагородили? Ты-то сам видел, что они сделали с Глокком! А с Эсквемелином? А-а, молчишь! И ты, Кокамель, не видел? То-то! А я вот видел! Я сам видел эту самую "климатизацию". Извержения вулканов, цунами, землетрясения, миллионы молний, дождь из бурой грязи четвере суток. Да несчастный Эсквемелин от благородной помощи твоих любимых кровернов трясло так, что по нему ходили волны в восемьдесят метров высотой! Одних только "ежиков" там погибло тысяч десять, в первые же минуты климатизации. Скажи, Вок, ты когда-нибудь ви