в  Лебеде.
Чернота   космической   ночи   надвинулась   вплотную,   отбрасывая  в
неизмеримую  даль  тусклые  огоньки  далеких  звезд  и  галактик.  Это
означало,  что  "нос"  корабля  повернулся  в сторону созвездия Рыси и
подходил к репагулюму - как бы перегородке,  разделяющей часть оборота
мира и антимира, Шакти и Тамаса, вложенных один в другой.
      Див Симбел раскрутил небольшое  красное  колесо,  насаженное  на
торчавший из пульта конус. Звездолет дрогнул, легкое ускорение вдавило
Чеди в глубину кресла.  Нижние края  экранов  замерцали,  гася  резкие
звездные огни отблесками работы нейтринной воронки.  Гриф Рифт щелкнул
чем-то,  пронзительный сигнал пронесся по всем помещениям  корабля,  и
вспыхнувшее  на  экранах голубое пламя заставило вздрогнуть Чеди и Фай
Родис.  Обе  женщины  инстинктивно  прикрыли  глаза  руками,  пока  не
привыкли  к  перемене  цветов  -  голубого  и  синего,  вихрившихся  и
стремительно обтекавших купол звездолета.  В  пилотской  кабине  стало
темно,  будто бы она погрузилась в озеро мрака,  накрытое сверху чашей
стремительных струй света.
      Четыре гигантские  круглые  шкалы  загорелись одна над другой на
вертикальной перегородке,  разделявшей  два  экрана,  в  вершине  дуги
пультов.  Гриф  Рифт  кивнул  в  сторону Див Симбела,  и инженер-пилот
поспешно повернул красное колесо назад.
      Чеди Даан  скорее  угадала,  чем почувствовала вращение сфероида
кабины,  циферблаты замерцали перебежкой оранжевых огней,  и  огромные
стрелки их двинулись налево, вздрагивая и качаясь вразнобой. Гриф Рифт
склонился  над  пультом,  и  его  руки,  освещенные   лишь   отблеском
циферблатов,    замелькали    на   клавишах   приборов   с   быстротой
первоклассного музыканта.  Стрелки  медленно  выравнивались,  одна  за
другой  прекращая свое неровное трепетание,  и справа на экраны начала
наползать тьма.  Это не был ночной мрак Земли,  наполненный  воздухом,
запахами и звуками жизни. И не мрак космического пространства, чернота
которого всегда подразумевает, необъятный простор. На звездолет ползло
нечто  не  поддающееся  чувствам  и разуму,  не наделенное ни одним из
привычных  человеку  свойств,   не   поддающееся   даже   абстрактному
определению.  Это было не вещество и не пространство,  не пустота и не
облако. Нечто такое, в чем все ощущения человека одновременно тонули и
упирались,  вызывая  глубочайший ужас.  Чеди Даан вцепилась в кресло и
стиснула  зубы,  охваченная  первобытным  страхом.  Вся  дрожа,   Чеди
задержала  взгляд  на  длинном суровом лице Гриф Рифта,  замершего над
своими приборами.  Четыре циферблата над  его  головой  теперь  горели
тусклым желтым пламенем.  Резко выделялись острия стрелок - две вверх,
две вниз,- подползавших к вертикальной черте.  Едва стрелки  коснулись
этой черты,  звездолет сотрясся.  На секунду перед глазами Чеди встало
незабываемое грандиозное зрелище - горящие кинжальными лучами звездные
облака, полосы и шары вплоть до вертикального столба с циферблатами, а
слева - заполнившая все стена тьмы.
      И вдруг все погасло. Чувство провала, падения в бездну без опоры
и спасения придавило гаснувшее сознание Чеди.  Несказанно  мучительное
ощущение  внутреннего  нервного взрыва заставило ее кричать надрывно и
бессмысленно.  На самом деле Чеди лишь беззвучно шевелила  губами.  Ей
казалось,  что  все  ее существо испаряется,  точно капля воды.  Потом
ледяной холод сковал ее в глубине той  бездны,  куда  она  падала  без
конца...
      С чувством целости  тела  к  Чеди  вернулось  сознание.  Струйки
тонизирующей  газовой  смеси  тихо  обвевали  ее  покрытое потом лицо.
Медленно,  боясь не пережить вторичного распада сознания, Чеди скосила
глаза  на  правые  экраны.  На них не виделось ничего,  кроме мутной и
серой пустоты.  Налево,  где раньше сияла светоносная  мощь  миллионов
солнц  центра  Галактики,  тоже  было  серое  ничто.  Чеди встретилась
глазами с Фай Родис,  которая  слабо  улыбнулась  и,  видя,  что  Чеди
собирается что-то сказать, приложила пальцы к губам.
      Гриф Рифт,  Див Симбел и  Соль  Саин  сдвинули  свои  кресла.  В
треугольнике  их плеч и голов светилась теперь невысокая,  прозрачная,
как хрусталь,  колонна.  Внутри ее по едва  различимой  спирали  текла
похожая на ртуть жидкость. Малейшее замедление или ускорение ее потока
вызывало скачок  одной  из  стрелок  больших  циферблатов  и  короткий
требовательный  гудок  откуда-то из подножия пульта.  С гудком все три
головы вздрагивали,  напрягаясь,  и снова впадали в  оцепенение,  едва
стрелка возвращалась на черту.
      Прозвучал особенно настойчивый  гудок,  две  стрелки  сдвинулись
одновременно. На правом экране из серой мглы проступило пятно тьмы.
      Чеди достаточно  знала   новые   представления   об   устройстве
вселенной,  чтобы понять это пятно тьмы как выступ Тамаса.  Она знала,
что гравитационные поля в нашей вселенной  имеют  очень  разнообразную
форму,   чаще  всего  волчков,  воронок,  сильно  сплющенных  конусов,
протянувшихся цепями в направлениях анизотропии  пространства-времени.
Нет   ничего  удивительного,  если  антигравитационные  для  нас  поля
антимира,  то есть гравитация Тамаса,  построены аналогично и за  этим
волнообразным  выступом скрыты сгущения антиматерии - черные галактики
и солнца-невидимки Тамаса.
      Когда-то людям казалось невероятным,  что в соседних галактиках,
вроде Туманности Андромеды,  могут оказаться  обитаемые  миры.  А  еще
раньше  кружилась голова от представления о жителях планет Арктура или
Альтаира.  Теперь человеку уже мало своей вселенной с  ее  миллиардами
галактик,  и  он  подбирается  к  ужасающему мраку антимира,  который,
оказывается,  совсем близко.  Но какую же отвагу и жажду познания надо
накопить людям,  чтобы не только бесстрашно встать перед стеной ужаса,
но и стремиться проникнуть сквозь  нее  в  то,  чему  у  обыкновенного
человека, вроде самой Чеди, даже нет мысленного определения! И она еще
чуть не набралась смелости учить жизни самого  Гриф  Рифта!  Нет,  она
говорила с ним хорошо, с дружеским пониманием и единством чувств...
      "Миг между  светом  и  тенью..."  -  зазвучала  в  памяти  песня
Родис...   Действительно,  миг.  Вертикальная  планка  с  циферблатами
олицетворяет собою грань.  Соскользнуть с нее,  и... она знает теперь,
что будет в Тамасе!  Можно очутиться и в нашем мире, светлом Шакти, но
он также убийствен,  если выйти слишком близко к звезде или в  шаровое
скопление.  Так носятся по гребню волны,  с той разницей,  что слишком
большая судьба  стоит  за  полетом  "Темного  Пламени"  и  тринадцатью
жизнями  его  экипажа.  Гриф Рифт сказал ей о чайке,  летящей в ночном
урагане,- ему ли не знать!  Для него это не поэтическое  сравнение,  а
точный образ ЗПЛ. Нет, достаточно! Корни вселенной слишком страшны для
нее,  взращенной  в  заботливом   обществе   Земли.   Интересно,   что
почувствовала  Фай  Родис,-  вот она,  такая же неподвижная,  как трое
вокруг хрустальной колонны,  подняла взгляд  на  экраны,  за  которыми
серая пустота, и, наверное, тоже старается представить Тамас?
      Чеди не угадала мыслей Фай Родис.  Ощущения,  пережитые ею, были
мучительнее,  чем  у  Чеди,  потому  что Родис не теряла сознания.  Ее
сильное,  великолепно тренированное  тело  сопротивлялось  переходу  в
нуль-пространство почти так же, как у водителей ЗПЛ. Быстро вернувшись
к норме, она думала о комнате в институте Кин Руха, на востоке Канады,
где она готовилась к экспедиции.
      Просторная, со стеной, застекленной огромными листами силиколла,
комната   выходила  на  долину  большой  реки,  среди  сосновых  лесов
заповедника.  Фай Родис вспомнились самые незначительные детали  -  от
палевого  оттенка  сплошного  ковра  до  больших  столов  и диванов из
искусственного  серо-шелковистого  дерева.  Теплый  уют  способствовал
работе.  Особенно когда за обращенной к речным далям прозрачной стеной
ползли низкие тучи и холодный дождь несся по ветру.  Тогда  Фай  Родис
забиралась   на   диван   в  противоположной  стороне  комнаты,  возле
читального аппарата и стопок восстановленных древних фильмов,  читала,
думала  и  смотрела.  Счастливое время "впитывания" информации,  чтобы
сделать себя способной к пониманию древних  исторических  процессов  и
путей восхождения человечества.
      Однажды ей попался обрывок фильма о войне.  Гриб воды и пара  от
ядерного взрыва стоял над океаном на заоблачной высоте,  над холмами и
пальмовыми рощами крутого берега. Несколько кораблей были опрокинуты и
разметаны.   Из   берегового   укрепления   двое  людей  наблюдали  за
происходящим.  Пожилые и грузноватые, они были в одинаковых фуражках с
золотыми символами - очевидно, командиры.
      Их лица,  освещенные  заревом  морского  пожара,   изборожденные
морщинами,  с  припухшими веками усталых глаз,  не выражали испуга,  а
лишь сосредоточенное внимание.  У обоих были крупные черты,  массивные
челюсти  и  одинаковая уверенность в благополучном исходе титанической
битвы...
      Родис вспомнила,  как  тогда,  глядя в черную ночь за прозрачной
стеной,  думала об океане мужества, понадобившегося людям Земли, чтобы
вывести себя из дикого состояния, а свою планету превратить в светлый,
цветущий сад.
      Девяносто миллиардов  людей  прошли  под косой времени,  начав с
шатких шалашей на ветвях деревьев или узких щелей в обрывах скал, пока
с    победой   разума   и   знания,   с   наступлением   всепланетного
коммунистического  общества  не  кончилась  ночь  несчастий,   издавна
сопутствовавшая человечеству. Чудовищная цена!
      Но сейчас  гордая  женщина  была  потрясена   и,   если   честно
признаться,  испугана столкновением с реальностью вселенной,  испугана
не меньше,  чем когда-то поддавались страху ее давно прошедшие по лику
планеты сестры.  Страх перед реальностью,  ведущий к разрыву с ней,  к
созданию  иллюзий  и   искажению   действительности,   всегда   владел
человеком,  не закаленным с детства для борьбы с силами природы.  Даже
теперь она,  полная  здоровья,  специально  тренированная  психически,
дрожит перед фундаментальными структурами подлинного мира... Но тверды
и непреклонны лица ее соратников в борьбе  с  силами  антимира,  перед
которыми  не  только человек,  но даже целая галактика - пылинка,  без
следа  исчезающая  во  враждебной  тьме   Тамаса   -   антивремени   и
антипространства...
      Фай Родис разглядывала  троих  сидевших  перед  ней  бесстрашных
пилотов  корабля  и  спрашивала  себя:  где  предел  и  есть ли он?  С
изобретением ЗПЛ наступила Эра Встретившихся Рук,  а что придет ей  на
смену  в  грядущем?  Эра  соединения  Шакти и Тамаса?  Уравновешивание
корней   двухполюсной   вселенной?   Но   как   избежать    замыкания,
бесструктурности,  аннигиляции?  Даже смутные догадки об этом ей не по
силам.
      И вдруг хрустальная колонна погасла,  новый звук,  вроде аккорда
басовой струны,  отдался в полу кабины. Фай Родис инстинктивно поняла,
что  "Темное Пламя" достиг цели,  вернее - точки выхода.  Что-то опять
случилось с ее телом.  Падение или взлет? Растягивание или сжатие? Фай
Родис не могла сообразить.  Исчезли все обычные чувства.  Она будто бы
плавала в невесомости,  не ощущая ни холода,  ни тепла,  ни  низа,  ни
верха,  ни  света,  ни  мрака.  Потеряв все ориентиры,  мозг отказался
воспринимать что-либо.  Однотонные мысли завертелись по кругу, догоняя
одна  другую  в  бесконечной  череде повторений.  Она не испытывала ни
страха,  ни радости,  не понимала своего состояния, похожего на жизнь,
уже  родившуюся  и  еще  бессмысленную,  как  миллиарды лет назад.  Но
неведомое вторглось в несущиеся по кругу мысли, разорвало их замкнутую
цепь.  Сознание опять раскрыло свои объятия внешнему миру.  Вернувшись
из небытия... Нет, это состояние нельзя было так называть. Родис была,
но не существовала, или, вернее, существовала, а не была.
      Она увидела роскошную россыпь звездных  огней.  Только  пояса  и
шары горящей материи теперь ушли в низ экранов левой стороны. Впереди,
справа,  в черноте космоса,  зловеще светило  созвездие  Пяти  Красных
Солнц, а в стороне - еще две близкие бледные звезды.
      Гриф Рифт поднялся, провел ладонями по лицу, будто смывая с себя
усталость.  Див  Симбел  манипулировал  цифровыми  дисками  на пульте.
Звездолет дрогнул несколько раз, точно успокаивающийся зверь, и замер.
Радость,  неопределенная и глубокая,  согрела Фай Родис.  Так человек,
бродивший в гибельном подземелье,  выходит к  голубому  небу,  теплому
солнцу,  живому запаху трав и леса.  Она улыбнулась всем:  Гриф Рифту,
Чеди,  обоим астронавигаторам,  пробиравшимся вдоль пультов к лифту  в
помещение вычислительных машин. Перед овальной дверью откуда-то возник
Гэн Атал.  Он передвинул зеленый рычаг,  и  массивная  дверь  отползла
направо.  Инженер  броневой  защиты подошел к Чеди одновременно с Гриф
Рифтом.
      - Все!  - сказал Рифт.- Теперь дело за астронавигаторами.  Скоро
они скажут нам, как далеко мы вышли от цели. Что вы думаете. Див?
      Инженер-пилот показал на тусклое светило диаметром в четыре-пять
сантиметров,  наполовину скрытое рамкой экрана и ранее  не  замеченное
Фай Родис.
      - Если это солнце Торманса и оно размером с  наше,  то  до  него
может быть всего триста - четыреста миллионов километров. Это пустяки.
      - А если не оно?  Какое-нибудь из той пятерки?  -  спросил  Соль
Саин.
      - Тогда придется странствовать  долго...  или  снова  входить  в
нуль-пространство,  но  уже без заранее подготовленной на Земле сетки.
Будет беда, но я верю и расчетам Земли, и нашим астронавигаторам. Не в
первый раз они ведут ЗПЛ,- спокойно сказал Див Симбел.
      Чеди Даан осторожно спустила ноги на упругий пол.
      - Как  чувствуете  себя,  Чеди?  - заботливо спросил Гриф Рифт.-
Может быть, вызвать Эвизу? Все-таки мы рисковали, подвергая вас такому
испытанию. Я понадеялся на тщательную тренировку всего нашего экипажа.
      - И не  ошиблись,-  выпрямилась  Чеди,  изо  всех  сил  стараясь
преодолеть слабость в ногах и мерцание перед глазами.
      Трое водителей  звездолета   одобрительно   переглянулись.   Она
отвечает так,  как будто терять сознание дважды за короткий промежуток
времени для нее было обычным делом.  Чеди уловила смешливую искорку  в
темных глазах Соль Саина.
      - Почему вы не заботитесь о Фай Родис? Она тоже впервые попала в
нуль-пространство.
      - О Фай Родис никто не тревожился,- Гриф  Рифт  понизил  голос,-
она  не  только  вела  раскопки  на дальних планетах,  но и прошла все
десять ступеней инфернальности.
      - Зачем? - изумилась Чеди Даан.
      - Историки  делают  это,  чтобы  глубже  понять  ощущения  людей
давнего прошлого.
      Чеди порозовела от наплыва смешанных чувств. Второй раз в тесном
мирке  из  тринадцати  людей  она недооценила человека.  Положительно,
нельзя считать себя социологом  раньше  пятидесяти  лет.  Хорошо,  что
машинная  лингвистика  -  область,  в которой она может верить в себя.
Сколько еще сюрпризов принесет ей дальнейшая работа  с  товарищами  по
экспедиции? Она пошла в свою каюту, бросив искоса взгляд на Фай Родис.
Опершись на спинку кресла,  та смотрела на недоброе мерцание созвездия
Красных Солнц.  Чеди вдруг вспомнилась картина одной из художественных
выставок.  Безотрадный  ландшафт:  гряды  бурого  камня,  ослизлые   и
покрытые   извилистыми  полосами  грязно-коричневой  растительности  -
длинных,  стелющихся,  похожих на водоросли косм. Низкое облачное небо
подпиралось,  точно колоннами,  рядами красно-ржавых ажурных башен. На
балках ближайших загадочных построек висели те  же  коричневые  клоки,
отклоненные  в  сторону упорным и равномерным ветром.  Спереди крупным
планом была изображена женщина  в  сложном  скафандре.  Верхняя  часть
шлема,  приподнятая на манер забрала древних рыцарей,  открывала часть
лица.  По характерным очертаниям лба,  переносицы,  бровей и глаз Чеди
теперь  безошибочно  узнала  Фай  Родис,  хотя  нос,  рот и подбородок
скрывались в сложном респираторном  устройстве.  Да,  несомненно,  она
была  там,  на  мокрых  планетах инфракрасных солнц!  А следовательно,
короткий,  предпоследний прыжок "Ноогена"  произошел  с  участием  Фай
Родис.  И  она  молчала,  чтобы  Чеди  и  ее  товарищи,  не бывавшие в
нуль-пространстве, не ощущали себя зелеными новичками перед ней.
      Чеди не  знала  еще  многого.  Впрочем,  и  сама  Фай  Родис  не
подозревала,  что в этот самый момент среди гор Предкавказья  сидел  у
исполинского телескопа автор картины,  известный астроном. Подбадривая
себя пилюлями,  снимающими сон,  он дежурил третью  ночь.  Перед  ним,
усиленные в миллион раз, мерцали на экране красные точки пятизвездного
скопления в созвездии Рыси.  Где-то там, может быть у этого ничтожного
красного  огонька  выше скопления,  в тысячах лет пути светового луча,
должен вынырнуть "Темное Пламя".  На нем незабываемая Фай  Родис,  чьи
многоликие   образы  теперь  сможет  истребить  в  его  памяти  только
смерть...
      Именно в  этот  момент  в  сфероиде пилотской кабины Фай Родис и
Гриф Рифт  тоже  смотрели  на  алую  звезду.  Инженер-пилот  догадался
правильно  -  тусклое светило,  казавшееся на экране маленьким диском,
было солнцем Торманса.
      Вир Норин  и  Мента  Кор  уже  определили  расстояние  -  триста
восемьдесят  миллионов  километров  предстояло  пройти  звездолету  на
анамезонных   моторах   -  обычных  космических  двигателях.  Если  бы
звездолет не был полностью заторможен,  а шел хотя бы с так называемой
"скоростью подхода" в 0,1Л, то он мог достичь Торманса ровно через три
с половиной часа.  Но разгон  и  затем  торможение  "Темного  Пламени"
требовали еще около тридцати часов.
      Победно зазвучали сигналы,  загнавшие  людей  в  амортизационные
кабины магнитных шахт.
      "Темное Пламя"  скачками  понесся  по  новому  курсу.   Еще   до
появления ЗПЛ обычные звездолеты,  оборудованные магнитными гасителями
инерции,  получили  прозвище  "звездных   кенгуру"   именно   за   эту
способность невероятно быстрого набора скорости.
      Див Симбел и Соль Саин настроили  автоматы  управления  корабля,
чтобы пройти набор скорости,  полет и торможение в едином цикле.  Весь
экипаж,  погруженный в смягчавший  неудобства  гипнотический  сон,  не
покинул амортизационных кабин. Никто на корабле, кроме ведущих путевую
съемку и журнал роботов,  не мог наблюдать, как вырастало алое солнце,
меняя  окраску на все более красный цвет.  Сначала оно росло медленно,
затем стало приближаться с угрожающей быстротой,  изливая на звездолет
свою  огненную  силу.  Достигнув в поперечнике почти двух метров,  оно
выглядело не плоским диском, а шаром в широко раскинувшейся светящейся
мантии.  Оно  отдалилось  столь  же быстро,  как только корабль прошел
анастерий, и сравнялось в размерах с Солнцем, видимым с Земли.
      Звездолет закончил  описывать точную кривую.  Его скорость упала
до назначенного минимума.  В отдельной маленькой кабине,  где  дремали
Див  Симбел  и  Вир  Норин,  заработали аппараты пробуждения,  которые
разбудили бы дежурных в случае  любой  неполадки  в  ОЭС.  Вскоре  все
тринадцать   человек   собрались   в   пилотском  сфероиде,  глядя  на
приближавшуюся планету. Вторая от своего светила и много ближе к нему,
чем  Земля  к  Солнцу,  она  тоже  имела  лишь  один удаленный спутник
экваториального обращения.  Астронавты хорошо знали  чистую  голубизну
родной планеты, становившуюся все ярче и радостнее по мере приближения
к ней.  Торманс же оказался густо-синим, а там, где сгущения облачного
покрова   отражали   и   слабее   рассеивали  лучи  красного  солнца,-
фиолетовым.  В густоте окраски планеты  был  оттенок  неприветливости.
Более  нервные,  чем звездолетчики,  люди,  может быть,  увидели бы во
внешнем облике Торманса нечто зловещее.
      Темно-синий шар висел в черном небе,  а под ним,  едва заметный,
плыл пепельный диск сп