дению,  по тем,  кто  двигает
прогресс,  -  я  подразумеваю  подлинный  прогресс,  то есть подъем из
инферно.
      - Как же вы преодолеваете Стрелу?
      - Тщательнейшим взвешиванием  и  продумыванием  наперед  каждого
дела,  охраной от слепой игры.  Вы должны начать с воспитания, отбирая
людей,  сберегая и создавая охранительные системы.
      Чойо Чагас покачал головой.
      - Невозможно.  Слишком далеко  зашло  измельчание  людей  Ян-Ях.
Повреждение  генофонда  привело  к  физической  слабости  и  духовному
конформизму.  В наших условиях необходим быстрый оборот поколений.  Вы
сами сказали: чем чаще бросаешь кости, тем вернее выигрываешь.
      - Природа не считается с жертвами  в  достижении  цели.  Человек
мудрый   так   поступать  не  может.-  Фай  Родис,  видя  бесплодность
разговора, встала.
      - Так вы отказываетесь? - в вопросе Чагаса прозвучала угроза.
      - Конечно. Если бы это могло изменить судьбу человечества Ян-Ях,
я готова всегда была бы дать ему своего ребенка,  как ни тяжело матери
оставить свое дитя в чужом и  далеком  мире.  Но  произвести  на  свет
будущего владыку, угнетателя и несчастного человека - никогда!
      Чойо Чагас медленно  поднялся,  как  бы  соображая,  что  делать
дальше.
      - До свидания, председатель! - сказала Родис, снова прочитав его
мысли.-  Я  готова  всегда  рассказывать  вам  о  сравнении наших двух
планет,  советовать,  демонстрировать любые фильмы.  Пока мои друзья в
городе,  пока  я  здесь  -  видите,  вы  даже  не  смогли обойтись без
заложников,- судите сами об уровне вашего  государства.  А  теперь  не
следует продолжать то, что не нужно!
      Чойо Чагас  откинулся  на  диван  и   задымил   трубкой.   Родис
повернулась  к  нему  спиной  и  подошла к двери.  Всего две минуты ей
понадобилось на раскрытие тайны запора.  Дверь распахнулась,  и  Родис
направилась по коридору в зеленую комнату.  Оба стража не шелохнулись,
глядя сквозь нее, как в пустоту.
      Чагас из   своего   сумрачного  обиталища  смотрел  на  нее.  Он
физически ощущал походку Родис.  В сияющем белом сари,  сквозь складки
которого  ясно  обрисовывалось  ее  тело,  Фай  Родис  показалась  ему
недосягаемой,  а себя он увидел унизительно  смешным.  Вне  себя  Чойо
Чагас ринулся в коридор.  Стражи вскочили, вытаращив испуганные глаза,
чем еще больше разозлили владыку.  Он принялся хлестать охранников  по
щекам, пока боль в ладонях не отрезвила его. Овладев собой, он вошел в
зеленый кабинет,  теперь навсегда связанный с образом владычицы Земли,
и,  подперев руками голову,  сел к столу. Он чувствовал ту безнадежную
пустоту вокруг себя,  которая неизбежно образуется, когда из окружения
устраняют  порядочных  людей,  всегда несогласных с несправедливостью.
Неумолимо идет процесс замены их ничтожествами и  невеждами,  готовыми
восхвалять  любые  поступки  владыки.  Советники,  охрана  -  все  это
человеческая  дрянь.  Верность  их  обеспечивается  лишь  подачками  и
привилегиями. Друзей нет, душевной опоры ни в ком, все чаще подступает
страх перед возможным заговором.
      Гребенка террора  время  от  времени  прочесывала  массы  "джи",
сановников  -  "змееносцев",  ученых  и   "глаз   владыки",   оставляя
неизгладимый  ужас.  Боязнь  ответственности  лишала людей инициативы.
Боязнь любого риска и подыскивание оправданий на все случаи жизни были
едва  ли  не  главными  в  работе  этих людей.  Они сделались негодным
человеческим материалом, подобно людям, пережившим катастрофу, которые
более  не могут вести борьбу ни с какими трудностями,  так как прежние
испытания парализовали их мозг и их волю.
      Чойо Чагас  ненавидел свое окружение,  но не мог найти выхода из
тупика, куда завело его продолжение старой политики Мудрого Отказа.
      Чойо Чагас ударил по столу ребром ладони. "А зачем вообще искать
выход?  Смущение принесли с собой явившиеся с далекой прародины  люди.
Земля  бесконечно  далека  в  пространстве  и  времени  -  по существу
недосягаема.  Скоро звездолет уйдет восвояси,  все будет  по-прежнему.
Пусть  они  занимаются бесплодной тратой времени и убираются поскорее!
Сегодня он размечтался,  подобно глупому "кжи", и уже не в первый раз!
Красота,  нет,  что-то  непостижимое  в этой ведьме ломает его волю...
Достаточно!  Подумаешь,  заложница!  Стоит мне нажать кнопку вызова...
нет,  на  морском  мысу  сидит  дьявольский  звездолет,  и  еще второй
вытребован на подмогу.  Отправить ее в город? Вряд ли это разумно. При
острейшем  уме  и  сатанинской  обольстительности она вызовет брожение
умов.  Я прикажу Таэлю отвезти ее в Хранилище Истории.  Пусть роется в
горах  документов,  пока  ее  помощники  проведут в городе разрешенный
срок. Хранилище находится в старом храме, окруженном садом и стеной, и
"глаза   владыки"   с   Таэлем  позаботятся,  чтобы  она  не  покидала
назначенного места.  Таэль,  а если он тоже попадется под власть этой?
Чепуха, он слишком жалок, чтобы вообразить себя другом Родис! Впрочем,
проследим за обоими.  Что-то ее уже напугало.  Может быть, Таэль? Если
она  объявила об отказе от фильмопередач,  то,  значит,  земляне стали
понимать, кто здесь хозяин!"
      Чойо Чагас  протянул  руку к шкафчику,  нашарил тайную пружину и
извлек из выскочившего ящичка  шарик  пахучего  черного  вещества.  Он
положил  его в рот и,  медленно жуя,  уставился в глубину хрустального
шара.
      В это время Фай Родис,  недовольно хмурясь, рассматривала себя в
зеркало.  Она  чувствовала  присутствие  соглядатаев.  Это  постоянное
подсматривание   стало  ее  раздражать.  Она  включила  экранирование,
погладив свой черный СДФ, как единственно близкое и верное существо.
      "Довольно играть!"   -   наряд   магарани   убран   под   колпак
девятиножки.  Фай Родис облилась ионным душем, избавляясь от ощущения,
будто  она испачкалась.  Она вновь надела удобное платье с коротенькой
широкой юбкой и с облегчением  поднялась  на  подмостки.  Взяв  кисть,
несколько  минут  вглядывалась  в  фигуру  женщины - и осталась крайне
недовольна своей работой.
      Зазвучал сигнал вызова с "Темного Пламени".
      - Вы утомлены, Родис? - спросил Гриф Рифт.
      - Нет.  Просто недовольна собой.  Все у меня не ладится. Плохо я
понимаю  эту  жизнь  и  делаю  ошибку  за  ошибкой...  О  нет,  ничего
серьезного,- успокоила она, заметив тревогу на лицах друзей.
      - А у нас все отлично,- сказала Олла Дез.- Час назад мы  впервые
искупались  в  море  Торманса.  И  представь,  все испытываем странное
чувство неудовлетворенности, не понимаю почему.
      - А  я  наконец  догадалась,-  сказала  Нея Холли,- здесь состав
солей и их концентрация иная, чем на Земле.
      - Тогда  и тормансиане не получают радости от моря,- сказала Фай
Родис,- ведь их кровь,  как и наша,  унаследовала состав воды Мирового
океана  Земли.  Они  носят в крови земное море и,  наверное,  тоску по
нему...
      Короткое свидание   окончилось.  Родис,  не  достигнув  обычного
внутреннего спокойствия,  снова взялась за картину,  набрасывая фигуру
сильной,  знающей женщины,  символизирующей Меру. Женщина склонилась к
людям с протянутой рукой,  готовая рывком поднять наверх первого,  кто
дотянется к ней. В ее лице та же убежденность в конечной победе, что и
у Таэля. Недавно, увидев новый вариант, Таэль сказал Родис, что "Мера"
стала похожа на нее.
      Родис проработала почти всю ночь,  не подозревая,  как скоро  ей
придется покинуть сады Цоам.

     ГЛАВА X. СТРЕЛА АРИМАНА

      Чеди Даан  еще  не  привыкла  к  шуму  тормансианской   столицы.
Неожиданные  звуки  доносились  в  ее  крохотную комнатку на четвертом
этаже дома в нижней части города Средоточия Мудрости.  Построенные  из
дешевых   звукопроводящих   материалов,  стены  и  потолки  гудели  от
топотания  живших  наверху  людей.  Слышалась  резкая,   негармоничная
музыка. Чеди старалась определить, откуда несется этот нестройный шум,
чтобы понять,  зачем  так  шумят  люди,  понимающие,  что  при  плохом
устройстве  своих  домов  они  мешают  соседям.  Весь дом резонировал,
непрерывно резали слух стуки,  скрипы,  свист,  вибрация водопроводных
труб в тонких стенах.
      Чеди поняла, что дома построены кое-как и не рассчитаны на такое
неимоверное число жильцов. И улица планировалась без учета резонанса и
становилась усилителем шума.  Все попытки  расслабиться  и  перейти  к
внутреннему  созерцанию  не  удавались.  Только Чеди отключала себя от
нестройного хора звуков,  как внезапно  раздавались  гулкие  и  резкие
удары.  Оказывалось,  что  хлопали  двери  в  домах  или  экипажах.  У
общественно не воспитанных тормансиан считалось  даже  шиком  покрепче
хлопнуть дверями. Чеди прежде всего бросалось в глаза, что тормансиане
совершенно не умели  применяться  к  условиям  своей  тесной  жизни  и
продолжали вести себя, будто вчера покинули просторные степи.
      Чеди подошла к  окну,  выходившему  на  улицу.  Тонкие  неровные
стекла  искажали  контуры  противоположного  дома,  сумрачной громадой
закрывавшего небо.  Зоркие глаза Чеди замечали дымок насыщенных окисью
углерода   и   свинца  газов,  поднимавшийся  из  подземных  туннелей,
предназначенных для тяжелого городского транспорта.
      Впервые не  воображением,  как  на уроках истории,  а всем телом
ощутила Чеди тесноту,  духоту и неудобство города,  построенного  лишь
для  того,  чтобы дешевле прокормить и снабдить необходимым безымянную
массу людей - абстрактное количество потребляющих пищу и воду.
      Нечего было думать о сосредоточении и отдыхе,  пока не научишься
отключаться от непрекращающейся какофонии.
      К одежде  тоже надо было привыкнуть.  Чеди заставила затрепетать
все мышцы тела,  массируя  кожу,  зудевшую  под  одеждой.  На  верхнее
одеяние  нельзя  было  пожаловаться.  Блуза  стального цвета с высоким
воротником,  стянутая мягким черным поясом, и широкие брюки из того же
материала  нравились  Чеди.  Но  ее  заставили надеть и нижнюю одежду:
совершенно незнакомый для жительницы Земли лифчик  и  жесткую  юбочку.
Новые  друзья  уверили Чеди,  что появление на улице без этих странных
приспособлений может привести к скандалу.
      Чеди подчинилась  и  сидела  полуобнаженной,  пока  хозяйка и ее
сестра хлопотали, прилаживая одежду. Пепельные волосы Чеди еще в садах
Цоам  превратились  в  смоляно-черную  жесткую  гриву,  какую  девушки
планеты  Ян-Ях  любили  носить  или  беспорядочно  растрепанной,   или
заплетенной в две тугие короткие косы.  Контактные линзы изменили цвет
глаз.  Теперь, когда Чеди подходила к зеркалу, на нее смотрело чужое и
чем-то неприятное лицо.  Но две ее хозяйки не уставали восхищаться ею,
суля многочисленные победы над мужчинами.  Как  раз  к  этому-то  Чеди
стремилась  менее всего.  Быстрое выполнение миссии зависело от полной
свободы ее как наблюдателя.
      Друзья Таэля  провели  Чеди сюда ночью.  Улица Хей-Гой,  то есть
Цветов  Счастья,  была  населена  "кжи".  Ее  приняли   чета   молодых
тормансиан и сестра хозяйки, жившая здесь временно.
      Трехсложное имя этой молодой женщины сокращалось как Цасор.  Она
взялась быть спутницей Чеди по городу Средоточия Мудрости. Для молодых
- и особенно красивых - девушек прогулки по столице Ян-Ях  в  вечерние
часы  были  опасны,  не говоря уже о ночи,  когда и сильные мужчины не
появлялись на  улице  без  крайней  надобности.  Женщины  подвергались
оскорблениям  или  нападениям  преимущественно  со  стороны  одержимых
половым психозом юнцов.  Красота,  вместо  того  чтобы  быть  защитой,
только  сильнее  привлекала молодых бандитов,  как хищников привлекает
запах крови.
      Верный голубой  СДФ  с  подогнутыми  ножками  улегся под кровать
(здесь спали на высоких ложах из железа или пластмассы)  и  был  укрыт
приспущенным до полу покрывалом. Предосторожность, как объяснили Чеди,
принятая,  чтобы хозяев не заподозрили в связи  с  жительницей  Земли.
Официально  Чеди числилась гостьей семьи инженера огромного завода,  а
контакт  звездолетчицы  с  темными,  непросвещенными  "кжи"   считался
непозволительным.  Хозяева  могли  поплатиться  за  это  изгнанием  из
столицы.  Угроза серьезная: в других местах планеты жить было труднее.
Там  люди  получали за свой труд меньше и потому меньше имели денег на
питание, на приобретение вещей и развлечения.
      Обитатели города Средоточия Мудрости да еще двух-трех  громадных
городов на побережье Экваториального моря  служили  предметом  зависти
других, менее счастливых жителей Ян-Ях.
      Сущность этого счастья оставалась непонятной Чеди,  пока она  не
постигла,  что богатство и бедность на планете Ян-Ях измерялись суммой
мелких вещей,  находившихся в личном владении каждого. Во всепланетном
масштабе,   в   экономических   сводках,   в   сообщениях  об  успехах
фигурировали только вещи и полностью  исключались  духовные  ценности.
Чеди позднее убедилась, что самосовершенствование не составляло задачи
человечества Ян-Ях.
      И в    то    же    время    хозяева    удивляли   Чеди   веселой
безыскусственностью и любовью к  скромным  украшениям  своего  тесного
жилища.  Два-три  цветка  в вазе из простого стекла уже приводили их в
восхищение.  Если им удавалось достать какую-нибудь дешевую  статуэтку
или  чашку,  то  удовольствие  растягивалось  на много дней.  В каждом
жилище находился экран видеоприбора с мощным звукопередатчиком.  И  по
вечерам,  когда  семейные  люди,  то  есть жившие парами и с детьми до
возраста,  соответствующего началу первого цикла Земли, сидели у себя,
созерцая   тусклые   маленькие   плоские   экраны,   грохот  звукового
сопровождения сотрясал стены,  потолки и полы  хлипких  домов.  Но  их
обитатели  относились к этому с удивительным равнодушием.  Молодой сон
был крепок:  никакой необходимости в чтении,  раздумьях или тем  более
медитации  они не чувствовали.  Очень много свободного времени уходило
на праздные разговоры, толки и пересуды.
      На улице  Цветов  Счастья  находилась  школа - угрюмое здание из
красного кирпича посреди чахлого, вытоптанного садика. Занятия в школе
шли  с  утра  до  вечера.  Время от времени школьный сад и прилегающая
часть улицы оглашались ревом,  диким свистом и визгливым смехом -  это
мальчики  и  девочки резвились в промежутках между уроками.  Еще более
сильный шум поднимался в вечерние часы:  крики, топот, брань и драки -
будто кошмарный сон о людях, превращенных злым волшебником в обезьян.
      Ученики жили в длинном здании позади школы весь период, пока их,
уже взятых от родителей,  готовили к распределению по профессиональным
училищам и разбивке на "джи" и "кжи". Чудовищная невоспитанность детей
никого  не  смущала.  Даже  у  взрослых  считалось  чуть ли не позором
оказать помощь  больному  или пожилому,  проявить уважение к старости,
уступить в чем-либо другому человеку.  Не сразу поняла  Чеди,  что  не
особая  испорченность  тормансиан,  а распространенные психологические
комплексы униженности и неполноценности были  тут  виной.  Возрастание
этих   комплексов   в   мире   абсолютной  власти  шло  сразу  в  двух
направлениях,  захватывая  все  большее  число  людей  и  все  сильнее
завладевая каждым в отдельности.
      Странное общество планеты Ян-Ях,  казалось, совершенно не думало
о том,  как облегчить жизнь каждого человека,  сделать его  спокойнее,
добрее,  счастливее. Все лучшие умы направлялись только на удешевление
производства, на умножение вещей - людей заставляли гоняться за вещами
и умирать от духовного голода еще раньше физической смерти.
      В результате получалось множество неудобств и от  непродуманного
строительства  и от небрежной технологии и неквалифицированной работы.
Молодые "кжи" получали только лишь примитивные  ремесленные  навыки  -
настоящим  мастерством  не  обладал  никто.  Неудобства жизни вызывали
миллионы ненужных столкновений между людьми,  где каждый был по-своему
прав,  а  виновато общественное устройство планеты,  заставившее людей
барахтаться в повседневных неприятностях, для устранения которых никто
ничего  не  делал.  Тормансиане  не  руководствовались ни моралью,  ни
религиозными правилами, не говоря уже о высшей сознательности. Начисто
отсутствовала  постоянная,  строгая  и  разработанная во всех аспектах
система воспитания людей как  членов  общества.  Ничто  не  сдерживало
стихийного стремления сделать назло другим, выместить свое унижение на
соседе.  Идиотские критические замечания, поношения, шельмование людей
на  производстве  или в сферах искусства и науки пронизывали всю жизнь
планеты,  сдавливая  ее  отравленным  поясом  инферно.   Очевидно,   в
дальнейшем   при   той   же   системе   управления  будет  все  меньше
доброжелательности  и  терпимости,  все  больше  злобы,   насмешек   и
издевательств,  свойственных  скорее  стаду  павианов,  чем технически
развитому человеческому обществу.
      Больше двух тысяч лет назад некоторые нации на Земле верили, что
политические программы,  будучи  применены  в  экономике  тоталитарной
властью,  могут  изменить  ход  истории без предварительной подготовки
психологии людей.  Не умея улучшить судьбу  народов,  догматики  очень
сильно влияли на судьбы отдельных личностей. Стрела Аримана разила без
промаха, потому что необоснованные перемены нарушали исстари и дорогой
ценой   достигнутую  устойчивость  общества.  Необходимого  усреднения
социальных явлений не получалось.  Наоборот,  усиливалось  метание  из
одной крайности в другую, без научного анализа и регистрации счастья и
благополучия людей.  Это составляло  главное  бедствие  олигархических
режимов и очень наглядно выражалось на Тормансе.
      Дефекты социального устройства Торманса,  ранее  известные  Чеди
Даан,   ставили  ее  в  позицию  отрешенного,  хотя  и  благосклонного
наблюдателя. Непосредственное соприкосновение с "дефектами" началось с
первых  дней жизни на улице Цветов Счастья,  и тут ощущения Чеди стали
совершенно иными.
      Неожиданности пришли   в   первую   же   их  прогулку  с  Цасор.
Тормансиане шли  по  улице  навстречу  как  попало,  не  придерживаясь
определенной   стороны.  Те,  кто  посильнее,  нарочно  шли  напролом,
расталкивая встречных,  заставляя тех шарахаться в  сторону,  и  грубо
огрызались  на  упреки.  Везде,  где  проходы стесняли толпу - у ворот
парков,  дверей увеселительных дворцов,  магазинов (на Тормансе, как и
везде,   где   существовало   неравенство  распределения,  сохранилась
денежная система оплаты  труда  для  двух  низших  классов  общества),
столовых  и  на  транспорте,-  крепкие  мужчины и женщины расталкивали
более слабых сограждан,  стараясь пройти первыми.  Все это  уже  знала
Чеди и,  несмотря на тренированную волю, часто ловила себя на том, что
еле сдерживает приступы возмущения.  Обязательное  стремление  обойти,
опередить,   хоть   на   минуту,  других  людей  могло  бы  показаться
болезненным   идиотизмом   человеку,   незнакомому   с    инфернальной
психологией.
      Однажды Цасор,  бледная  и  напуганная,  сказала  Чеди,  что  ее
вызвали  в  местный  Дом  Собраний на "Встречу со Змеем" Такие встречи
происходили в каждом районе города два-три раза в год. Как ни пыталась
Цасор объяснить смысл и назначение этих встреч, суть дела осталась для
Чеди непонятной. В конце концов Чеди решила, что это древний культовый
обряд,  вошедший  в  обычай  у  нерелигиозных людей современной Ян-Ях.
Ужас,  который внушало Цасор это приглашение, или, точнее, приказание,
заставил  Чеди заподозрить неладное и настоять на совместном посещении
"Змея".
      Большой, плохо  проветренный  зал быстро наполнялся народом.  На
сидевших в среднем ряду  Цасор  и  Чеди  никто  не  обратил  внимания.
Собравшиеся  сидели  в  нервозном  ожидании.  На  смуглых  щеках одних
проступал  румянец  волнения,  другие,  наоборот,  выделялись   желтой
бледностью  своих  лиц.  Некоторые в волнении прохаживались по широким
проходам между рядами, опустив головы и что-то бормоча про себя, но не