ки странно,  что нас не предупредили,- сказал Тор  Лик.-
Или они сами ничего не знают?
      - Трудно допустить!  -  возразила  Тивиса.-  Но,  действительно,
странно. Может быть, в заповедных лесах давно никто не был?
      - По отсутствию влечения к  природе  и  это  возможно,-  ответил
Тор.-   Здесь   от   природы  остались  только  обрывки,  и  то  чисто
утилитарного  назначения,  без  глубины,  внутренней   души,   сложных
взаимосвязей. Какой тут может быть интерес к природе!
      - Как  же  так?  -  удивился  Гэн.-  Вы   посетили   с   десяток
заповедников, и неужели ничто не заинтересовало вас, не привлекло хотя
бы своей необычностью?
      - Нам показали пятнадцать заповедников,- сказала Тивиса.
      - Тем более.  И  во  всех,  наверное,  нашли  что-то?  И  людей,
потомков тех, что бережно сохраняли природу в разных местах планеты?
      - Гэн,  поймите, что все заповедники Торманса - новые посадки на
месте уничтоженных лесов и степей.  В них нет ничего древнего, так же,
как и в немногих видах  животных,  уцелевших  в  зоологических  садах,
выродившихся и вновь возвращенных к мнимо дикой жизни среди правильных
рядов растений.  А мы  не  видели  ни  одного  по-настоящему  большого
дерева.
      - Так,  значит,  мы все  впервые  на  островке  древней  природы
Торманса!  Однако  мне не хотелось бы еще оставаться здесь.  Трех дней
вполне достаточно.
      - Достаточно,  Гэн! Ждать нечего. Возможно, мы еще вернемся сюда
на винтолете, чтобы выследить визгунов,- сказала Тивиса.
      Ветерок слабо   зашелестел  листвой.  Земляне  поспешно  собрали
второй ромбический планер  из  почти  невесомой  пленки,  присоединили
турбокоробки  со  складными воздушными винтами.  Энергии в них хватало
всего на две-три минуты взлета.  Гэн  с  двумя  СДФ  составили  экипаж
первого  ромба.  Тивиса,  Тор  и  третий  СДФ  разместились на каркасе
второго планера.  Завертелись винты,  прозрачные ромбы один за  другим
соскользнули   с   верхушки  дерева  и  медленно  поплыли  над  ковром
соединенных крон в сторону гор.  Гэн Атал  облегченно  вздохнул.  Пока
крутились   винты,   планеры  достигли  опушки  леса  и,  подхваченные
восходящим  потоком,  долетели  до  второй   ступени   гор.   Отвесные
темно-лиловые  стены  высоких  плоскогорий  нельзя было преодолеть при
слабых воздушных течениях.  Гэн Атал направил планер в широкий проход,
рассекавший обрывистые скалы.
      К удивлению землян,  они опустились  среди  холмов  затвердевших
глин, рядом с хорошей дорогой, лишь незначительно поврежденной осыпями
и размывами.
      Тор Лик хотел сложить свой планер, но Гэн махнул рукой.
      - Заряды в турбокоробках израсходованы,  проволока затвердела, и
ее не согнуть, бесполезный груз.
      Астрофизик с  сожалением  посмотрел  на  громадное   ромбическое
крыло, простершееся на склоне холма, и пошел к дороге.
      Подъем по раскаленному ущелью  занял  несколько  часов.  Земляне
остановились на отдых в тени крутого обрыва.
      - По дороге мы можем идти  и  ночью,-  сказал  Тор  Лик  и  стал
надувать тончайшую подушку.
      - Хотелось  бы  добраться  до  перевала  еще  засветло,-  лениво
возразил  Гэн  Атал.-  Посмотрим,  что  там,  за  горами.  Если дорога
сохранилась лучше, то мы поедем на СДФ.
      - Великолепно!  -  согласился Тор Лик.- Кто не любит кататься на
СДФ! А Тивиса еще в школе славилась ловкостью в этом спорте... Кстати,
где она? - астрофизик вскочил.
      - Сказывается путешествие по  Тормансу,-  спокойно  ответил  Гэн
Атал,- всех нас часто охватывают приступы напрасной тревоги.  А Тивиса
- вот,- он показал на высокий утес,  сложенный из  чередующихся  слоев
песчаника  и мягкой белесой глины.  Утес поднимался круто,  расколотый
трещинами  и  усыпанный  отвалившимися  глыбами,  напоминая  развалины
титанической  лестницы.  Крошечная  фигурка  сверкала в лучах красного
светила, Тивиса ловко прыгала с выступа на выступ по огромной круче.
      Тор и Гэн помахали ей,  призывая в тень обрыва, Тивиса энергично
манила к себе.
      Тор Лик встал и с сожалением посмотрел на свою мягкую подушку.
      При виде обломков больших черных гладких костей у подножия утеса
от  их  расслабленности не осталось и следа.  Тивиса стояла на уступе,
где отвалившаяся глыба открыла  скелеты  крупных  животных.  Несколько
поодаль  из  песчаника  выступал  полуразрушившийся огромный череп еще
одного зверя. Толстый обломок не то рога, не то бивня торчал из кручи,
словно еще грозил врагам.
      Трое землян  молча  созерцали  скелеты;   свет   и   сохранность
окаменелых  костей свидетельствовали о захоронении животных в обширных
водоемах.  Весь утес  был  усыпан  костями.  Это  говорило  о  некогда
процветавшей здесь могучей жизни.
      Тивиса и Тор видели несколько  скелетов  ископаемых  животных  в
музее  биологического  центра.  Эти  палеонтологические  коллекции  не
отражали подлинной истории жизни на Тормансе  и  не  шли  ни  в  какое
сравнение  с  великой картиной прошлого,  воссозданной в музеях Земли.
Малый интерес тормансиан  к  прошлому  своей  планеты,  возможно,  был
вызван  общим  упадком  исторических  исследований  при олигархическом
строе. Олигархия не любит истории. Но более достоверной была, пожалуй,
другая  причина.  На  Земле  в  глубоко  лежащих  слоях миллионолетней
давности находились останки древних людей,  обычно вместе с  останками
слонов.  Самые  могучие  и  самые слабые физически из крупных животных
Земли как бы сопутствовали друг другу.  Еще глубже в  прошлое  уходили
слои,  относящиеся ко времени,  когда пралюди готовили первые орудия и
овладевали огнем и,  наконец,  когда общие предки человека  и  обезьян
разделили свои пути.
      Человеку Земли были очевидны свои корни на  родной  планете.  Он
мог  оценить  весь  путь  великого  восхождения  от первичной жизни до
мысли, пройденной за миллионы веков страдания, бесконечного рождения и
смерти живой материи.
      Почвы Торманса  хранили  свидетельства  исторического   развития
жизни  до  уровня  не  выше животного,  с интеллектом значительно ниже
земных лошадей,  собак,  слонов,  не говоря уже о китообразных.  Здесь
палеонтология  доказывала,  что  человек  - чужой пришелец,  и хранила
свидетельства  преступного  уничтожения  им  прежней  жизни  Торманса,
какими  бы  Белыми  Звездами  человек ни прикрывал свое происхождение.
Необозримые степи хвостового полушария, ныне пыльные, пустынные, были,
очевидно,  так же богаты жизнью, как беспредельные равнины волнующейся
высокой  травы  с  миллионными  стадами  животных   и   стаями   птиц,
уничтоженные  в  Северной  и  Южной  Америке  и  Африке.  Тивисе  ярко
припомнилась  картина  в  Доме  истории  экваториальной  зоны  Африки.
Выжженная   беспощадным   солнцем   равнина  с  разбросанными  кое-где
зонтичными  акациями  усеяна  выбеленными  и  рассыпавшимися  в   прах
скелетами диких животных. Опираясь на радиатор быстроходной машины, на
переднем плане стоит человек с многозарядной винтовкой, щуря скучающие
глаза   от   дыма   прилепленной  к  углу  рта  сигареты.  Подпись  на
староанглийском языке игрой слов означала одновременно и "Конец  дичи"
и "Конец игры".
      - Тивиса, что с тобой? - спросил Тор Лик.
      - Задумалась!  Принеси аппараты.  Мы сделаем голограммы.- Тивиса
прищурила раскосые глаза, уставшие от яркого света.
      Трое путешественников    и   три   верные   девятиножки   упорно
преодолевали  подъем,  углубляясь  в  тень   темнофиолетовых   обрывов
главного массива.
      Лучи светила уже скользили параллельно поверхности  плоскогорья,
когда ущелье расширилось.  Горизонт стал уходить вниз. Позади осталась
обширная  впадина  с  первобытным  лесом,  а  впереди,  в  направлении
экватора,  простирался каменный хаос разноцветных пород,  размытых еще
до высыхания планеты.  Гребни,  зубцы, правильные конусы и ступенчатые
пирамиды,  ущелья,  как рваные раны,  стены с архитектурно правильными
ансамблями колонн,  осыпи и сухие русла - все перемешалось  в  пестром
лабиринте с пятнами густых теней, то синих, то фиолетово-черных.
      Очень далеко в дымке,  подсвеченной пурпурным  низким  светилом,
хаотические   нагромождения   выравнивались,   незаметно   переходя  в
пустынную степь равнины Мен-Зин.  Сквозь  задымленный  пылью  горизонт
едва   проблескивала   вода.   Пурпурная   дымка  превращалась  там  в
разорванную гряду синих облачков, низко лежавших над степью.
      Здесь было  прохладней,  и  земляне  пустились  под  гору бегом.
Извилистую  дорогу  местами  перегораживали  обвалы.   Путешественники
бежали час за часом,  а рядом, не отставая, пылили три СДФ. Ниже пошла
зона песков,  навеянных ветром прошлых  времен  на  откосы  предгорий.
Песчаные наметы пересекали дорогу на ее изгибах острыми гребешками.
      Тивиса тяжело дышала,  заметно устали и Тор с Гэном.  Астрофизик
внезапно остановился.
      - Зачем,  собственно,  мы бежим, и еще в таком темпе? До воды на
горизонте еще далеко, а сейчас стемнеет. Ведь точного срока прибытия в
Кин-Нан-Тэ мы не назначали.
      Тивиса рассмеялась и перевела дух.
      - В  самом  деле?  Вероятно,  в  нас  неодолимо  подсознательное
желание уйти подальше от неприятных лесов и их обитателей. Отдых!
      Вертикальные полосы кристаллов гипса пересекали срез холма,  под
которым  устроились  земляне.  Для  безопасности  СДФ поставили вокруг
лагеря,  не включая поля,  но оградившись  барьером  невидимых  лучей,
соединенным с автоматическим реле защиты.
      - На случай,  если и здесь водятся пожиратели голов,-  улыбнулся
Гэн Атал, настраивая ограждение.
      Тор Лик  попробовал   связаться   со   звездолетом   посредством
отраженного луча,  но безуспешно. Мощности СДФ не хватало для создания
своего волновода,  а без него столь  дальняя  связь  требовала  знания
атмосферных условий.
      ...Тивиса проснулась от легкого шума и не сразу поняла,  что это
шелестит  ветер,  налетевший в предрассветный час из просторов равнины
Мен-Зин.  Росшие вокруг колючие кустики походили на скорбно склоненных
карлиц  со спутанными и спущенными до песка волосами.  Они шевелились,
горестно кивая головами.  Возникло тоскливое чувство и тотчас исчезло.
Тивиса не знала, было ли оно вызвано давно не слышанным шелестом ветра
-  всегдашнего  спутника  жизни  на  Земле  -  или  этими   печальными
растениями тормансианской пустыни.
      Снова двинулись в путь.  Дорога улучшилась. СДФ втянули короткие
жесткие   лапки,   заменив   их  валиками  с  мягкими  грунтозацепами,
выдвинулись подставки для ног,  а в центре поднялся стержень для опоры
и управления.  Любители ездили на СДФ без опоры, надеясь на мгновенную
реакцию и развитое  чувство  равновесия.  Тогда  простое  передвижение
превращалось  в  спорт.  Тивиса  в  своем  темно-гранатовом  с розовой
отделкой скафандре,  с развевающейся гривой черных  волос,  красиво  и
ловко балансируя на ножных подставках, мчалась среди пустыни, Гэн Атал
залюбовался  ею  и  едва  не  полетел  через  голову,  когда  его  СДФ
притормозил перед поворотом.
      Тивиса задала такой темп  езды,  что  через  два  часа  они  уже
спустились в широкую речную долину. Когда-то здесь текла могучая река.
Лишенная после вырубки лесов питавшего  ее  водосбора,  перегороженная
плотинами, она превратилась в цепь озер, испарение которых становилось
тем сильнее,  чем меньше оставалось воды и суше делался климат. Вскоре
только   отдельные  озерца  густого  рассола  тянулись  чередой  вдоль
наиболее глубокой полосы бывшего русла.  Красные,  твердые, как бетон,
пески  покрывали края долины.  Ближе к воде они розовели,  светлея,  а
вокруг  озер  резала  глаза  игрой  световых  лучей  кайма  бирюзовых,
аметистовых  и  лиловатых  кристаллов.  Такие  же  кристаллы  облепили
пронизанные солью остатки мертвых древесных стволов,  торчавших там  и
сям из мелкой голубой воды искривленными пнями, расщепами и корягами в
тяжелом зное над неподвижной гладью озерков.
      Земляне потратили  некоторое  время,  объезжая  топкую грязь,  и
пересекли русло там, где два холма высокого берега разделялись долиной
притока, облегчая подъем на стометровый обрыв. Чувство пути и здесь не
обмануло землян. Едва путешественники взобрались на берег, как увидели
огромный город. Он располагался всего в нескольких километрах от реки.
Только  высота  берега  и  своеобразная  рефракция  раскаленного   над
солевыми  озерами  воздуха  помешала  землянам еще с гор увидеть самый
большой город  хвостового  полушария  Кин-Нан-Тэ.  Даже  издалека  они
заметили,  насколько лучше сохранилась старая часть города,  чем позже
застроенные  районы.  Башни,  похожие  на  архаические  пагоды  Земли,
горделиво поднимались  над  жалкими  развалинами,  простиравшимися  по
периферии древнего города.
      Восьмигранные, многоэтажные,  чуть  суживающиеся  кверху башни с
пышными  орнаментами,  выступами  и   балконами   сверкали   пестротой
облицовки  с  повторяющимися  изображениями  пугающе  искривленных лиц
между  извилинами  все  тех  же  змей  или  стилизованных  розеток  из
дисковидных   цветов  Торманса.  Другие  пагоды  казались  опоясанными
тонкозубчатыми  гребенками  из  черного  металла,  чередовавшимися   с
этажами из серых металлических плит,  испещренных иероглифами,  или из
решеток, прорезанных крестовидными отверстиями.
      Башни высились на постаментах-аркадах. Когда-то их окружали сады
и бассейны,  теперь от  них  остались  лишь  трухлявые  пни  и  ямы  с
керамической облицовкой.
      Гэн Атал силился вспомнить,  где  на  Земле  он  видел  подобную
архитектуру. В каких реставрированных городах древности?
      Не на востоке ли Азии?
      Аэродромы, пригодные  для  посадки  самолетов,  располагались  с
экваториальной   стороны   Кин-Нан-Тэ.   Путешественникам   предстояло
пересечь  весь  город,  но  они только порадовались такой возможности.
Древний город стоило осмотреть,  потратив даже лишний день.  Земляне с
трудом лавировали в развалинах строений последнего периода Кин-Нан-Тэ.
Бури или легкие землетрясения,  миновавшие город Чендин-Тот на  берегу
Зеркального моря,  здесь разрушили непрочные, наспех выстроенные дома,
превратив  их  в  безобразные  груды  камней,  плит  и  балок.  Только
гигантская   чугунная   труба  древнего  водопровода,  опиравшаяся  на
скрученных в спиральные  пружины  железных  змей,  прямо  и  неуклонно
прорезала хаос развалин. Не менее величественно выглядели колоссальные
ворота на границе Старого города.  У  них  было  восемь  символических
проходов. Тяжелые порталы с угловатыми крышами опирались на квадратные
колонны высотой метров в пятнадцать. Земляне прошли сквозь центральный
проход,  как  бы  вступая  в  другой  мир.  Здесь  чувствовалась та же
недобрая монументальность архитектуры,  как и  в  садах  Цоам,  только
откровеннее.  Каждое  из  огромных зданий предназначалось для умаления
человека, дабы он ощущал себя ничтожной легкозаменимой дешевой деталью
общественного механизма,  в котором он выполнял работу, не рассуждая и
не требуя понимания.
      Печать смерти  еще  острее  ощущалась в центральной части города
при взгляде на  высохшие  пруды,  каналы,  истлевшие  деревья  парков,
крутые,  смелые  арки  мостов,  бесполезно  горбящиеся  над безводными
руслами.  Мерные шаги землян и четкий топоток СДФ,  снова вставших  на
свои  жесткие  лапки,  гулко  раздавались  на  каменных  плитах улиц и
площадей.
      Широкие лестницы  вели к большим зданиям,  окруженным колоннами,
еще сохранившими яркую расцветку.  Надменно кривились  задранные  углы
крыш;  дверные  проемы  в  форме  больших замочных скважин,  казалось,
скрывали  нечто  запретное.   Вместо   привычных   капителей   колонны
увенчивались  сложным  переплетом  кронштейнов.  Основания  их  обычно
изображали или связанных людей,  раздавленных тяжестью, или чешуйчатые
кольца змей.
      Путешественники миновали скопление высоких  зданий  и  очутились
перед гигантской,  видимо, очень старой башней. Часть из ее двенадцати
карнизов обрушилась,  обнажая внутреннюю структуру  сложных  проходов,
черневших в толще обветшалых стен.  На землян повеяло таинственностью,
странное предчувствие овладело ими.  Этому,  видимо,  способствовали и
две  зловещие  статуи  из грубого,  побелевшего от известковых потеков
металла, охранявшие подход к башне.
      В странных  одеждах,  с  яростно  сжатыми  кулаками и безобразно
выпяченными животами,  они стояли, расставив ноги. Лица, выполненные с
особой   экспрессией,  каждой  чертой  выражали  тупую  жестокость.  В
широком, плотно сжатом рте, в глубоких морщинах, сбегавших от плоского
носа  к  подбородку,  в  вытаращенных  под тяжелыми косыми надбровьями
глазах ощущалось неукротимое стремление  убивать,  мучить,  топтать  и
унижать.  Всю  мерзость,  на  какую  только способен человек,  собрали
искусные ваятели, как в фокусе, в этих отвратительных лицах.
      - Здесь   даже   пахнет   неприятно,-  сказала  Тивиса,  нарушая
тягостное молчание.  Присев,  она стала рассматривать жирные пятна  на
плите.- Кровь! Совсем свежая кровь!
      Таинственное молчание древнего  города  становилось  угрожающим.
Кто мог оставить следы крови на плитах площади? Звери или люди?
      Внезапно из какой-то дали до них донеслись непонятные звуки,  им
показалось, что это приглушенные расстоянием вопли людей и исходят они
через окна башни.
      Движимые одинаковым  побуждением,  путешественники  хотели  было
проникнуть в башню,  но им ни на шаг не удалось  продвинуться  внутрь.
Обрушенные  внутренние  перекрытия  закрывали нижнюю часть здания,  не
оставляя  даже  маленькой  лазейки.  Они  снова  вышли  на  площадь  и
прислушались. Вопли теперь слышались ясней.
      Звуки, отражаясь  от  зданий,  приходили  с  разных  сторон,  то
усиливаясь,  то замирая.  Наконец со стороны ворот,  через которые они
прошли, послышались отчетливые человеческие голоса. Тивисе показалось,
что она различает отдельные слова на языке Ян-Ях.
      - Видите,  здесь,  оказывается,  есть  жители!   -   обрадованно
воскликнула  она.  Речь ее прервалась таким отчаянным воплем,  что все
трое содрогнулись.  Крик слабел,  пока не замер,  заглушенный  гомоном
многих людей.
      Тивиса беспомощно   оглянулась.   Ее   познания   в   социологии
низкоорганизованных обществ были слишком ограниченны, чтобы предвидеть
события и найти  наилучшую  линию  поведения.  Тор  Лик  кинулся  было
вперед,  туда,  откуда  доносились  крики,  но,  подумав,  вернулся  к
товарищам.  Гэн Атал,  не теряя времени, выдвинул излучатель защитного
поля  СДФ.  Голоса  приближались  сразу  с  двух сторон - единственных
выходов с площади в прилегающие улицы.
      К башне  примыкала  стена из серого камня с узким проходом между
двух столбов, увенчанных железными змеями. Гэн Атал предложил уйти под
защиту стены.
      На верхней площадке лестницы  появилась  толпа  людей.  Подножие
башни  скрывало  от  землян  большую  часть скопища.  Никто не заметил
путешественников,  и те могли рассмотреть пришельцев. Это были молодые
люди, вероятно принадлежавшие к группе "кжи", оборванные и неряшливые,
с  тупыми  лицами,  как  будто  одурманенные  наркотиком.  Среди   них
возбужденно метались женщины с нечесаными,  грязными прядями слипшихся
волос.
      Впереди дюжие молодцы волокли двух истерзанных людей,  женщину и
мужчину. Нагих, в грязи, в поту и крови. Распустившиеся длинные волосы
женщины скрывали опущенное на грудь лицо.
      Со стороны,  где находились ворота, послышался восторженный рев.
Новая  толпа  кричащих,  беснующихся  людей  выплеснулась  на площадь,
по-видимому служившую для собраний.
      Тивиса взглянула на Тора с немым вопросом.  Он приложил пальцы к
губам и пожал плечами.
      Из второй толпы выступил обнаженный до пояса человек,  волосы на
его голове были связаны узлом. Он поднял правую руку и что-то крикнул.
В  ответ  с  лестницы  раздался смех.  Перебивая друг друга,  завопили
же