ила глаза,  чтобы скрыть малейший  оттенок  своих  эмоций  от
зорко следившего за ней Чойо Чагаса.
      - Ответьте прямо, могли бы вы меня убить? - спросил вдруг он.
      Родис уже не удивлялась внезапным скачкам мыслей Чагаса.
      - Зачем? - спокойно спросила она.
      - Чтобы устранить меня и ослабить власть.
      - Устранить вас!  На вашем месте мгновенно окажется другой,  еще
хуже. Вы-то хоть умны...
      - Хоть! - с гневом вскричал владыка.
      - Ваша  общественная  система  не  обеспечивает  приход к власти
умных и порядочных людей,  в этом ее основная  беда.  Более  того,  по
закону,  открытому еще в Эру Разобщенного Мира Питером, в этой системе
есть тенденция к увеличению некомпетентности правящих кругов.
      Чойо Чагас хотел возразить, сдержался и вкрадчиво спросил:
      - А технически - могли бы убить? И чем?
      - В любой момент. Приказать умереть.
      - Я тоже могу вас истребить в мгновение ока!
      Родис пожала плечами с чисто женским презрением.
      - В  этом  случае  командир  нашего  звездолета   обещал   срыть
поверхность всей Ян-Ях на километр вглубь.
      - Но вы не совершаете убийств! И наверняка запретите ему!
      - Меня  тогда  не  будет  в  живых,-  улыбнулась  Родис,-  а  он
командир!..
      Чойо Чагас  задумчиво  постучал  пальцами  по столу,  и как бы в
ответ тихо прозвенел невидимый колокольчик.
      По тому, как встревожился председатель Совета Четырех, Фай Родис
стало ясно, что сигнал возвещает о чем-то очень важном. Она поднялась,
но  владыка,  смотревший  в аппарат,  скрытый от Родис стенкой резного
дерева, властно указал ей на кресло...
      - Вас  вызывает  ваш  корабль.  К  Ян-Ях приближается звездолет.
Земной?
      - О нет! - воскликнула Родис так уверенно, что владыка посмотрел
на нее с подозрением.- Я не жду его скоро,- добавила  она,  поняв  его
мысли.
      - А вы можете связаться с этим новым пришельцем?
      - Конечно, если их планета входит в Великое Кольцо.
      - Я хочу присутствовать!
      Родис достаточно   узнала   обычаи   Торманса.   Владыку  нельзя
приглашать ни к себе,  ни в какое другое место. К нему являются только
по его зову.
      Примчался Вир Норин с двумя СДФ.  В зеленой комнате с  неизменно
поражавшей тормансиан реальностью возникла кабина "Темного Пламени" со
звездолетчиками,  собравшимися по  тревоге.  Олла  Дез  манипулировала
селектором  волн.  Сигналы  приближавшегося  корабля  были вне спектра
Великого Кольца.  Вот Олла Дез потянула на себя черный рычаг в верхней
части  пульта  и  одновременно нажала ногой красную педаль,  включая и
вычислительную и памятную  машины  для  расчета  необычайного  спектра
передачи.
      Кабина наполнилась  протяжным  дрожащим   звоном   ненастроенной
несущей  волны.  На  большом  экране  в  кабине звездолета замелькали,
строясь и рассыпаясь,  куски изображений.  Чойо Чагас  прикрыл  глаза,
чтобы  не  поддаться  приступу головокружения.  Мелькание замедлилось,
части раздробленной картины застревали в экране,  словно  пойманные  в
сети.  Наконец  из них сложилось видение необычайного корабля.  У него
было  четыре  плоскости  из   нескольких   слоев   грандиозных   труб,
перекрещивавшихся   на  гигантском  продольном  цилиндре,  как  четыре
музыкальных органа,  соединенных в косой крест.  В трубах пульсировало
бледное пламя, кольцом обегавшее все сооружение.
      Изображение звездолета   выросло,    поглотило    весь    экран,
растворилось  в  нем.  Остался  лишь  серповидный  выступ  продольного
цилиндра на фоне  бездонной  черноты  космоса.  Из  полулунной  выемки
вылетали  и уносились вперед светящиеся,  подобные восьмеркам,  знаки.
Они чередовались в вертикальной и горизонтальной ориентировке,  шли то
отдельными  группами,  то  непрерывной цепью.  Видение продолжалось не
более минуты и сменилось картиной внутреннего помещения  корабля.  Три
плоскости  пересекались  под  разными  углами  -  чуждая архитектура с
трудом угадывалась в ракурсе передатчика.
      Внимание привлекли шесть неподвижных фигур, утонувших в глубоких
сиденьях перед наклонной,  в форме треугольника,  стеной,  блестевшей,
как   черное   зеркало.   Серебристо-лиловый   тусклый  свет  пробегал
змеящимися  потоками  по  косым  плоскостям  потолка.   Помещение   то
погружалось  в  сумерки,  то  вспыхивало  слепящим огнем,  без теней и
переходов. Пульсация освещения мешала разглядеть подробности.
      Все шесть  фигур недвижно сидели по-человечески,  одетые в нечто
вроде  темных  плащей  с  заостренными  капюшонами,  скрывавшими  лица
таинственных существ!
      Земляне не  могли  судить  о  размерах  корабля.  На  экране  не
появилось  ничего,  хотя  бы  отдаленно  знакомого  космическому опыту
Великого Кольца.
      Редкие вспышки   света,   застывшие   темные   фигуры,   странно
изломанные и перекошенные крепления  корпуса  -  все  это  действовало
угнетающе.  Непонятная сила неслась из глубины вселенной. По-видимому,
корабль приближался.  Настойчиво нарастал вибрирующий  стон,  подобный
звуку рвущегося металла. Этот звук, угасавший и возрождавшийся с новой
силой при каждой световой вспышке,  заставлял человека  содрогаться  в
необъяснимом отвращении.
      Вся трепеща - она не  могла  бы  передать,  что  ощущала  в  эти
минуты,-  Олла  Дез  заглушила  звуковой  фон  и  включила  передатчик
"Темного Пламени".  За  немногие  секунды  машины  определили  цель  и
направили  на  нее  луч,  повторявший  известный  всей  Галактике  зов
Великого Кольца.
      Ничто не изменилось в передаче с неизвестного звездолета. Так же
перебегали серебристые вспышки, так же недвижно и угрюмо сидели фигуры
в непроницаемых капюшонах.
      Олла Дез усиливала зов на той же волне,  какой пользовался чужой
звездолет. Столбик синего огня - указатель мощности каскада - поднялся
до конца трубки.  Олла Дез приоткрыла звуковой канал и сразу уменьшила
его до минимума - этот горестный стон невозможно было слушать.
      "Темное Пламя" звал,  переходя на различные коды.  Стонущий звук
постепенно слабел.  Стало очевидным, что чужой звездолет удаляется, не
обращая внимания  на  сигналы.  Некоторое  время  на  экране  виднелся
четырехреберный очерк корабля, но и он слился с мраком космоса.
      С веселым звоном в  ряду  индексов  главного  локатора  побежала
цепочка цифр.
      - Курс 336-11 по северному лимбу Галактики,  уровень  четвертый,
скорость 0,88,- сообщил Див Симбел.
      - Идет поперек  Галактики,  примерно  от  Волос  Вероники,  выше
уровня главных сгущений,- сказал Гриф Рифт.
      - Странно,  что движется в обычном  пространстве.  Его  скорость
невелика. На пересечение ему понадобится больше ста тысяч земных лет,-
громко отозвался из дворца владыки Вир Норин.
      От неожиданности   Чойо   Чагас   и  несколько  присутствовавших
сановников резко повернулись в его сторону.
      - А  живы  ли  те,  что  в  корабле?  - Мента Кор задала вопрос,
мучивший всех звездолетчиков.
      - И  звездолет  будет  идти  без  конца?  -  спросил Чойо Чагас,
обращаясь к Фай Родис.
      За нее ответила Мента Кор:
      - Пока не иссякнет запас  энергии  для  автоматов,  исправляющих
курс,  звездолет  неуязвим.  Но  и  после  того,  в  разреженной  зоне
четвертого  уровня,  шансы  на  встречу  со  скоплением  материи   так
незначительны,  что  он может пронизать всю Галактику и мчаться еще не
один миллион лет.
      - Миллион  лет,- медленно произнес Чойо Чагас и,  спохватившись,
насупился.
      - Разве принято на Земле отвечать, когда не спрашивают? - грозно
сказал он, глядя только на Родис.- Да еще в присутствии старших?
      - Принято,-  ответила  Родис.-  Если  разговор  ведут  несколько
людей,  отвечает тот, у кого раньше сформулировался ответ. Старшинство
не имеет значения. Я подразумеваю возраст.
      - А звание также не имеет значения?
      - В обсуждении вопроса - никакого.
      - Анархисты!  - буркнул Чойо Чагас,  поднимаясь.
      По знаку Родис Олла Дез выключила связь.  Прекратили свое мягкое
гудение проекторы СДФ.
      Завешанный яркими тканями зал дворца принял обычный вид, будто и
не было  угрюмого  призрака  корабля,  промелькнувшего  мимо  планеты,
посылая в пространство непонятный стонущий зов.
      Землян потрясла  встреча   с   межзвездным   скитальцем.   Нечто
безвыходное,   инфернальное   было   в   метании   света  среди  остро
перекрещенных металлических плоскостей пустого зала корабля.
      Гнетущая тоска овладела,  видимо, не одними лишь землянами. Чойо
Чагас,  не сказав ни слова,  побрел в свои  покои  несвойственной  ему
усталой  походкой.  Позади  неслышно  шли два "лиловых",  презрительно
оглядываясь на следовавшую в отдалении кучку приближенных.

      Фай Родис напрасно опасалась,  что ее спутников задержат еще  на
несколько дней.  Инженер Таэль вручил Чеди, Эвизе и Вир Норину кусочки
гибкого пластика,  испещренные значками и покрытые прозрачной пленкой.
Карточки  давали  право  появляться  во всех учреждениях,  собраниях и
институтах города Средоточия Мудрости.  К великому  удивлению  землян,
оказалось,  что подобным правом обладали лишь немногие жители столицы.
Большинство имели карточки иного рода,  ограничивавшие их владельцев в
правах.  Человек без карточки считался вне закона. Его хватали и после
дознания  или  высылали  в  другую  область  планеты,  где  требовался
физический труд,  или же,  если этой потребности не было,  обрекали на
"легкую смерть".
      Таэль проводил троих землян вместе с их СДФ за пределы запретной
зоны садов Цоам и, передав провожатым, возвратился. Он нашел Фай Родис
у прозрачной стены холла,  в который выходили двери опустевших комнат.
Без скафандра,  в короткой широкой юбке с корсажем,  она стала  ближе,
домашнее.
      Родис всматривалась в сад, где вздрагивали ветви деревьев, жадно
протянувшие  к  небу  воронки  своих  ветвей.  Таэлю вдруг подумалось,
насколько милые его сердцу растения должны казаться для землян чужими.
И  одинокая  Родис  в  ее легкомысленно юном,  по мерке Ян-Ях,  наряде
представилась ему пленницей, тоскующей и беззащитной.
      Инженер забыл  обо  всем.  Долго  сдерживаемое чувство вырвалось
наружу с неожиданной для него  самого  силой.  Он  припал  на  колено,
уподобляясь,   сам  того  не  зная,  древним  рыцарям  Земли.  Схватив
опущенную руку Фай Родис,  он стал горячо,  выразительно  и  торопливо
признаваться в своей любви.
      Родис слушала его,  не двигаясь и не удивляясь,  будто все,  что
говорил тормансианин, давно ей известно.
      Таэль смотрел в ее глаза, стараясь прочитать или хотя бы угадать
ответ.  Сияющие,  как у всех землян,  сказочные зеленые очи жительницы
Земли  под  внешней   ласковостью   таили   непоколебимую   отвагу   и
бдительность,  стояли на страже ее внутреннего мира.  И, разбиваясь об
эту незримую стену,  гасли мечты и слова любви,  поднявшие инженера на
один  уровень  с  Фай Родис.  Таэль опустил голову и умолк,  продолжая
стоять у ног Родис в позе, которая уже казалась ему нелепой.
      Фай Родис  сжала  его  соединенные  ладони и легко подняла.  Она
хотела положить руки на плечи Таэля,  но он,  зная  их  успокоительную
силу,  отшатнулся,  почти негодуя. По известному человеческому закону,
одинаковому для Земли и Торманса, мужчина, моливший о любви, мог легче
перенести отказ,  чем дружеское участие.  Не жалость,  нет,  жалости к
себе не почувствовал тормансианин,  и  за  это  был  благодарен  своей
избраннице, не отстранившейся от него и в то же время такой невозможно
далекой.
      - Простите  меня,-  с достоинством сказал Таэль,- замечтался,  и
мне показалось...  словом,  я забыл,  что у вас не может быть любви  к
нам, низшим существам заброшенной планеты.
      - Может,  Таэль,- тихо ответила  Родис.
      Инженер до  боли  сжал  пальцы  заложенных за спину рук.  Снова,
ломая волю и  сдавливая  грудь,  захватила  его  опасная  сила  земной
женщины.
      - Тогда...- пробормотал он, вновь обретая надежду.
      - Посмотрите глазами Земли, Таэль. Вы видели нашу жизнь. Найдите
мне место в вашей,  ибо любовь у нас только в совместном  пути.  Иначе
это лишь физическая страсть,  которая реализуется и проходит, исполнив
свое назначение. Периоды ее бывают не часто, потому что требуют такого
подъема   чувств   и   напряжения  сил,  что  для  неравного  партнера
представляют смертельную опасность.
      Для инженера  менторский  оборот,  какой  приняло ее объяснение,
становился невыносимым и обидным,  хотя он отлично  понимал,  что  Фай
Родис говорит с ним доверчиво, прямо и, главное, как с равным.
      Инженер Таэль попрощался и побрел к выходу, стараясь держаться с
независимостью и достоинством землянина.
      Фай Родис огорченно посмотрела вслед и вдруг окликнула:
      - Вернитесь, я должна сказать нечто важное.
      Родис привела его  в  свою  комнату  и  плотно  прикрыла  дверь.
Загудел СДФ. Включив защитное поле, Родис рассказала о своем разговоре
с Чойо Чагасом.
      Тормансианин слушал  ее со слабой улыбкой,  которая у обитателей
планеты Ян-Ях прикрывала горечь бессилия.
      - Вы сказали, что я обязан доносить? - спросил он.
      Родис кивнула.
      - Так это совершенно верно! И я доносил все это время, иначе мне
нельзя.
      - Почему?
      - День без донесения - и  я  не  смог  бы  видеть  вас.  Никогда
больше.
      - Что же вы доносили?
      - О,  это опасная игра.  Рассказать правду,  которая не повредит
вам,  умолчать о важном,  придумать полуправду.  Имеешь дело с  умными
врагами, но полуправда, изобретенная для политического обмана, годится
как оружие против них же.
      - Зачем вы ведете подобную игру?
      - Как   зачем?   А   десятки   тысяч   людей   Ян-Ях,   видевших
коммунистическую Землю?  А знание,  каким вы вооружили нас?  А радость
общения с вами?  Мне выпал счастливейший жребий! Увидеть другую жизнь,
сказочно прекрасную,  стоять на границе двух миров!  Понять, поверить,
убедиться в возможности выхода для народа Ян-Ях!
      - Простите, меня, Таэль,- почтительно, как старшему, сказала Фай
Родис,- я знаю еще так мало и делаю обидные ошибки...
      - Что вы,  звезда моя!  - воскликнул потрясенный Таэль, пятясь к
двери.
      Родис с  силой потянула его за руку и усадила на большой диван -
на нем не раз сидели земляне.
      Инженера охватило  странное чувство отрешенности.  Будто все это
происходило с кем-то другим,  а  он  сам  был  посторонним  свидетелем
разговора обитателей разных миров.
      Фай Родис забралась на диван,  поджав ноги и обняв руками  голые
колени.  Она  смотрела  теперь  на  тормансианского инженера по-иному,
понимая,  откуда эти глубокие морщины,  избороздившие его лоб;  почему
страдальчески  и навсегда непреклонно нахмурились брови над светлыми и
зоркими глазами мыслителя; почему пролегли глубокие складки, сбегавшие
от крыльев носа далеко на щеки,  минуя углы полных, всегда сжатых губ;
почему ранняя редкая седина проступала в бороде и усах.
      По своему   обыкновению,  Фай  Родис  положила  пальцы  на  руку
инженера,  устанавливая телесный контакт, помогавший ощущать человека,
столь   далекого   по   своим  привычкам  и  столь  близкого  в  своих
стремлениях.
      Таэль глядел задумчиво и печально. Не раз испытанное им ощущение
космических бездн,  как бы  разверзавшихся  позади  Родис,  подступило
снова, и тормансианин вздрогнул.
      Родис сильнее надавила на его руку, тихо спросив:
      - Будьте откровенны со мной, Таэль. Чем грозят вам, что стоит за
плечами у вас и, очевидно, у каждого жителя Ян-Ях?
      - Смотря по провинности.  Если нарушу обязательство доносить, то
меня ждет изгнание. Придется ехать куда-нибудь в далекий город, потому
что в столице не будет для меня работы.
      - А если обнаружится,  что вы воспользовались общением  с  нами,
чтобы передавать своим друзьям нашу информацию?
      - Обвинят в  государственной  измене.  Арестуют,  будут  пытать,
чтобы я выдал участников. Тех будут пытать в свою очередь, они выдадут
остальных и еще несколько сот непричастных, просто чтобы избавиться от
невыносимых мук. Затем всех уничтожат.
      Родис содрогнулась,  хотя все это ей  было  знакомо.  Но  сейчас
перед  ней  разворачивалась  не история,  не потонувшие в тысячелетиях
переживания древних людей Земли. Сама жизнь Торманса в образе инженера
Таэля  смотрела  на  нее  кротко  и печально.  В этом спокойствии было
больше трагедии,  чем в отчаянном крике. И экранированная тихо гудящим
СДФ комната показалась Родис утлым плотиком во враждебном океане,  где
берег во все стороны равно далек и недостижим.
      - Я их не боюсь,- сказал Таэль,- и не потому, что уверен в своей
силе.  Никто не может устоять.  То,  что рассказывается в  легендах  о
несгибаемых людях,  или ложь,  или свидетельство недостаточного умения
палачей.  Есть люди высочайшего героизма,  но,  если применить  к  ним
достаточно длительные и достаточно сильные пытки, они также сломаются,
превратятся из человека в забитое, полумертвое животное, исполняющее в
полусне приказы.
      - На что же вы надеетесь?
      - На  свою  слабость.  Палачи вначале крушат человека физически.
Вторая ступень - психическая ломка. Я погибну на первой ступени, и они
не добьются ничего!
      Фай Родис выпрямилась,  вздохнув.  Тормансианин не  мог  отвести
глаз  от ее высоко поднявшихся грудей.  Непристойно и стыдно по морали
Ян-Ях,  но женщина Земли приняла взгляд инженера как естественную дань
влечения мужчины.
      Фай Родис  думала,  что   природа,   несмотря   на   неотступную
жестокость процесса эволюции,  все же оказывается более гуманной,  чем
человек. Человек, изобретший тонкие, глубоко проникающие внутрь орудия
-  стрелы,  копья,  пули,-  резко  увеличил  инферно мучений на Земле,
отбросив боевую тактику хищного  зверя,  основанную  на  шоке  первого
удара,  разрыве  больших  сосудов  и  безболезненной  смерти от потери
крови.  Жертвы человека стали погибать в ужасных мучениях от  глубоких
внутренних воспалений.  А когда психически неполноценные докатились до
садизма, они создали адскую технику мучений, немедленно использованную
в политических и военных целях.
      И вот дети Земли вернулись в подобный мир,  давно стертый с лица
их планеты!
      Фай Родис провела рукой по волосам инженера.
      - Слушайте,  Таэль! Продолжайте их информировать, вы знаете, что
у нас нет секретов.  Мы возьмем вас в "Темное Пламя",  вылечим,  дадим
крепость тела,  психическую тренировку.  Вы постигнете,  как управлять
своим телом, чувствами, подчинять себе людей, если это понадобится для
вашего дела.  И вы вернетесь сюда другим человеком.  Потребуются всего
лишь два-три месяца!
      Тормансианин встал с дивана, решительно тряхнул головой.
      - Нет,  Родис,- он произнес земное имя  непривычно  для  резкого
языка  Торманса  -  певуче и нежно,- я не могу стать идеально здоровым
среди болезненных людей своей планеты.  Не могу потому,  что знаю, как
много  времени  и  сил  надо тратить на себя,  чтобы держаться на этом
уровне.  Я ведь не получил идеального тела как наследство от  предков.
Одно приближение к вашей силе потребует столько времени и внимания для
себя,  что меня не хватит на более важное:  доброту, любовь, жалость и
заботу  о других,  в чем я вижу свой долг.  Мало любви и добра в нашем
мире!  Мало людей,  одаренных и не растративших свои душевные силы  на
пустяки  вроде  карьеры - жизни,  богатой материально,  или власти.  Я
родился слабым, но с любовью к людям и не должен уходить с этого пути.
Спасибо вам, Родис!
      Родис помолчала,  вглядываясь в инженера,  потом  ее  "звездные"
глаза потухли, прикрытые опущенными ресницами.
      - Хорошо,  Таэль!  Побуждения ваши прекрасны.  Вы  по-настоящему
сильный  человек.  Будущее планеты в руках таких,  как вы.  Но примите
лишь один дар от меня.  Он освободит вас от опасения возможных  мук  и
поставит вне власти палачей.  Если найдете нужным, то смо