Майкл Гир.
        Паук 1-2

        Воины Бога Паука
        Путь воинов


        Майкл Гир.
        Воины Бога Паука

   -----------------------------------------------------------------------
   Michael W.Gear. The Warriors of Spider (1988) ("Spider" #1).
   Пер. - С.Парижский. СПб., "Библиополис", 1993 (серия "Орион").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 9 August 2002
   -----------------------------------------------------------------------


                               Посвящение

                               Благодаря тебе я легче переносил часы зноя
                               и жажды, холода и голода, испытаний и
                               сожалений, боли и одиночества.
                               Жаль тех, кто выбросил тебя из своей жизни.
                               Они не знают, что утратили.
                               Им неизвестно, что такое благородство.
                               Им неизвестно, что такое смирение.

                               Эта книга с благодарностью посвящается
                               моему лучшему другу, шетландской овчарке
                               Дж.Б.Саратоге Теди Бир



        "1"

   Все началось со случайности.
   Вереница газа, молекул и пыли, возрастом и биллионы лет, пробралась  на
траекторию полностью автоматизированного грузового корабля GCI. Масса пыли
была небольшой - едва достаточной, чтобы сработали системы предупреждения.
   Мозг  корабля  начал  падение  из  небытия   сверхсветовых   скоростей;
гигантский транспортный  корабль  втиснулся  во  вселенную,  которую  люди
считают реальной.
   Мозг корабля за  мгновение  изучил  облако  впереди,  зафиксировал  его
состав и рассчитал, что оно  не  представляет  угрозы  для  сверхсветового
полета.  Масса  была,  но  не  такой,  чтобы  вызвать   озабоченность   за
безопасность корабля.
   Когда двигатели послали сверкающую полосу света сквозь черноту космоса,
мозг уловил слабые сигналы, засомневался и заглушил адский огонь,  ревущий
в реакторах антивещества. Мозг настроил чувствительную антенну на  слабый,
с  красным  смещением,  радиоисточник  в  клубящемся  звездном  тумане   и
вслушивался. Кибер-человеческие элементы  выразили  удивление,  компьютеры
бросились записывать все, что можно, от скудного сигнала.
   Решив, что с него достаточно, мозг корабля снова запустил  двигатель  и
усилил защиту, в то время как GCI ушел в безумие сверхсветовых скоростей.
   Плохо освещенная комната, мерцающая небесно-голубым  сиянием,  окружала
директора Скора Робинсона, легко плывущего над  большим  радужным  пультом
управления, который парил в воздухе. Директор был высок, худощав, с легким
скелетом, характерным для родившихся на станции. Даже для  его  роста  его
выпуклая голова была гигантской и  имела  гротескные  пропорции  -  как  у
большеголового эмбриона на недоразвитом, похожем на палку теле.  Колпак  -
тускло-металлическое шлемообразное устройство для связи с компьютером - не
мог  скрыть  шишковатый  череп  директора,  он  только   подчеркивал   его
морфологическое отличие - человека-полумашины, - передавал  его  мысленные
построения в Gi-сеть и физически охлаждал его мощный мозг, мозг в пять раз
больше нормального человеческого. Только состояние невесомости  в  комнате
управления позволяло хрупкой шее поддерживать такую голову.
   Пуповина из трубок питала тело, удаляла выделения и следила за  обменом
веществ,  составом  крови  и  самочувствием.  Эта   информация   постоянно
возвращалась  обратной  связью  в  мощный  мозг  и  Gi-сеть,   обеспечивая
оптимальное функционирование его физической персоны.
   Не ощущая при нулевой гравитации тяжести  головного  устройства  связи,
Робинсон разбирал и анализировал информацию, поступающую из сети  UBM  Gi.
Подготовленный еще до рождения, Робинсон был одним из горстки  генетически
перестроенных  людей,  которые  могли   взаимодействовать   с   гигантским
компьютером... и с людским сообществом якобы тоже.
   Ежесекундно   тысячи   данных   требовали   его   внимания.   Увеличить
производство кофе в мире Займана? Да, и в то же время сократить  выработку
кристаллов на станции Хеврон. С тенденциями к росту населения это была  бы
необходимая предосторожность в ближайшие  пять  лет.  Одновременно  другая
часть его способностей взвешивала соотношение производства  торона  и  его
потенциального использования,  если  Окраинный  сектор  будет  открыт  для
торговли. Решения неслись с быстротой мысли.
   Когда он отменил  стимуляцию  цен,  которая  открыла  бы  Окраину,  его
погруженное в транс лицо едва  дернулось.  Слишком  большим  был  бы  риск
развития  нестабильности,  если  бы  он  позволил  людям   такое   далекое
продвижение за границы Директората. Мир был  чрезвычайно  хрупким.  Бразды
правления  человечеством  так  невероятно   натянулись.   Лишь   небольшой
дисбаланс  в  системе,  и...  катастрофа.  Человечество  тонкой   паутиной
ненадежно висело над хаосом. Контроль  Робинсона  был  бы  невозможен  без
огромных  компьютеров  UBM,   заполнявших   станцию   вокруг   него.   Они
обрабатывали массу информации, беспрерывно текущей в их банк  данных.  Они
проводили в жизнь решения, принимавшиеся Скором Робинсоном  и  несколькими
другими директорами. Контроль мог нарушиться в любую секунду.
   Небольшая странность в информации вдруг отразилась в  одной  из  мыслей
Робинсона.  Ничего  особенного,  просто  слабые   радиосигналы,   случайно
подхваченные  грузовым  кораблем  за  Окраиной.  Важно?  Скор   колебался.
Внутреннее чувство сработало, и он направил запрос в феноменальную  память
UBM.
   Никаких  колоний  в   этом   направлении.   Никаких   исследовательских
экспедиций туда тоже не посылали. Ничего. Чернота  и  звезды.  И  все  же?
Чувствуя странное беспокойство, Робинсон не  мог  больше  раздумывать.  Он
направил доклад Семри Навтову в Управление населением, прежде чем зарыться
в зерновой кризис Станции на Антенн-4.
   А что происходило на Сириусе? Почему там менялась социальная структура?
Он хотел было привести в готовность Патруль, но  передумал.  Радио  по  ту
сторону границы? Ничего особенного!


   Доктор Лита Добра закусила губу, уставилась на монитор и нахмурилась  в
ожидании. Производился анализ. Она закончила обработку последних  образцов
костей, прибывших в запечатанных контейнерах с одной из станций. Для того,
чтобы заполучить какие-либо человеческие останки со  станции,  требовалось
поистине божественное вмешательство.
   Большинство станций относилось к своим мертвецам с  религиозным  пылом.
Такое поведение восходило к тем дням, когда  любой  органический  материал
высоко ценился. Грунт можно было выработать из астероидов  или  поднять  с
Луны; органика же сначала шла только с Земли. В свое время такие  молекулы
обнаружили свободно летающими в космосе. Прошло еще некоторое время,  пока
их не научились экономно собирать. Тогда народ на  станциях  ужасался  при
мысли, что тело, кости или экскременты могут выбраться из своих запотевших
гидропонических резервуаров.
   Шестьсот лет - земного времени - прошлой тех  пор,  как  была  заселена
первая орбитальная станция. Юлианский календарь продолжал  давать  народам
вдали от родного мира точку отсчета, но, кроме этого, время было  функцией
массы и скорости.
   Она прервала размышления, разглядывая фигуры на мониторе. Homo  sapiens
ушел так далеко - чтобы так измениться.
   Человечество зачаровывало Литу. Этот биологический вид превращал себя в
нечто другое. Люди жили на  широко  раскинувшихся  станциях,  разбросанных
вокруг  новых  солнц,  планет   и   астероидов.   Они   приспосабливались,
подвергались воздействию новой среды и  радиации,  меняясь  все  больше  с
каждым поколением.
   Только привязанные к планетам  имели  большое  сходство  с  нормальными
земными людьми, но даже там можно было проследить статистические отличия.
   Она кивнула, когда появились результаты. Через головное устройство Лита
сделала  замечания  и  послала  информацию  в  Gi-сеть,  где   она   будет
распространена - с одобрения Директората - заинтересованным сторонам.  Она
откинулась назад и потянулась, мышцы волнами перекатывались по ее рукам  и
ногам, принадлежащим женщине, рожденной на планете.
   Добра глубоко вздохнула и зевнула, встряхнув  своими  густыми  светлыми
волосами, раскинувшимися по плечам. Она  осторожно  поднялась  и  вставила
головное  устройство  обратно  в  гнездо.  Взглянув  на   хронометр,   она
проворчала: "Иду, Джефри, иду".
   Джефри  Эстор  уже  ждет,  и  на  его  челе   запечатлелось   выражение
раздражения  и  беспокойства.  Как  обычно,  он  будет  сердиться  на   ее
нерасторопность. Так много изменилось с того дня, как он получил вызов  из
отдела здоровья Директората. Исчезли его впечатлительность, его мечты, его
желание расщепить галактику изобретениями в области субкосмической  связи.
Этот лихой, улыбчивый человек, каким был _ее_  Джефри,  вернулся  таким...
другим.
   Он был красивым, бледным блондином, почти альбиносом, с  худощавым  для
родившегося на  планете  телосложением.  У  нее  промелькнула  язвительная
мысль, что рождение в гравитации было тем единственным,  что  у  них  было
по-настоящему   общего.   В    его    светло-голубых    глазах    читалась
несамостоятельность, и, хотя он дулся, под ее пристальным взглядом он, как
правило, таял и смирялся. В то же время  он  был  чувствительным  и  часто
добрым. Блестящий ум, во всем что касалось  трансдукционной  коммуникации,
он отстранялся от остального университетского общества. Он  был  не  очень
общительным, замыкался в себе.  Он  был  стеснителен,  отстранен  и  часто
подавлен.
   Только... он  не  всегда  был  таким...  во  всяком  случае  до  отдела
здоровья.
   Она быстро оглядела комнату, проверяя, все  ли  на  месте.  Стеллажи  с
оборудованием в порядке. Счетчики сверкают. Она запечатала образцы  костей
в вакуумные камеры и расставила их. Не дай бог, доктор  Чэм,  руководитель
отдела, обнаружит что-то неладное! Она уже достаточно натерпелась от него.
Несмотря на то, что он был антропологом,  это  не  мешало  ему  оставаться
узколобым во многих других аспектах, к тому же  он  никогда  не  давал  ей
забыть о ее рождении на планете, и следовательно о ее, по меркам  корабля,
неряшливости.
   Жители станции дотошно следили за порядком во всем - еще один сдвиг, по
мнению  Литы.  В  прежние  времена  им  не  хватало   места.   Набитые   в
переполненные  многоместные  помещения,  они  придавали  значение  каждому
лишнему дюйму - еще одна часть их догматического культурного багажа.
   Она закрыла и опечатала дверь,  поставив  свои  отпечатки  пальцев  как
ушедшая последней. Коридор, по которому она шла, имел тот постоянный уклон
вверх, к которому привыкаешь на станциях.
   Спеша больше, чем  она  рассчитывала,  наблюдая,  как  проносятся  мимо
освещенные двери, она перешла со своей пружинистой энергичной  походки  на
пожирающий расстояние бег вприпрыжку. Она  чуть  не  споткнулась,  пытаясь
затормозить перед транспортером. Инерция никуда не исчезала - какой бы  ни
была гравитация.
   По тому,  как  Лита  понимала  действительность,  эту  штуку  следовало
называть лифтом, а не транспортером. Он доставлял  людей  вверх  или  вниз
или, может быть, внутрь и  наружу,  смотря  как  поглядеть.  Она  заказала
нужный уровень и подождала одну из кабин. Когда дверь открылась, она  чуть
не налетела  на  выходившего  человека,  которого  не  успела  разглядеть.
Удержавшись, она засмеялась и отступила назад.
   - Торопимся? - спросил доктор Эммануэль Чэм, нахмурив брови.
   - Я опаздываю на свидание. Джефри уже ждет меня в...
   - Боюсь, что вам придется немного опоздать, - рассеянно сказал Чэм.
   Лита замолчала,  рассматривая  его.  Его  заросшее  бородой  лицо  было
напряженным и сосредоточенным. Она увидела нечто важное,  скрывающееся  за
этими темно-карими глазами. Густые брови были сдвинуты и как  бы  напирали
на длинный мясистый нос. Она видела крохотные сосуды под стареющей кожей.
   - Что-нибудь с образцами, которые я обрабатывала? - У Литы  внутри  все
перевернулось. Она сделала все правильно! Анализ был превосходным  -  даже
до субатомарного уровня. - Не могу представить...
   - Ладно. Это важнее, чем пара костей, голубушка.
   Чэм уже направился по коридору, раскачиваясь взад и вперед, пружинистой
походкой, свойственной, кажется, всем людям станции.
   - Господи! - взорвалась Лита. - Мы проработали... _годы_, чтобы достать
эти образцы! Станция Чанг невероятно далеко. Вы знаете,  чего  стоили  эти
образцы Директорату?
   - Пустяки, - пробормотал он через плечо. - Пожалуйста, я все объясню  в
своем кабинете.
   - Кофе! - прорычал Чэм, прочистив горло.
   Машина и углу выдвинула две чашки,  когда  они  проходили  мимо  нее  в
огромный кабинет Чэма.
   - Доктор Чэм, я не...
   Он рассеянно отмахнулся от нее. Расстроенная, Лита отвлеклась.  Кабинет
Чэма был набит пленками, папками, катушками и рисунками.  Он  также  питал
склонность к антикварным книгам. Настоящим,  из  бумаги.  На  одной  стене
висел набор из десяти расчлененных скелетов, один с доисторической  Земли,
остальные были примерами различных остеологии современного человечества.
   Чэм возился с  кофе,  а  Лита  злилась  на  непредвиденную  задержку  и
посматривала на скелеты. На  верхних  полках  располагалась  коллекция  из
примерно трехсот человеческих черепов, а также еще  сотни  две  слепков  с
доисторических  образцов,  запрещенных  к   вывозу   за   пределы   Земли:
протогоминиды, предки человечества.
   Вид этих расчлененных костей - давно умерших мужчин и женщин -  вначале
задевал Литу. Теперь  они  успокаивали  ее.  В  бытность  свою  любопытной
студенткой  она  была  ошеломлена  этой  комнатой.  Кости  увлекли  ее   в
антропологию.  Работа  со  скелетами  была  волшебной.  Когда  ее   пальцы
прикасались к костям, это  затрагивало  что-то  у  нее  глубоко  внутри  -
связывало прошлое с  настоящим  и  давало  надежды  на  будущее,  в  свете
масштаба происшедших перемен и времени, которое человечеству  уже  удалось
просуществовать.
   Волшебство никогда не исчезало.  Через  все  студенческие  годы,  через
жестокую враждебную среду  аспирантуры  и,  наконец,  научную  работу  она
пронесла чувство благоговения перед костями. Не в пример  сухим  словам  в
специальных журналах, она могла вглядываться в пустые глазницы  черепа,  и
это давало ей  больше,  чем  сухие  статьи  в  специальных  журналах.  Она
раздумывала о том, что этот человек видел, чувствовал, любил, чего боялся.
Какие чудеса составляли его мир? Что бы он подумал о ее мире? Холод, боль,
горести и радости были настоящими нитями, связывающими  их  через  века  и
расстояние.
   Чэм прервал течение ее мыслей, подав ей чашку  кофе  и  устроившись  на
одном-из кабинетных диванов. Он показал на устройства связи и надел  свое.
Лита  укрепила  другое  себе  на  лоб  и  вошла  в  систему.   Прерывистый
радиосигнал, казалось, был эхом глухих человеческих голосов.
   - За Окраиной - дальше любых известных человеческих поселений.
   Голос Чэма был сух.
   Когда  все  закончилось,  она  стянула  с  головы  устройство  связи  и
посмотрела  на  Чэма,  шокированная,   взволнованная,   чувствующая   свой
учащенный пульс.
   - О Боже! Что... то есть кто  они?  -  прошептала  она  ошарашенно.  Ее
взгляд упал на скелеты на стене.
   Приподняв бровь, Чэм гневно посмотрел на  нее,  как  он  всегда  делал,
когда  она  вела  себя  непрофессиональна.   Он   присовокупил   к   этому
пронзительный взгляд, говоривший: "Я не верю, что вы могли такое сказать",
- и добавил:
   - Я у вас хотел спросить об этом.
   Лита опустила глаза,  она  понимала,  что  Чэм  ждет  холодной  научной
проницательности. В конце концов, он был руководителем отдела.
   - Как раз эту работу и поручил нам помощник директора  Навтов,  -  сухо
продолжал Чэм, - я бы предложил вам порыться в исторической  документации.
Поищите  все,  что  касается   ранних   экспедиций.   Помощник   директора
информирует нас, что они проконсультировались в Отделах записей, архивов и
истории.  Ни  астронавигация,  ни  торговля   не   зафиксировали   ничего,
посланного в том направлении.
   - Вы понимаете, - она сохраняла спокойствие в голосе, - что  это  может
привести нас обратно к древней Земле.
   Ее  пульс  учащался.  Возможно,  эти  неизвестные  обладали   теми   же
свойствами,  что  и  мужчины  старой  Земли,   например   мужеством.   Она
пробежалась глазами по грубым чертам мужского черепа индейца пуэбло.
   Чэм кивнул.
   - Точно. Мы просто пс знаем, не так ли? Но я думаю, что мы ничего так и
не узнаем, пока вы не приметесь  за  работу.  Вы  проверяете  исторические
данные. Я привлеку литературу по примитивным обществам.
   Лита грызла свой большой палец, глаза были прикованы к черепам наверху.
   - Думаете, они такие примитивные? У них есть радио.
   Доктор Чэм пожал плечами.
   - Это мы знаем. Мы также знаем, что никто другой их раньше  не  слышал.
Они находятся в той области космоса, которая никогда не  была  заселена  -
или, по крайней мере, никогда не регистрировалась как заселенная.
   Чэм уставился в чашку, скривив губы на бородатом лице.
   - Патруль считает, что это солнечный фон... радиозвезда.
   Лита кивнула, сделала глоток кофе и взялась  за  изучение  исторической
литературы.
   Гудок был настойчивым. У Литы перехватило дыхание.
   - Джефри! - простонала она, и расстройство погасило ее взволнованность.
Сделав нейтральное лицо, она вышла на связь.
   - Остались без ланча, - просто сказал он, глядя на нес из монитора. Его
подбородок неуверенно подрагивал. Она отметила его высокую,  ширококостную
планетарную  фигуру.  Это  во  многом  их  сближало.  Мужчины  со  станции
испытывали отвращение к женщинам, которые могли  нагнуться,  не  обливаясь
потом.
   Она  кивнула,  чувствуя   себя   неуютно   от   рыбьего   взгляда   его
светло-голубых глаз. Его образ был нескладным. Бледный  человек  на  белом
фоне. Возможно, и их отношения были такими же выцветшими, как и бесцветная
комната, в которой они жили.
   Она перешла в наступление.
   - Послушай, Джефри, появилось нечто важное. Я не знаю, когда я вернусь.
Может быть, даже придется провести ночь здесь, наверху. Я расскажу тебе об
этом, когда мы разберемся с некоторыми подробностями. Тебе  будет  безумно
интересно услышать...
   - Да. - Он кивнул, как будто понял, но она видела пустоту в его глазах.
- Ты всегда так поступаешь со  мной,  Лита.  Ты  всегда  заставляешь  меня
чувствовать себя... Я... Увидимся, когда придешь, - запнулся  он,  опустив
глаза.
   - Поговорим об этом потом, - пообещала она,  вдруг  отягощенная  виной.
Она чуть было не добавила: "Я люблю тебя", - но прикусила язык.
   Стерильно. Все, что они делали, было стерильно.
   Ее глаза блуждали, пока монитор переключался опять на  каталог.  Черепа
мерцали в мягком свете, хитро поглядывая на нее.
   - Если бы только еще существовали такие мужчины, как вы,  -  прошептала
она глухо и едва слышно.
   А Джефри? Что с ним? Занудный, но умный, Джефри имел большое будущее  в
разработке  субкосмической  трансдукции.  Почему  он  был  так   чертовски
снисходителен - ворчливо терпя все ее выходки? Он не раз пытался понять ее
работу и, по правде говоря, зря так утруждался.
   - Господи! -  вздохнула  Лита,  разминая  руки  и  уперевшись  в  пульт
управления. - Где же вы, старые добрые  деньки,  когда  Мид,  Андерхилл  и
остальные могли видеть и разговаривать с предметами  своего  исследования,
где моя "ежевичная зима"? ["Ежевичная зима" (Blackberry Winter) - название
автобиографической книги знаменитого  антрополога  XX  века  Маргарет  Мил
(1901-1978)]
   О  первых  леди  антропологии  рассказывали  всякое.  История,  далекое
прошлое, а сплетни остались. Истории  о  связях  с  туземцами,  о  сильных
телах, сверкающих в  лунном  свете