семестно ликвидировать. Даже
ночью сны научные стал видеть. Однажды в канализационный люк по рассеянности
провалился. Кстати, именно там меня первая дельная мысль посетила.
     Постепенно начал я первые чертежи готовить и детальки нужные подбирать.
Тут  мне  сильно мой  мастер по  производственному обучению помог.  (Он хоть
университетов  не  кончал,  но  мыслил  дельно  и  с  моими  идеями  кое-где
соглашался. ) У него брат на радиозаводе грузчиком работал, а шурин сторожем
в  Академии наук.  Списанный трансформатор я  на  металлобазе за  двухтомник
Хемингуэя выменял.  Двести сорок кило чистого веса. Семья моя в это время на
дачу съехала,  так  что мне никто не  мешал.  Аппарат свой (антиискривителем
названный) я  на кухне монтировать начал,  поскольку возле плиты там розетка
трехфазная имеется и вода для охлаждения рядом. По моим расчетам получалось,
что хоть все пространство во Вселенной я  не разогну,  но метра на полтора в
окружности эффект  будет.  Когда  я  антиискривитель в  первый раз  включил,
честно сказать,  волновался.  Оттого и  полярность неправильную дал.  Ничего
страшного,  правда, не случилось, только пробки перегорели, да из моего окна
вдруг какие-то  тропические острова наблюдаться стали.  Разразившийся в  это
время там ураган Лола отношу за счет чистой случайности.
     Первый эксперимент я над кошкой Зиной произвел.  Был у нее такой грех -
воровать по мелочам:  то сметанку, то рыбку, то палку копченой колбасы. Взял
я  Зину за шкирку и  сунул туда,  где,  по моим расчетам,  выпрямляющее поле
наибольшее должно было быть.  Результат этого эксперимента полностью удачным
назвать не могу:  хоть шкодничать кошка перестала,  но и  облезла порядочно.
Пришлось ее к ветеринару нести.
     Поскольку другого подопытного животного не имелось,  я решил перенести.
эксперименты  на  человека.  Лучшей  кандидатуры,  чем  Фома  из  четвертого
подъезда,  я  себе и  представить не  мог.  Во-первых,  личность искаженная,
дальше некуда.  Во-вторых, всегда под рукой, дальше пивной палатки никуда не
уходит.   В-третьих,   в  случае  какой-нибудь  неудачи  урон  для  общества
небольшой.  Я своими ушами слышал,  как участковый ему говорил: "Ты, Ниткин,
элемент социально вредный. Только землю зря топчешь да кислород переводишь".
А заманить Фому куда-нибудь проще простого. Он, если с похмелья, за бутылкой
даже в паровозную топку полезет.
     В  общем,  воскресным утречком настроил я  свою аппаратуру и пошел Фому
искать.  Сначала он  со  мной и  разговаривать не  захотел,  силы,  накануне
истраченные, экономил. Но когда пятерку увидел, чуть на колени не повалился.
"Беги,  -  говорит,  - родной. Да тут до гастронома три шага всего! Водки не
надо, ну ее! На эти деньги три бутылки вина выйдет! Бери подешевле, но чтобы
не ниже восемнадцати градусов".
     Три  бутылки я,  конечно,  брать не  стал,  одной ограничился.  Удачный
эксперимент, я думаю, надолго не затянется, а в случае неудачи ни к чему мне
последние рубли алкашу стравливать.  Сбегал я, значит, - вернулся. Фома меня
в подвал тянет - там у него стакан спрятан. А я его домой приглашаю, дескать
обделаем все путем, под закуску. С трудом, правда, но уговорил. Когда ко мне
зашли, Фома вначале оробел. Тапочки снял и волосы пятерней пригладил. Усадил
я  его  на  кухне  возле  антиискривителя и  незаметно врубаю  ток.  Загудел
трансформатор,  как шмель.  Фома на это ноль внимания и к стакану, который я
наливаю, тянется. Передаю я ему этот стакан в собственные руки, а сам локтем
полную мощность врубаю.  На  кухне уже  не  шмели гудят -  быки  ревут.  Дом
шатается.  Проводка,  правда, пока держится, спасибо строителям, но фужеры в
серванте, как шрапнель, рвутся. Фома на это не реагирует, а трясущейся рукой
стакан ко рту тянет.  А тот почему-то вместе с рукой то в сторону уйдет,  то
впустую по зубам брякнет и назад отскочит.  Вздыхает Фома: мол, тяжелое дело
- похмелье!  А  я  про себя думаю,  совсем не в этом дело.  Потей,  голубок,
потей!  Выправляйся!  Стукнул он в конце концов стаканом по лбу,  и все вино
расплескал. "Что же это такое со мной? - говорит. - Может быть, эта самая...
зеленая горячка?"
     - Белая, - отвечаю. - Это змей зеленый.
     - Правильно,  -  соглашается.  - Горячка белая, змей зеленый, а крысы -
серые.  С  красными глазами.  И  все из-за этой гадости,  будь она проклята!
Спасибо тебе,  Володя.  Душу ты мне облегчил.  Скотина я, а ты со мной как с
человеком обошелся. Так хорошо, будто в ЛТП побывал.
     Я ему поддакиваю, а сам все на аппаратуру гляжу. Генераторная лампа так
раскалилась,  что хоть воду на  ней кипяти.  Из трансформатора лиловые искры
стреляют.  Уже дымится что-то.  За шумом я  не сразу и услышал,  что в дверь
звонит кто-то.  Открываю.  Батюшки,  какие гости! Жена Фомы - Нинка, а с ней
участковый.
     - Видали,  видали!  - Нинка воет. - Сопляк, а что вытворяет! Средь бела
дня самогон давит, и моего дурака спаивает. Оттого и зарплату пятый месяц не
вижу!
     Участковый поздоровался, носом покрутил и на кухню сразу. Нинка за ним.
А Фома сидит там, как голубь, ручки сложил и ни на кого не смотрит.
     - Видали? - опять Нинка кричит. - Уже готов! Сломался!
     Участковый тем временем вокруг антиискривителя обошел и голову чешет.
     - Что-то  на  самогонный  аппарат  не  похоже,   -   говорит.   -  Одно
электричество.
     - А  как  же  вы  думали?!  -  Нинка  орет.  -  Теперь  не  то  что  из
электричества,  а  даже из атомной энергии самогонку добывать научились.  У,
падлюка! - и трах по антиискривителю табуреткой.
     То,  что  случилось  в  следующий момент,  я  описывать не  буду.  Сами
понимаете,  что  может  быть,  когда  выпрямленное пространство вдруг  резко
свернется в  небольшом кухонном объеме.  К  счастью,  жертв и  разрушений не
имелось.
     Чем вся эта история кончилась?
     У кошки Зины появилось уже третье поколение рыжих наследников. Все они,
как и родительница,  отличаются безукоризненной кошачьей порядочностью. Фома
работает санитаром в той самой больнице, куда всех нас тогда доставили. Пьет
только  молоко и  воду.  Напиток "Буратино" считает алкогольным.  Участковый
поступил  учиться  заочно  на  юридический факультет  университета.  Недавно
досрочно получил очередное звание.  Регулярно присылает мне открытки ко  дню
рождения.  Даже Нинка вроде слегка исправилась.  Уже  не  склочничает целыми
днями  во  дворе  и  не  собирает пустые  бутылки.  Правда,  когда  со  мной
здоровается, глаз от земли не поднимает.
     Ну,  а  со мной как же?  Я ведь возле этого антиискривителя больше всех
находился.  Меня  могло не  только Окончательно выпрямить,  но  и  в  другую
сторону загнуть.  В общем,  каким я стал,  это вам со стороны виднее. Первое
время,  после больницы, опять за чертежи и инструменты засел. Но что-то туго
работа пошла.  Отвлекаться стал.  Вместо блоков и  узлов стишки какие-то  на
ватмане мараю.  Вместо  квантовой физики  Поля  Элюара читаю.  Мысли  всякие
панические в голову лезут.  Кому,  думаю,  мой антиискривитель нужен? Фому я
бутылкой заманил,  а  других как же?  На веревке тащить?  Другим,  может,  и
исправляться не хочется.  Что же тогда,  обманом действовать?  Я  так уже не
умею.  Ну,  хорошо, допустим, сделаю я такой аппарат, что он весь земной шар
перекроит.  Так ведь он не только на подлецов,  но и  на хороших людей будет
действовать.  А им это совсем и не нужно,  а может быть, даже и вредно. Нет,
думаю,  не аппаратами и  машинками людей исправлять нужно.  Не электрическим
током. И даже не пряником. А тем более не кнутом или колючей проволокой. Ну,
а чем же тогда,  вы спросите.  Честно сказать, я и сам толком не знаю. Может
быть, отношением человеческим, словами какими-то необыкновенными. Пушкин или
Элюар,  наверное,  без  всяких аппаратов не  одну душу выпрямили.  Макаренко
одной добротой и  терпением из  преступников людей делал.  В  общем,  совсем
забросил  я   свое  изобретение.   Хотя  по-прежнему  суп  вилкой  ем  и   в
канализационные люки проваливаюсь,  и по ночам не сплю.  Ищу слова. Те самые
необходимые, которые пророки знали. Которыми Пушкин и Элюар говорили. Каждый
день кучу бумаги перевожу.  Пока все  впустую.  Нет у  меня пока таких слов,
чтобы ими  зачерствевшие души царапать и  ледяные сердца согревать.  А  ведь
чувствую,  они  кругом во  всех людях,  в  закатах и  рассветах,  в  лесах и
городах, в ветре и в тумане, в горе и в радости, во мне самом. И может быть,
я когда-нибудь их отыщу. Верьте мне.



    Брайдер Юрий Михайлович, Чадович Николай Трофимович.
    Нарушитель



     --------------------------------------------------------:)
     Брайдер Ю., Чадович Н. "Нарушитель"
     Книга: Брайдер Ю., Чадович Н.
     Собрание сочинений, Том 1, "Телепатическое ружье"
     Издательство "Эридан", Минск, 1994
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zpdd@chat.ru), 29 августа 2001
     --------------------------------------------------------:)


     Издательство "Эридан", Минск, 1994


     Лес  был  такой  густой и  непроходимый,  как  будто деревья всех  эпох
восстали  этой  ночью  из  праха.   Казалось,   время  остановилось,  тление
побеждено,  из  одного  корня  выросли десятки побегов,  древние папоротники
переплелись с цветущими плющами, и тысячи лиан родились из мрака. Двое людей
пробирались через этот лес, как мыши сквозь кусок испорченного сыра.
     - Мы зря идем туда,  -  сказал тот из них,  который шел сзади.  - Я уже
давно не вижу ничего похожего на след.
     - Какой у тебя личный номер? Я забыл что-то... - глухо, как бы с трудом
произнес передний.
     - Сотый...
     - Я так и думал. А у меня...
     - Я  знаю,  шестой.  Меня предупредили,  что в этот раз я буду в паре с
кем-то из Первой Десятки. Но...
     - Никаких "но".  За  ним,  -  он махнул рукой куда-то в  глубь черного,
тревожно шумящего леса,  -  я  охочусь уже много лет.  Да,  он может принять
любой облик:  стать деревом, змеей, птицей. Но сегодня мы должны перехитрить
его.
     Несколько минут они стояли не шевелясь.  Ночные насекомые, крупные, как
аисты, натыкались на них в темноте. Лесной клоп, величиной с тарелку, упал с
дерева и впился Сотому в рукав.
     - До него метров двести,  -  еле шевеля губами, сказал Шестой. - В этот
момент он смотрит в нашу сторону.
     В этот момент клоп прокусил,  наконец,  огнестойкую и пуленепробиваемую
ткань комбинезона..
     - Ай!  -  сказал Сотый помимо воли и  тут же плюхнулся в болотную жижу,
ослепленный нестерпимо яркой вспышкой. Сверху на него упал Шестой.
     Среди черных бегущих теней, в трепещущем свете опадающего пламени всего
на мгновение возник силуэт огромного зверя.
     - Это он! - закричал Шестой, выплевывая грязь. - В погоню!..
     Вдох,  начатый в  заболоченном лесу позднего мезозоя,  закончился через
сто  десять  миллионов  лет  в  переполненном  салоне  городского  автобуса.
Неудивительно, что Сотый поперхнулся.
     - Не толкайтесь! - взвизгнула женщина с авоськой. - Влез через переднюю
дверь, и еще толкается.
     - Это я толкаюсь?  - мгновенно отреагировал Сотый. С такой же быстротой
и  точностью он  отбил бы  в  этот  момент прыжок саблезубого тигра,  дубину
людоеда или  смертельный захват ракоскорпиона,  окажись те  рядом.  -  Такой
толстой нужно два билета брать или вообще в такси ездить!
     - Как вам не стыдно!  -  влез в разговор мужчина в очках.  - Прекратите
выражаться!
     - А  с  тобой вообще никто не  разговаривает!  -  зарубил на  корню его
робкую инициативу Сотый.
     - Эй,  граждане на  передней площадке!  -  подал со  своего места голос
водитель. - Вы, вы, в зеленых костюмчиках! Предъявите билетики!
     - Мы  всего  на  одну  остановку!  -  подал голос Шестой,  пробиваясь к
выходу.  После двадцати лет службы в  Патруле он мог найти выход практически
из любой ситуации.
     - Ну,  ты  молодец!  -  сказал Шестой,  когда  они  снова  очутились на
тротуаре. - Из тебя получится патрульный. Когда-нибудь.
     - Язык заболел,  -  ответил Сотый.  -  Ну и времечко!  От птеродактилей
отбиваться легче.
     Они  завернули  за   угол  и   увидели  пробку  у   светофора,   быстро
увеличивающуюся,  галдящую толпу и  еще дальше -  кошмарную серую,  покрытую
слизью тварь, похожую одновременно на жабу, змею и бегемота.
     - Чувствую, без драки здесь не обойтись, - сказал Шестой. - Ну и урод!
     - Это эухелоп,  - сказал Сотый. - Динозавр. Хотя абсолютного сходства в
деталях нет.
     В это время динозавр пожирал помидоры с прилавка овощной палатки.
     Сержант милиции в белых крагах и такой же портупее сдерживал толпу.
     - Граждане,   соблюдайте   безопасное   расстояние!   Сейчас   прибудет
оперативная группа!
     - Мы уже здесь,  -  с деловым видом Шестой подошел к сержанту. - Сейчас
примем меры.
     - Какие  меры?  Кто  вы  такие?  -  сержант с  подозрением уставился на
странную парочку.
     - Мы из городского Управления, - Шестой достал из чехла автомат и ловко
заменил ствол на более толстый. - Обеспечьте безопасность граждан.
     Сержант подумал и вытащил из кобуры пистолет.
     - Спокойно,  - остановил его Шестой. - Оружия не применять. - Затем он,
напрягая голос, обратился к динозавру:
     - Профессор!  Предлагаю  вам  немедленно  принять  человеческий  облик,
извиниться перед этими людьми и вернуться в тот год,  день и час, который вы
покинули.  В противном случае я буду вынужден применить меры принудительного
удаления. Не усугубляйте своей вины, профессор!
     Серая  тварь  вылупила  мутные,  подернутые пленкой  глаза  и  странным
судорожным шагом двинулась на людей.  Каждый шаг динозавра был не менее пяти
метров.  Когда ему оставалось сделать еще два-три таких шага,  Шестой поднял
автомат и выстрелил.
     Потянуло  ледяным  холодом.  Листья  на  ближайших деревьях почернели и
свернулись.  Чудовище застыло на месте.  Его нижняя челюсть, похожая на ковш
экскаватора, безжизненно отвисла. На ней быстро вырастала сосулька.
     - Ловко вы  его!  -  восхитился сержант,  ежась от пронизывающей стужи.
Стволом пистолета он ткнул в переднюю лапу динозавра.  -  Вот так номер!  Да
тут же нет ничего. Туман какой-то!
     - Разве? - процедил Шестой, наблюдая, как огромное тело начинает терять
четкие очертания, тускнеет и медленно расплывается в воздухе. - Чего-чего, а
устойчивых голограмм старик так и не научился делать.
     - Опять он перехитрил нас! - с негодованием воскликнул Сотый.
     - Нас? Никогда! В погоню!
     ...  И  вновь они оказались в  реве и грохоте проносившихся мимо веков,
среди судорожных вспышек тусклого света, в тряске и жаре межвременья...
     Красное  солнце  опускалось  среди  синевы  гор.   В  глубине  каньонов
собирался сумрак.  Шестой и  Сотый стояли на  окраине небольшого живописного
поселка,  перед  деревянным двухэтажным домом,  из  раскрытых окон  которого
доносились голоса.
     - "Джек Смайли", - прочитал Шестой на фасаде. - "Гостиница и салун".
     Они прошли мимо коновязи и поднялись на крыльцо.
     - Пять человек,  -  отметил Шестой,  заглянув в окно. - А лошадей всего
четыре. Кто-то пришел пешком. У тебя еще остались патроны?
     - Две обоймы усыпляющих.
     - Дай одну мне. Оставайся здесь и внимательно наблюдай.
     Большая закопченная комната,  в которую зашел Шестой, была почти пуста.
Возле стойки,  пропахшей виски и  кукурузным самогоном,  рассуждали о чем-то
несколько  загорелых мужчин  в  широкополых шляпах.  Седой  бармен  протирал
стаканы.
     - Приветствую вас,  джентльмены,  -  сказал  Шестой.  -  Я  ищу  своего
приятеля.
     - Ваши приятели сюда вряд ли  заходят,  -  ответил бармен,  внимательно
рассматривая посетителя.
     Шестой  невозмутимо положил  автомат на  стойку  и,  стягивая перчатки,
обратился к одному из ковбоев:
     - Я вижу, вы местный?
     - В чем дело?  - сипло ответил тот. Лица его не было видно из-под низко
опущенной шляпы.
     - Лошадей на улице всего четыре,  а клиентов,  прошу прощения,  - пять.
Кроме того, судя по одежде, вам сегодня не приходилось скакать верхом.
     - Никак не пойму я,  ребята,  что творится в  вашем поселке,  -  сказал
ковбой, рассматривая дно своего стакана. - Я сижу себе, угощаю друзей, а тут
заходит какой-то тип, не то сумасшедший, не то переодетый индеец, и начинает
оскорблять меня при всех.
     Сказав это, он громко чихнул и вытер нос рукавом.
     - Будьте здоровы,  профессор, - сказал Шестой. - Надеюсь, ваш ревматизм
не обострился после небольшого переохлаждения?
     - Не  волнуйся,  Чарли,  -  вмешался  в  разговор  самый  долговязый из
ковбоев,  - мы тебя в обиду не дадим. Закажи еще выпивки. А с этим типом я и
сам разделаюсь.
     - Джентльмены,  -  миролюбиво сказал Шестой,  - я не собираюсь наносить
ущерба ни вам,  ни тем более этому почтенному заведению.  - Просто мне нужен
вот этот человек, - он указал рукой на Чарли.
     - Смайли,  прости меня,  но я разок пальну в твоем кабаке. - Долговязый
схватился за  кобуру,  Шестой за  автомат,  но  грохнувший с  улицы  выстрел
опередил их.  Долговязый захрипел и  повалился на  пол.  Шестой  укрылся  за
дубовым буфетом, а оставшиеся в строю ковбои - за баррикадой из перевернутых
столов...
     - Не   пора  ли   сдаваться,   джентльмены?   -   после  четверти  часа
беспорядочной стрельбы предложил Шестой.  Молчание было ему ответом.  Выждав
несколько  минут,   Шестой  осторожно  подошел  к  баррикаде.  Трое  ковбоев
безмятежно спали на полу. Четвертого нигде не было видно.
     - Убытки! Кто возместит убытки? - завопил бармен, но Шестой уже бежал к
двери.
     У коновязи храпели и бились лошади. Посредине улицы лежала раздавленная
шляпа Чарли, а чуть дальше автомат Сотого. Шестой схватился руками за голову
и пропал.
     ...  Как две фосфоресцирующие ракеты, они пронеслись через тысячу тысяч
веков,  пока не  достигли предела,  возле которого волны праокеана бились об
архейские скалы.  Сделав  поворот над  молодым,  грозно  ревущим миром,  они
устремились назад -  вернее,  вперед,  потому что дальше во  времени не было
ничего,  кроме клокочущей магмы и  вспышек сверхновых.  Сотый,  как бульдог,
висел на своей противнике,  и не было силы,  способной заставить его разжать
пальцы.  Наконец, обессиленные, они упали на песок безымянного атолла. Рыжий
матерый лев  последним отчаянным усилием отбросил от  себя Сотого и,  волоча
хвост,  пошел к  воде.  Сотый подобрал увесистый кусок коралла и  прицелился
льву в голову.
     - Сдаюсь!  -  лев  повалился на  бок.  Правой лапой он  ощупал пульс на
левой.  -  Старость,  - вздохнул он. - Гипертония. Загоняли вы меня сегодня.
Давно в патруле?
     - Недавно.  -  Сотый сел на песок,  но предусмотрительно не выпустил из
рук обломок.
     - Когда-то и я хотел стать патрульным. Характеристика из школы подвела.
Закурить не найдется?
     - Я  не курю!  Все ваши действия противозаконны и антиобщественны.  Тем
более разгуливать по городу в облике динозавра.
     - Стар я,  дружок,  стар.  Трудно перевоплощаться.  Это  же  гигантское
напряжение воли и тела...  Да...  А вот уже за нами едут... - он ткнул лапой
куда-то за спину Сотого.
     Не  ожидая подвоха,  тот  обернулся.  Далеко-далеко у  самого горизонта
виднелся бело-голубой лайнер.
     ...  Спустя несколько секунд Сотый  уже  несся сквозь время.  В  веках,
которые они уже прошли,  никого не было,  в веках,  которые не наступили,  -
тоже.  Он вернулся на атолл и со злостью пнул то место, где только что лежал
рыжий лев.
     Рядом что-то зашипело, и из струй огненного дождя появился Шестой.
     - Ушел? - спросил он.
     - Ушел.
     - Что ж, пора домой. Надо смену сдавать.
     - А с ним что делать?
     - Никуда он  не  денется.  Ты  его  здорово погонял.  Если поторопимся,
успеем перехватить.
     ...  Приятно было идти по тихой кленовой аллее. Впереди мелькала чья-то
сутулая спина в  пижаме.  У  ворот с  надписью "Дом отдыха института проблем
обратимости и внепространственных п