- Значит, бежишь? Веришь, что на Марсе рай?
   - Я бы не хотел говорить на эту тему...


   В свою секцию Хромой  вернулся  уже  после  того,  как  во  всех  жилых
помещениях выключили свет.
   - Где ты шатался? -  спросил,  проснувшийся,  а  может  и  не  спавший,
староста. - Знаешь ведь, что после ужина нельзя никуда уходить.
   -  Могут  у  меня  появиться  неотложные  дела!  -  огрызнулся  Хромой,
устраивая постель.
   - Ночью?
   - И ночью.
   - Знаю я, какие дела делаются ночью.
   - Ну, а раз знаете, то и спрашивать нечего.
   - Значит, не скажешь, где был?
   - Нет.
   - И даже не соврешь?
   - И не собираюсь.
   - Откуда ты только такой взялся? Астронавт! Подумаешь - фигура!  Да  ты
хоть один год пожил на Земле, как все люди?
   - Пожил, и не один.
   - Да, конечно. Только людей ты чаще всего  видел  из  окошка  лимузина,
когда тебя везли на очередной банкет лопать устриц. А люди, вроде меня,  в
это время ели хлеб из целлюлозы и сыр из планктона.
   - А я тут при чем?
   - Ты ни при чем. Ты порхал среди звезд, а на Землю спускался только для
того, чтобы получать чеки да букеты. А я крутился, как белка в  колесе,  и
никогда за всю жизнь ничего хорошего не видел. Меня топтали все, кого я не
мог затоптать. Да какая тут может быть  праведная  жизнь,  когда  тебя  за
глотку душат!
   - Можете успокоиться. Сейчас мы в одинаковом положении.
   - Нет, не в одинаковом! Я уже давно ни на что  не  надеюсь,  а  у  тебя
что-то есть на уме. И из-за этого мы все можем хлебнуть горя.  А  ты  -  в
первую очередь.
   - Хуже чем сейчас не будет.
   - Может быть и хуже. Ты просто не знаешь тех, кто стоит над нами.  Если
что - ты даже пикнуть не успеешь. Ни суда ни прессы тут нет. Что  захотят,
то и сделают с тобой.
   - Пусть только попробуют.
   - И не сомневайся. Мы для них хуже чем грязь.  Думаешь,  они  останутся
тут навечно, как все мы? Черта с два! Отбарабанят свой срок - и на Марс! А
на их место пришлют других, чтобы  еще  крепче  давили  соки  из  нас.  Ты
думаешь, для чего мы здесь? Спать и  обжираться?  Собирать  всякое  дерьмо
вокруг? Нет! Мы здесь рабы! Скоро все Компаунды соберутся у полюса. Там мы
будем строить завод по изготовлению ракетного топлива.  Вот  где  начнется
настоящая каторга!
   - Ну все, - сказал Хромой. - Кончай болтовню. Я спать хочу.


   - Ладно, - сказал утром Доктор, когда они остались в туалете вдвоем.  -
Так и быть, я сделаю тебе это! Видит бог, не  могу  отказать  никому,  кто
взывает о помощи. Неси кислород. Два баллона, как договаривались.
   - Один.
   - Чтоб ты им подавился! Черт с тобой, волоки!
   Хромой вернулся в секцию и, пользуясь тем, что  все  ушли  на  завтрак,
снял заднюю  стенку  своего  шкафчика,  за  которой  у  него  был  устроен
временный тайник.
   Тайник был пуст!
   Исчез баллон, две пачки синтетических сигарет и заготовка для ножа -  в
общем все, что лежало здесь еще вчера  вечером.  Кражи  в  Компаунде  были
обычным делом, и оставалось надеяться на то, что  здесь  пошарили  обычные
воры, а не тайные агенты охраны. Впрочем, времени на размышление не  было,
и Хромой побежал на криогенную палубу. Там,  в  одном  из  тупиков,  среди
переплетения бесчисленных труб у него находился основной тайник. Когда  он
вернулся в туалет, Доктор уже чуть на стенку не лез.
   - Я думал, ты повесился! - как змея, зашипел он. - Что я  -  до  вечера
здесь ждать буду? Принес?
   - Да. Вот он. Берите.
   Доктор прикинул баллон на вес и быстро завернул его в свою куртку.
   - Если кто-нибудь сейчас зайдет  сюда,  нам  крышка,  -  сказал  он.  -
Раздевайся до пояса. Живо!
   - Успеем, - сказал Хромой, стягивая через  голову  рубашку.  -  Все  на
завтраке.
   - Наклонись, - приказал Доктор. -  Упрись  в  стенку  руками.  Главное,
терпи, что бы ни случилось. Сам напросился.
   Острое лезвие вонзилось Хромому в спину, и он, помимо воли, застонал.
   - Тихо! - прошипел Доктор. - Молчи, гад!
   Ножом он быстро углублял крестообразный надрез, подбираясь к вросшей  в
тело "пиликалке".
   - Нагнись ниже, а то кровью все зальешь. И не корчись!
   Засунув  в  рану  два  пальца.  Доктор  вытащил  окровавленный   шарик,
величиной, примерно, с вишню.
   - На, держи, - сказал он. - Потерпи еще немного, я наложу швы.
   Когда все было закончено, Доктор вытер рубашкой Хромого руки и  сказал,
уходя:
   - Подбери здесь, да так, чтобы никаких следов не  осталось.  Никогда  в
жизни не буду больше связываться с кем-нибудь из вас.


   Кое-как затерев брызги крови, Хромой присел на  пол,  привалясь  правым
боком  к  стене.  Операция  оказалась  куда  более  мучительной,  чем   он
предполагал. Левая рука совсем онемела, а лопатку жгла невыносимая боль.
   Когда наверху затопали и загоготали уборщики, Хромой встал  и  пошел  в
свою секцию. Левую руку он придерживал правой и старался  ни  до  чего  не
дотронуться левым боком. В секции еще никого не было, и он улегся на  свою
кровать лицом вниз.
   - Ты что это? - услышал он через  некоторое  время  голос  старосты.  -
Почему на завтрак не ходил?
   - Заболел, - буркнул Хромой, не отрывай лица от подушки.
   - Если заболел, иди в госпиталь. Здесь  лежать  нельзя!  Кстати,  забыл
сказать. Тебя старший повар разыскивает. Ты,  вроде,  не  оформил  рабочий
паек. Иди - он ждет.
   Проклиная в душе старосту и всех поваров  на  свете.  Хромой  побрел  в
столовую. Там уже никого не было, только за отдельным  столом  неторопливо
жевал старший повар.
   - Двадцать четыре ноль сорок? -  переспросил  он  писклявым  голосом  и
выплюнул рыбью кость. - Выходили позавчера на работу?
   - Да.
   - А почему не оформили рабочий паек?
   - Я плохо себя чувствую, - сказал Хромой, сглатывая слюну. Чего  только
не было на столе перед поваром!
   - Ничего не знаю, - сказал тот, аккуратно очищая вареное яйцо. - Сейчас
же идите в комнату 916.
   Поднявшись лифтом в Девятый моноблок, Хромой отыскал дверь под  номером
916. Холодный пот тек у него по лицу, а нижняя рубашка  на  спине  и  боку
пропиталась кровью.
   В комнате сидело несколько человек в форме внутренней охраны.
   - Двадцать четыре ноль сорок? Да, вас вызывали, - сказал один  из  них,
до самых глаз заросший курчавой бородой. - Идите вон в ту дверь.
   Что-то нехорошее почудилось Хромому  в  его  голосе  и  в  том  быстром
взгляде, которым он обменялся с остальными.
   Размышляя над тем, как странно оформляются в Компаунде  рабочие  пайки,
он прошел длинным коридором, открыл  находившуюся  в  его  конце  дверь  и
оказался в большой овальной комнате, заполненной душистым табачным  дымом.
Посреди комнаты за столом из настоящего  дерева  сидел  тучный  человек  с
дряблым лицом обиженной жабы. За его спиной стояло еще несколько  фигур  -
все  сплошь  местная  элита.  Люди,  располагающие  бесспорной,   реальной
властью.
   - Здравствуйте, - сказал ошарашенный Хромой.
   - Двадцать четыре ноль сорок?
   - Да.
   - Так-так, - задумчиво сказал пресвитер Компаунда, ибо это  был  именно
он - бог, судья и хозяин в одном  лице.  Хромой  лицезрел  его  впервые  в
жизни. - Что же ты нас обманываешь, Двадцать четыре ноль сорок?
   - Не понимаю, о чем вы? - ответил Хромой, а про себя подумал:  кто  мог
выдать? Неужели Доктор? Вряд ли. Тогда кто же?
   - Не понимаешь? - переспросил пресвитер. - Тогда придется разъяснить. -
Он сделал знак рукой, и кто-то из стоящих за его спиной  положил  на  стол
кислородный баллон. -  Позовите  сюда  этого...  как  его...  -  пресвитер
поморщился.
   Дверь  позади  Хромого  открылась,  и  староста,  пройдя   мимо   него,
остановился в трех шагах от стола.
   - Ну, - поторопил его пресвитер. - Я слушаю.
   - Двадцать четыре ноль сорок в моей секции пятый год.  Сначала,  вроде,
все было ничего, но потом его поведение показалось мне подозрительным.
   - Чем же?
   - Ну, во-первых, он ни с кем особенно не сближался. Все больше молчал и
ничего не рассказывал. И каждый день по часу, а то и по два  тренировался;
приседал, отжимался от пола и все такое.
   - Что же в этом странного?
   - Не знаю. Странно и все. Так никто не делает.
   - Дальше.
   - После того, как он сказал на днях, что здесь хуже, чем в тюрьме, я  с
него глаз не спускал. Позавчера он вышел на работу  и  отсутствовал  почти
сутки. А вчера ушел куда-то после ужина. Воспользовавшись этим, я  обыскал
его вещи и нашел вот это, - староста указал на баллон.
   - Понятно. А ты что скажешь? - вопрос относился уже к Хромому.
   - Что я скажу? Такие  баллоны  есть  у  многих.  На  кислород  можно  и
сигареты выменять, и воду, и многое другое.
   - Да, правду говорить ты не хочешь, - сказал  пресвитер.  -  Эй!  -  не
оборачиваясь, он щелкнул пальцами.
   Человек с бычьей шеей и голым черепом - комендант, номинально третье, а
фактически второе лицо в Компаунде, склонился к плечу пресвитера.
   - Выяснить, когда он выходил наружу, сколько времени пробыл там и с кем
встречался после этого. Обыскать весь Компаунд сверху донизу.  По  записям
поста внешнего контроля определить весь его маршрут. Выполняйте!
   - Будет сделано, - сказал комендант и рысцой побежал к двери.
   - Ты, кажется, был когда-то астронавтом? - спросил пресвитер у Хромого.
   - Да.
   - Вон лежит кислородный баллон. Ты ведь не отрицаешь, что он твой?
   - Нет, - поколебавшись с секунду, ответил Хромой.
   - Хорошо. Ты уже начинаешь говорить правду. На каждом  баллоне  имеется
маркировка. Два числа через тире. В нашем случае это 661  и  1203.  Ты  не
знаешь, что они могут означать?
   Ну, еще бы не знать Хромому, что означают эти числа.
   - Нет, - сказал Хромой, чувствуя себя, как попавшая в сети рыба.
   - А зря. Числа эти не сулят тебе ничего хорошего. Первая группа цифр  -
инвентарный номер баллона. На любом космическом корабле их сотни.  Но  вот
вопрос, как узнать, какому космическому кораблю он принадлежал  ранее?  Ты
не знаешь?
   - Нет.
   -  А  ведь  нет  ничего  проще.  Я  беру  четвертый  том  приложения  к
штурманскому справочнику и безо всякого труда выясняю, что бортовой  номер
1203 имел транспортный корабль первого класса "Гамма Эол". Что ты  на  это
скажешь?
   - Мне нечего сказать. Этот баллон я выменял на четыре пачки сигарет еще
год назад.
   - У кого именно, ты, конечно, не помнишь?
   - Нет.
   - Ну, ладно. Времени и терпения у нас  хватит.  "Эол"  слишком  лакомый
кусочек, чтобы выпустить его из рук.
   В это время вернулся комендант и стал шептать что-то на ухо пресвитеру.
   - Ничего странного в этом нет, - прервал его тот. -  Наш  астронавт  не
так глуп и успел предпринять вчера кое-какие меры. Оператора под замок,  с
ним поговорим позже. Узнайте у специалистов, можно ли восстановить запись.
   В  коридоре  раздались  шум  и  проклятия.  Двое  охранников  втолкнули
растерзанного и исцарапанного бригадира, а третий, пройдя вперед,  положил
на стол еще один баллон.
   - 703-1203, - прочитал на нем пресвитер. - Так-так...
   - Я ничего не знаю, - прохрипел бригадир. - Что вы от меня хотите?
   - Как к тебе попал этот баллон?
   - Я его в первый раз вижу.
   - А этого красавца? - пресвитер кончиком сигары указал на Хромого.
   - Тоже.
   - Между прочим, он позавчера выходил с твоей бригадой на работу.
   - У меня в бригаде двести человек. Одни приходят, другие уходят! Откуда
я могу знать всех.
   - Давно ты здесь?
   - Давно. С самого первого дня.
   - И с самого первого дня воруешь?
   - Чужого я никогда не брал!
   - Ты думаешь, что обманул меня? Ты сам себя обманул. За тобой и  раньше
грешки водились. Пора с этим кончать. Пойдешь в утилизатор.
   Лицо бригадира побелело, все жилы на лбу напряглись, а  в  уголках  рта
показалась пена.
   - В утилизатор?! - закричал  он,  пытаясь  приблизиться  к  столу.  Уже
четверо охранников висели на нем. - На котлеты меня пустите! Людоеды! Чтоб
вы подавились моими костями!
   - Не подавимся, - впервые усмехнулся пресвитер. -  Утилизатор  разберет
тебя на молекулы. Но не сразу. Часика два подергаешься.
   - Не трогайте его, - сказал Хромой. - Я все расскажу.
   - Ну-ну?..
   - Баллоны я снял с раздавленного скафандра  километрах  в  двадцати  от
Компаунда.
   - Со скафандра?
   - Да.
   - И больше там ничего не было?
   - Нет.
   - А дорогу туда найдешь?
   - Найду. Только освободите его, -  Хромой  указал  на  бригадира.  -  И
оператора поста внешнего контроля тоже.
   - Зря ты, парень, - сказал бригадир. - Из меня они и слова не  вытянули
бы!
   -  Хорошо,  -  вновь  усмехнулся  пресвитер.  -  Сейчас  мы  приготовим
ракетобот.
   - Ракетобот здесь не поможет. Дорогу я помню по приметам. Сверху их  не
видно.
   - Пусть будет так. Ты выйдешь наружу  в  скафандре  и  покажешь  дорогу
нашим людям. Согласен?
   - Да.
   - Предупреждаю заранее; ни сбежать, ни  найти  легкую  смерть  тебе  не
удастся. Если ты обманул нас, разговор продолжится,  но  уже  в  несколько
других декорациях. Надеюсь, ты меня правильно понял?
   - Я сказал правду. Через несколько часов вы в этом убедитесь. Только не
понимаю, для чего вам этот скафандр. От него осталась куча металлолома.
   - В этой куче должен быть походный трассограф. Если он уцелел, мы легко
узнаем путь, пройденный хозяином скафандра от "Эола" до места гибели.  Это
всем понятно. Старшим пойдешь ты, - кончик сигареты указал на  коменданта.
- Возьми с собой столько людей, сколько считаешь нужным. За него, - сигара
переместилась в сторону Хромого, - отвечаешь головой.


   В сопровождении шести здоровяков, больше  похожих  на  громил,  чем  на
охранников, Хромой спустился на Нулевую  палубу.  Комендант  шел  сзади  и
буквально дышал Хромому в затылок.
   - Стоп! - сказал Хромой, увидев, что для  него  приготовлен  тот  самый
скафандр, в котором он уже выходил наружу. - Этот я не хочу!
   - Почему? - удивился комендант, успевший залезть в свой скафандр.
   - Вы могли подстроить что-нибудь.
   - Не валяй дурака, зачем нам это нужно.
   - Замените скафандр, иначе я никуда не пойду.
   - Ладно, - вокруг рта коменданта зашевелились каменные  бугры  мышц.  -
Выбирай любой.
   - Ваш! Это мое единственное условие.
   - Ну что ж, - немного помедлив, сказал комендант, - бери. Я  стерплю  и
это, - внутри скафандра что-то хрустнуло, и он с кривой усмешкой  добавил:
- Уж извини, я задел радиокомпас.
   С трудом сдерживая стоны. Хромой забрался в его скафандр. Первым  делом
он схватил губами шланг поилки и убедился, что она  заправлена.  На  месте
радиокомпаса зияла дыра, откуда торчали  обрывки  световодов.  Нужна  была
нечеловеческая сила, чтобы рукой вырвать его из панели.
   Спустя полчаса Хромой вновь оказался в черной, горячей печи Венеры.  За
его спиной  возвышалась  несокрушимая,  сплошь  побитая  стена  Компаунда,
впереди мелькали прожектора  рабочих,  копошившихся,  словно  муравьи,  на
остатках только что обнаруженного беспилотного грузовика.
   - Туда! - Хромой  указал  рукой  в  том  направлении,  где  он  спрятал
финверсер.
   Проходя мимо знакомой глыбы, он зацепился одной ногой за другую и  упал
грудью на еле заметную кучу щебня. При этом боль в левом боку рванула так,
словно к ране прикоснулись раскаленными щипцами.
   - Эй, брось свои штучки! - крикнул комендант. - Вставай, а не то...
   Хромой уже стоял лицом к конвоирам и  обе  его  руки  сжимали  рукоятки
финверсера.
   - Не шевелиться! - приказал он. - Такую штуку вы вряд ли видели раньше.
Вот как она действует...
   Когда ослепившая всех короткая  вспышка  погасла,  на  стене  Компаунда
осталась борозда глубиной в четверть метра.  Расплавленный  металл  вокруг
нее медленно остывал, из нестерпимо белого превращаясь в багрово-красный.
   - Возвращайтесь в Компаунд, - сказал Хромой.  -  Я  никому  никогда  не
причинял зла. Но сейчас моя  жизнь  в  опасности  и  я  ни  перед  чем  не
остановлюсь.
   - Он не шутит, - прошипел комендант. - Отходите,  ребята.  Считай,  что
первый раунд за тобой, - это относилось уже к Хромому. -  Но  игра  только
начинается. Козырей у тебя маловато. Через час ракетобот разыщет тебя.  Не
забывай, что все вы здесь меченые.
   - У меня есть способ оттянуть начало погони,  -  проговорил  Хромой.  -
Убить вас всех... Так вот, пока я не передумал, быстрее уходите!
   - Благодарю за великодушие, - сказал комендант.  -  Хотя  ответного  не
обещаю.  Даже  если  тебя  и  не  обнаружит  ракетобот,  ты  через  неделю
приползешь обратно сам и будешь умолять о глотке воды.
   До тех пор, пока шлюзовый люк не закрылся за последним  из  охранников,
Хромой не опускал излучатель финверсера.
   Вода в поилке кончилась на исходе третьих суток. А еще  раньше,  заснув
на ходу, он провалился в  трещину  и  сломал  одну  из  механических  ног.
Первоначальное направление на юг было давно утеряно, и Хромой брел наугад,
сквозь кромешный мрак,  через  бесконечные  россыпи  сухо  трещавшего  под
ногами щебня, не встречая на пути ничего, что изначально  не  принадлежало
бы этому миру. Дважды его вводили  в  заблуждение  высокие  конусообразные
обломки скал, чем-то похожие издали на силуэты космических кораблей класса
"Фея-Торнадо",  и   дважды   отчаянная   надежда   сменялась   мучительным
разочарованием. До начала венерианского рассвета оставалось двое  суток  -
двое суток медленного умирания от жажды.
   Видение изгрызенного шланга в раздавленном скафандре преследовало,  как
кошмар, и, чтобы избавиться от него, Хромой начал вспоминать  свою  жизнь.
Ничего хорошего почему-то на память не приходило и постепенно он пришел  к
выводу, что ожидающий его вскоре  нелепый  и  бессмысленный  конец  явится
закономерным  завершением  всей  его,  как  теперь  оказалось,  нелепой  и
бессмысленной  жизни.  Прошлое  представлялось  цепью  сплошных  неудач  и
заблуждений. Сколько он помнил себя, его постоянно засовывали то  в  один,
то в другой ящик - вначале закрытое училище, куда даже родителей допускали
только два раза в год, потом космос - долгие-долгие годы в космосе, редкие
возвращения на Землю, месяцы адаптации,  когда  не  можешь  шевельнуть  ни
рукой, ни ногой, затем отдых в  горах  или  на  побережье.  Диета,  ванны,
врачи, охрана, приходящие по графику женщины, - и  снова  космос  -  озера
жидкого азота на  Титане,  сверхмощные  электрические  разряды  в  кольцах
Сатурна, стреляющие расплавленной  серой  вулканы  Ио.  Семьи  он,  как  и
большинство ему подобных, не  завел,  открытий  и  подвигов  не  совершил,
неизвестно чем и когда провинился (а скорее  всего,  что  ничем,  на  него
просто махнули рукой, как на отработавшую свое клячу)  -  и  вновь  череда
железных ящиков: рейс на Венеру пассажиром четвертого класса, заточение  в
Компаунде и вот, наконец, этот скафандр,  судя  по  всему,  его  последняя
прижизненная оболочка.
   Холмы сменялись долинами,  из  глубоких  трещин  выплескивалась  магма,
колоссальные молнии поражали вулканические вершины,  и  тогда  огонь  неба
соединялся с огнем недр, заставляя почву  трястись,  словно  это  была  не
каменная твердь, а туго натянутый батут. Хромой медленно ковылял  на  трех
ногах через это пекло, и его воспаленные глазные  яблоки  ворочались,  как
маятники  старинных  часов,  повторяя  равномерные  движения   прожектора,
бросавшего луч света по дуге - то влево, то вправо. Временами  он  засыпал
на ходу, но сразу же просыпался, ударившись носом или губами  о  приборную
панель.
   В самом начале пятых суток он едва не напоролся на "лужайку".  Стараясь
привести себя в чувство, Хромой несколько  раз  стукнулся  лбом  о  стекло
иллюминатора. Затем пошел вправо, пытаясь обойти преграду, но  повторяющая
каждую складку местности, Похожая на толстый плотный мох масса,  казалось,
не имела конца. Хромой поднял камень и швырнул его в сторону "лужайки".
   Камень еще не закончил своего полета, когда навстречу ему  стремительно
и бесшумно рванулся лес трехметровых игл, способных превратить  в  дуршлаг
даже одетое двухдюймовой силиконовой броней  днище  ракетобота.  Всего