топливо  для   энергетической
установки лаборатории.  Он  говорит,  что  не  может  больше  полагаться  на
коммерческое обслуживание. Это отнимает у него  много  времени.  Но  я  знаю
точно, что он продолжает передачу.
   Петерсон кивнул.
   - Очень хорошо. Я полагаю, это все,  на  что  можно  рассчитывать.  -  Он
улыбнулся:
   - Знаете, я только наполовину верил в то, что это может быть выполнено.
   - Но разве все еще нельзя? Я хочу сказать...
   - Думаю, мы не все понимаем в этом процессе. Должен признаться, что  я  в
основном  заинтересовался  этой  работой  потому,  что  она  сама  по   себе
представляла хороший кусок науки. Вероятно, это моя последняя  индульгенция.
Игра в карты на обреченном "Титанике". У меня  было  время  обдумать  все  в
течение последних нескольких дней. Уезжая  из  Лондона,  я  решил,  что  уже
выздоровел, но болезнь меня не отпустила. Я пытался попасть в  больницу,  но
не смог. Нет  мест.  Поэтому  я  остановился  в  отеле  долечиться.  Лечился
голодом, а чтобы отвлечься, раздумывал над экспериментом.
   - Подумать только! Проходите,  присаживайтесь.  Когда  Петерсон  вошел  в
освещенную комнату, Марджори увидела, как  он  похудел  и  осунулся.  Взгляд
потух, под глазами образовались мешки.
   - Эта болезнь... Не связана ли она...
   - Да, она спровоцирована веществами, которые разносят облака. Даже  после
того, как они полностью  выведены,  в  организме  нарушаются  метаболические
процессы.
   - Мы едим консервированную пищу. По радио говорили,  что  она  безопаснее
всего.
   - Да,  они,  конечно,  могут  говорить,  -  поморщился  Петерсон.  -  Это
означает, что у них нет обрабатывающих растворов, необходимых  для  спасения
урожая. Я сегодня звонил своему секретарю и выяснил некоторые подробности не
для широкой огласки.
   - Они настолько плохи?
   - Плохи? Они катастрофичны. - Он устало опустился на софу.  -  Независимо
от того, что вы планируете, реальные вещи кажутся просто нереальными.
   - Я полагаю, что это не входило в наши планы. Петерсон поморгал,  как  бы
помогая себе сориентироваться.
   - Да нет, я имел в виду.., если спроецировать  все  в  бесконечность,  то
математически.., нет, не то... - Он покачал головой и продолжил:
   - Я бы посоветовал вам есть как можно меньше. Подозреваю - так же  думают
и эксперты, черт их подери со всеми их знаниями, - это очень сильно повлияет
на нашу жизнь. Не хватает лекарств, способствующих очищению организма,  и..,
некоторые думают, что биосфера изменилась необратимо.
   - Ну вот, - сказала она встревоженно. - Если вы, мужчины, не можете...
   Петерсон попробовал отогнать свое подавленное настроение.
   - Давайте не будем зацикливаться на этом,  хорошо,  Марджори?  Можно  мне
называть вас так?
   - Да, конечно.
   - А как вы себя чувствуете?
   - Сказать по правде, я немного не  в  своей  тарелке.  Я  перенервничала,
оставшись одна, и выпила пару рюмок. Боюсь, вино ударило мне в голову.
   - Наверное, это лучше всего. Может быть, мне тоже выпить и догнать вас?
   - Сделайте одолжение. Вы поухаживаете за собой? Я плохо  помню,  какие  у
нас припасы. Я пью перно.
   Она смотрела, как он идет через комнату, открывает дверцы шкафа,  двигает
бутылки, чтобы разглядеть этикетки. Марджори опустила голову  на  руку.  Она
почувствовала, как он остановился рядом.
   - С вами все в порядке, Марджори?
   Она боялась встретить его взгляд, ее лицо пылало. Петерсон уперся рукой о
подлокотник ее кресла. Не в состоянии двигаться, она смотрела на его золотые
часы, изящную кисть, волосы на тыльной стороне руки.
   - Марджори?
   - Извините. Мне очень жарко, Ян.
   - Позвольте мне открыть окно. В комнате  очень  душно.  Марджори  ощутила
прохладное прикосновение ветра к влажному лбу.
   - О, теперь лучше. Спасибо.
   Она откинулась назад и взглянула на него. В конце концов, в нем  не  было
ничего особенного. Интересный мужчина, и только. Она улыбнулась.
   - Извините, я сегодня прямо фаталистка какая-то. Знаете,  эта  история  с
облаком, потом гибель Грэга Маркхема, и.., все кажется бессмысленным. И  все
же.., человек рад ощущать себя живым... Простите.., я  несу  околесицу.  Это
все потому, что мы бессильны. Я все-таки хотела бы что-нибудь сделать.
   - Ну почему же? Вы говорите очень разумные вещи, Марджори.
   Неожиданно раздался страшный удар грома, потрясший весь дом.
   - Господи, совсем близко! - воскликнула она  и  удивилась  -  нельзя  так
волноваться. По спине колючей волной пробежал холодок.
   - Я вот думаю, а не попадет ли с дождем на землю еще больше этих облачных
организмов?
   - Возможно.
   - Знаете, поблизости  живет  женщина,  которая,  как  я  слышала,  держит
пристанище для котов. Она отдала им все консервы, так как  думала,  что  они
загрязнены. Теперь она, наверное, голодает.
   - Безумие. - Он сделал большой глоток из бокала.
   - Вы слышали о коронации? Они отменили все приготовления.
   - Я думаю, страна будет возмущена, - саркастически ухмыльнулся Петерсон.
   Марджори  улыбнулась.  Вновь  сверкнула  молния,  загрохотал  гром.   Она
испуганно вскочила. Они взглянули друг на друга и неожиданно расхохотались.
   - Если вы услышали гром, значит, вы в безопасности, - сказал Петерсон.  -
Молния уже прошла.
   Настроение  Марджори  улучшилось,  она   была   рада   его   присутствию,
одиночество и страх куда-то пропали.
   - Вы голодны? Не хотите ли чего-нибудь съесть?
   - Нет, спасибо. Расслабьтесь.  Не  старайтесь  быть  хозяйкой.  Если  мне
что-нибудь понадобится, я возьму.
   Он слабо улыбнулся. Не прозвучало ли это двусмысленно? Видно,  он  привык
получать все, что хочет. Но сегодня он менее самоуверен...
   - Я рада видеть вас, - призналась Марджори. - Знаете, мне  очень  одиноко
последние дни. Дети уехали, а Джон работает допоздна.
   - Да, я представляю... -  Он  не  договорил.  Дом  вдруг  содрогнулся  от
мощного удара грома, и свет погас.
   - Теперь я действительно очень рада, что вы здесь. Я бы  перепугалась  до
смерти, если бы находилась тут одна. Я бы  подумала,  что  кто-то  перерезал
линию, и вообще...
   - О, я уверен, что это  просто  авария.  Линию  могло  повредить  порывом
ветра.
   - В последнее время это случается часто. Я схожу на кухню за свечами.
   Марджори пересекла комнату, привычно обходя мебель. В кухне  она  достала
свечи и спички, автоматически зажгла три свечи и поставила их в подсвечники.
   Механические часы на полке громко тикали. Она по вернулась и увидела Яна.
Он неслышно вошел в кухню Марджори показала на часы:
   - Я нашла их в гараже, когда прибиралась. Без света с  этой  механической
игрушкой как-то легче... Правда, смешно стучат?
   - Может быть, если их смазать...
   - Я пробовала. Там нужно что-то подкрутить, но ходят они довольно точно.
   Он  облокотился  на  стойку,  наблюдая,  как  она  убирает   спички.   Ей
показалось, что полки будто нависают над ней. В пламени свечей в комнате все
шевелилось и изгибалось, кроме полок.
   - Интересно, - пробормотал Ян, - почему мы все-таки хотим знать,  сколько
времени, когда вокруг творится такое?
   - В самом деле...
   - Как будто нам по-прежнему нужно куда-то спешить.
   - Да.
   Между ними воцарилось молчание, подобное пропасти, Она думала, о  чем  бы
еще поговорить. Часы тикали... Теперь полки  казались  прочнее  стен.  Между
ними, в окружении домашних солений и копченостей, стояли часы.
   Марджори прислонилась к буфету и посмотрела на Яна. Теперь она нервничала
меньше. Вообще-то следовало отнести свечи в комнату, но ей казалось,  что  с
этим можно не спешить.
   Ян пересек кухню. Марджори подумала,  что  он  хочет  взять  свечу.  Часы
тикали.
   Ян дотронулся до ее щеки. Она стояла  не  шелохнувшись.  Ей  стало  очень
тепло. Почему-то она не могла глубоко вдохнуть,  и  казалось,  прошло  много
времени, прежде чем легкие наполнились воздухом.
   Очень медленно он наклонился и поцеловал ее. Это было легкое, чуть ли  не
случайное  прикосновение.  Она  осела  и  почти  повисла  на  буфете.   Часы
стучали... Марджори выдохнула. Ей вдруг стало интересно, слышит ли  он,  как
она дышит. Петерсон взял свечу, дотронулся до ее плеча и повел из кухни,  от
полок и часов, назад в гостиную.

Глава 27

12 октября 1963 года

   Он наконец услышал Пенни:
   - ..как я говорила.
   - Что? Ах да, продолжай.
   - Не притворяйся, будто ты не слышал, что я  сказала.  -  Она  развернула
взятый напрокат "тандерберд" по диагонали.
   Внизу раскинулся залив, отблеск от воды таял в легком тумане гавани.
   - Ты рассеянный профессор.
   - Хорошо, хорошо. - И он снова погрузился в  гущу  размышлений,  а  Пенни
продолжала вести машину по крутым разворотам Гризли-Пика над университетским
городком Беркли, а затем въехала в Скайлайн. Он взглянул  на  расползающийся
Беркли,  на  зеленые   точки   островов   в   серо-голубой   гавани   и   на
алебастрово-белый Сан-Франциско вдали. Они  мчались  мимо  полосок  сосен  и
эвкалиптов. Ряды этих деревьев образовывали зеленую и черную сетку  на  фоне
коричневых склонов холмов. Пенни выжимала максимальную скорость.  Прохладный
ветер отбрасывал назад ее пышные волосы.
   - Гора Тамалфудзи, - прокричала она, показывая на короткий с  обрубленной
вершиной пик с другой стороны гавани.
   Затем дорога пошла вниз. Тормоза визжали, а сцепление рычало,  когда  она
вела машину к Бродвей-террас. Их  обступил  густой  запах  леса.  Потом  они
выехали из перелеска и помчались мимо разнообразных многоцветных домиков.  С
приближением  к  дому,  где  жили  родители   Пенни,   движение   транспорта
становилось менее оживленным. Это был шикарный район  с  шикарным  названием
Пьемонт. Гордон вспомнил Лонг-Айленд, Гэтсби и желтые "седаны".
   Родители   Пенни   показались   ему    людьми    малопримечательными    и
слабозапоминающимися. Гордон не  мог  понять,  в  чем  тут  дело,  возможно,
причина - его собственное восприятие. Его мысли  все  время  возвращались  к
эксперименту и посланиям. Он пытался найти иной способ, чтобы  раскрыть  эту
тайну. "Нужно подойти к этому с  другой  стороны",  -  как  сказала  однажды
Пенни. Он никак не мог отделаться от этой фразы. Гордон обнаружил, что может
разговаривать, улыбаться и танцевать с хозяевами и гостями,  практически  не
участвуя в общей беседе. Отец Пенни выглядел грубоватым,  уверенным  в  себе
человеком,  знающим,  как  с  помощью  денег  получить  их  еще  больше,   с
традиционными седоватыми висками и загоревшей кожей. Он излучал  спокойствие
и надежность. Мать - невозмутима;: леди, участник благотворительных акций  и
член разных клубов, почтенная домохозяйка. Гордон  чувствовал,  что  он  уже
встречал таких людей, но не мог вспомнить, когда и где,  как  это  бывает  с
героями кинокартины, название которой напрочь вылетело из головы.
   Им предложили погостить, но Гордон настоял  на  проживании  в  мотеле  на
Юниверсити-авеню - чтобы ощутить дух города, как он объяснил. На самом  деле
он хотел избежать щекотливой темы: смогут ли они спать вместе в родительском
доме? У него не было ответа  на  этот  вопрос,  во  всяком  случае,  в  этот
уик-энд.
   Ее отец, конечно, слышал про историю с Солом и хотел об этом  поговорить.
Гордон из  вежливости  рассказал  все,  что  считал  нужным,  затем  перевел
разговор на дела физического факультета в Университете Ла-Ойи, а  оттуда  на
более отвлеченные темы. Отец Пенни - Джек,  как  он  просил  себя  называть,
сопровождая эту просьбу крепким дружеским  рукопожатием  -  купил  несколько
книг по основам астрономии, чтобы самому разобраться в нашумевшем деле.  Это
оказалось очень кстати, чтобы убить  время.  Гордон  сидел,  откинувшись  на
спинку кресла, а хозяин дома излагал ему различные сведения из астрономии  и
восхищался размерами Вселенной. Джек обладал острым и  любознательным  умом.
Он  задавал  серьезные  вопросы,  и  Гордон  скоро  почувствовал,  что   его
поверхностного знания астрономии может не хватить. Пока  женщины  занимались
готовкой  и  болтали,  Гордон  пытался  объяснить  углеродный  цикл,  взрывы
сверхновых скоплений  и  загадки  шаровидных.  Он  пытался  собрать  воедино
остатки полузабытых лекций.  Джек  поймал  его  на  нескольких  промахах,  и
Гордону стало немного не по себе. Он сразу вспомнил об экзамене Купера.
   Наконец перед ленчем они выпили  пива,  и  Джек  переключился  на  другие
предметы. Лайнус Полинг только что  получил  Нобелевскую  премию  мира:  что
думает Гордон по этому поводу? Не является ли это первым  случаем  получения
одним человеком двух Нобелевских премий? Гордон  сказал,  что  это  не  так:
мадам Кюри также является обладательницей двух Нобелевских премий - одной  в
области физики, другой - по химии. Гордон боялся, что этот разговор приведет
их к обсуждению политических проблем. Он не сомневался в  том,  что  Джек  -
сторонник Мюнхенского направления, настаивающего на равенстве в разоружении,
проповедником которого был  Уильям  Ноулэнд  из  "Окленд  трибюн".  Но  Джек
искусно обошел эту тему, и  они  поистине  насладились  и  супом,  и  мясным
блюдом. Палисандр загораживал  боковое  окно  столовой,  зато  через  другие
открывался великолепный вид на гавань, город и холмы.
   - Видишь? - крикнула Пенни. - Аякс просто предчувствует твои действия.
   Гордон наблюдал. Большой конь вздрагивал, фыркал, моргал. Пенни сразу  же
перевела Аякса на легкий галоп, и он рванул вперед, подняв торчком уши.  Она
чудесно управлялась с лошадью: действуя только ногами, она  могла  заставить
его  сделать  поворот  с  любой  ноги,  двигаться   боком.   Аякс   послушно
маневрировал под ней внутри загона.
   Гордон облокотился на изгородь.  "Подойти  к  этому  с  другой  стороны".
Хорошо. Рамсей справился с биохимическим аспектом проблемы,  но  это  только
часть загадки. Единственной информацией, которой он обладал, были все те  же
RA 18 5 36 DEC 30 29.2 - сигнал, ведший в никуда. Однако  он  должен  что-то
означать.
   - Гордон, я вывожу Аякса на прогулку. Хочешь отправиться с нами?
   - Хорошо, только пешком.
   - Пошли.
   Он покачал головой, недовольный, что его отвлекли  от  размышлений.  Все,
что он почерпнул из предыдущего часа обучения,  состояло  в  том,  чтобы  не
давать лошади лягаться. Если ты следуешь за  лошадью,  нужно  держаться  как
можно ближе к ее крестцу, чтобы она чувствовала, что не остается  места  для
хорошего, от души, нормального удара копытом. Если ее хвост  задевает  тебя,
это, очевидно, подсказывало ей, что ты не подходящий объект для того,  чтобы
срывать на тебе свое раздражение по всяким мелким поводам, и  она  теряла  к
объекту интерес. Все это казалось Гордону довольно сомнительным. В  конечном
счете  -  это  все-таки   животное,   и   оно   вряд   ли   обладает   такой
предусмотрительностью.
   Он бежал вдоль гребня холма впереди Пенни, восседавшей на Аяксе. И снова:
RA 18 5 36 DEC 30 29.2. Они оказались у края оклендских  холмов.  Складчатый
рыжий ландшафт графства Контра-Коста простирался перед ними. Запах  сосны  и
секвойи смешивался с  каким-то  другим  незнакомым  запахом.  263  КЕВ  ПИК,
ТОЧЕЧНЫЙ ИСТОЧНИК В ТАХИОНОВОМ СПЕКТРЕ. Под ногами вилась тонкая пыль.  Было
далеко за полдень. В клубах пыли тонули голубые тени Аякса.  Джек  рассказал
Гордону, что Пенни, когда училась в старших классах, приходила  сюда  каждый
день. Гордону захотелось пошутить, ссылаясь на теорию Фрейда по поводу связи
между взрослением дочерей и верховой ездой. Однако, посмотрев на  Пенни,  он
счел за благо воздержаться. МОЖНО ПРОВЕРИТЬ ПОСРЕДСТВОМ  ЯМР.  Конный  спорт
был ему явно не по душе. Стук копыт будил в воображении  фильмы  с  участием
Гарри Купера или Айды Лупино, грациозно скользящих среди гигантских  секвой.
Гордон начал уставать, он чувствовал себя чужим в этих местах. Он  бежал  по
лесу в черных ботинках, в которых ходил по улицам, и  не  ощущал  родства  с
окружающей его природой.  А  в  голове  по-прежнему  вертелись  таинственные
координаты.
   В эту ночь, когда  они  любили  друг  друга,  вернувшись  в  мотель,  ему
показалось, что Пенни изменилась. Ее бедра стали как  будто  тверже,  из-под
тонкой кожи выступали кости. Она становилась жесткой,  женщиной-всадницей  с
Дикого Запада. Она знала, что артишоки растут не на деревьях, а  на  кустах.
Она могла готовить пищу на костре. Он находил,  что  ее  груди  стали  более
упругими,  а  соски  -  более   выступающими   и   нежными,   что   особенно
чувствовалось, когда он прикасался к ним губами. Восток это  восток,  а  все
остальное - запад.
   В воскресенье Джек пригласил их посмотреть ореховую рощу,  в  которую  он
вложил средства. В  орешнике  близ  Аяамо  пыхтели  и  визжали  механические
устройства для отряхивания деревьев. Их гидравлические руки набрасывались на
деревья,  и  орехи  потоком  сыпались  вниз.  Люди   управляли   хитроумными
приспособлениями, которые резиновыми щетками собирали орехи в кучи. За  ними
следовала машина, которая эти орехи подбирала.  Осыпавшиеся  орехи  все  еще
оставались в своей зеленой  кожуре.  Машина-подборщик  одновременно  очищала
орехи, оставляя за собой сломанные ветки, мусор и шелуху. Джек объяснил, что
этот новый способ сбора орехов себя сразу же  окупает.  Трейлер  подтаскивал
орехи к устройству из щеток и  металлической  сетки,  где  с  них  сдиралась
скорлупа, а потом, при подсушивании в газовой печи,  случайно  сохранившаяся
шелуха отставала сама.
   - Это прогресс в  целой  отрасли,  -  заявил  Джек.  Гордон  наблюдал  за
копошившимися машинами и управляющими  ими  людьми.  Они  работали  даже  по
воскресеньям, потому что  наступило  время  сбора  урожая.  После  поблекших
пустынь Южной Калифорнии ореховые  рощи  действовали  успокаивающе.  Длинные
тенистые ряды деревьев  напоминали  о  высокогорной  части  штата  Нью-Йорк.
Однако стальные руки, которые душили деревья,  чтобы  отнять  у  них  орехи,
вносили в сознание беспокойство: новый роботизированный запад.
   - Не могу ли я воспользоваться вашими книгами по астрономии сегодня днем?
- неожиданно обратился он к Джеку.
   Тот кивнул, попытавшись скрыть  свое  удивление  широкой  улыбкой.  Пенни
закатила глаза и поморщилась:
   - Неужели ты не в  состоянии  оторваться  от  работы  хотя  бы  на  время
уик-энда?
   Гордон пожал плечами, его моментально приземлило ее молчаливое обвинение.
Он видел, что она ждала от этого уик-энда  определенного  результата.  Может
быть, она рассчитывала на то, что Гордон и ее отец вдруг подружатся. Ну  что
ж, может быть, при более подходящем случае, но не сейчас. Гордону  казалось,
что в эти дни он живет, как бы  отключившись  от  всего  окружающего,  думая
только  о  своей  проблеме.  Однако  это  ничего  не  меняло.  Встречаясь  с
родителями Пенни, он  неправильно  истолковывал  их  слова  и  поступки.  От
сознания, что он спит с их дочерью, не являясь ее мужем, ему становилось  не
по себе. Он любил девчонку-христианку, ох! Что же происходило в  Калифорнии,
какое-то негласное соглашение по этому вопросу, что ли?  Просто  вежливо  не
обращали внимания на то, что люди живут друг с другом, не состоя в браке? Он
предполагал, что дело обстоит именно таким образом. И все же чувствовал себя
неловко.
   Машина для сбора орехов рычала и дергалась, отрывая его от  раздумий.  Он
стоял, заложив руки за спину - привычная лекторская поза, - глядя  в  землю.
Наконец, когда Гордон повернулся, все уже шли к машине. Пенни  переглянулась
с отцом, в ее взгляде и жесте в сторону Гордона сквозило грустное примирение
с неизбежностью - намек, понятный только близким людям.
   Гордон пролистал все книги Джека о созвездиях, но ни в одной  из  них  не
говорилось о созвездии Геркулеса. Там были  звездные  карты,  а  также  виды
звездного  неба  в  разное  время  года.  Студенты,  выросшие  в  городах  с
электрическим освещением, нуждаются в простейших  указателях  звезд.  Гордон
ничем не отличался от других горожан. Он рассматривал линии, соединяющие  на
картах отдел