обширную  поверхность
письменного стола из розового  дерева,  разросшийся  папоротник  и  паучник,
японские гравюры на стенах,  журналы  с  глянцевыми  обложками  на  покрытом
керамикой столике для кофе и, конечно, широкие окна с дымчатыми  стеклами  с
видом на Тихий океан. На какое-то мгновение Петерсон представил себе  тесный
кабинет  Ренфрю  в  Кембридже.  Похоже,  Кифер  не  кичился  окружавшей  его
роскошью. Они сидели в креслах за кофейным столиком. Петерсон прикинул,  что
хозяин приложил много сил, чтобы поразить визитера, и пора показать, что это
не произвело на него ожидаемого впечатления.
   - Вы не возражаете, если я  закурю?  -  спросил  он,  доставая  сигару  и
золотую зажигалку.
   - О.., я.., да, конечно,  -  засуетился  Кифер.  Он  поднялся,  приоткрыл
большое окно, потом вернулся к столу и нажал на кнопку интеркома:
   - Кэрри, принесите, пожалуйста, пепельницу.
   - Извините, - сказал  Петерсон.  -  Я  считал,  что  в  личных  кабинетах
разрешено курить, но, очевидно, я нарушил табу.
   - Да нет, что вы! Пожалуйста. Просто я не курю и пытаюсь отучить от этого
других. - Он улыбнулся  Петерсону  лукавой,  обезоруживающей  улыбкой.  -  И
надеюсь, что вы тоже скоро прозреете в этом отношении. Я был бы рад, если бы
вы, так сказать, пошли по моим стопам.
   Дверь  открылась,  вошла  секретарша   и   поставила   пепельницу   перед
Петерсоном.  Тот  поблагодарил  молодую  женщину  и  машинально  оценил   ее
физические данные. Получилось 8 по десятибалльной шкале. Петерсон  понял,  и
это доставило ему удовольствие, что только его статус члена Совета  заставил
Кифера разрешить ему курить в своем кабинете.
   Кифер примостился на краешке стула, повернувшись к Петерсону.
   - Итак... Как вы оцениваете ситуацию в Южной Америке?  -  Он  нетерпеливо
потирал руки.
   Петерсон, не торопясь, с наслаждением выпустил кольцо дыма.
   - Положение еще не отчаянное, но очень серьезное. Бразилия теперь сильнее
зависит от рыболовства из-за недальновидной политики вырубания  и  выжигания
джунглей, которая широко  проводилась  десять  или  двадцать  лет  назад.  А
рыболовство серьезно пострадало от цветения <водорослей.
   Кифер еще больше наклонился вперед, подобно домохозяйке, которая  сгорает
от нетерпения услышать побольше сплетен и слухов. Сейчас Петерсон действовал
уже автоматически. Он  выложил  то,  что  считал  нужным,  выудил  у  Кифера
несколько сугубо технических  данных,  которые  стоило  запомнить.  Петерсон
разбирался в биологии лучше, чем в физике, а дела его  здесь  шли  успешнее,
чем с Ренфрю и Маркхемом. Кифер принялся описывать ситуацию с  фондированием
- конечно, в самых мрачных красках, но об этом никто не говорил  по-другому,
однако Петерсон сумел вернуть его к более важным темам.
   - Мы считаем, что под угрозой находится вся пищевая цепь океана, - сказал
Кифер. - На фитопланктоны влияют хлорированные  углеводороды,  в  частности,
те, которые используются для удобрений. - Он пролистал  доклад.  -  Особенно
это относится к манодринам.
   - Что такое манодрины?
   - Это хлорированные углероды, применяемые  в  инсектицидах.  Они  открыли
новую нишу жизни для микроскопических водорослей. Это связано  с  появлением
новых диатомовых водорослей, которые расщепляют  своим  ферментом  манодрин.
Содержащийся  в   таких   водорослях   кремний   образует   новый   продукт,
способствующий  прерыванию  нервных  импульсов   у   животных.   Разрываются
ветвящиеся дендритные  связи.  Но,  наверное,  об  этом  уже  говорилось  на
конференции.
   - В основном разговор шел на политическом уровне - какие меры предпринять
для преодоления теперешнего кризиса, и все в таком ключе.
   - Какие же решения приняли по этому вопросу?
   - Решили попытаться перебросить ресурсы, выделенные  для  эксперимента  в
Индийском океане, сюда, чтобы локализовать цветение водорослей. Правда, я не
уверен, что это поможет. Там еще не закончили проверочных испытаний.
   Кифер задумчиво барабанил пальцами по плитке кофейного столика,  а  потом
спросил:
   - Вы видели цветение?
   - Я пролетал над ним. Отвратительное зрелище. Рыбацкие деревушки просто в
ужасе.
   - Думаю, мне нужно съездить туда, - пробормотал Кифер, обращаясь скорее к
себе, чем к Петерсону. Он встал и начал ходить по комнате. - Знаете, у  меня
такое ощущение, что здесь что-то не то. - Да?
   - Один парень в нашей лаборатории считает, что процесс будто изменяет сам
себя. - Кифер помахал рукой, как бы отгоняя эту мысль. - Все  это,  конечно,
только предположения. Если что-нибудь здесь прояснится, я вам сообщу.
   - Прояснится?
   - Сработает в наших экспериментах, я хотел сказать.
   - Теперь понятно.
   Петерсон покинул институт  Скриппса  позже,  чем  планировал.  Он  принял
приглашение Кифера пообедать, чтобы завязать приятельские  отношения  -  это
всегда пригодится. Человеку становится сложнее возражать вам, если вы выпили
и закусили в одной компании, вместе пошутили, какой бы скучной до  этого  ни
казалась беседа.
   Лимузин Петерсона и следовавший за ним  по  пятам  автомобиль  с  охраной
прибыли в центр Ла-Ойи. Там у  Петерсона  была  намечена  встреча  в  Первом
федеральном сберегательном банке Сан-Диего - массивном, приземистом  здании,
окруженном кольцом различных магазинов. Петерсон даже начал  подумывать,  не
приобрести ли какой-нибудь сувенир, как говорится, "для  дома  на  память  о
войне".  В  молодости  он  часто  покупал  подобные  сувениры,  но,  немного
поколебавшись, решил отказаться от этой затеи. В магазинах все очень дорого,
и хотя курс доллара оставался неустойчивым, положение с фунтом казалось  еще
хуже. Об этом не стоило бы и задумываться, если бы в магазинах действительно
оказались интересные вещи. Но покупателям предлагались различные безделушки,
разукрашенные  настольные  светильники  и  аляповатые  пепельницы.  Петерсон
поморщился и отправился в банк.
   Управляющий банком встретил его у входа. Охрана Петерсона явно  произвела
на него сильное впечатление.
   Да, конечно, его предупредили о визите мистера Петерсона. Да, разумеется,
они произвели поиски в банковских записях. В кабинете управляющего  Петерсон
сразу же перешел к делу:
   - Ну так как?
   - Сэр, для нас это явилось настоящим сюрпризом, - очень  серьезным  тоном
произнес управляющий. - Абонентский ящик с оплатой, оговоренной  десятилетия
назад. Это, знаете ли, нетипичная ситуация.
   - Совершенно верно.
   - Я... Мне сказали, что у вас нет  ключа  к  этому  ящику...  -  Он  явно
надеялся, что у Петерсона все-таки  есть  ключ  и  это  сможет  впоследствии
избавить его от длительных объяснений со своим руководством.
   - Правильно,  ключа  у  меня  нет.  Но  разве  у  вас  не  записано,  что
абонентский ящик зарегистрирован на мое имя?
   - Да, но я не понимаю...
   - Проще сказать, речь идет о национальной безопасности.
   - Все же без ключа владелец...
   - Вы меня поняли? Вопрос национальной безопасности. Мы  не  можем  терять
время.  -  Петерсон  одарил  чиновника  одной  из   лучших   своих   улыбок,
предназначенных для таких случаев.
   - Заместитель госсекретаря частично объяснил мне суть дела по телефону. Я
переговорил со своим начальством, однако...
   - Ну вот и хорошо. Я рад, что все завершилось так быстро. Всегда приятно,
когда работа делается оперативно.
   - Да, мы стараемся.
   - Мне бы хотелось быстренько взглянуть на то, что в ящике,  -  проговорил
Петерсон, и в его голосе зазвучал металл.
   - Прошу вас, сюда...
   После того как они прошли процедуру подписей  и  отметки  времени,  перед
ними со звуковым  сигналом  открылась  стальная  дверь.  Управляющий  нервно
порылся в связке ключей, затем нашел нужный ящик  и  выдвинул  его.  Однако,
прежде чем окончательно сдаться, он еще некоторое время колебался.
   - Благодарю вас, - вежливо прошептал Петерсон и немедленно  отправился  в
соседнюю маленькую комнату, где мог рассмотреть содержимое ящика наедине.
   Это была его идея. И она  ему  очень  нравилась.  Если  то,  что  говорил
Маркхем, - правда, значит, можно обратиться к кому-то в прошлое  и  изменить
настоящее. Конечно, пока неясно, как такие действия отразятся на  их  жизни.
Поскольку прошлое, которое они сейчас рассматривают, вполне может  оказаться
результатом действий Ренфрю, то как его отличить от того  прошлого,  которое
не существовало, но могло бы существовать? Вообще, как сказал  Маркхем,  наш
взгляд на время является ошибочным, поскольку если  уж  вы  запустили  пучок
тахионов между  двумя  какими-то  моментами,  то  они  оказываются  навсегда
замкнутыми в неразрывный контур.  Однако  Петерсону  достаточно  знать,  что
между  двумя  моментами  можно   осуществить   связь.   В   идеализированном
эксперименте Маркхема этот вопрос сильно запутан, поэтому Петерсон предложил
своеобразную проверку. Действительно, необходимо послать в  прошлое  пробную
информацию о состоянии океана, но требовалось  попросить  кого-то  ответить,
что  такая  информация  принимается  там,  достигает  адресата.   Если   это
подтвердится, то Петерсон  убедится,  что  все  не  пустопорожняя  болтовня.
Поэтому за два дня до отъезда из Лондона он приехал к Ренфрю и  передал  ему
для отправки в прошлое конкретное сообщение. У Маркхема имелся список  групп
экспериментаторов, которые гипотетически могли бы принять послание на  своих
установках ядерного магнитного  резонанса.  Сообщение  направили  всем  этим
группам - в Москву, Нью-Йорк, Ла-Ойю - и  попросили  установить  абонентский
ящик с четкой надписью и ответом  для  Петерсона  внутри.  Петерсон  не  мог
отправиться в Москву, не объясняя сэру Мартину,  для  чего  он  это  делает.
Нью-Йорк в данный  момент  представлял  угрозу  из-за  засилья  террористов.
Оставалась Ла-Ойя.
   Петерсон почувствовал, как участился его пульс, когда он услышал щелчок и
крышка абонентского ящика  открылась.  Он  увидел  внутри  пожелтевший  лист
бумаги, сложенный вчетверо. Петерсон вынул листок, разгладил его и прочитал:
ПОСЛАНИЕ ПОЛУЧЕНО ЛА-ОЙЯ. И  все.  Его  сразу  охватили  два  противоречивых
чувства: с одной стороны - бурная радость, а с другой - досада,  что  он  не
попросил о большем. Он с огорчением понял, что мечтал  не  о  такой  реакции
этого типа, получившего сообщение. Петерсон почему-то решил, что он выполнит
указание, а затем напишет, как получил послание и как воспринял его, или  по
крайней мере сообщит, прохвост эдакий, что-нибудь о себе.
   Петерсона переполняла гордость от того, что он  провел  этот  эксперимент
самостоятельно. Неожиданно он задумался о том, что это значит - быть ученым,
совершать открытия и видеть, как перед тобой распахивается целый мир,  пусть
даже на мгновение.
   Тут в дверь осторожно постучал управляющий банком.  Настроение  Петерсона
изменилось, он вздохнул и положил пожелтевший листок бумаги в карман.
   И все же на обратном пути, сидя в машине, он подумал,  что  для  принятия
решения  полученной  информации  хватит.  Ответ  подтверждал,  что  все  это
колоссальное дело - реальность. Невероятно, но факт.
   Он остановился в отеле "Валенсия", в номере, из которого  открывался  вид
на бухту. Парк под окном был изъеден постоянно грызущим его  приливом  -  об
этом говорили прерывающиеся дорожки.  Вдоль  всего  берега  волны  подмывали
грунт, берег нависал над морем уступами, готовыми  вот-вот  обрушиться.  Но,
кажется, этого никто не замечал.
   Петерсон отпустил охрану и шофера лимузина на ночь. Из-за них  окружающие
слишком обращали на него внимание, а Петерсону хотелось побыть одному, чтобы
снять напряжение и поразмыслить над своим успехом в банке. Ему пришлось  раз
тридцать проплыть взад-вперед в бассейне, чтобы успокоиться. Затем он обошел
ближайшие магазины. Особенно его интересовала готовая одежда, причем  в  тех
магазинах,  где  костюмы  демонстрировали  в  сценах,   изображавших   жизнь
английских и французских замков. Конечно, в этой  стране  у  людей  водились
деньги, но Петерсону казалось, что большая их часть  тратилась  неправильно.
Люди здесь выглядели бойкими, чисто одетыми и даже холеными. Однако  разница
состояла  в  том,  что  преуспевающий  человек  в  Англии  сразу  становился
заметным, а здесь это не прибавляло человеку даже немного вкуса.
   На улицах в основном  встречались  пожилые  люди.  Если  им  не  уступали
дорогу,  некоторые  из  них  грубили.  Но  атлетического  сложения  молодежь
пребывала в прекрасном настроении. Как всегда, в основном  его  интересовали
женщины, одетые с иголочки  и  ухоженные.  Во  взглядах  прохожих  светилась
благожелательность, успешно сочетавшаяся с некоторым налетом преуспевания  и
безразличия. Петерсон немного завидовал такой жизни. Он знал,  что  на  этих
людей,  уверенно  фланирующих  по  бульвару   Жирард,   давил   целый   свод
ограничений, так же как и в Англии, - в Южной Калифорнии существовали лимиты
на иммиграцию, на недвижимость, на пользование  водой,  на  смену  работы  и
автомашин,  короче  говоря,  на  все,  -  но  тем  не  менее  выглядели  они
свободными. Здесь, в отличие от Европы, не чувствовалась изношенность  мира,
которая многими почему-то воспринималась как зрелость. Он всегда считал, что
американкам не хватает глубины и значительности европейских женщин. Все  они
казались на одно лицо - гладкая кожа, открытый взгляд. Компетентные в сексе,
они относились к нему как к вещи обыденной, которой не стоит  уделять  много
внимания. Если им предлагали переспать, они не удивлялись и не  возмущались.
Их "да" означало просто "да", а "нет" - "нет". В отношениях  с  американками
ему не хватало какого-то вызова двусмысленности, когда "нет" означает "может
быть", то есть элегантного совращения. Эти "эмансипэ" не играли ни  в  какие
игры.  Энергичные,  умелые,  но  без  таинственности  и  утонченности,   они
предпочитали прямые вопросы и прямые ответы. И  всегда  оставляли  последнее
слово за собой.
   Раздумывая" таким образом, Петерсон остановился  перед  витриной  винного
магазина и решил посмотреть, не удастся ли здесь приобрести несколько ящиков
хорошего калифорнийского вина, чтобы отправить  его  в  Англию.  Никогда  не
знаешь, когда снова вернешься сюда.
   Петерсон  сидел  в  баре  и  ждал  Кифера,  когда  внезапно  его  осенила
интересная мысль. Что могло бы произойти, если бы он  просто  послал  письмо
Ренфрю и вложил в него свое послание? Почта сейчас так безобразно  работает,
что письмо могло бы к этому моменту и не  попасть  к  адресату;  он  мог  бы
позвонить Ренфрю и приказать, чтобы  он  не  посылал  сообщения  в  прошлое.
Интересно, что по этому поводу подумал бы Маркхем?
   Петерсон допил джин, а потом вспомнил о  замкнутых  витках  времени.  Да,
план, который он сейчас придумал, спутал бы все карты. Вот и  ответ  на  его
мысли. Но разве это ответ?
   - Чертовы улицы, - пожаловался  Кифер.  -  Они  превращаются  в  какие-то
трущобы. - Он резко  крутанул  руль,  чтобы  повернуть.  Шины  завизжали  по
асфальту.
   Петерсон с облегчением вздохнул, так  как  болтовня  Кифера  ему  изрядно
надоела. Он расхваливал достоинства  и  выгоды  потребления  свежих  овощей,
которые доставляются чуть ли не  со  скоростью  света  из  "долины"  -  рога
изобилия, не нуждающейся в другом названии.
   Чтобы спровоцировать Кифера на другую тему, Петерсон слегка подначил его:
   - А по мне, так вы здесь процветаете.
   - Да, конечно, если смотреть только на фасад. Но поддерживать  нормальный
жизненный уровень становится все труднее и труднее.  Вот,  например,  здесь.
Оглянитесь. Разве вы ничего не заметили?
   В этот момент они поднялись по извилистой дороге на холм. С  этой  высоты
между испанскими ранчо и миниатюрными  французскими  замками  просматривался
океан.
   - Видите, как все огорожено? А двадцать  лет  назад,  когда  мы  приехали
сюда, великолепные виды открывались из каждого дома. Теперь же вы не сможете
зайти к своему соседу просто так: нужно, стоя  на  улице,  нажать  кнопку  и
переговорить через интерком. И, черт возьми, вам следовало бы ознакомиться с
системой охраны от воров! Электроника, которая стоит сотни немецких овчарок.
А резервные батареи на случай отключения электроэнергии?
   - Неужели преступность так выросла?
   - Просто ужасно. Нелегальные иностранцы, слишком много народу, на всех не
хватает работы. Каждый считает, что  имеет  право  жить  в  роскоши  или  по
меньшей мере комфортно, а отсюда разочарование и недовольство,  когда  мечта
лопается как мыльный пузырь.
   Петерсон принялся мысленно перестраивать свои планы, чтобы выкроить время
и подобрать наилучшую электронную систему охраны, какую только он может себе
позволить. Глупо, что  он  не  подумал  об  этом  заранее.  В  этой  области
американцы не имели себе равных. Он, конечно, нашел  бы  применение  хорошей
охранной системе, адаптируемой к условиям Англии, и достаточно надежной.  Он
попытается увезти ее с собой. И  тут  же  Петерсон  опять  пожалел,  что  не
удалось воспользоваться персональным самолетом.
   - Город постепенно превращается  в  изолированные  анклавы,  -  продолжал
Кифер. - Особенно районы, где живут старожилы преклонного возраста.
   Петерсон кивал, когда Кифер по памяти приводил  статистические  выкладки,
согласно которым процент  людей  пожилого  возраста  в  Калифорнии  уступает
только  Флориде.  Лобби  Движения  Старших  усиленно  давило  на   конгресс,
добиваясь  уменьшения  налогов  и  других  льгот.  Петерсон  считал,  что  в
проблемах демографии он разбирается лучше Кифера, поскольку два  года  назад
Совет  получил  подробные  данные  по  этому   вопросу,   включая   сведения
конфиденциального характера. Из-за  того,  что  в  США  и  Европе  достигнут
нулевой уровень рождаемости, кривая роста населения резко пошла вверх, и это
стало отражаться на  жизненном  уровне  пенсионеров.  Они  ожидали  солидных
чеков, которые могли поступить только в виде налогов от людей более молодого
возраста, а их число все время уменьшалось. Это привело к появлению синдрома
"нам обязаны". Старики считали, что они всю жизнь платили большие налоги,  а
когда  наконец  могли  бы  начать  хорошо  зарабатывать,  их  отправили  "на
заслуженный отдых", и жалованье,  на  которое  они  рассчитывали,  досталось
служащим помоложе. "Нам обязаны", - утверждало Движение Старших, и общество,
черт возьми, должно вернуть им  эти  долги.  Пенсионеры  голосовали  чаще  и
отстаивали свои интересы, чувствуя за собой силу. В Калифорнии седые  головы
стали символом политической активности.
   - ..они неделями не выходят из дома. Специальные  телевизионные  системы,
которые они приобретают, позволяют им не ходить по магазинам и банкам  и  не
встречаться с людьми  моложе  шестидесяти.  Все,  что  им  нужно,  эти  люди
получают с помощью электроники. Но  это  убивает  город.  В  прошлом  месяце
закрылся старейшин кинотеатр Ла-Ойи "Единорог". Ведь это позор.
   Петерсон кивнул, делая вид, что интересуется словами собеседника,  а  сам
продолжал перетасовывать свое время. Машина свернула на круто уходящую вверх
подъездную дорожку и остановилась у длинного белого дома. "Чертова испанская
архитектура, - подумал Петерсон. - Очень дорого, но безвкусно". Кифер загнал
машину в гараж. Петерсон заметил несколько  велосипедов  разных  размеров  и
большой крытый автомобиль. "Господи, дети... Если  мне  придется  сидеть  за
столом с целым выводком американских отпрысков..."
   Все выглядело так, будто его опасения имели под собой  веские  основания.
Когда они открыли дверь, двое мальчишек  прыгнули  на  Кифера  и  заговорили
одновременно. Киферу  удалось  их  успокоить  и  познакомить  с  Петерсоном.
Мальчики тут же переключились на него. Старший перешел сразу к делу:
   - Вы тоже ученый, как мой папа?
   Младший уставился на гостя немигающим взглядом  и  только  переминался  с
ноги на ногу, что очень раздражало Петерсона. Ему  показалось,  что  старший
особенно надоедливый и беспокойный. Подобных детей ему приходилось встречат