Зачем? 
     -- Я об'яснил причину. 
     -- Я тебе не верю.  Если  мы  поднимемся  на  поверхность, 
м-лягушки захватят наш разум. У меня есть  опыт,  и  поэтому  я 
знаю, что ты под их контролем. 
     -- Что? -- взорвался Бигмен. -- Он что, спятил? 
     -- Я знаю, что делаю, -- сказал Эванс,  внимательно  следя 
за Лаки. -- Бигмен, если подумаете, тоже поймете, что Лаки  под 
контролем. Не забудьте, он мой друг. Я  знаю  его  дольше  вас, 
Бигмен, и мне не нравится то, что я делаю, но  выхода  нет. Это 
должно быть сделано. 
     Бигмен неуверенно  посмотрел  на  них  обоих,  потом  тихо 
спросил: "Лаки, м-лягушки на самом деле добрались до тебя?" 
     -- Нет. 
     -- А что он, по-вашему, должен сказать? -- с жаром спросил 
Эванс.  --  Конечно,  добрались.  Чтобы  убить  чудовище,   ему 
пришлось подниматься наверх. Он поднялся близко к  поверхности, 
а  там  ждали  лягушки;  они  были  достаточно  близко,   чтобы 
перехватить контроль.  Они  позволили  ему  убить  чудовище.  А 
почему бы и нет? Они с радостью поменяли контроль над чудовищем 
на контроль над Лаки, и вот Лаки является и заявляет, что  надо 
подняться на поверхность, а там мы все окажемся  пойманными  -- 
мы, единственные люди, знающие правду.  
     -- Лаки? --  голос  Бигмена  дрожал,  маленький  марсианин 
просил поддержки.  
     Лаки Старр спокойно сказал: "Ты ошибаешься, Лу. То, что ты 
делаешь,  результат  контроля  над  тобой.  Ты  находился   под 
контролем раньше, и м-лягушки знают твой мозг. Они могут  войти 
в него, когда хотят. Может, они никогда полностью и не  уходили 
из него. Ты делаешь то, что тебя заставляют". 
     Эванс  сильнее  сжал  бластер.  "Прости,   Лаки,   но   не 
получится. Поворачиваем корабль к городу". 
     -- Если ты не под контролем, Лу, если твой мозг  свободен, 
ты выстрелишь в меня, если я продолжу двигаться на поверхность, 
не так ли, Лу? 
     Эванс не ответил. 
     Лаки сказал: "Тебе придется сделать  это.  Это  твой  долг 
перед Советом и человечеством. С другой стороны,  если  ты  под 
контролем, тебя вынуждают  угрожать  мне,  заставлять  изменить 
курс корабля, но я  сомневаюсь,  чтобы  тебя  смогли  заставить 
убить меня. Убить друга, коллегу, члена Совета --  это  слишком 
противоречит твоему образу мыслей. -- Итак, отдай мне бластер". 
     И Лаки, вытянув руку, направился к Эвансу. 
     Бигмен смотрел в ужасе. 
     Эванс попятился. Он  хрипло  сказал:  "Предупреждаю  тебя, 
Лаки. Я выстрелю". 
     -- Нет. Ты отдашь бластер. 
     Эванс прижался спиной к стене. Голос его  стал  высоким  и 
полубезумным: "Я выстрелю! Выстрелю!" 
     Но Лаки уже остановился и попятился. Медленно, медленно он 
отступал. 
     Жизнь исчезла из глаз Эванса, он стал  похож  на  каменную 
статую. Палец его  твердо  лежал  на  курке  бластера.  Холодным 
голосом он сказал: "Назад в город". 
     -- Бери курс на город, Бигмен, -- сказал Лаки. 
     Бигмен быстро пошел к приборам. Он  шепотом  спросил:  "Он 
ведь под контролем?" 
     -- Боюсь, что да. Они  перешли  к  интенсивному  контролю, 
чтобы быть уверенным, что он выстрелит. И он выстрелит,  в  этом 
нет сомнения. У него амнезия. Впоследствии он ничего  не  будет 
помнить. 
     -- Он нас слышит? -- Бигмен помнил, что пилоты во время их 
посадки на Венеру никак не реагировали на окружающее. 
     --  Не  думаю,  --  сказал  Лаки,  --  но  он  следит   за 
приборами, и  если  мы  свернем  с  курса,  он  выстрелит.  Не 
заблуждайся на этот счет. 
     -- Что же нам делать? 
     Холодные, бледные губы Эванса произнесли: "Назад в  город! 
Быстро!" 
     Лаки, не шевелясь, не отрывая взгляда от ствола  бластера, 
негромко и быстро заговорил с Бигменом.  
     Бигмен чуть кивнул. 
 
                            *****                             
 
     "Хильда" двигалась пройденным курсом, назад к городу.  
     Член Совета Лу Эванс стоял у стены, бледный и строгий, его 
безжалостные глаза переходили от Лаки к Бигмену, а  от  того  к 
приборам. Его тело, полностью покорное тем,  кто  контролировал 
его мозг, не испытывало даже потребности в перемещении бластера 
из руки в руку. Напрягая слух, Лаки вслушивался  в  низкий  звук 
направляющего луча Афродиты,  который  доносился  из  указателя 
направления на "Хильде". Этот луч направлялся во все стороны из 
наиболее высокого пункта купола города и на определенной  длине 
волны. Путь назад был столь же прост, как если бы  до  Афродиты 
оставалось сто ярдов. 
     По звуку Лаки мог судить, что  они  движутся  не  прямо  к 
Афродите. Разница была незначительной и совсем не очевидной  на 
слух. Слух Эванса тоже под контролем,  он  может  не  заметить. 
Лаки надеялся на это. 
     Лаки постарался проследить за пустым взглядом Эванса.  Он 
был уверен, что Эванс смотрит на указатель глубины. Это большая 
шкала  прибора,  который  измеряет  давление   воды.   С   того 
расстояния, с которого смотрел Эванс, было видно, что  "Хильда" 
не поднимается к поверхности.  
     Лаки был уверен, что если указатель глубины  хоть  немного 
отклонится, Эванс выстрелит без колебаний. 
     Пытаясь не думать о ситуации, чтобы ожидающие м-лягушки не 
могли уловить его мысли, Лаки все же не мог не удивиться, почему 
же  Эванс  не  выстрелил  сразу.  Его  обрекли  на  смерть  под 
гигантским пятном, а теперь всего лишь гнали к Афродите. 
     Или  Эванс  выстрелит,  как  только  м-лягушки  преодолеют 
последние очаги сопротивления в его мозгу? 
     Направляющий  луч  еще  немного  сдвинулся.   Снова   Лаки 
украдкой взглянул на Эванса. Ошибся ли он или искра чего-то (не 
эмоции, но чего-то) промелькнула во взгляде Эванса? 
     Секундой позже он понял, что  это  не  воображение:  мышцы 
Эванса напряглись, рука чуть приподнялась.  
     Он выстрелит! 
     Но в то мгновение, как  эта  мысль  промелькнула  в  мозгу 
Лаки, как его мышцы невольно и бесполезно напряглись в ожидании 
выстрела,  корабль  столкнулся  с  чем-то.  Эванс,  захваченный 
врасплох, упал. Бластер выскользнул из его пальцев. 
     Лаки действовал мгновенно. Тот самый удар,  который  уронил 
Эванса, бросил Лаки вперед. Он приземлился на лежавшем  Эвансе, 
схватил его за руку и сжал стальными пальцами. 
     Но Эванс не был слаб, а боролся он с диким, навязанным ему 
упорством. Он согнул колени, захватил Лаки ими и сжал. Случайно 
ему помогла качка, и Эванс оказался сверху.  
     Просвистел кулак Эванса, но Лаки плечом отразил  удар.  Он 
поднял ноги и сжал Эванса в железных ножницах. 
     Лицо Эванса исказилось от боли. Он дернулся, но Лаки сумел 
переместиться  и  был  теперь  наверху.   Он   сел,   продолжая 
удерживать противника ногами и еще сильнее сжимая их. 
     Лаки сказал: "Не знаю, слышишь ли ты и понимаешь ли  меня, 
Лу ..." 
     Эванс не обращал на это  внимания.  Последним  усилием  он 
отбросил свое тело вместе с телом Лаки в сторону и вырвался. 
     Лаки покатился по полу и вскочил на  ноги.  Он  перехватил 
руку встававшего Эванса и завел ее назад. Рывок -- и Эванс упал 
на спину. И лежал неподвижно. 
     -- Бигмен! -- позвал Лаки, тяжело дыша и отбрасывая  прядь 
волос быстрым движением руки. 
     --  Здесь,  --  ответил  малыш,  улыбаясь   и   размахивая 
бластером. -- Я на всякий случай держу эту штуку. 
     -- Хорошо. Убери бластер, Бигмен, и осмотри  Лу.  Проверь, 
целы ли у него кости. Потом свяжи его. 
     Лаки сел за управление и  с  крайней  осторожностью  вывел 
"Хильду"  из тела чудовищного пятна, которе он  убил  несколько 
часов назад. 
     Лаки выиграл. Он считал,  что  м-лягушки,  занятые  только 
мозгом, не имеют ясного  представления  о  физических  размерах 
пятна, к тому же у них нет опыта подводных путешествий, поэтому 
они не обратят внимания на небольшое изменение курса, сделанное 
Бигменом. Лаки сказал об этом  Бигмену,  когда  тот  поворачивал 
корабль к городу под бластером Эванса. 
     -- Правь в пятно, -- сказал он. 
 
                            *****                             
 
     Снова "Хильда" сменила курс. Нос ее поднялся.  
     Эванс, привязанный к койке, устало и со стыдом смотрел  на 
Лаки. "Прости". 
     -- Мы понимаем, Лу.  Не  расстраивайся,  --  легко  сказал 
Лаки. -- Но пока мы не можем отвязать тебя. Ты ведь понимаешь? 
     -- Конечно. Космос, привяжите меня покрепче. Я  заслуживаю 
этого. Поверь, Лаки, большую часть я просто не помню. 
     -- Послушай, лучше немного  пости,  приятель,  --  и  Лаки 
кулаком слегка ударил Эванса по плечу. -- Мы тебя  разбудим  на 
поверхности. 
     Несколько минут спустя он негромко сказал Бигмену: "Собери 
все бластеры на корабле, Бигмен, вообще все оружие. Посмотри  в 
шкафах, в ящиках коек -- всюду".  
     -- Что ты собираешься с ним делать? 
     -- Утопить, -- кратко ответил Лаки. 
     -- Что? 
     -- Ты меня слышал. Ты можешь оказаться под контролем.  Или 
я. Я не хочу повторения случившегося. И вообще против м-лягушек 
физическое оружие бесполезно. 
     Один  за  другим  два  бластера  и  электрические   хлысты 
подводных  костюмов  полетели  в  эжектор  для  мусора.   Через 
односторонние клапаны они оказались за бортом. 
     -- Чувствую себя голым, --  пробормотал  Бигмен,  глядя  в 
иллюминатор, как  будто  надеялся  увидеть  свое  оружие.  Мимо 
стекла  пролетела  фосфоресцирующая  полоса  --  должно   быть, 
рыба-стрела. И все. 
     Стрелка указателя давления медленно перемещалась.  Вначале 
они находились в трех тысячах футов  под  водой.  Теперь  менее 
чем в  двух тысячах. 
     Бигмен продолжал смотреть в иллюминатор. 
     Лаки взглянул на него. "Что ты высматриваешь?" 
     --  Я  думал,  станет  светлее,  когда  мы  приблизимся  к 
поверхности. 
     -- Сомневаюсь. Поверхность  плотно  затянута  водорослями. 
Пока не прорвемся, будет темно. 
     -- А не столкнемся с траулером, Лаки? 
     -- Надеюсь, нет.  
     Осталось полторы тысячи футов. 
     Бигмен сказал с надуманной легкостью,  стараясь  отвлечься 
от прежних мыслей: "Послушай, Лаки, а почему в воде океана  так 
много двуокиси углерода? Со всеми  этими  растениями?  Растения 
ведь преобразуют двуокись углерода в кислород". 
     -- Да, на Земле. Но если я верно помню курс ксеноботаники, 
венерианские  растения  устроены  по-другому.  Земные  растения 
высвобождают кислород  в  атмосферу,  венерианские  запасают  в 
своих тканях. -- Он говорил с отсутствующим  видом,  как  будто 
тоже  хотел  отвлечься  от  навязчивых   мыслей.   --   Поэтому 
венерианские животные не дышат. Они получают  весь  необходимый 
кислород в пище. 
     -- А еще что ты знаешь? -- спросил удивленный Бигмен. 
     -- В сущности в их пище слишком много кислорода, иначе они 
не любили бы так пищу с  его  низким  содержанием,  как  тавот, 
которым ты кормил м-лягушку. По крайней мере такова моя теория. 
     Теперь  они  находились  всего  в  восьмиста   футах   под 
поверхностью. 
     Лаки сказал: "Прекрасно проделано. Я имею в виду  то,  как 
ты протаранил пятно". 
     -- Не о чем говорить, -- ответил Бигмен, но  вспыхнул   от 
удовольствия.  
     Он взглянул  на  указатель  давления.  Оставалось  пятьсот 
футов.  
     Наступило молчание.  
     Потом сверху послышался скрип,  ровный  под'ем  прервался, 
машины заработали с напряжением, и в иллюминаторах просветлело, 
стали видны  облачное  небо  и  волнующаяся  поверхность  воды, 
покрытая бесконечными водорослями.  
     -- Дождь, -- сказал Лаки.  --  Боюсь,  придется  сидеть  и 
ждать, пока к нам не пожалуют м-лягушки. 
     Бигмен спокойно ответил: "А вот и они". 
     Прямо перед ними,  глядя  в  иллюминатор  темными  жидкими 
глазами, плотно прижав лапы к туловищу,  цепляясь  пальцами  за 
стебель, сидела м-лягушка!
                                                             
              Глава тринадцатая. Встреча разумов              
 
     "Хильда" раскачивалась  на  высоких  волнах  венерианского 
океана. Слышался сильный постоянный шум дождя, бившего о корпус 
почти в земном ритме. Для Бигмена, выросшего на Марсе, и  дождь, 
и океан были равно чужими, но у Лаки они вызвали воспоминания о 
доме.  
     Бигмен сказал: "Посмотри  на  эту  лягушку,  Лаки.  Только 
посмотри на нее!" 
     Бигмен протер стекло рукавом  и  прижался  к  нему  носом, 
чтобы лучше видеть.  
     Вдруг он подумал: "Эй, а не лучше ли держаться подальше?" 
     Отпрыгнул, потом вставил мизинцы в  углы  рта  и  растянул 
его. Высунул язык, закатил глаза и закрутил пальцами. 
     Лягушка серьезно смотрела на него. Она не пошевельнулась с 
того момента, как ее увидели. Только раскачивалась на ветру. Не 
обращала внимания на плещущуюся воду.  
     Бигмен скорчил еще более ужасную рожу  и  сказал  лягушке: 
"А-агх!" 
     Над его плечом послышался голос  Лаки:  "Что  ты  делаешь, 
Бигмен?" 
     Бигмен отскочил, убрал пальцы и вернул  лицу  его  обычное 
эльфье выражение. Он с улыбкой сказал: "Показал м-лягушке,  что 
я о ней думаю". 
     -- А она показала, что думает о тебе! 
     У Бигмена заныло сердце. Он услышал  явное  неодобрение  в 
голосе Лаки. В таком  кризисе,  во  время  такой  опасности  он, 
Бигмен, корчит рожи, как дурак. Ему стало стыдно. 
     Он проговорил: "Не знаю, что на меня нашло, Лаки". 
     -- Они знают, -- хрипло ответил Лаки. -- Пойми:  м-лягушки 
ищут твое слабое место. Найдя его, они проберутся в твой  мозг, 
и ты не сможешь изгнать их  оттуда.  Поэтому  не  следуй  сразу 
импульсам, не подумав сначала.  
     -- Да, Лаки. 
     -- Что теперь? -- Лаки осмотрелся. Эванс  спал,  судорожно 
дергаясь  и  дыша  с  трудом.  На  краткий   миг   глаза   Лаки 
остановились на нем, потом переместились. 
     Бигмен почти робко сказал: "Лаки". 
     -- Да? 
     -- Ты не собираешься вызывать космическую станцию? 
     Какое-то время  Лаки  непонимающим  взглядом  смотрел  на 
своего  маленького  товарища.  Потом  линии  вокруг  его   глаз 
разгладились,   и   он   прошептал:   "Великая   Галактика!   Я 
забыл! Бигмен, я забыл! И не подумал даже". 
     Бигмен пальцем через плечо показал на м-лягушку,  которая, 
как сова, продолжала смотреть на них. 
     -- Она?... 
     -- Они. Космос, тут их должны быть тысячи! 
     Стыдясь, Бигмен должен был признаться себе  в  собственных 
чувствах: он был почти рад, что не только  он,  но  и  Лаки  не 
устоял перед этими существами. Он почувствовал, что не  так  уж 
виноват. В самом деле Лаки не имеет права ... 
     В ужасе Бигмен остановился. Он испытывал ненависть к  Лаки. 
Это не он. Они! 
     Он свирепо изгнал все мысли из головы и  сконцентрировался 
на Лаки, который занялся передатчиком, готовя его к работе.  
     И тут  голова  Бигмена  резко  откинулась:  он  неожиданно 
услышал новый и странный звук. 
     Голос, ровный, без интонаций. Он произнес: "Не трогай твое 
устройство для далекой передачи звуков. Мы этого не хотим". 
     Бигмен повернулся.  Раскрыл  рот  и  так  и  стоял.  Потом 
спросил: "Кто это сказал? Где он?" 
     -- Спокойно, Бигмен,- ответил  Лаки.  --  Звук  у  тебя  в 
голове. 
     -- Только не м-лягушки! -- в отчаянии сказал Бигмен. 
     -- Великая Галактика, а кто же еще? 
     Бигмен повернулся и снова посмотрел в  иллюминатор  --  на 
дождь, на облака и на раскачивающуюся м-лягушку. 
 
                            *****                             
 
     Лаки уже однажды пришлось пережить  проникновение  в  свой 
мозг чужого  существа.  Это  было  в  пустотах  Марса,  где  он 
встретился с нематериальными существами. Мозг  его  был  открыт 
перед ними, но  чужие  мысли  входили  безболезненно,  он  даже 
испытывал приятные ощущения. Он знал, что  беспомощен,  но  был 
избавлен от страха.  
     Теперь перед ним было нечто совсем другое. Мысленные пальцы 
насильно проникали в его  мозг,  и  он  встречал  их  с  болью, 
отвращением и негодованием. 
     Рука Лаки отдернулась от передатчика, и  он  не  испытывал 
желания снова касаться его. Он опять забыл о нем.  
     Голос зазвучал снова: "Заставляй ртом вибрировать воздух". 
     Лаки спросил: "Мне нужно говорить?  Разве  вы  не  слышите 
наши мысли, когда мы не говорим?" 
     -- Очень смутно. Их  трудно  понять,  если  твой  мозг  не 
изучен хорошо. Когда ты говоришь, твои мысли становятся четче и 
мы их слышим. 
     -- Но мы без труда вас слышим, -- сказал Лаки. 
     -- Да. Мы можем посылать свои мысли с  большой  силой.  Вы 
нет. 
     -- Вы слышали все, что я говорил раньше? 
     -- Да. 
     -- Чего вы хотите от меня? 
     -- В твоих мыслях фигурирует организация твоих  товарищей, 
она далеко, по другую сторону неба. Ты называешь ее Советом. Мы 
хотим знать о ней больше. 
     Про себя Лаки ощутил удовлетворение.  На  один  вопрос  по 
крайней мере он ответил. Пока он представлял  только  себя  как 
индивидуум, враг мог удовлетвориться тем, что убьет его.  Но  в 
последние часы враг понял,  что  он  слишком  многое  узнал,  и 
обеспокоен этим.  
     Другие члены Совета тоже узнают правду так  же  быстро?  И 
вообще что такое этот Совет? 
     Лаки мог понять  любопытство  врага,  новую  осторожность, 
желание  выведать  у  Лаки  побольше,  прежде  чем  убить  его. 
Неудивительно, что Эвансу запретили убивать его,  когда  оружие 
было направлено на Лаки, когда Лаки был бессилен. 
     Но Лаки отогнал от себя эти мысли.  Они  говорят,  что  не 
могут ясно слышать невысказанные мысли. Но, возможно, они лгут. 
     Он спросил: "Что вы имеете против моего народа?" 
     Ровный,  неэмоциональный  голос  ответил:  "Мы  не   можем 
сказать, что это так". 
     Лаки сжал челюсти. Неужели они  восприняли  его  последнюю 
мысль о том, что могут лгать? Ему надо быть  осторожным,  очень 
осторожным. 
     Голос продолжал: "Мы не думаем хорошо о людях. Они кончают 
жизнь. Они едят мясо. Плохо быть разумным и есть мясо. Тот, кто 
ест мясо, должен кончать жизнь других живых существ, а разумный 
пожиратель мяса приносит гораздо больше вреда,  чем  неразумный: 
он может придумать больше способов кончать жизнь.  У  вас  есть 
маленькие трубки, которые могут кончить жизнь многих существ". 
     -- Но мы не убиваем м-лягушек. 
     -- Убивали бы, если бы мы допустили. Вы  даже  друг  друга 
можете убивать.  
     Лаки не стал  комментировать  последние  слова.  Напротив, 
он сказал: "Но чего же вы тогда хотите от моего народа?" 
     -- Вас слишком много на Венере, -- ответил  голос.  --  Вы 
становитесь многочисленны и занимаете место. 
     -- Но мы не можем занять все, -- ответил Лаки. -- Мы можем 
строить города только на мелководье. Глубины  всегда  останутся 
вашими, а они составляют девять десятых океана. Кроме того,  мы 
можем помочь вам. Если у вас есть знания мозга,  у  нас  знания 
материи. Вы видели наши города и машины из сверкающего металла, 
которые через воду  и  воздух  летят  по  другую  сторону  неба. 
Подумайте, как мы могли бы помочь вам. 
     -- Нам ничего не нужно. Мы живем и мыслим.  Мы  ничего  не 
боимся и ничего не ненавидим. Чего  еще  нам  желать?  Что  нам 
делать с вашими городами, с вашим металлом и вашими  кораблями? 
Они не сделают жизнь для нас лучше. 
     -- Значит вы хотите всех нас убить? 
     --   Мы   не   хотим   кончать   жизнь.   Нам   достаточно 
контролировать ваш мозг, чтобы вы не могли причинить вреда.  
     Лаки мысленно увидел (по своей воле или по внушению?) расу 
людей   Венеры,   живущих   и   передвигающихся   по   указанию 
господствующей туземной  расы;  постепенно  контакты  с  Землей 
прерываются, растут поколения все более услужливых и  послушных 
умственных рабов.  
     Он сказал с уверенностью, которой на самом деле не ощущал: 
"Люди не позволят, чтобы их мысли контролировали".  
     -- Это единственный выход, и вы должны нам помочь. 
     -- Не станем. 
     -- У вас нет выбора. Ты  должен  рассказать