ак  слегка 
подается плоть. 
     Впервые за долгое время Лаки облегченно вздохнул. В первый 
раз  после  того,  как  покинул  корабль,  он  ощутил  себя   в 
относительной безопасности. Однако ненадолго.  В  любой  момент 
пятно (вернее, маленькие хозяева  мозга,  которые  контролируют 
его) может напасть на корабль. Он не должен этого допустить.  
     Лаки со смесью удивления и отвращения провел  пальцами   по 
окружающей его поверхности. 
     Тут  и  там  на  внутренней  поверхности   тела   чудовища 
виднелись отверстия шириной в шесть футов;  Лаки  видел  --  по 
пузырькам и твердым частичкам, -- как в них  устремлялась  вода. 
На больших интервалах  находились  разрезы,  которые  время  от 
времени превращались в десятифутовые щели, под сильным  напором 
выбрасывавшие вспененную воду. 
     Очевидно, так чудовище  питается.  Выбрасывает  желудочный 
сок в ту часть океана, что  заперта  под  его  огромным  телом, 
затем всасывает эту воду и извлекает все питательные  вещества, 
затем снова выбрасывает воду вместе с собственными отходами.  
     Очевидно, оно не может долго оставаться  на  одном  месте, 
иначе концентрация отходов  станет  опасной  для  него  самого. 
Вероятно, по своей воле оно  бы  здесь  не  оставалось,  но  им 
управляют м-лягушки ... 
     Лаки дернулся, но не по своей воле и в удивлении  повернул 
фонарик. Он с ужасом  понял  цель  глубоких  складок,  которые 
заметил  на  поверхности  тела  чудовища.  Одна  такая  складка 
образовалась непосредственно рядом с  ним  и  втягивала  его  в 
глубину. Края складки терлись друг о друга, и в целом  это  был 
размалывающий механизм, при помощи  которого  пятно  измельчало 
слишком большие частицы пищи, которые  не  могли  быть  всосаны 
непосредственно порами.  
     Лаки не стал ждать. Он не хотел испытывать свой костюм  на 
прочность: ведь мышцы чудовища  обладают  фантастической  силой. 
Возможно,    костюм  и  выдержит,  но  его  устройства   -- 
определенно нет. 
     Он повернулся, так чтобы потоки воды  из  двигателей  были 
направлены прямо в чудовище,  и  включил  двигатели  на  полную 
мощность. С резким чавкающим звуком он высвободился и отлетел в 
сторону. Потом снова вернулся. 
     Но не стал трогать кожу  чудовища.  Напротив,  поплыл  под 
туловищем от края к центру. 
     Неожиданно он наткнулся на вырост в  теле  пятна,  который 
уходил  вниз,  насколько   хватало   света   фонарика.   Вырост 
представлял из себя дрожащую трубу.  
     Это была выпускная труба. 
     Лаки видел, что это такое: гигантская пещера длиной в  сто 
ярдов, из нее со страшной силой вырывалась вода. Лаки осторожно 
обогнул  ее.  Несомненно,  вверху,  у  основания  трубы,  самое 
безопасное место, и тем не менее он неохотно направлялся туда.  
     Впрочем, он знал, что ищет. Лаки отплыл от трубы и  поплыл 
туда, где плоть чудовища вздымалась еще выше, к  самому  центру 
перевернутой чаши. Тут оно и было! 
     Вначале Лаки услышал глубокий гул, такой низкий, что  его 
едва улавливало ухо. В сущности его внимание привлек не гул,  а 
сопровождавшая его вибрация. Потом он  увидел  утолщение  плоти 
чудовища. Это утолщение, огромное, шириной не меньше  выпускной 
трубы,  свисавшее  на  тридцать   футов   вниз,   сжималось   и 
разжималось. 
     Это центр организма, его сердце или то, что  заменяет  ему 
сердце.  Лаки  почувствовал  головокружение,  прикинув,   каким 
мощным должно оно быть. Сокращения сердца длятся не менее  пяти 
минут, и за  это  время  через  кровеносные  каналы,  способные 
вместить "Хильду", прокачиваются тысячи кубических ярдов крови. 
Мощности сердца должно хватить, чтобы гнать кровь на расстояние 
в мили. 
     Что за удивительный механизм, подумал Лаки. Если бы только 
можно было  захватить  такое  существо  живьем  и  изучить  его 
физиологию! 
     Где-то в этом выросте должен располагаться и  мозг  пятна. 
Мозг?  Вероятно,  всего  комок  нервных  клеток,  без   которых 
чудовище вполне может жить. 
     Возможно. Но  жить  без  сердца  оно  не  может.  Сердце 
завершило одно биение. Центральное вздутие сильно  сократилось. 
Теперь сердце пять  или  больше  минут  будет  отдыхать,  потом 
вздутие расширится, и кровь снова устремится в него.  
     Лаки поднял свое оружие, осветил сердце фонариком и  начал 
опускаться. Не стоит слишком приближаться. С другой стороны,  он 
боялся промахнуться.  
     На мгновение он почувствовал сожаление.  С  научной  точки 
зрения убить такое чудо природы -- почти преступление. 
     Собственная ли это  мысль  или  она  внушена  находящимися 
вверху м-лягушками? 
     Он не смеет дольше ждать. Лаки  сжал  рукоять.  Проволока 
устремилась вверх. Коснулась тела, и  Лаки  ослеп  от  ярчайшей 
вспышки: стена сердца чудовища была разрезана.  
 
                            *****                             
 
     Много минут вода кипела в судорогах горы  плоти.  Вся  его 
гигантская масса извивалась и дергалась. Лаки, которого бросало 
в разные стороны, был беспомощен. 
     Он попытался вызвать "Хильду", но в ответ  услышал  только 
шум, из которого заключил, что корабль тоже бросает из  стороны 
в сторону. 
     Но смерть, когда она  приходит,  постепенно  проникает  в 
каждую унцию даже  стомиллионнотонной  жизни.  Постепенно  вода 
успокоилась. 
     Лаки  медленно,  медленно  и  до   смерти   устало   начал 
опускаться.  
     Он снова вызвал "Хильду". "Оно мертво, --  сказал  он.  -- 
Пошлите мне направляющий луч". 
 
                            *****                             
 
     Лаки позволил Бигмену снять с себя костюм  и  даже  устало 
улыбнулся в ответ на его беспокойный взгляд.  
     -- Я думал, больше не увижу тебя, Лаки, -- сказал Бигмен и 
шумно глотнул. 
     --  Если  собираешься  заплакать,  --  сказал   Лаки,   -- 
отвернись. Я не затем выбрался из океана, чтобы тут промокнуть. 
Как главный двигатель? 
     -- Будет в порядке, --  вмешался  Эванс,  --  но  на  это 
потребуется еще время. Последние пинки  разрушили  то,  что  мы 
делали.  
     -- Что ж, -- сказал Лаки, -- придется продолжать. -- Он  с 
усталым вздохом сел. -- Все прошло не совсем так, как я ожидал.  
     -- Как это? -- спросил Эванс. 
     -- Ну, я думал уколами заставить пятно  переместиться.  Не 
получилось, пришлось убить его. В результате его  метрвое  тело 
сейчас опускается на "Хильду", как опавшая палатка.
                                                             
             Глава одиннадцатая. На поверхность?              
 
     -- Ты хочешь сказать,  что  мы  в  ловушке?  --  с  ужасом 
спросил Бигмен. 
     -- Можно сформулировать и так, -- холодно ответил Лаки. -- 
Можно сказать также, что мы в безопасности здесь, если  хочешь. 
Несмоненно, здесь мы в большей безопасности, чем где-нибудь  на 
Венере. Никто не может сделать нам что-нибудь  физически,  пока 
над нами эта гора плоти. А восстановив двигатель, мы  прорвемся 
наружу. Бигмен, принимайся за  двигатели;  Эванс,  давай  выпьем 
кофе и поговорим. У нас больше может не  быть  возможности  для 
спокойного разговора. 
 
                            *****                             
 
     Лаки приветствовал отдых: в данный момент ему нечего  было 
делать, только говорить и думать. 
     Эванс,    однако,    был    встревожен.  В   углах     его 
фарфорово-голубых глаз собрались морщинки. 
     Лаки сказал: "Ты встревожен?" 
     -- Да. Что мы будем делать? 
     -- Я тоже об  этом  думаю.  Похоже,  нам  остается  только 
рассказать всю историю о м-лягушкам  кому-нибудь,  кто  не  под 
контролем.  
     -- А кто это? 
     -- На Венере такого нет. Это точно.  
     Эванс смотрел на друга. "Ты хочешь сказать, что на  Венере 
все под контролем?" 
     -- Нет, но все могут быть.  В  конце  концов  человеческий 
мозг может управляться этими существамии  по-разному.  --  Лаки 
откинулся в пилотском вращающемся кресле и  скрестил  ноги.  -- 
Во-первых, на  короткий  период  может  устанавливаться  полный 
контроль над мозгом человека. Полный!  В  этот  период  человек 
может  поступать   противоположно   своей   натуре,   совершать 
поступки,  которые  угрожают  его  жизни  и  жизни  окружающих: 
например, пилоты каботажного судна, на котором мы  с  Бигменом 
прилетели на Венеру.  
     Эванс мрачно сказал: "Это не мой случай". 
     -- Знаю. Этого не понял Моррис. Он считал, что ты  не  под 
контролем просто потому, что у тебя не было амнезии. Но есть  и 
второй  тип  контроля,  под  которым  находился  ты.   Контроль 
менее жесткий, поэтому  человек  сохраняет  память.  Но  именно 
потому, что контроль менее жесток, человек не  может  совершить 
поступок, противоречащий его натуре: тебя, например,  не  могли 
заставить  совершить  самоубийство.  Но  зато  контроль  длится 
дольше -- не часы, а дни. ММ-лягушки выигрывают во  времени  то, 
что проигрывают в интенсивности. Но может существовать и третий 
тип контроля. 
     -- Какой же? 
     -- Еще менее интенсивный, чем во втором случае.  Настолько 
тонкий, что жертва даже не осознает его, но все же  позволяющий 
прочитывать мозг и снимать с  него  всю  информацию.  Например, 
Лайман Тернер. 
     -- Главный инженер Афродиты? 
     -- Да. Это его  случай.  Разве  не  ясно?  Вчера  у  шлюза 
городского  купола  сидел  человек,   зажав   в   руке   рычаг, 
открывающий шлюз; он представлял опасность  для  всего  города, 
однако был так защищен, так окружен сигнализацией, что никто не 
мог  приблизиться  к  нему,  пока  Бигмен  не  пробрался  через 
вентиляционный ствол. Разве это не странно? 
     -- Нет. Почему это странно? 
     -- Этот человек работал всего несколько месяцев.  Он  даже 
не инженер.  Это  клерк.  Откуда  он  получил  информацию,  как 
зашититься? Как смог он так  хорошо  узнать  систему  защиты  и 
действия шлюза? 
     Эванс поджал губы и  негромко  свистнул.  "В  этом  что-то 
есть". 
     -- Но это не пришло в голову Тернеру. Я как раз перед  тем, 
как уйти на "Хильде", расспрашивал его. Конечно,  я  не  сказал 
ему, зачем мне это. Он сам рассказал мне  о  неопытности  этого 
человека, но не заметил явной неувязки. Но у кого  должна  быть 
необходимая информация? У кого, как не у главного инженера? 
     -- Верно. Верно. 
     --  Допустим,  Тернер  находится  под  этим  самым  тонким 
контролем. Информацию можно взять  из  его  мозга.  Его  смогли 
очень   осторожно   настроить   так,   что    он    не    видел 
никакой неувязки в случившемся. Понимаешь? А теперь Моррис ... 
     -- Моррис тоже? -- спросил пораженный Эванс. 
     -- Возможно. Он убежден, что это сирианцы,  охотящиеся  за 
дрожжами.  И  ничего  другого  не   видит.   Естественная   это 
ограниченность или его мягко убедили в этом? Он слишком  быстро 
заподозрил тебя, Лу, -- слишком легко. Член Совета не должен так 
легко подозревать другого члена Совета. 
     -- Космос! Но кто же тогда в безопасности, Лаки? 
     Лаки взглянул на пустую чашку кофе  и  сказал:  "Никто  на 
Венере. Такова моя  точка  зрения.  Надо  передать  сведения  в 
другое место". 
     -- Как же это возможно? 
     -- Хороший вопрос. Как? -- И Лаки задумался. 
     Эванс  сказал:  "Физически  мы  не  можем  уйти.  "Хильда"   
приспособлена только для  океана.  Она  не  может  двигаться  в 
воздухе, тем более в космосе. А если мы вернемся в город, чтобы 
найти более подходящее судно, нам никогда оттуда не выбраться". 
     -- Ты прав, -- сказал  Лаки,  --  но  нам  не  обязательно 
покидать Венеру самим. Нужно отправить информацию. 
     -- Если ты имеешь в  виду  корабельное  радио,  --  сказал 
Эванс, --  то  оно  тоже  исключается.  То,  что  у  нас  есть, 
предназначено исключительно для Венеры. За ее  пределы  оно  не 
выйдет.  Больше  того,  аппаратура  так  устроена,  что   волна 
отражается от поверхности океана вниз, так что пользоваться  ею 
можно только под водой. Но даже если бы мы  смогли  передавать, 
передача не достигнет Земли. 
     -- Но нам и не нужно добираться до Земли, -- заметил Лаки. 
-- Между нами и Землей есть подходящий об'ект. 
     Вначале Эванс удивился. Потом сказал: "А, ты имеешь в  виду 
космическую станцию". 
     --  Конечно.  Две  космические  станции  вращаются  вокруг 
Венеры. Земля может быть на удалении от тридцати до  пятидесяти 
миллионов миль, но станции -- всего в двух тысячах  миль.  А  я 
уверен, что на них нет м-лягушек.  Моррис  сказал,  что  они  не 
переносят свободный кислород, а  я  уверен,  что  на  станциях, 
учитывая необходимую на  них  экономию  пространства,  вряд  ли 
станут  создавать  для  них  специальные  насыщенные  двуокисью 
углерода помещения. Если бы нам удалось передать  сообщение  на 
станцию, а они бы передали на Землю, вопрос был бы решен. 
     -- Верно, Лаки! -- возбужденно сказал Эванс. --  Ты  нашел 
выход. Их контроль не может распростаняться на две тысячи  миль 
в пространстве ... -- Но тут его лицо снова омрачилось.  --  Не 
выйдет.  Корабельное  радио  все  равно  не  пробьется   через 
океанскую поверхность. 
     -- Ну, может,  не  отсюда.  Поднимемся  на  поверхность  и 
передадим прямо в атмосферу. 
     -- На поверхность? 
     -- Да, а что? 
     -- Но они здесь. М-лягушки. 
     -- Знаю. 
     -- Мы будем под контролем. 
     -- Неужели? Пока они не имели  дела  с  теми,  кто  о  них 
знает, знает, чего ждать, и способен  сопротивляться  контролю. 
Большинство жертв ни о чем  не  подозревали.  А  ты,  например, 
буквально сам пригласил их в свой мозг, говоря твоими словами. Я 
же все знаю и не собираюсь никого приглашать. 
     -- Говорю тебе, ты не сможешь. Ты не знаешь, каково это. 
     -- Можешь предложить другой выход? 
     Прежде чем Эванс смог ответить, вошел  Бигмен,  раскатывая 
рукава. "Все в порядке, -- сказал он. --  Я  гарантирую  работу 
двигателей". 
     Лаки  кивнул  и  подошел  к   управлению,   а   Эванс   в 
нерешительности остался на месте. 
 
                            *****                             
 
     Снова  послышался  гул  моторов,   глубокий   и   сильный. 
Приглушенный звук показался музыкой, и все ощутили, как  палуба 
под ногами двинулась: такое чувство никогда не  испытываешь  на 
космическом корабле. 
     "Хильда" двинулась сквозь пузырчатую  воду,  попавшую  под 
гигантское туловище, и начала набирать скорость.  
     Бигмен беспокойно спросил: "Сколько у нас места?" 
     -- Примерно полмили, -- ответил Лаки. 
     -- А если не прорвемся? Просто  ударим  и  застрянем,  как 
топор в пне? 
     -- Выберемся и попробуем снова, -- сказал Лаки. 
     Некоторое  время  все  молчали,  наконец  Эванс   негромко 
сказал: "Здесь, под пятном, как в подвальной комнате". Он будто 
говорил с собой.  
     -- Как в чем? -- переспросил Лаки. 
     -- В подвальной комнате, --  все  еще  отвлеченно  ответил 
Эванс. --Их строят на Венере. Маленькие транзитовые купола  под 
морским дном, как бомбоубежища на Земле. Предполагается, что  в 
них можно спастись от воды, если море прорвет купол,  например, 
при венеротрясении. Не знаю, использовали ли их хоть  единожды, 
но  лучшие  жилые  дома  всегда  рекламируют  свои   подвальные 
комнаты. 
     Лаки слушал, но молчал. 
     Звук мотора стал выше. 
     -- Держись! -- сказал Лаки. 
     "Хильда" задрожала,  и  внезапное,  неумолимое  замедление 
скорости прижало Лаки к инструментальной доске. Кулаки Бигмена и 
Эванса побелели  --  приходилось  изо  всех  сил  держаться  за 
поручни. 
     Корабль  замедлил  движение,  но  не  остановился.  Моторы 
напрягались, генераторы визгливо  протестовали,  так  что  Лаки 
сочувственно  сморщился,  но  "Хильда"  продолжала  прорываться 
сквозь кожу  и   мышцы,  сквозь  пустые  кровеносные  сосуды  и 
бесполезные  нервы,  должно  быть,   напоминавшие   двухфутовой 
толщины кабели. Лаки, угрюмый,  сжав  зубы,  продолжал  держать 
указатель скорости на максимуме. 
     Прошли долгие минуты, машины  триумфально  взвыли,  и  они 
прорвались -- через тело чудовища в открытое море. 
 
                            *****                             
 
     Молча,  спокойно  и  ровно  "Хильда"  поднималась   сквозь 
мутные,  насыщенные  двуокисью  углерода   воды   венерианского 
океана. Все трое ее пассажиров молчали, как  будто  очарованные 
той  смелостью,  с  какой  штурмовали   только   что   крепость 
враждебной венерианской жизни. Эванс не сказал ни слова  с  тех 
пор, как они выбрались из-под пятна.  Лаки  оставил  приборы  и 
сидел, постукивая пальцами по колену. Даже  неукротимый  Бигмен 
отошел к заднему иллюминатору с его широким полем зрения. 
     Неожиданно Бигмен позвал: "Лаки, посмотри". 
     Лаки встал рядом с Бигменом. Вместе они молча  смотрели  в 
иллюминатор.   Половину   поля   зрения   занимали    небольшие 
фосфоресцирующие огоньки,  но  во  второй  половине  виднелась 
стена,  чудовищная  стена,  покрытая  разноцветными   световыми 
полосами. 
     -- Это  пятно,  Лаки?  --  спросил  Бигмен.  --  Когда  мы 
спускались, оно  так  не  светилось.  Как  оно  может  светиться 
сейчас: ведь оно мертвое? 
     Лаки задумчиво ответил: "Да, это пятно. Мне кажется,  весь 
океан собрался на пир". 
     Бигмен  взглянул  внимательнее   и   почувствовал   легкую 
тошноту. Конечно!  Сотни  миллионов  тонн  мяса,  пригодного  к 
употреблению; свет, который они видят, это вся жизнь мелководья 
питается мертвым чудовищем. 
     Мимо иллюминатора проносились все новые создания, и все  в 
одном направлении. В сторону кормы, к чудовищному телу, которое 
только что оставила "Хильда". 
     Преобладали рыбы-стрелы  всех  размеров.  Каждая  обладала 
прямой  белой  светящейся  линией,   обозначавшей   позвоночник 
(точнее, это был не позвоночник, а  вырост  рогового  вещества, 
шедший вдоль  всей  спины).  На  одном  конце  линии  виднелось 
бледно-желтое М, обозначавшее голову. Бигмену  показалось,  что 
действительно бесконечное  количество  живых  стрел  проносятся 
мимо  корабля;  в  воображении  он  видел  их  острые  челюсти, 
прожорливые и похожие на пустые пещеры. 
     -- Великая Галактика! -- сказал Лаки. 
     -- Пески Марса! -- прошептал Бигмен.  --  Океан,  наверно, 
опустел. Все живое собралось в одном месте. 
     Лаки  сказал:  "При  скорости,  с  какой   пожирают   мясо 
рыбы-стрелы,  через  двенадцать  часов  от  пятна   ничего   не 
останется". 
     Сзади полсышался голос Эванса: "Лаки, я хочу  поговорить  с 
тобой". 
     Лаки обернулся. "Конечно. В чем дело, Лу?" 
     --  Когда  ты  предложил  подняться  на  поверхность,   ты 
спросил, есть ли у меня альтернатива. 
     -- Да. Ты не ответил. 
     -- Теперь могу ответить. Ответ у меня  в  руках:  мы  идем 
обратно в город. 
     Бигмен спросил: "Эй, в чем дело?" 
     Лаки не нужно было  спрашивать.  Ноздри  его  раздувались, 
внутренне  он  винил  себя  за  те   минуты,   что   провел   у 
иллюминатора, когда должен был заниматься только одним делом. 
     Потому что  Эванс  сжимал  в  кулаке  бластер  Лаки,  и  в 
сузившихся глазах Эванса была жесткая решимость. 
     -- Мы возвращемся в город, -- повторил Эванс. 
                                                             
                 Глава двенадцатая. В город?                  
 
     Лаки спросил: "Что случилось, Лу?" 
     Эванс сделал  нетерпеливый  жест  бластером.  "Переключить 
двигатели, идти ко дну, потом повернуть в  сторону  города.  Не 
ты, Лаки. У приборов будет Бигмен; а ты встань на одну линию  с 
ним, чтобы я мог видеть и вас и приборы". 
     Бигмен приподнялся и вопросительно взглянул на Лаки.  
     Лаки спокойно сказал: "Не скажешь ли, что  тебе  пришло  в 
голову?" 
     -- Ничего мне не пришло в голову,  --  ответил  Эванс.  -- 
Тебе пришло.  Ты  пошел  и  убил  чудовище,  потом  вернулся  и 
заговорил о под'еме на поверхность.