.
   Впрочем, люди быстро  научились  бороться  с  этой  бедой.  Во  избежание
возможных    катастроф    все    корабли    были     буквально     напичканы
сверхчувствительными датчиками  альфа-,  бета-  и  гамма-излучения,  которые
регистрировали малейшее отклонение от естественного фона и в  таких  случаях
сразу поднимали тревогу. Эсминец "Отважный" не был исключением: его  система
радиационного контроля имела  несколько  уровней  защиты,  гарантирующих  ее
безотказную работу, посему вероятность того, что мертвец  доставил  на  борт
радиоактивные материалы, была не просто мизерной,  а  почти  нулевой.  Любой
контейнер, который он только мог  с  собой  внести,  не  поглотил  бы  всего
излучения - кое-что осталось бы и на долю многочисленных датчиков.
   Догадавшись по выражению лица Конте, о чем тот размышляет, Бруно Костелло
кивнул: - Первым делом я тоже  подумал  о  маленькой  такой,  компактненькой
плутониевой бомбочке. Но нет, это невозможно. Чтобы пронести на корабль хотя
бы десяток граммов плутония, обманув наши детекторы,  ему  потребовалось  бы
как минимум полтонны свинца.  Он,  конечно,  был  сильным  парнем  -  но  не
настолько же.
   - При нем могла быть и обычная взрывчатка, - заметил Конте.
   - Да, - согласился Костелло. -  Например,  полкило  G4.  По  моим  грубым
прикидкам, сила взрыва в этом боксе оказалась бы вполне  достаточной,  чтобы
моментально вывести из строя  ц-привод.  Случись  это  в  овердрайве,  и  мы
превратились бы в облачко странствующих по Вселенной кварков.
   "Возможно,  здесь  больше  годится  не  условное  наклонение,  а  будущее
время..." - подумал Конте.
   Он поднялся с корточек, сложил за спиной руки  и  вновь  смерил  взглядом
распростертое на полу тело. Затем медленно произнес:
   - Скорее всего, убийца кто-то из экипажа.
   _ М не тоже так кажется, коммодор. Правда, нельзя исключить и того, - что
на борт проникло двое - врагов или сообщников, это уже отдельный вопрос, - а
потом один из них убил другого и скрылся, прихватив с собой  некий  предмет,
который убитый хотел спрятать в этом ящике. Но такая версия мне не нравится,
она, пожалуй, несостоятельна.
   - Да, в самом деле. Кто еще знает о вашей находке?
   - Пока никто. Я решил сначала  доложить  вам.  На  тот  случай,  если  вы
захотите скрыть это происшествие.
   Конте ненадолго задумался.
   - Нет, - решительно промолвил он. - Скрывать не стоит.  Возможно,  кто-то
что-то видел и сообщит нам ценную информацию. Кроме того,  нужно  немедленно
объявить тревогу и тщательно  обыскать  весь  корабль,  а  тело  подвергнуть
вскрытию. И, пока не поздно, отправить на Нью-Джорджию запрос с  отпечатками
пальцев и снимком сетчатки глаза. Кстати,  как  вы  думаете,  этот  инцидент
связан с нашим заданием? Или здесь что-то другое? Что подсказывает вам  ваша
интуиция контрразведчика?
   Старший лейтенант Службы Безопасности Корпуса растерянно пожал плечами: -
Боюсь, она безмолвствует, коммодор...
   Прочесывание корабля в поисках радиоактивных материалов или взрывчатки не
принесло никаких результатов  -  что  уже  само  по  себе  было  результатом
положительным, а тщательное обследование места убийства не выявило ни единой
улики, указывавшей наличность убийцы. Отправленный по лазерной связи  запрос
на Нью-Джорджию тоже ничего не дал: через пару часов был получен ответ,  что
такие отпечатки пальцев и рисунок сетчатки в  планетарных  базах  данных  не
обнаружены. Вскрытие трупа  лишь  подтвердило  первоначальный  диагноз,  что
смерть наступила в результате перелома шейных позвонков, и  позволило  более
точно установить время убийства - не позже чем за тринадцать и не раньше чем
за четырнадцать часов до момента обнаружения тела. На этом следствие зашло в
тупик.
   Запуск ц-привода был произведен с полуторачасовым опозданием.  И  хотя  к
тому времени Конте окончательно убедился, что никакой бомбы  -  ядерной  или
обычной - на борту нет, все же в момент  включения  генератора  он  невольно
задержал дыхание. Лишь когда корабль успешно  перешел  в  овердрайв  и  стал
подниматься на высшие уровни "ц",  попутно  набирая  все  большую  скорость,
Конте позволил себе немного расслабиться.
   "Одна опасность миновала, - отстраненно думал он,  наблюдая  за  четкими,
уверенными действиями  первого  пилота.  Теперь  остается  обычная  бомба  с
часовым механизмом. Вот она может рвануть когда угодно  -  сегодня,  завтра,
послезавтра... Н-да, веселенький будет перелет!"

   6
   Игорь Поляков, адвокат

   Свою новую рабочую неделю я начал с визита в контору. На  десять  утра  у
меня была назначена встреча с одним важным клиентом, который  счел  бы  себя
оскорбленным, если бы я поручил  встретиться  с  ним  кому-то  другому.  Все
остальные текущие дела (благо сейчас их было немного)  я  решил  передать  в
ведение младших компаньонов, коими являлись мои двоюродные брат и сестра  по
отцовской линии, Павел и Агнешка.
   Наша юридическая фирма, с момента ее основания в  начале  прошлого  века,
была чисто семейным предприятием. После смерти отца (он  утонул,  купаясь  в
штормящем море, когда я еще учился в школе) фирму возглавил его младший брат
Андрей. За годы своего руководства он только и сумел,  что  удержать  ее  на
грани банкротства и сохранить часть  прежней  клиентуры.  Когда  я  закончил
университет и получил диплом юриста, дела нашей фирмы шли из рук вон  плохо.
Не знаю, то ли мне  просто  везло,  то  ли  я  действительно  такой  хороший
адвокат, как обо мне говорят, но всего за пару  лет  мне  удалось  полностью
восстановить пошатнувшийся было престиж  фирмы.  Дядя  Андреи  еще  какое-то
время занимал кресло старшего партнера, но впоследствии уступил его  мне,  а
сам ушел на пенсию, разделив свою долю между сыном и дочерью. Так мы  втроем
и работали.
   Павел и Агнешка очень обрадовались, когда  я  сообщил,  что  с  сего  дня
полностью переключаюсь на дело Алены Габровой, уступая все  прочие  им.  Они
всегда считали меня чокнутым трудоголиком и жадиной, который отнимает у  них
кусок хлеба, загребая под себя  всех  мало-мальски  перспективных  клиентов.
Теперь же я твердо решил, что, заполучив денежки Конноли, стану  работать  в
два-три раза меньше и предоставлю кузине с кузеном большую свободу действий.
В отличие от их отца, они мне нравились,  особенно  Агнешка  -  у  нее  была
светлая голова.
   Явившись в без четверти десять в контору,  я  узнал  от  секретарши,  что
важный клиент, о котором я упоминал  выше,  в  назначенный  час  не  придет.
Оказывается, вчера вечером, во время хоккейного  матча,  у  него  прихватило
сердце, - "Консулы" выиграли, поэтому инфаркта не случилось.  Тем  не  менее
доктор приписал ему в ближайшие несколько дней воздержаться от любых дел,  и
он предложил перенести встречу на конец недели.
   Я задержался еще на полчаса, чтобы просмотреть  скопившуюся  за  выходные
корреспонденцию, подписать чеки  и  дать  несколько  поручений  сотрудникам.
Потом мы с Павлом вкратце обсудили вчерашнюю игру и сошлись во  мнении,  что
если наши сохранят нынешнюю форму, то обязательно выиграют Кубок.  Выпив  за
будущие победы по стакану сока, мы попрощались  до  завтра,  и  я  на  своем
флайере полетел в Ванкувер...
   То есть, конечно, в Нью-Ванкувер -  но  зачастую  мы  опускаем  приставки
"нью", "новый" и "новая" во всех  географических  названиях  нашей  планеты.
Ведь в самом деле, очень трудно спутать два Ванкувера, два Монреаля или  два
Торонто, находящиеся на расстоянии одиннадцати тысяч парсек друг  от  друга.
Когда-то давно мы были колонией земного государства Канада, и,  хотя  с  тех
пор много воды утекло,  напоминания  о  нашем  прежнем  статусе  встречаются
буквально на каждом шагу. Этой целый ряд топонимов - от доброй сотни городов
и местечек до реки Оттавы, Гудзонова моря и континента Лабрадор; и  денежная
единица - доллар; и  национальный  флаг  с  кленовым  листом;  и  британская
правовая система, во многом  основанная  на  силе  судебных  прецедентов;  и
повальное увлечение хоккеем - говорят, что в этом мы переплюнули даже  самих
канадцев.
   Дамогран был открыт довольно давно,  еще  на  заре  Эпохи  Освоения,  но,
несмотря на то, что он  изначально  был  приспособлен  к  жизни  человека  и
обладал ровным, мягким климатом, его заселение на  первых  порах  шло  очень
вяло. Тому было целых  две  причины:  во-первых,  Дамогран  находился  очень
далеко от Земли, он и сейчас-то считается фронтиром, а по тем  временам  это
вообще было у черта на куличках; а во-вторых, канадцы, как и граждане других
благополучных стран, не горели  желанием  массово  покидать  матушку  Землю,
предпочитая сомнительной романтике пионерства сытую и спокойную жизнь у себя
дома. Вместе с тем планета была слишком хороша, чтобы вовсе отказываться  от
ее  колонизации,  тем  более  что  демографы  предсказывали  резкий  всплеск
рождаемости в Канаде - а на этот случай,  во  избежание  сильных  социальных
потрясений,  было  бы  неплохо  иметь  резервное   жизненное   пространство.
Бесспорным  минусом  Дамограна,  как  кандидата  на  такую  роль,  была  его
удаленность  от  Земли,  но  столь  же  бесспорным   плюсом   -   отсутствие
необходимости в терраформировании, которое "съедал о" львиную  долю  бюджета
большинства  планет-колоний.  Дамогран  мог   быстро   перейти   на   полное
самообеспечение, и это в итоге предрешило выбор правительства Канады  в  его
пользу.
   Около ста восьмидесяти тысяч канадцев  вызвались  стать  колонистами,  но
этого оказалось мало. Для обустройства планеты и создания на ней стабильного
общества,  способного  впоследствии  безболезненно  принимать  по  несколько
миллионов переселенцев в год, требовалось как минимум  полтора-два  миллиона
человек, готовых снести все тяготы и неустроенность переходного периода.
   После затяжных и бурных дебатов  канадский  парламент  решил  привлечь  к
освоению Дамограна не латиноамериканцев, африканцев  или  азиатов,  как  это
делали США, Великобритания, Франция и Германия, а  граждан  стран  Восточной
Европы и России, которые были ближе им и культурно, и  этнически  -  ведь  в
жилах канадцев текло немало славянской крови.  В  то  время  как  на  Западе
ощущалась  хроническая  нехватка  первопроходцев,  на  востоке  европейского
континента  количество  желающих  поискать  счастья   за   пределами   Земли
значительно превосходило колонизационные возможности стран региона. Вместе с
тем Уровень жизни восточных европейцев был достаточно высок, чтобы их  могли
привлечь те кабальные условия, на которые с радостью соглашались выходцы  из
стран третьего мира.  Поэтому  в  ответ  на  весьма  заманчивое  предложение
канадского правительства отозвалось свыше десяти миллионов добровольцев;  из
их числа были отобраны три  с  половиной  миллиона  и  в  течение  двух  лет
доставлены на нашу планету.
   Обещанного всплеска  рождаемости  в  Канаде  так  и  не  случилось,  зато
произошел демографический взрыв  на  Дамогране.  Численность  его  населения
стала стремительно возрастать, и через сто  лет,  к  моменту  провозглашения
Республики, достигла семидесяти миллионов человек.  Прирост  происходил  при
незначительной миграции извне, в основном за счет потомков  первопоселенцев,
свыше восьмидесяти процентов которых были представителями разных  славянских
народов. В течение XXIV  -  XXV  веков  все  этнические  группы  на  планете
основательно  перемешались,  образовав  единую  нацию,  и   только   потомки
англоговорящих канадцев, составляющие  примерно  шесть  процентов  от  общей
численности  населения  Дамограна,  отчасти  сохранили   свою   языковую   и
культурную идентичность. Кстати, сам я по  материнской  линии  англофон,  но
говорю по-английски с сильным акцентом, что всегда было предметом  нареканий
со стороны матушки и ее родни.
   От Нью-Монреаля, где я жил, до Нью-Ванкувера было  сорок  минут  лета  на
флайере.  Дорогой  я  успел  сделать  несколько  звонков,  в   частности   к
заместителю городского  прокурора  Богдановичу,  который  сообщил  мне,  что
полиция еще два месяца назад  сняла  печати  с  кабинета  покойного  доктора
Довганя, но, по имеющимся у них сведениям, его еще  никто  не  занял,  а  за
разрешением на осмотр следует обращаться к администрации медцентра.  Получив
такое исчерпывающее разъяснение, я уже при подлете к  Ванкуверу  связался  с
администрацией  и  сделал  соответствующий  запрос.  Никаких  возражений  не
последовало, и, когда я посадил  флайер  на  крышу  Городского  медицинского
центра, меня уже встречал молодой человек лет двадцати трех, в форме офицера
ведомственной охраны. Убедившись, что я тот самый адвокат, которого он ждал,
парень пригласил меня следовать за ним.
   Когда мы спускались в  лифте,  я,  внимательнее  присмотревшись  к  нему,
вспомнил, что видел его снимок в деле Алены Габровой.
   - Если не ошибаюсь, - произнес я, - вы Владимир Торн-Смит.
   - Не ошибаетесь, - ответил он. - А что?
   - Боюсь, ваше начальство совершило ошибку. К вашему сведению,  я  защищаю
барышню Габрову. Торн-Смит небрежно пожал плечами: - Я знаю. Потому-то мне и
поручили сопровождать вас. Чтоб вы не  искали  меня,  если  захотите  задать
вопросы.
   - Гм-м. Прокурору не понравится, что мы разговаривали до ваших  показаний
в суде.
   - Ну и пусть он... - Торн-Смит запнулся. - А  мне  безразлично,  господин
адвокат. Я не его подчиненный. Что он мне  сделает,  в  угол  поставит,  что
ли... Ведь в этом нет ничего незаконного, правда?
   - Конечно, нет, - успокоил я его. - Пока я не пытаюсь всучить вам взятку,
все в порядке. Просто в  прокуратуре  не  приветствуют  контакты  свидетелей
обвинения с адвокатами защиты.
   - Тогда это их личное дело.
   По всему было видно, что Торн-Смит сгорал от желания рассказать  мне  обо
всем, что он видел и чего не видел, но  о  чем  знает.  Бесспорно,  убийство
доктора Юрия Довганя было самым выдающимся событием в его пока что  короткой
жизни, и осознание своей причастности к этому делу внушало молодому человеку
чувство собственной значимости.  Сейчас  он  не  испытывал  ко  мне  никакой
враждебности, но я мог держать пари, что после перекрестного допроса в  суде
он возненавидит меня  всеми  фибрами  души.  Вот  такая  у  нас,  адвокатов,
скотская работа.
   Когда лифт остановился на шестнадцатом этаже  Владимир  Торн-Смит  первым
вышел из кабины, пересек просторный вестибюль и остановился перед дверью, на
которой  красовалась  табличка  с  надписью   "Юрий   Л.   Довгань,   доктор
психологии".
   - Помещение еще никто не занял, - объяснил Торн-Смит, доставая из кармана
карточку-ключ. - В  приемной  все  осталось  точно  так,  как  было  в  день
убийства, а из кабинета изъяты лишь те вещи и предметы, которые принадлежали
лично доктору Довганю.
   Он сунул  карточку  в  щель,  послышался  тихий  щелчок  замка,  и  дверь
открылась. Мы вошли в просторную приемную,  приблизительно  пять  на  восемь
метров. В ее дальнем конце, справа от двери в кабинет доктора, располагалось
рабочее место секретарши - Светланы  Торн-Смит,  жены  сопровождавшего  меня
охранника. Сейчас оно пустовало, и  на  широком  столе,  кроме  интеркома  и
компьютерного терминала, больше ничего не было.  Мягкий  стул  был  вплотную
придвинут к столу.
   - Ваша жена по-прежнему работает в медцентре? - спросил я.
   - Нет. Девять дней назад Светлана родила сына и ушла с работы.
   - Это ваш первый ребенок?
   - Да.
   - Примите мои поздравления.
   - Спасибо.
   Я не спеша прошелся по приемной, стараясь не упустить  ни  единой  детали
обстановки. Судя по тем снимкам, что я видел  в  деле,  здесь  действительно
ничего не меняли, разве что  регулярно  проводили  уборку.  Даже  журналы  и
брошюры на столиках возле кресел для посетителей были те  же  самые  -  "Мне
14", "Юный ксенобиолог", "Как поладить с родителями" и тому подобное.
   До того рокового дня Алена Габрова уже пятый месяц регулярно приходила на
прием к Юрию Довганю,  известному  специалисту  по  детской  и  подростковой
психологии. Делала она это не по своей инициативе, а по настоянию  школьного
психолога-консультанта,   которого   сильно    беспокоила    ее    возросшая
агрессивность по отношению к сверстникам и учителям. Особенно доставалось от
девушки   преподавателям    истории,    философии    и    литературы.    Для
шестнадцатилетнего подростка с высоким уровнем умственного  развития  ничего
не стоит выставить своего учителя круглым идиотом, и Алена проделывала это с
завидной регулярностью и  огромным  удовольствием.  Ей  было  невдомек,  что
школьный преподаватель - не ученый, ему вовсе не нужно знать слишком  много,
он лишь обязан владеть знаниями  по  своем>  предмету  в  объеме,  требуемом
программой, но владеть ими досконально и уметь передать их ученикам.
   Насмешки Алены Габровой были умны, остроумны  и  крайне  язвительны,  она
умело находила в каждом человеке слабые места и била по ним  без  жалости  и
милосердия. Вне  всяких  сомнений,  прокурор  использует  это  на  суде  для
обоснования своей версии о бессмысленной жестокости. Он обязательно  вызовет
для  дачи  показаний  одного   или   нескольких   ее   учителей,   например,
преподавательницу английской литературы, которую  Алена  однажды  довела  до
настоящей истерики. Ясное дело, присяжные проникнутся сочувствием  к  бедной
женщине,  целиком  посвятившей  себя  детям,  и  еще  больше  невзлюбят  мою
подопечную...
   - Ладно, - сказал я охраннику. - Здесь я все  осмотрел.  Теперь  займемся
кабинетом.
   Как и в приемной, в кабинете сохранилась прежняя обстановка,  не  хватало
только книг на полке, дипломов доктора медицины и  психологии  на  стене  за
письменным столом, двух картин с  пейзажами,  бронзовой  статуэтки  древнего
мудреца Зигмунда  Фрейда  и  еще  некоторых  предметов  обстановки,  изъятых
полицией или родственниками  Довганя.  Постояв  с  полминуты  на  пороге,  я
неторопливо прошел в глубь кабинета и остановился  возле  широкого,  обитого
кожей кресла, в котором был найден убитый доктор Довгань.
   Я повернулся к стоявшему рядом Торн-Смиту: - Раз вы здесь, то расскажите,
как обнаружили тело.
   - Значит, дело было так, - охотно заговорил молодой человек, - В четыре я
сменился с дежурства и перед уходом домой решил заглянуть  к  Светлане.  Она
заканчивала работу в семь, ей оставалось еще  три  часа,  и  мне  захотелось
повидать ее. Я поднялся  на  этот  этаж,  вошел  в  приемную,  но  не  успел
обменяться с женой и парой слов, как  прозвучал  вызов  интеркома.  Светлана
ответила; женский  голос;  представившись  медсестрой  из  гинекологического
отделения, попросил ее немедленно зайти к доктору Петровскому.
   - Это личный консультант вашей жены? - уточнил я.
   - Совершенно верно. И Светлана, ясное дело, была очень взволнована: такой
срочный вызов не сулил ничего хорошего. Она тотчас сообщила об этом  доктору
Довганю, и тот, поворчав немного, все же разрешил ей отлучиться.  Мы  вместе
поспешили на двадцать четвертый этаж, где находится женская консультация,  а
незадолго до этого ушел и пациент, паренек лет двенадцати,  у  которого  как
раз закончился прием. Так что доктор остался один.
   - Когда это было? - спросил я.
   - Точно не скажу, - ответил Торн-Смит, - Когда я пришел к  жене,  часы  в
приемной показывали 16.06. Так что, когда мы выходили, было не больше десяти
минут пятого.
   - А тот паренек ушел до звонка или после?
   - Кажется, до. Или во время разговора. Но никак не после.
   - Понятно, - кивнул я. - Продолжайте, пожалуйста.
   - В общем, мы поднялись на двадцать четвертый
   этаж и там выяснили, что никто Светлану не вызывал. Доктор Петровский как
раз был занят, но мы переговорили с его ассистентом, и он заверил  нас,  что
результаты последних анализов вполне удовлетворительны и беспокоиться  не  о
чем. Решив, что произошла какая-то ошибка, мы вернулись обратно.
   - Когда?
   - Опять же точно не скажу. Но жена говорит, что в двадцать м