времени  смерти  жены,  мне  никак  не  удавалось
полюбить другую женщину. Это, впрочем, не значило, что все эти  годы  я  жил
бобылем и не пытался найти для своей дочери мать -  искать-то  я  искал,  да
только без особого энтузиазма, скорее ради проформы,  заранее  убежденный  в
том, что мне не найти такую, которая могла бы сравниться с  Ольгой.  У  меня
было несколько романов, но протекали они весьма вяло, без сильных чувств как
с той, так и с другой стороны. И вдруг меня словно прорвало: вдруг  влюбился
в свою шестнадцатилетнюю клиентку, а потом повстречал Тори - и сразу  понял,
что все пятнадцать лет ждал именно ее. Одну ее - и  никого  другого.  А  мое
увлечение  Аленой  служило  только  одной  цели:  чтобы  я,  в  расстроенных
чувствах, оказался в нужное время в нужном месте и встретился там  со  своей
судьбой.  Все  это  здорово  отдавало   фатализмом,   но   такой   фатализм,
оптимистический фатализм, был мне по душе...
   Наконец я выбрался из постели, принял холодный душ,  побрился,  оделся  и
потопал на кухню. Как раз  в  тот  момент,  когда  я  туда  вошел,  раздался
мелодичный перезвон кухонного лифта, сигнализируя  о  том,  что  уже  прибыл
завтрак, который я заказал из спальни еще перед душем. Я достал  из  кабинки
лифта тарелки с омлетом и грибным салатом, налил в стакан томатного  сока  и
приступил к еде.
   Вскоре в кухню впорхнула Юля, одетая в легкий цветастый халатик. На  лице
ее сияла улыбка.
   - Приветик, па! Сегодня хорошее утро, правда?
   -  Здравствуй,  зайка,  -  ответил  я.  -  Утро  замечательное.  Ты   уже
завтракала?
   - Ага, - Дочка присела по другую сторону стола. - Вместе с Тори. Она ушла
час назад. Просила передать, что к вечеру обязательно вернется.
   Я непроизвольно улыбнулся.
   - Надеюсь, она тебе понравилась? - Очень! - с жаром ответила Юля. -  Тори
такая классная! Умная, красивая, интересная... - Она склонила голову набок и
внимательно посмотрела мне в глаза. - Это моя будущая мама?
   - Почему ты так решила?
   - Потому что сейчас ты весь цветешь. Потому  что  раньше  ты  никогда  не
приводил домой своих знакомых  женщин  -  кроме  как  по  делу,  разумеется.
Потому, наконец, что лучше Тори ты все равно никого не найдешь. Лучше просто
не бывает.
   - Ты даже не спросила, как  давно  я  ее  знаю.  Юля  безразлично  пожала
плечами: - А хоть и  только  со  вчерашнего  дня.  Это  не  имеет  значения.
Главное, что она подходит тебе. И мне тоже.
   Я хмыкнул, доедая салат. По всему было видно, что Тори не теряла  времени
даром и уже успела покорить  Юлино  сердце.  Я  еще  не  встречал  человека,
который излучал бы вокруг себя  столько  обаяния.  Дочка  совершенно  права:
лучше я никого не найду. Да и искать не хочу. Вопрос лишь в том, согласиться
ли Тори стать матерью пятнадцатилетней девочки и, по совместительству, женой
сорокалетнего мужчины...
   Между тем Юля приготовила мне кофе с молоком и подала чашку на стол.
   - Спасибо, - сказал я. - Кстати, вчера меня никто не искал?
   - Искали, да еще как. Дядя Ричи, тетя  Агнешка,  господин  Габров  и  его
внучка - твоя клиентка. Она, между прочим, звонила мне раз пять или шесть, а
поздно вечером, где-то  в  тринадцать,  когда  я  уже  собиралась  ложиться,
заявилась собственной персоной - принесла чек  от  своего  деда  и  какой-то
кейс. Сказала, что он твой, хотя раньше я его у тебя не видела. Надеюсь, там
нет бомбы.
   - Где он?
   - И чек и кейс в твоем кабинете.
   - Хорошо, сейчас посмотрю.
   Допив кофе, я прошел в свой кабинет. Небольшой  черный  кейс,  о  котором
говорила мне дочь, лежал у меня на столе. Я догадывался,  что  в  нем  может
быть, и не обманулся в своих ожиданиях - он был заполнен аккуратными пачками
новеньких, еще пахнущих краской банкнот Федерального банка Дамограна. Такого
количества наличности я не видел за всю свою жизнь, да и  вообще  я  не  мог
вспомнить, когда в последний раз держал в руках бумажные деньги.
   Поверх пачек банкнот лежал конверт, в  котором  я  обнаружил  пластиковую
карточку с видеозаписью, квитанцию за подписью Томаса Конноли о  выдаче  мне
наличными гонорара за конфиденциальные юридические услуги, а также письмо от
того же Конноли:

   "Уважаемый господин Поляков!
   Я не могу принять Ваш отказ от вознаграждения, не в моих привычках  брать
что бы то ни было, ничего не давая взамен. Вы освободили мою дочь из тюрьмы,
и теперь я перед Вами в неоплатном долгу. Эти деньги  -  самое  малое,  чего
заслуживают Ваши труды,  и,  к  сожалению,  единственное,  чем  я  могу  Вас
отблагодарить.
   Всю сумму передаю наличными, чтобы до того момента, когда  Вы  решите  (и
если решите) задекларировать ее, никто не узнал о наших контактах, Я  улетаю
с Дамограна и больше сюда не  вернусь,  поэтому  месяца  через  два-три  мои
политические противники перестанут интересоваться Вашей планетой, и тогда Вы
сможете без опаски воспользоваться  полученными  деньгами.  Какую  их  часть
заработал мистер Леклер, оставляю на Ваше усмотрение.
   Еще раз благодарю за все, что Вы сделали для Элен.
   С уважением,
   Томас Ф. Конноли".

   Я отложил в сторону письмо и внимательно перечитал  квитанцию.  Она  была
составлена по всей форме и позволяла избежать  любых  проблем,  связанных  с
налоговой отчетностью. Фискальные  органы,  конечно,  удивит,  за  какие  же
услуги  я  получил  такой  бешеный  гонорар,  но   никаких   деталей   моего
сотрудничества с Конноли они требовать не  станут  -  наши  законы  охраняют
конфиденциальность отношений адвокатов с клиентами. После выплаты налогов  и
отчисления положенных конторе процентов у меня останется  примерно  четверть
необходимой для покупки яхты суммы, а другие три четверти я  уже  скопил  за
последние десять лет. Что же касается Ричарда, то с ним я рассчитаюсь просто
- сделаю пайщиком своей яхты. Уверен, что он не станет возражать.
   Я переложил деньги  из  кейса  в  сейф,  туда  же  отправил  и  письмо  с
квитанцией, после чего опустился в кресло и вставил в считывающее устройство
карточку. Как я и ожидал, над консолью возникло изображение Алены. Одетая  в
длинное зеленое платье, маленькая  и  хрупкая,  она  парила  передо  мной  в
воздухе, похожая на сказочного эльфа. Ее лицо было бледным, нефритовые глаза
лучились грустью.
   - Здравствуйте, Игорь, - заговорила она. - Я пыталась дозвониться до вас,
но вы не отвечали, и вот я решила связаться  с  вами  таким  образом.  Чтобы
попрощаться...
   Несколько секунд Алена молчала, нервно покусывая губы. Затем  продолжила:
- Завтра вечером я улетаю с отцом. Хотя, наверное, вы  будете  смотреть  эту
запись уже завтра, а значит, для вас я улетаю сегодня. Улетаю насовсем.  Как
и вы, отец не верит  в  мою  невиновность,  поэтому  спешит  увезти  меня  с
Дамограна, пока я еще на свободе, пока  меня  снова  не  арестовали.  Дед  и
бабушка  полетят  вслед  за  нами  на  рейсовом  корабле.  Мы   договорились
встретиться с ними на... впрочем, это не  важно.  Важно  то,  что  я  больше
никогда не вернусь на Дамогран,  который  стал  для  меня  родиной.  Мне  не
хочется улетать, но вместе с тем я не хочу оставаться на  планете,  где  все
считают меня убийцей... в том числе  и  вы.  Особенно  вы.  -  Она  покачала
головой. - Нет, лучше улететь.  Если  вы  будете  далеко,  я,  может,  сумею
смириться с тем, что вы... что вы думаете обо мне плохо, что для вся  лгунья
и преступница... - Алена умолкла, смахнула с ресниц слезу и подалась вперед,
к невидимому мне пульту. - Прощайте, Игорь. Счастья вам и удачи.
   Ее фигурка растаяла в воздухе. Я со вздохом вынул из  гнезда  карточку  и
положил ее в сейф, затем еще  долго  сидел  за  столом,  отрешенно  глядя  в
противоположную стену и думая, что мне делать.
   Это было не прощальное послание, а отчаянный  призыв,  мольба  о  помощи.
Алена хотела, чтобы я остановил ее, не позволил ей улететь. И,  если  бы  не
моя вчерашняя встреча с Тори, я бы не  устоял  перед  этой  просьбой.  Я  бы
немедленно связался с Конноли и объяснил  ему,  что  его  дочери  ничего  не
угрожает, и, хотя она  не  оправдана  присяжными,  вторично  ее  к  суду  не
привлекут, даже если следствию удастся доказать  факт  подделки  записей.  В
свою очередь, Алена,  почувствовав  мою  поддержку,  наотрез  отказалась  бы
улетать... И в результате получилось бы так, что  она  осталась  здесь  ради
меня, только потому, что я так  захотел.  Тогда  бы  я  стал  вроде  как  ее
должником и уже не смог бы избегать с ней встреч. Не знаю,  к  чему  бы  это
привело, но уж явно ни к чему хорошему.
   К счастью, теперь  у  меня  была  Тори,  и  мысли  о  ней  позволили  мне
удержаться от необдуманных поступков.  Я  не  стал  ничего  предпринимать  и
постарался побыстрее выбросить Алену из головы. Сделать это оказалось  проще
простого - нужно было всего  лишь  думать  о  Тори.  И  я  думал  о  ней,  с
нетерпением ожидая ее возвращения.
   Однако после обеда Тори не вернулась. И вечером тоже.  И  к  ночи.  А  из
утренней сводки новостей я узнал,  что  малогабаритный  космический  корабль
"Свободный Арран", принадлежащий видному аррайскому оппозиционеру Томасу  Ф.
Конноли, потерпел крушение при переходе в овердрайв. Сам характер  взрыва  и
высокий  радиационный  фон  в  районе  катастрофы  заставляли   предполагать
террористический акт...

   12
   Мишель Тьерри, дипломат

   Тьерри лежал на койке, укрытый по грудь одеялом,  и  лениво  наблюдал  за
тем, как Виктория одевается. А она, чувствуя на себе его взгляд, делала  это
нарочито медленно, явно  рисуясь  перед  ним.  Ее  движения  были  плавными,
грациозными и необычайно сексуальными;  даже  то,  как  она  вдевала  в  уши
сережки, было исполнено глубокого  эротизма.  Она  не  просто  одевалась,  а
демонстрировала своеобразный стриптиз наоборот.
   И это не было всего  лишь  кокетством.  Тьерри  видел,  что  Виктория  не
удовлетворена, что она хочет еще ласки и таким образом пытается  расшевелить
его, раззадорить. Однако тщетно - за время, которое они провели  в  постели,
он так измотался, что  сейчас  был  уже  совершенно  бессилен.  В  ближайшие
несколько часов он мог только любоваться ею, но не заниматься с ней любовью.
   Виктория надела облегающие брюки  из  тонкой  черной  ткани  и  тщательно
разгладила на бедрах складки. Затем присела на  край  койки,  наклонилась  и
легонько чмокнула Тьерри в губы.
   - Ну, ладно. Когда придешь в себя, присоединяйся к нам с Евой за  обедом.
А вечером мы продолжим наши забавы.
   "Боже! - внутренне содрогнулся Тьерри. - Ведь вечер совсем скоро -  через
каких-нибудь десять часов..." - Ты сумасшедшая, -  ласково  сказал  он.  Она
улыбнулась:  -  Нет,  я  просто  маленькая  нимфоманка.  Периодически.  А  в
остальное время я настоящая лапочка. Потерпи немного, и ты в этом убедишься.
   Еще раз поцеловав его, Виктория встала и направилась к двери.
   - Тори, - окликнул ее Тьерри. - Извини за "сумасшедшую".
   Виктория повернулась к нему.
   - За это извиняю. А за "Тори" - нет. Не называй  меня  так,  сколько  раз
тебя просить! Я Вика или Вики - но не Тори. Так меня называл отец,  а  я  не
хочу о нем вспоминать. Понятно?
   - Да, Вика.
   - Вот и хорошо. - Она послала ему воздушный поцелуй и вышла из каюты.
   Оставшись один, Тьерри еще  некоторое  время  лежал,  размышляя  о  своих
отношениях с Викторией. Их связь началась неделю назад, через два дня  после
отлета с Эль-Парадисо. Случилось  это  без  всяких  романтических  прелюдий,
просто и буднично: поздним вечером Виктория зашла  к  нему  поболтать  перед
сном, а через четверть часа их беседа уже  продолжилась  в  постели.  То  же
самое, с незначительными вариациями, происходило  и  в  последующие  вечера,
причем она ни разу не оставалась с ним на всю ночь, а выжав его, как  лимон,
уходила спать к себе - вернее, к Еве. Еще они встречались в середине дня,  и
опять же - без лишних разговоров  Виктория  заваливала  Тьерри  на  койку  и
буквально насиловала  его,  после  чего  одевалась  и  спешила  вернуться  к
подруге. А он, вконец измотанный, оставался в постели и думал о том, что еще
ни с одной женщиной у  него  не  было  таких  донельзя  странных  отношений.
Впрочем, и женщин  у  Тьерри  было  совсем  мало  -  раз,  два,  и  обчелся.
Дипломатическая карьера оставляла  не  очень-то  много  времени  для  личной
жизни.
   Сделав над собой усилие, Тьерри поднялся с койки, не спеша оделся и  взял
свой  ноутбук,  собираясь  до  обеда  немного  поработать  с  материалами  о
Дамогране и Сицилианском Экспедиционном Корпусе. Но сначала он открыл личное
дело Келли Симпсон и в который уже раз внимательно перечитал  его  в  слабой
надежде найти хоть какую-то зацепку к ее исчезновению.
   Разумеется, ничего он не нашел. Досье наверняка было фальшивым от  начала
до конца, а если и отражало действительность, то только в той  малой  части,
которая касалась ее видимой, формальной стороны работы в  дипкорпусе  Земли.
Тьерри уже не сомневался, что Келли была  не  та,  за  кого  себя  выдавала,
однако на главный  вопрос  -  кем  она  являлась  на  самом  деле  -  ответа
по-прежнему не было. Если сотрудником  земной  разведки  (в  это  ему  очень
хотелось  верить),  то  почему  тогда  начальство,   назначив   его   главой
дипломатической миссии, даже не намекнуло о ее  двойном  статусе?  Ведь  это
было против всяких правил - оставлять посла (а Тьерри как-никак был  послом,
хоть и временным) в неведении относительно деятельности его подчиненных,  за
которых он нес полную ответственность...
   Тяжело вздохнув, Тьерри наконец сделал то, что  должен  был  сделать  еще
десять дней назад: внес в личное дело Келли запись,  о  том,  что  во  время
остановки на Эль-Парадисо она не вернулась на корабль. Когда же он  сохранил
сделанные в досье изменения, ноутбук внезапно сообщил,  что  получено  новое
письмо, и предложил прочитать его.
   Тьерри был сильно удивлен. С тех пор, как он  покинул  Нью-Джорджию,  его
компьютер работал в автономном режиме, без подключения к инфосети (да и  где
ей было взяться в межзвездном пространстве?), и  письмо  попросту  не  могло
прийти.  Правда,  пару  раз  он  соединялся  с  бортовой  сетью,  однако  не
регистрировал в ней свой адрес и вообще сомневался, что  здесь  предусмотрен
почтовый сервис, - в условиях корабля куда проще связаться  с  человеком  по
интеркому или же зайти к нему в гости.  Так  что  этому  письму  могло  быть
только одно разумное объяснение: оно пришло еще до отлета,  но  по  каким-то
причинам затерялось, и всплыло только теперь, с почти месячным опозданием.
   Тьерри приказал открыть письмо и испытал настоящий шок, когда увидел, что
в графе "отправитель" указано имя Келли Симпсон. Но это были еще цветочки  -
само содержание письма оказалось куда более интригующим.

   "Дорогой Мишель!
   Я очень надеюсь, что ты никогда не прочитаешь эти строки, и пишу их  лишь
для подстраховки.  Если  же  со  мной  что-нибудь  случится,  ты  непременно
сделаешь  соответствующую  запись  в  моем  личном  деле  -  ведь  ты  очень
обязательный и систематичный человек.  Тогда  сработает  установленный  мною
резидент, который я настроила на целый ряд ключевых слов, и ты получишь  это
письмо. Убедительно прошу тебя, прочитав его, немедленно уничтожить.
   Я не имею права посвящать  тебя  в  детали  моей  миссии,  она  настолько
секретна, что о ней известно только  считанным  людям  в  руководстве  МИДа.
Скажу лишь то, что собиралась открыть тебе на  Дамогране:  от  имени  нашего
правительства  мне  поручено  провести  переговоры  с  адмиралом  Сантшш.  О
предмете этих переговоров и об их  цели,  к  сожалению,  ничего  конкретного
сообщить не могу.
   Теперь о главном. Если в пути со мной произойдет "несчастный случаи" и  я
не доберусь до Дамограна, ты должен предупредить  адмирала  Сантини,  что  у
командования СЭК возникли серьезные подозрения на его счет, а коммодор Конте
со своей фальшивой опалой направлен к нему  в  качестве  приманки.  Я  очень
боюсь, что Сантини не устоит перед соблазном привлечь на свою сторону такого
ценного офицера и тем самым погубит все свои планы. Коммодору помогают  двое
человек - заместитель главного инженера Костелло и мичман  Джустини,  третий
навигатор. Они заподозрили  меня  в  связях  с  Семьей  Маццарино,  и  Бруно
Костелло под предлогом ухаживаний стал за мной  следить.  Действовал  он  не
очень профессионально, возможно, слишком увлекся мной, и это  позволило  мне
раскусить его - а уже через него я вышла на Джустини и коммодора. Я почти на
сто процентов уверена, что  они  не  догадываются  о  моей  осведомленности,
однако чем черт не шутит. Поэтому я решила перестраховаться и написать  тебе
письмо. Пожалуйста, Мишель, сейчас же сотри его, И  не  забудь  предупредить
адмирала Сантини - это очень важно.
   Не поминай меня лихом,
   Келли".

   Тьерри еще раз пробежал глазами  текст  и  без  колебаний  стер  послание
Келли, а затем убедился, что никаких его следов в  компьютере  не  осталось.
Ему даже в голову не пришло сохранить копию, пусть и в  зашифрованном  виде.
Работая на Нью-Джорджии третьим секретарем посольства, он часто имел дело  с
секретными  материалами  и  привык  строго  придерживаться   инструкций   по
обращению с ними. А указания насчет письма  были  вполне  определенными,  не
допускавшими двусмысленного толкования, прочитать  и  сразу  уничтожить.  От
этого зависело не только сохранение тайны, но, возможно, и сама его жизнь.
   "Что с тобой, Келли? - мучительно думал Тьерри.-Жива ли ты еще?.."
   На обед он не пошел, так как опасался,  что,  встретившись  с  кем-то  из
названных Келли - либо с коммодором, либо с мичманом Джустини, либо с  Бруно
Костелло, - не сможет сдержаться и с головой выдаст себя  своим  поведением.
Голодный и расстроенный, Тьерри больше часа провалялся на койке, погруженный
в невеселые мысли, пока не явилась Виктория.
   Она сразу поняла, что с ним не все в порядке. Впрочем, это было  как  раз
немудрено - он не умел убедительно притворяться,  да  и  его  отсутствие  на
обеде  говорило  само  за  себя.  Однако  Виктория   обладала   удивительной
способностью докапываться до правды: она знала, что  нужно  говорить,  чтобы
вызвать человека на откровенность, задавала  очень  меткие  вопросы,  всегда
находила убедительные контраргументы на любые доводы в пользу молчания  и  с
прямо-таки инквизиторской ухищренностью воздействовала на собеседников  всем
своим очарованием, перед которым не могли устоять ни  мужчины,  ни  женщины.
Будь она следователем, ей  бы  не  понадобилось  дотошно  собирать  улики  и
строить  логически  безупречную  версию  обвинения,   подследственные   сами
признавались  бы   во   всех   своих   преступлениях,   не   выдерживая   ее
психологического давления.
   Тьерри продержался меньше двадцати минут и полностью капитулировал,  едва
лишь Виктория прозрачно намекнула ему, что, если он будет хорошим мальчиком,
она, возможно, сегодня останется с ним на Целую ночь. Тьерри мечтал об  этом
всю последнюю неделю - хоть раз  заснуть,  держа  ее  в  своих  объятиях,  а
проснувшись наутро, увидеть, как она нежится рядом с ним в постели, - и  ему
просто не хватило сил на дальнейшее сопротивление. Он рассказал ей о  письме
Келли, а Виктория выслушала его с широко распахнутыми от удивления  глазами,
но почему-то у Тьерри создалось впечатление, что она слегка  переигрывает  и
услышанное не поразило ее так сильно, как она хотела показать.
   - А знаешь, - произнесла она, выдержав паузу, - по-моему, здесь что-то не
так. Я не верю, что кто-либо из той троицы причастен к  исчезновению  Келли.
Скорее даже, я уверена, что они в этом не замешаны, - Почему ты так думаешь?
   - Интуиция. Знание. Ты же не станешь отрицать, что я неплохо разбираюсь в
людях?
   - Не просто неплохо, а великолепно. Ты видишь их насквозь.
   - Да, - кивнула она. - Можно сказать и так. Я вижу людей насквозь - почти
всех, за редким исключением. Ни Конте, ни