ным потенциалом, а ее орбитальные верфи были предметом зависти всех
соседей в радиусе доброй тысячи парсек.  Здесь  я  собиралась  пересесть  на
рейсовый пассажирский корабль к Дамограну, а своего "Скитальца" оставить  на
верфях для модернизации ц-привода. Рано или поздно это нужно было сделать, и
сейчас представился подходящий  случай.  Мне,  конечно,  очень  не  хотелось
расставаться с яхтой, которая на протяжении последних  восьми  лет  заменяла
мне дом, но Дамогран находился в семи тысячах световых лет от  Эль-Парадисо,
да еще на самом краю Ойкумены, и лететь в такую Тмутаракань на  моем  утлом,
медлительном суденышке было по меньшей мере неосмотрительно.
   Сбросив  скорость  до  третьей  космической,  "Скиталец"  приблизился   к
Эль-Парадисо  на  расстояние   двенадцати   световых   секунд   и   лег   на
гелиоцентрическую орбиту, ожидая от диспетчерской "зеленого света" на вход в
сферу притяжения планеты. Чтобы не терять времени даром,  я  подключилась  к
местной  инфосети  и  выяснила,  что  почтово-пассажирский   лайнер   "Левон
Тер-Петросян", стартовавший с Арцаха  через  три  дня  после  моего  отлета,
прибыл на Эль-Парадисо точно по расписанию - полторы недели назад.
   Этот корабль интересовал меня потому, что в его  почтовом  отсеке  должно
было находиться уведомление о крупном денежном переводе на мое имя в  "Банко
де лас Эстелас дель Парадисо". В  Объединенном  банке  Арцаха  мне  все-таки
исхитрились всучить чек под тем предлогом, что не  успеют  к  моему  отъезду
собрать  и  оформить  на  таможне  всю  необходимую   сумму   в   стабильной
галактической валюте. Разумеется,  если  бы  я  лично  заявилась  в  банк  и
устроила там скандал, валюта мигом нашлась бы, а разрешение на ее вывоз было
бы получено в течение часа, но из-за убийц Оганесяна я  не  хотела  покидать
борт яхты, поэтому согласилась на чек, подлежащий погашению на Эль-Парадисо,
плюс сорок тысяч марок наличными. В конце концов,  я  все  равно  собиралась
потратить эти деньги на модернизацию "Скитальца".
   В международном отделе "Банко де лас Эстелас" меня заверили, что  никаких
проблем с переводом не возникло  и  я  могу  свободно  распоряжаться  своими
деньгами. Получив необходимые банковские реквизиты,  я  связалась  с  верфью
"Веласкес и сыновья", которая специализировалась на обслуживании  таких  вот
небольших судов, как "Звездный Скиталец". Мой  заказ  на  усовершенствование
ц-привода, отправленный тем же  путем,  что  и  денежный  перевод,  там  уже
обработали,  и  мне  было  предложено  после   прохождения   таможенного   и
санитарного контроля пристыковать яхту к секции номер семнадцать орбитальной
станции "Габриэль".
   К тому времени, когда корабельный компьютер, руководствуясь  инструкциями
из диспетчерской, вывел "Скитальца" на околопланетную орбиту, я уладила  все
финансовые и технические вопросы с  верфью,  после  чего  сделала  запрос  в
справочную космопорта о ближайших пассажирских рейсах на Дамогран. Я выбрала
Эль-Парадисо в качестве промежуточной остановки  не  только  из-за  отличных
верфей, но еще и потому, что эта планета принадлежала к числу  тех  немногих
миров   густонаселенной   области   Ойкумены,   которые   имели   регулярное
беспересадочное сообщение с Дамограном.
   Ответ  из   справочной   здорово   разочаровал   меня.   Как   оказалось,
применительно к данному случаю "регулярное сообщение" означало, что  корабли
с Эль-Парадисо на Дамогран  отправлялись  раз  в  месяц,  и  очередной  рейс
ожидался лишь через тринадцать дней. Тогда я затребовала сведения  обо  всех
судах, следующих в дамогранском направлении, рассчитывая поймать попутку  из
числа грузовых или частных кораблей.  К  сожалению,  и  тут  меня  ничем  не
порадовали. Справочная располагала сведениями только об одном  таком  судне,
да и то военном - сицилианском эсминце "Отважный", который  несколько  часов
назад вышел на  орбиту  Эль  -  Парадисо  для  дозаправки.  Вряд  ли  стоило
надеяться, что капитан эсминца согласится  взять  меня  пассажиром.  Правда,
корабли СЭК иногда принимали на борт гражданских лиц, но делали это  лишь  в
виде исключения, в основном по просьбе официальных властей, и  уж  никак  не
подбирали  по  дороге  каждого  встречного-поперечного,   даже   если   этот
встречный-поперечный  -  привлекательная  кареглазая  шатенка  со  смазливым
личиком и потрясающей фигурой.
   Впрочем, попытка - не пытка, решила я и отправила на "Отважный" телекс  с
запросом. Ответ пришел нескоро, лишь через полтора часа, когда я уже  прошла
через  руки  бдительных  эскулапов  из  санитарного  контроля,  благополучно
пережила нашествие суровых таможенников и  как  раз  пристыковывала  яхту  к
секции номер  17  станции  "Габриэль",  где  находилась  верфь  "Веласкес  и
сыновья".  К  моему  удивлению,  это  был  не   отказ:   старший   помощник,
лейтенант-командор У. Василов, по поручению капитана корабля,  коммодора  М.
Конте, сообщал, что моя просьба удовлетворена, и предлагал завтра в 19.15 по
орбитальному времени  явиться  к  четвертому  служебному  терминалу  станции
"Ариэль", где меня будет ждать пассажирский катер с эсминца.
   До назначенного срока оставалось еще более суток - стандартных, поскольку
собственные сутки Эль-Парадисо длятся без малого тридцать часов, -  так  что
спешить мне было решительно некуда. Работы на моей яхте начинались  лишь  на
следующий  день,  поэтому  руководство  верфи  не  стало  торопить  меня   с
выселением и отвело мне четырнадцать часов  (то  есть  до  7.00  завтрашнего
утра)  на  сборы  и  консервацию  жилых  помещений.  Девять  часов  из  этих
четырнадцати я сладко проспала, затем  отправила  заблаговременно  собранные
вещи в камеру хранения, навела порядок в каютах, укрыла всю мебель и бытовые
приборы пыле- и влагопоглощающими чехлами, освободила  холодильный  блок  от
остатков продуктов и  передала  в  оранжерею  верфи  два  десятка  комнатных
растений,  чтобы  о  них   позаботились   в   мое   длительное   отсутствие.
Законсервировав и опечатав жилой отсек, я  попрощалась  со  "Скитальцем"  на
долгих три месяца, вручила кодовые ключи от яхты представителю верфи, а сама
села на рейсовый челнок, направляющийся с орбиты на планету.
   Впереди у меня было целых одиннадцать  часов,  и  я  решила  побывать  на
побережье Эдемского  моря,  где  более  трех  лет  назад,  во  время  своего
предыдущего посещения Эль-Парадисо, я провела самый восхитительный  месяц  в
своей жизни. Именно здесь я повстречала Еву Монтанари,  которая  оставила  в
моей памяти глубокий, неизгладимый след.
   Вообще-то я слукавила перед братьями Янгами, когда сказала им, что  мы  с
Евой не сошлись характерами. Все было как раз наоборот: мы с  первой  минуты
отлично поладили и уже через несколько часов  чувствовали  себя  так,  будто
были знакомы целую вечность.  Несмотря  на  разницу  в  темпераменте  -  она
сдержанная, необщительная, замкнутая в  себе,  а  я  взрывная,  неугомонная,
беспокойная, - мы оказались на редкость совместимы психологически,  вдобавок
у  нас  были  очень  схожие  вкусы,  интересы,  взгляды  на  жизнь,  и  даже
"нечитаемость"  Евы  нисколько  не  мешала  мне  понимать  ее  с  полуслова,
различать все оттенки ее настроения, улавливать малейшие движения  ее  души.
То  обстоятельство,  что  она  была  младше  меня  на  семь  лет,  никак  не
сказывалось на наших отношениях: в отличие от  многих  других  вундеркиндов,
Ева  опережала  сверстников  не  только  в  интеллектуальном,  но  также   в
социальном и эмоциональном развитии, и в шестнадцать  лет  была  уже  вполне
зрелой девушкой. Ну а я - что греха таить - немного  недотягивала  до  своих
тогдашних двадцати трех, так что в этом плане мы были на равных.
   За считанные дни я прошла путь от простой дружеской  симпатии  к  Еве  до
глубокой влюбленности. Только поймите меня правильно - это вовсе не то,  что
вы могли подумать, особенно если вы мужчина. Я полюбила ее как человека, как
друга, как сестру, о которой  мечтала  многие  годы.  Спустя  две  недели  я
поняла, что не хочу расставаться с Евой, и начала подумывать  о  том,  чтобы
бросить свои странствия и полететь вместе с ней на Терру-Сицилию. Ева была в
полном восторге - она тоже сильно привязалась ко мне, прежде у нее  не  было
ни одной настоящей подруги, и ей очень не хотелось, чтобы я  уходила  из  ее
жизни.
   И вот тогда я испугалась. Ева стала слишком близка мне, настолько близка,
что меня так и подмывало рассказать ей о моих  необыкновенных  способностях.
Это желание возникло еще в первые дни нашего знакомства, а со  временем  оно
превратилось в навязчивую идею. Я боялась, что рано или поздно не удержусь и
во всем раскроюсь перед Евой. Сколько я ни убеждала себя в  том,  что  этого
делать нельзя, сколько ни силилась обуздать свое безрассудство,  сердце  мое
отказывалось прислушиваться к доводам  здравого  смысла.  Я  так  устала  от
своего внутреннего одиночества, так жаждала разделить свою тайну  с  близким
человеком, найти у него поддержку, участие и понимание...
   В конце концов я подчистую проиграла борьбу с собой,  и  от  немедленного
признания меня удержал лишь отъезд Евы с Эль-Парадисо. Вместе  с  ней  я  не
полетела, так как не могла бросить свою яхту, а если бы Ева полетела со мной
на "Звездном Скитальце", она не успела бы к началу занятий  в  университете.
Поэтому мы нежно распрощались, ни на секунду не сомневаясь, что месяца через
два, самое большее  -  через  два  с  половиной,  встретимся  снова,  и  она
отправилась на Терру-Сицилию на рейсовом корабле, а и последовала за ней  на
своем "Скитальце".
   Однако на родину Евы я так и не попала.  В  ее  отсутствие  я  постепенно
протрезвела, и меня охватил ужас перед тем, что едва не случилось. Я боялась
не того, что Ева, узнав мою тайну, раззвонит о ней по  всему  миру;  нет,  я
почти не сомневалась, что она будет молчать. Но меня страшило другое  -  что
известие о моих способностях оттолкнет ее от меня, что она станет видеть  во
мне урода, жуткого монстра, от которого нужно,  держаться  подальше.  Такого
конца нашей дружбы я не смогла  бы  перенести.  Вместе  с  тем  я  полностью
отдавала себе отчет,  что  на  Терре-Сицилии  мной  опять  овладеет  соблазн
довериться Еве хотя бы затем, чтобы проверить ее чувства, узнать,  насколько
сильно она привязана ко мне.
   После долгих и мучительных раздумий я приняла  очень  нелегкое  для  себя
решение  и  свернула  с  заранее  намеченного  курса.  Сделав  остановку  на
ближайшей планете, я отправила Еве письмо, в котором просила у нее  прощения
за то, что не сдержала своего слова. Объяснять ей я ничего не стала -  да  и
что я могла сказать в свое оправдание? - а просто поставила ее перед фактом,
что мои планы изменились и мы больше никогда не встретимся.
   С тех пор прошло больше трех лет. Временами, когда меня  особенно  сильно
донимало одиночество, я горько сожалела о том, что рядом нет Евы.  Несколько
раз в приступах жестокой хандры я решала лететь на Терру-Сицилию, но  затем,
немного опомнившись, отказывалась от этой идеи и поворачивала "Скитальца"  в
противоположную  сторону.  По  той  же  самой  причине  я  с  ходу  отвергла
прочитанный в мыслях Лайонела Янга план  использовать  в  расследовании  мое
знакомство  с  Евой  и  предпочла  отправиться  за  информацией  на  далекий
Дамогран.
   ... Челнок уже вошел в верхние слои атмосферы, "уселся" на гравитационную
подушку и стал тормозить, постепенно уравновешивая свою скорость с вращением
Эль-Парадисо. Чернота  неба  сменилась  серой  голубизной,  одна  за  другой
погасли все звезды, а затянутые  туманной  дымкой  края  планеты  изогнулись
кверху наподобие неглубокой чаши. Прижавшись лбом к иллюминатору, я смотрела
вниз, пытаясь различить очертания Эдемского моря с глубоко вдающимся в  него
полуостровом  Барба-де-Диос.  Поглощенная  своими  мыслями,   я   не   сразу
отреагировала на слабые сигналы  тревоги,  которые  услужливо  подавало  мне
подсознание, ни на мгновение не перестававшее следить за эмоциями окружающих
людей. Эти сигналы не  сообщали  о  какой-то  непосредственной  угрозе,  они
просто предупреждали меня о том, что в настоящий момент я  являюсь  объектом
чьего-то пристального, но вместе с тем крайне осторожного внимания.  Слишком
пристального и чересчур осторожного, чтобы списать его на обычный интерес  к
моей броской внешности.
   Не переставая смотреть в иллюминатор, я сосредоточилась и быстро отыскала
среди полутора сотен пассажиров источник эмоций, которые так не  понравились
моему подсознанию. Это был мужчина лет сорока, он сидел далеко позади  меня,
где-то в хвостовой  части  салона,  поэтому  я  не  могла  увидеть  его,  не
оборачиваясь, - что, впрочем, не помешало  мне  моментально  определить  его
возраст  и  пол.  Визуальный  контакт  существенно  облегчает  мне  "чтение"
человека, позволяя крепче "зацепиться" за  него  и,  как  следствие,  глубже
проникнуть в мысли, но при необходимости я могу работать и "вслепую".
   Мужчина действительно думал обо мне, но думал  как-то  отстраненно,  лишь
констатируя тот факт, что  я  спокойно  сижу  на  своем  месте  и  глазею  в
иллюминатор. Зачем я ему понадобилась, из его мыслей выудить не удалось - он
читал какой-то криминальный роман и был всецело захвачен перипетиями сюжета.
Однако при этом не забывал обо мне и время от времени бросал в  мою  сторону
быстрый,  совершенно  незаметный  посторонним  взгляд,  после   чего   вновь
возвращался к чтению.
   Убедившись, что от его текущих мыслей  толку  мало,  я  вошла  в  область
констант. Тут мне пришлось хорошенько потрудиться - внутренний  мир  мужчины
явно не отличался глубиной и насыщенностью, его точность была весьма блеклой
и невыразительной, а тощие,  атрофированные  константы  терялись  в  завалах
всякого нечитабельного "мусора". Тем не менее, как следует поднапрягшись,  я
все-таки отделила немногочисленные зерна от целой кучи плевел  и  ухватилась
за кончик невидимой нити, на которую,  словно  бусинки,  нанизывались  крохи
информации.
   Мужчину звали Хуан Игнасио Ньето. Родился и  вырос  он  на  Эль-Парадисо,
здесь же прожил все свои  неполные  сорок  два  года,  ни  разу  не  покидая
пределов родной системы. Женат не был, детьми не обзавелся, по-прежнему  жил
вместе  с  родителями.  Круг  его  интересов  был   довольно   узок:   книги
криминального  и  порнографического  содержания,  такого  же  рода   фильмы,
стрип-бары по субботам, а по воскресеньям - бильярд. Раз или дважды в неделю
посещал зоопарк, почему-то ему нравилось смотреть  на  животных  в  клетках.
Каждое утро совершал десятиминутную пробежку  и  принимал  холодный  душ.  В
юности имел беспорядочные гомосексуальные связи, потом завязал  с  этим,  но
так и не смог преодолеть свою робость перед женщинами,  поэтому  предпочитал
пользоваться  услугами  проституток.  Внешне  он  был  таким  же  пресным  и
невзрачным, как и внутри, - среднего роста, обычного телосложения,  с  ничем
не примечательным и трудно запоминающимся лицом. В  общем  и  целом  он  был
похож на скромного клерка из какого-то незначительного государственного  или
корпоративного учреждения.
   А между тем Ньето никогда не  служил  клерком.  Он  был  профессиональным
убийцей, "вольным стрелком", работающим по найму. За  семнадцать  лет  своей
карьеры он выполнил свыше сотни заказов, и  полиции  ни  разу  не  удавалось
выйти на его след. Он всегда был предельно аккуратен и осторожен и не  давал
следствию ни единой зацепки, вроде выживших свидетелей  или  оставленных  на
месте  преступления  материальных  улик,  а  с   заказчиками   договаривался
исключительно через посредников, которые, в свою очередь, связывались с  ним
по шифрованным каналам планетарной инфосети, так что никто, кроме жертв,  не
видел его в лицо - впрочем, и сами жертвы далеко не всегда успевали  понять,
что  с  ними  происходит,  зачастую  они  умирали  мгновенно  и   совершенно
безболезненно. Хуан Игнасио Ньето не был психопатом и  садистом  (во  всяком
случае, не считал себя таковым), к своему занятию относился  спокойно  и  не
получал ни малейшего удовольствия от совершаемых им убийств.  Для  него  это
была  обычная  работа,  ничем  не  лучше,  но  и  не  хуже  других,  немного
грязноватая - что правда, то правда, - зато приносящая неплохой доход...
   Я торопливо отключилась от разума Ньето и после этого еще несколько минут
просидела неподвижно, уставившись бездумным взглядом в иллюминатор. К  моему
горлу раз за разом подступала тошнота, в  голове  мутилось,  грудь  затопила
волна жгучего, пронзительного холода, а внизу  живота  возникли  болезненные
спазмы. За свою жизнь я не единожды сталкивалась с самыми разными  убийцами,
в том числе и с наемными, но еще ни один из них не относился к  человеческой
жизни с таким полнейшим безразличием, как Хуан Игнасио  Ньето.  Другие  хоть
что-то чувствовали,  убивая  людей,  -  пусть  даже  это  было  извращенное,
противоестественное, садистское наслаждение, - он же совершал  убийства  без
всяких эмоций, для него это было все равно что прихлопнуть муху или  комара.
И вместе с тем Ньето нежно любил своих  престарелых  родителей,  окружал  их
заботой и вниманием, души не чаял в племянниках, детях своей младшей сестры,
регулярно вносил пожертвования в многочисленные общества защиты  животных...
О Господи, как ты мог сотворить такое чудовище?!
   Среди обрывков мыслей Ньето я нашла и кое-что  о  себе.  Совсем  немного,
чуть-чуть, только  то,  что  я  должна  стать  его  очередной  жертвой.  Все
остальное скрывалось в глубинах его памяти. Он думал обо мне не больше,  чем
думает мясник о телячьей туше, которую ему предстоит вскоре разделать.
   ... Я вздрогнула, услышав рядом чей-то заботливый голос. Отвернувшись  от
иллюминатора, я  увидела  склонившуюся  надо  мной  молоденькую  стюардессу,
черные глаза которой выражали  искреннюю  обеспокоенность.  Она  спрашивала,
нуждаюсь ли я  в  помощи,  и  уже  держала  наготове  меленькую  капсулу  со
стандартным  успокаивающим  и  противорвотным  средством.  Из  ее  мыслей  я
выудила, что выгляжу очень худо, поэтому не стала уверять, что со мной все в
порядке, а лишь утвердительно кивнула  в  ответ  и  позволила  ей  раздавить
капсулу у меня под носом.
   Вдохнув  освежающий   аэрозоль,   я   сразу   почувствовала   облегчение.
Тошнотворный комок откатился от моего горла, в груди потеплело, спазмы внизу
живота прекратились.
   - Благодарю вас,  сеньорита,  мне  уже  лучше,  -  сказала  я,  с  трудом
поднимаясь со своего места, - Меня немного укачало.
   (Это меня-то укачало - бывалого космического  волка!  То  есть,  конечно,
волчицу...)
   Слегка придерживая меня за локоть, стюардесса помогла  мне  пройти  между
рядами кресел в хвостовую часть челнока, где располагались туалетные  кабины
для пассажиров. По пути я все же нашла в себе силы снова заглянуть  в  разум
Ньето. Глубоко лезть я не рискнула,  а  ограничилась  лишь  чтением  текущих
мыслей - привлеченный моим поведением, он наконец стал  думать  обо  мне  на
полную силу и извлек из тайников своей памяти некоторые небезынтересные  Для
меня сведения. Впрочем, их было совсем немного. Я по-прежнему не знала,  кто
заказал Ньето мое убийство, когда и зачем - он об этом не думал.  Его  мысли
были обращены не в прошлое, а в будущее - на ту пару недель, которую, как он
полагал,  мне  предстояло  провести  на  Эль-Парадисо   в   ожидании,   пока
модернизируют мою яхту. За это время он должен был подготовить и осуществить
идеальное преступление: не просто убить меня, но обставить мою  смерть  так,
дабы ни у кого не возникло сомнений  в  том,  что  я  погибла  в  результате
несчастного случая. Ньето  был  уверен,  что  сумеет  в  точности  исполнить
желание заказчика. Спешить он не собирался, впереди,  по  его  мнению,  было
достаточно времени, и в первые два-три дня  он  планировал  лишь  пристально
наблюдать за мной, изучая мое поведение  и