кромно потупилась. - Заподозри она хоть на мгновение, что на борту
этой посудины находится ее коллега, то прибегла бы  к  какой-нибудь  уловке,
которую я вряд ли бы раскусила. Вот  увидите,  коммодор:  если  моя  догадка
верна, по прибытии на Дамогран Келли Симпсон не станет сильно "светиться"  в
первые дни... Гм-м. Хотя вы все равно этого не заметите.
   - М-да, понятно, - сказал Конте. -  Значит,  вы  подозреваете,  что  мисс
Симпсон - ваша коллега?
   - Это не исключено. - Джустини была осторожна в  выводах.  -  Если  Келли
Симпсон не  только  дипломат,  то  она  скорее  сотрудник  правительственных
спецслужб, чем наемный убийца. Возможно, она наш агент,  о  котором  нам  не
положено знать  и  который  не  поставлен  в  известность  о  нашей  миссии;
дублирование особо важных  заданий  у  нас  в  порядке  вещей.  А  возможно,
адмиралом Сантини заинтересовалась разведка со стороны - либо наших  друзей,
либо врагов, либо какого-нибудь нейтрального государства,  например,  Земной
Конфедерации. Последнее наиболее вероятно - ведь она работает  в  дипкорпусе
Земли.
   - Тогда и посланник Тьерри может быть агентом, - произнес Конте.
   - Все дипломаты так или иначе связаны со спецслужбами своих правительств.
Но если речь идет об  оперативной  работе,  то  специальный  уполномоченный,
фактически  посол,  птица  слишком  высокого  полета.  Он  не   может   быть
агентом-оперативником, а тем более - киллером.
   Конте глубоко задумался.
   - Если мисс Симпсон действительно агент, и агент не наш, это плохо. А еще
хуже - если она все-таки нанята одной из Семей. Было бы желательно прояснить
ситуацию еще до  прибытия  на  Дамогран.  Думаю,  стоит  подключить  к  делу
Костелло. (Помощник главного инженера Бруно Костелло был лейтенантом  Службы
Безопасности.) Пусть  он  поухаживает  за  мисс  Симпсон,  авось  что-нибудь
выведает. Судя по снимкам, она привлекательная женщина, так  что  интерес  к
ней со стороны Костелло не вызовет никаких подозрений... Если только у  него
нет расовых предубеждений.
   Габриэла Джустини согласно кивнула: -  Хорошая  идея,  коммодор.  Никаких
предрассудков касательно цвета кожи у Костелло нет. Он, кстати, и  сам,  без
нашей подсказки, проявил интерес к мисс
   Симпсон. Думаю, ему будет приятно получить это задание.
   - Вот и отлично, - сказал Конте. - Поговорите с ним.
   - Слушаюсь, коммодор. - С этими словами женщина  поднялась  с  кресла.  -
Разрешите идти? Через двенадцать минут начало моей вахты.
   - Да, конечно. Вы свободны, мичман. Ступайте.
   После ухода Джустини  Конте  остался  в  капитанской  рубке  один.  После
стартовая суматоха уже улеглась, а до запуска маршевого генератора было  еще
много времени. Выйдя из сферы притяжения планеты, корабль  лег  на  заданный
курс и теперь кратчайшим путем удалялся от  маячившего  на  экранах  заднего
обзора огромного солнца  Нью-Джорджии  -  красного  гиганта  в  два  десятка
стандартных солнечных масс.
   Конте не любил такие миры, как Нью-Джорджия. Впрочем, их  не  любили  все
астронавты - даже те, кто был родом  из  таких  миров.  Вблизи  нестабильных
звезд,  а  особенно  звезд-гигантов  с  интенсивным  истечением  вещества  с
поверхности  из-за  сильных  электромагнитных  возмущений  континуума  режим
овердрайва был недоступен, и кораблям приходилось по многу часов тащиться  в
реальном пространстве, удаляясь на значительное расстояние от звезды,  чтобы
получить  возможность  запустить  генераторы  и  перейти  в  овердрайв.  При
нормальных же условиях, например, в секторе Терры-Сицилии, запуск  ц-привода
становился возможным сразу после выхода из  сферы  планетарного  притяжения.
Правда,  в  районе  оживленных  транспортных  узлов   правила   безопасности
требовали покинуть плоскость эклиптики, но необходимые  для  такого  маневра
полтора-два часа - это все же не восемь - двенадцать.
   Мимоходом Конте подумал, что, если бы солнцем  Тукумана  был  гигант,  не
удалось бы вовремя  эвакуировать  поселенцев.  Хотя,  с  другой  стороны,  и
неприятельский флот все из-за тех же возмущений континуума,  не  рискнул  бы
выходить из овердрайва в непосредственной близости от планеты. Так  что  кто
знает. Вообще, принято было считать, что наличие нестабильного светила  дает
преимущество обороняющейся стороне, но еще три года назад  Конте  разработал
тактическую схему, которая обращала это кажущееся преимущество  в  серьезный
изъян для обороны. Теоретики в отделе планирования операций были в  восторге
от его идеи, однако проверить ее на практике пока не представилось случая  -
не было подходящего заказа. Ведь как ни крути, Корпус был армией  наемников.
В основном он защищал не отдельных людей и учреждения, а целые планеты и все
их  население,  действуя  строго   в   рамках   договоров   с   планетарными
правительствами.  Но  иногда  силы  Корпуса  захватывали  планеты,   вернее,
освобождали  захваченные  -  опять  же  только  по  договору  с  легитимными
правительствами.  СЭК  был  армией  наемников?  но  наемников   с   твердыми
принципами.
   Конте взглянул на часы, повернулся в кресле и набрал на пульте  интеркома
трехзначный номер. После первого же гудка голографический экран  ожил,  и  в
нем появилось изображение рослого и широкоплечего молодого человека двадцати
пяти лет в офицерской форме со знаками различия лейтенанта-командора. Увидев
Конте, он отдал честь и произнес с легким, но отчетливым акцентом: - Главная
рубка на связи. Слушаю вас, капитан.
   Старпом Уильям Василов был единственным членом  экипажа,  который  всегда
называл Конте капитаном, а не коммодором. Собственно, это отвечало  флотским
традициям - командир корабля был капитаном независимо от  звания;  но  ввиду
того, что Конте едва не понизили в чине (адмирал Ваккаро распустил этот слух
для пущей убедительности), подчиненные  сочли  такое  обращение  нетактичным
напоминанием об опале и не сговариваясь  решили  именовать  его  коммодором.
Только старший помощник по простоте своей душевной не уловил этого нюанса  и
продолжал обращаться к нему по-уставному.
   - Замените меня на посту, старший помощник, - сказал Конте. -  Я  иду  на
ужин с посланником, а потом немного отдохну перед запуском генератора.
   - Есть, капитан! - лихо козырнул Василов. - Приказ к исполнению принят.
   Выключив интерком, Конте тяжело вздохнул. Неистощимый энтузиазм  старпома
порой действовал ему на нервы. В отличие  от  других  офицеров  "Отважного",
Василов радостно  воспринял  свой  перевод  на  Дамогран.  Он  был  коренным
дамогранцем и хотел  служить  на  родной  планете,  что  в  последнее  время
командованием поощрялось -  патриотизм  военнослужащих  лишь  укреплял  мощь
Протектората,  а  мрачные  пророчества  некоторых  скептиков  об   опасности
местничества пока не сбывались. Корпус, хоть и  назывался  Сицилианским,  не
был замкнут на одной лишь Терре-Сицилии, он  охотно  принимал  в  свои  ряды
талантливую молодежь с других планет Протектората и  из  нейтральных  миров.
Путь в Корпус был заказан только гражданам враждебных  государств  и  членам
сицилианских Семей.
   Последние три недели, с тех пор как они покинули  Терру-Сицилию,  Василов
был главной головной болью Конте. Отличный парень, способный и перспективный
- но слишком уж молодой и неопытный для такой ответственной должности. Он-то
и звание лейтенанта-командора получил перед самым отлетом, скорее в качестве
аванса, чем за заслуги, и еще не успел привыкнуть к своему  новому  статусу.
Ему с трудом удавалось ладить с людьми, заставлять их  подчиняться,  а  ведь
именно в этом и состояли его должностные обязанности. Из  руководящего  трио
корабля - капитан, главный инженер и старший  помошник  последний  занимался
непосредственно экипажем, к нему у обращались люди со своими проблемами, ему
приходилось решать все споры, улаживать конфликты, устранять  недоразумения,
он должен был обеспечивать порядок и дисциплину на  борту.  Капитан  который
управлял кораблем как единым целым, чей взгляд был направлен  не  внутрь,  а
наружу, нуждался в опытном и авторитетном  старпоме,  чтобы  чувствовать  за
собой надежный тыл. Такого тыла Конте не чувствовал - уже несколько  раз  он
был  вынужден  вмешиваться  в  дела  экипажа,  чтобы  исправить   допущенные
Василовым ошибки. Хорошо хоть они выполняют не боевое задание, а всего  лишь
совершают длительный перелет по маршруту Терра-Сицилия - Дамофан.
   Ужин прошел как обычно, с тем  только  исключением,  что  за  капитанским
столом появилось два новых лица: худощавый мужчина лет  тридцати,  посланник
Мишель Тьерри, и  молодая  привлекательная  негритянка  (то  есть,  конечно,
американка - они не считали себя неграми и обижались, когда их так называли)
Келли Симпсон. Поначалу Конте пытался завязать с Тьерри  вежливый  разговор,
но очень скоро понял, что тому сейчас не  до  светских  бесед.  От  опытного
взгляда  не  ускользнули  характерные  симптомы  пос-лестартовой  депрессии,
поэтому он тактично оставил посланника в покое и переключил свое внимание на
его  помощницу,  которая  чувствовала  себя  отлично  и  всячески  старалась
разговорить Еву Монтанари.
   Девушка почти не слушала ее и зачастую невпопад отвечала короткими  "да",
"нет", "может быть" и "не знаю". Она  была  угрюма  и  задумчива,  ее  мысли
витали в каких-то неведомых далях, доступных лишь ей  одной,  и  все  усилия
Келли Симпсон установить с ней контакт пропадали втуне. С Евой  вообще  было
трудно иметь дело, даже  в  хорошем  расположении  духа  она  не  отличалась
общительностью, а в таком состоянии, как сейчас, и вовсе замыкалась в  себе,
словно бы отгораживалась плотной  стеной  от  всего  внешнего  мира.  Следуя
совету адмирала Ваккаро, Конте пытался наладить с ней  дружеские  отношения,
но за прошедшие три недели не продвинулся в этом направлении ни на шаг. Как,
впрочем, и кто-либо другой  на  корабле.  Похоже,  Ева  не  нуждалась  ни  в
друзьях,  ни  в  приятелях,  ни  просто  в  хороших  знакомых,  а  в   своих
взаимоотношениях с окружающими придерживалась принципа: "Я вас не  трогаю  -
так и вы оставьте меня в покое". За свою жизнь Конте еще  не  сталкивался  с
таким замкнутым и нелюдимым человеком, как Ева Монтанари. Больше  всего  его
поражало, что эти не самые  приятные  черты  характера  принадлежали  совсем
молодой и  довольно  симпатичной  девушке,  которой  еще  не  исполнилось  и
двадцати лет. Но при всем том он испытывал сильное влечение  к  ней,  и  это
чувство никоим образом не было связано с полученным им заданием. Несмотря на
все свои странности, Ева ему нравилась. Даже больше, чем просто нравилась, -
но, увы, без взаимности. Или, может, к счастью...
   Ближе  к  концу  ужина  посланник  Тьерри  немного   ожил   и   осторожно
поинтересовался  у  Евы,  почему  она  бросила  университет.  Та   лаконично
ответила, что не бросила, а окончила досрочно. Тьерри с минуту  помолчал,  а
затем спросил, почему же она не осталась на  Терре-Сицилии  для  продолжения
своей   научной   работы.   Ева   соизволила   объяснить,    что,    вопреки
распространенному мнению, фундаментальная наука делается не только  в  таких
крупных центрах цивилизации, как Терра-Сицилия, Поднебесная или  Материнская
Земля. Дамогран, расположенный вблизи Центрального  Скопления,  представляет
собой сущий рай для астрофизиков, особенно  тех,  кто  занимается  вопросами
происхождения Вселенной. Благодаря  близости  к  Ядру  Галактики  там  можно
провести  много  важнейших  исследований,  способных  кардинально   изменить
современные космогонические представления.
   К удивлению  Конте,  посланник  обнаружил  неплохое  знание  предмета,  и
постепенно между ним и  Евой  Монтанари  завязалась  непринужденная  беседа.
Разговор шел о гипотезе некоего ван Халлена, и в конце концов оба  пришли  к
единодушному мнению, что она скандальна, безобразна и совершенно антинаучна.
   "Черт побери! - подумал Конте, с безотчетной ревностью наблюдая за  Евой,
которая разом отбросила всю свою холодность  и  неприступность  и  увлеченно
болтала с Тьерри, обильно пересыпая свою речь мудреными научными  терминами.
- Так вот где ее слабое место! Жаль, что я не знал этого раньше..."
   Впрочем, он понимал, что его знание, скорее всего, ничего не изменило бы.
В физике, астрофизике и астрономии он достиг лишь того уровня,  который  был
необходим офицеру военно-космического флота, а беседы  с  офицером  вряд  ли
могли заинтересовать Еву Монтанари.
   Когда ужин закончился,  Конте  попрощался  с  присутствующими  и  покинул
кают-компанию, собираясь пару  часов  отдохнуть  перед  началом  перехода  в
овер-драйв.  Однако  в  коридоре  его  перехватил  старший  лейтенант  Бруно
Костелло.
   - У нас неприятности, коммодор, - быстро отдав честь, доложил он.
   Помощник  главного  инженера  (а  по  совместительству  сотрудник  Службы
Безопасности) был явно взволнован, а его глаза лихорадочно поблескивали.
   - Что случилось? - спросил Конте. - Что-то с генераторами?
   - Не совсем так, - сдержан но ответил Костелло. - Я нашел... Впрочем, вам
лучше самому посмотреть.
   - Хорошо, пойдем.
   Они спустились на лифте в машинное отделение  и  вошли  в  зал  маршевого
генератора.  Дежурный   за   пультом   быстро   взглянул   в   их   сторону,
поприветствовал легким кивком и сразу вернулся к наблюдению за приборами. Он
был на боевом посту, и по уставу ему  не  полагалось  отвлекаться  даже  при
появлении капитана корабля.
   Конте обвел взглядом просторное  помещение  цилиндрической  формы,  вдоль
стен которого тянулись кремового цвета панели с многочисленными  экранами  и
индикаторами.  Большинство  из  них  бездействовало,  а  табло  над  пультом
сообщало, что маршевый генератор находится в режиме ожидания. В центре  зала
располагалась  шахта  с  винтовой   лестницей,   ведущей   во   внутренности
генератора; именно туда направился Костелло.
   Генератор виртуального гиперполя, иначе называемый  супер-ц-приводом  или
просто ц-приводом, был сердцем любого  космического  корабля.  Он  искривлял
пространство в пятом измерении,  локально  увеличивая  предельно  допустимую
скорость  перемещения  материальных  тел  во  Вселенной  -  скорость  света,
благодаря чему межзвездные  расстояния,  некогда  казавшиеся  непреодолимыми
из-за существования светового барьера, стали  доступны  человечеству.  Также
генераторы обладали еще одним полезным свойством -  в  процессе  работы  они
черпали энергию из самого вакуума  и  не  нуждались  во  внешних  источниках
питания, а при соответствующей настройке могли обеспечивать электричеством и
все  остальные  корабельные   системы.   Генераторы   на   небольших   судах
функционировали одновременно в обоих режимах - и сверхсветового  привода,  и
бортовой  электростанции.  Крупные  же  корабли,  как,   например,   эсминец
"Отважный", были оснащены  вспомогательными  генераторами,  предназначенными
исключительно для производства электроэнергии, а главный, маршевый,  работал
лишь на поддержание овердрайва.  Миновав  четыре  яруса,  Конте  и  Костелло
спустились по лестнице  на  самое  дно  пятнадцатиметровой  шахты,  где  уже
отчетливо  чувствовалась  вибрация  от  работающих  далеко   внизу   ходовых
термоядерных двигателей.
   - Этот  уровень  вспомогательный,  -  на  всякий  случай  объяснил  Бруно
Костелло. - Здесь находится система  охлаждения  маршевого  генератора.  Она
достаточно проста и надежна, поэтому ее мы проверяем не так  тщательно,  как
остальные механизмы.
   Помощник главного инженера провел Конте по лабиринту  узких  коридоров  с
переплетением блестящих  труб  под  потолком  и  наконец  остановился  перед
небольшим люком, выкрашенным в темно-красный цвет.
   - В этом боксе хранятся инструмены для ремонта и  кое-какие  запчасти  на
случай аварийной ситуации. Старожилы "Отважного" говорят, что последний  раз
отсюда что-то брали лет пять  назад,  когда  обнаружилась  небольшая  утечка
криогена.  Инструменты  и  детали  время  от  времени  проверяют  и   меняют
устаревшие - но не более того.
   Когда Костелло открыл люк, автоматически зажегся свет, выхватив  из  тьмы
тесное помещение, примерно два с половиной на четыре метра,  обе  продольные
стены которого состояли  из  встроенных  шкафов  и  выдвижных  ящиков,  где,
очевидно, и хранились запасные части и  ремонтные  приспособления.  Один  из
нижних ящиков у противоположной от люка стены был выдвинут, а возле него  на
полу неподвижно лежал мужчина в синем комбинезоне техника с эмблемой эсминца
"Отважного" на рукаве. Его голова была неестественно  повернута  вбок,  лицо
искажено жуткой фимасой, а широко распахнутые глаза остекленело  смотрели  в
пустоту. С первого взгляда было ясно, что он мертв.
   - Я его не знаю, - спустя несколько секунд произнес Конте.
   Помощник главного инженера кивнул: - Да, он не из  наших.  Скорее  всего,
попал на борт во время дозаправки. Это был самый подходящий момент.
   - И давно он мертв?
   - Я, конечно, не доктор, но думаю, что не менее полусуток. Кто-то свернул
ему шею. Несчастный случай полностью исключен.
   Конте прошел внутрь бокса и опустился на корточки перед мертвецом. На вид
тому было лет сорок,  может,  немного  больше,  его  крепко  сбитая  фигура,
широкие плечи и мускулистые руки свидетельствовали о том, что при  жизни  он
обладал недюжинной физической силой. Такому совсем не просто  было  свернуть
шею.
   - При нем имелись какие-нибудь документы?
   - Нет, коммодор, никаких. Вообще ничего, что могло бы помочь установлению
личности.  А  комбинезон  -  наш,  из  тех,  которые  интендант  сдавал   на
орбитальной станции в  чистку.  -  Костелло  наклонился,  отвернул  воротник
комбинезона и показал метку. - Наверно, его украли  при  транспортировке.  -
Н-да, - задумчиво протянул Конте и внимательно осмотрел выдвинутый ящик, где
лежало  несколько  обрезков  труб,  какие-то  клещи  и  свернутый  в  кольцо
гофрированный шланг. - Здесь есть свободное  место.  Похоже,  отсюда  что-то
взяли. Интересно, что?
   - Сначала я тоже так подумал, коммодор. Но потом  немного  поразмыслил  и
пришел к выводу, что дело было иначе.
   - А именно?
   - Отсюда ничего не  брали,  сюда  собирались  что-то  положить.  Обратите
внимание на следы пыли: этот хлам  передвигали.  Полагаю,  чтобы  освободить
место.
   - И для чего же?
   - Понятия не имею. Есть у меня кое-какие догадки, однако фактами  они  не
подтверждены. Ясно только одно: что  бы  ни  принес  с  собой  убитый,  этим
предметом завладел убийца. Если мы сумеем вычислить, что это было, то найдем
ответы и на остальные вопросы.
   У Конте мелькнула мысль о радиоактивных материалах - самом жутком кошмаре
астронавтов всех времен и народов. По какой-то причине при переходе в  режим
овердрайва ядра всех неустойчивых изотопов подвергались мгновенному распаду,
так что даже небольшое количество урана или плутония на борту могло привести
к серьезной аварии. На заре межзвездных перелетов это обстоятельство  сильно
тормозило процесс освоения Дальнего Внеземелья - и не  только  из-за  частых
несчастных случаев или диверсии, но еще и потому,  что  на  кораблях  нельзя
было использовать термоядерные двигатели, которые обеспечивали более быстрый
разгон,   чем   ионные   или   химические,   и   были   гораздо   безопаснее
аннигиляционных. В классическом  термоядерном  синтезе,  помимо  устойчивого
дейтерия, также участвовал радиоактивный тритий, а кроме того,  для  запуска
реакции слияния ядер требовался первоначальный толчок в  виде  направленного
атомного взрыва. Впоследствии обе эти проблемы были решены -двигатели  новой
конструкции уже не нуждались  в  тритии,  а  запуск  процесса  синтеза,  так
называемое "ядерное зажигание", осуществлялся  посредством  аннигиляционного
взрыва, - однако способа предотвращать  индуцированный  распад  неустойчивых
ядер до сих  пор  найдено  не  было,  и  радиоактивные  изотопы  по-прежнему
оставались главной угрозой для космических кораблей