в капитанскую рубку явился  старпом  Василов.  Еще  до
того, как он отдал честь и приступил к  докладу,  Конте  понял,  что  у  его
помощника   возникли   очередные   проблемы   с   экипажем   -    на    лице
лейтенанта-командора застыло обычное в таких случаях виноватое выражение,  а
взгляд растерянно метался из стороны в сторону.
   - Капитан, - робко произнес он, -  разрешите  поговорить  с  вами  как  с
частным лицом. Впоследствии, если вы потребуете, я изложу  существо  дела  в
официальном рапорте.
   Конте мысленно вздохнул.
   - Хорошо, Билл, садитесь и рассказывайте. Василов опустился в кресло  для
посетителей, которое недавно занимала Ева Монтанари, снял форменную фуражку,
нервным жестом пригладил свои  коротко  остриженные  светло-рыжие  волосы  и
неуверенно заговорил: - Я насчет мертвеца, капитан. Того, которого обнаружил
старший лейтенант Костелло.
   "Как, еще одного?!" - чуть не вырвалось  у  Конте,  и  лишь  с  некоторым
опозданием он сообразил,  что  речь  идет  о  первом  (и,  к  счастью,  пока
единственном) мертвеце на борту его корабля.
   - Я слушаю вас, Билл. Что вы можете сообщить по этому поводу?
   - Я... в общем... - замялся старший помощник. - Короче, это сделал я.
   Конте пристально посмотрел на него: - Вы хотите сказать, что  убили  того
человека?
   - Ну... Да, капитан, так точно. Я хотел  арестовать  его,  но  он  оказал
сопротивление и... вот так получилось.
   Между ними повисло напряженное молчание. Уильям Василов  вертел  пальцами
пуговицу кителя, избегая встречаться взглядом со своим  капитаном.  А  Конте
отчаянно боролся  с  искушением  схватить  старпома  за  грудки,  хорошенько
встряхнуть его и в самых резких выражениях высказать ему все, что он  думает
о бесхребетных слизняках, которые уклоняются от ответственности за  свои  же
собственные поступки. Добро бы еще так смалодушничал рядовой член экипажа  -
но не старший  помощник  капитана,  второе  лицо  на  корабле,  человек,  от
которого зависело поддержание дисциплины и порядка на борту...
   "Ну, за что мне такое наказание?! - думал  Конте,  глядя  на  Василова  с
легким отвращением. -  Чем  я  прогневил  судьбу,  что  она  послала  мне  в
подчиненные такого олуха?.."
   А вслух отрывисто бросил: - Рассказывайте!
   Василов глубоко вдохнул, набираясь смелости.
   - Все началось еще на Терре-Сицилии, за девять дней до  нашего  отлета  с
планеты. Как  раз  тогда  мне  присвоили  звание  лейтенанта-командора  и  я
пригласил нескольких своих друзей отметить  это  событие.  В  тот  вечер  мы
хорошенько повеселились и... м-э...
   - Напились до чертиков, - подсказал Конте.
   - Совершенно верно, капитан. Не буду говорить за других, но сам я здорово
перебрал. На некоторое время я даже отключился, чего раньше со мной  никогда
не бывало. Очнулся я  лишь  в  такси,  когда  оно  подъезжало  к  дому,  где
находилась моя  квартира.  Рядом  со  мной  была  незнакомая  девушка  -  на
следующий день друзья мне рассказали, что мы встретили ее в одном из  баров,
она, что называется, сразу запала на меня, и вскоре мы вместе ушли.  Словом,
обычное пьяное приключение... вот только  его  продолжение  было  не  совсем
обычным. Девушка помогла мне выбраться из такси и довела до дверей квартиры.
К тому времени я уже немного очухался и обнаружил, что она  очень  красивая.
Естественно,  я  предложил  ей  зайти,  девушка  согласилась,  и,  когда  мы
оказались в квартире, я попытался затащить ее в постель.  -  Рассказывая  об
этом, Василов потупил глаза и густо покраснел. - Девушка тут же влепила  мне
пощечину, выхватила из сумочки парализатор и  заявила,  что  пришла  не  для
того, чтобы... гм-м...  чтобы  трахаться  с  пьяными  свиньями.  После  чего
предупредила,  что  во   время   остановки   на   Нью-Джорджии   неизвестный
злоумышленник - это ее собственное выражение - попытается подбросить на борт
"Отважного" бомбу... Она даже назвала точное место, куда он  ее  положит,  -
ремонтный бокс холодильного отсека генератора. Затем она ушла, и больше я ее
не...
   Василов умолк,  встретившись  с  взглядом  командира,  который  наряду  с
изумлением и недоверием выражал еле сдерживаемую ярость.
   - И вы не доложили об этом командованию? - тихо, почти  шепотом,  спросил
Конте. В его голосе прозвучали такие зловещие нотки, что краска стыда  мигом
сбежала с  лица  старшего  помощника,  уступив  место  мертвенной  бледности
страха. - Я вас спрашиваю, Билл: вы что, никому ничего не сказали?
   Василов заморгал, как провинившийся школьник.
   - Я... я решил, что это просто глупый розыгрыш...
   - Все равно вы обязаны были  доложить.  Порой  подобные  розыгрыши  плохо
кончаются. Как в нашем случае.
   - Да, капитан, я это понимал... но обстоятельства... Если  бы  я  доложил
обо всем командованию, ту девушку наверняка разыскали бы, и она... она могла
обвинить меня в попытке изнасилования. Мол, я  набросился  на  нее,  а  она,
чтобы припугнуть меня, ляпнула первое, что пришло ей в  голову.  О  бомбе...
Когда на следующий  день  я  расспрашивал  друзей  о  нашей  вечеринке,  они
рассказали, что я напропалую хвастался девушке  своим  новым  назначением  и
обещал, что года через два  сам  стану  командовать  кораблем...  -  Василов
окончательно скис. - Тогда началось бы служебное расследование...  возможно,
взыскание, понижение в должности... А я так гордился  тем,  что  в  двадцать
пять лет стал старшим помощником... Конте откинулся на спинку своего кресла.
   - Теперь понятно. Вы не  стали  докладывать  об  этом  инциденте,  однако
приняли предупреждение к сведению  и  во  время  остановки  на  Нью-Джорджии
выследили злоумышленника.
   Василов угрюмо покачал головой: - Нет, капитан, я никого  не  выслеживал.
Как я уже говорил, я не  принял  сказанное  девушкой  всерьез  и  постарался
забыть это неприятное приключение. А на Нью-Джорджии... ну, я  просто  решил
подстраховаться. Сходить, посмотреть и убедиться, что она меня  разыгрывала.
Я пришел... и увидел чужака, который рылся в одном из  ящиков.  Я  навел  на
него парализатор и сказал, что он арестован, но чужак набросился на меня так
стремительно, что я не успел выстрелить.  Между  нами  завязалась  драка,  я
неудачно сделал захват и сломал ему шею. Так все и вышло...
   - А бомба была?
   - Да, капитан. Более килограмма G4. Таймер детонатора был  установлен  на
тридцатимасовой интервал - чтобы взрыв наверняка произошел в овердрайве -  И
почему же вы не сообщили мне о бомбе? - сам  удивляясь  своему  спокойствию,
спросил Конте. - Допустим, вы боялись признаться  в  том,  что  целый  месяц
молчали  о  предупреждении,  тем  самым  подвергая  всех   нас   смертельной
опасности. Но ведь вы же просто могли сказать, что совершали обход  корабля,
решили осмотреть генератор и случайно заглянули  в  ремонтный  бокс,  где  и
застали незнакомца. У меня бы не было  причин  заподозрить,  что  вы  что-то
утаиваете.
   Старший помощник понурился.
   - Позже я это  сообразил...  но  было  уже  поздно.  А  тогда  я  здорово
испугался. Я впервые убил человека и... короче, я запаниковал. Я  как-то  не
подумал, что могу и не говорить  вам  всей  правды.  Когда  я  успокоился  и
собрался с мыслями, прошло уже много времени, а вы непременно  спросили  бы,
почему я сразу не доложил о случившемся. И я... боюсь, я не смог  бы  внятно
объяснить свое поведение, не рассказывая о той девушке.
   - А что вы сделали с бомбой?
   - Уничтожил. Основной компонент G4 еще не был активирован, поэтому я сжег
его в конверторе, катализатор вылил в умывальник, а корпус бомбы с  пусковым
механизмом вынес с корабля и выбросил в мусоропровод на орбитальной станции.
   Конте лишь сокрушенно покачал головой. Впрочем, нельзя было сказать,  что
Василов рисковал, уничтожая таким образом бомбу.  Основной  компонент  04  -
сыпучий гигроскопичный порошок серо-металлического цвета - в  своем  чистом,
неактивированном состоянии не взрывался и даже  не  горел,  что  делало  его
совершенно  безопасным  при  транспортировке.   В   мощную   взрывчатку   он
превращался лишь в смеси со  специальным  катализатором,  и  тогда  для  его
детонации  хватало  одной  слабенькой   искры.   Как   правило,   смешивание
производилось непосредственно перед взрывом,  поэтому  обезвреживание  такой
бомбы,  даже  с  запущенным  часовым  механизмом,  было  вполне   безопасным
занятием.
   - И все-таки вы наконец решили сделать признание, - после паузы промолвил
Конте. - Совесть замучила?
   - Нет, капитан, не совсем.
   - А что же случилось?
   - Эта девушка... она сейчас на нашем корабле. Это подруга Евы  Монтанари,
синьорина Ковалевская.
   Несколько секунд Конте молчал, переваривая услышанное.
   - Вы уверены, Билл? Вы не обознались?
   - Никак нет, капитан. Это точно  она.  Я  узнал  ее,  как  только  увидел
фотографию... хотя нет, тогда  я  подумал,  что  это  может  быть  случайным
сходством. Вернее, понадеялся, что это лишь сходство. Но потом я  встретился
с ней на корабле и окончательно  убедился,  что  она  -  та  самая  девушка,
которую я видел  на  Терре-Сицилии  за  девять  дней  до  отлета  и  которая
предупредила меня о бомбе. У нее не только внешность один  к  одному,  но  и
манеры, походка, речь, жесты - короче, все.
   - И когда вы это поняли? - спросил Конте, с трудом сдерживаясь, чтобы  не
швырнуть в старпома чем-нибудь увесистым, вроде пепельницы.
   - Еще до старта, - ответил  Василов  и  втянул  голову  в  плечи,  словно
прочитав мысли своего капитана. - Я встречал катер у стыковочного шлюза.
   "Почти двенадцать часов назад...  Проклятье,  что  мне  с  ним  сделать?!
Посадить в карцер до конца полета? Или сразу выбросить за борт - чтоб и  сам
не мучился, и меня  не  мучил,  и  не  сделал  несчастной  девушку,  которой
взбредет в голову выйти за него замуж..." - А  как  вела  себя  при  встрече
синьорина Ковалевская? - немного успокоившись, поинтересовался Конте.
   - Поначалу делала вид,  будто  ничего  не  произошло  и  она  видит  меня
впервые. Потом глазела на меня, как на пришельца из другой  галактики.  Чуть
позже взяла себя в руки, но в ее поведении и дальше чувствовалась  некоторая
нервозность. А в следующий раз я виделся с ней уже за завтраком, и тогда она
показалась мне совершенно спокойной. Правда, время от времени как-то странно
поглядывала на меня-то ли настороженно, то ли удивленно.
   Конте встал с  кресла  и  прошелся  по  рубке.  Остановившись  за  спиной
Василова, он с наслаждением представил, как сворачивает  старшему  помощнику
шею. Возникшая в его воображении картина была настолько привлекательная, что
ему стоило немалых усилий отказаться от ее воплощения в реальность.
   "Что же происходит, черт возьми? - напряженно, размышлял он,  -  В  какую
историю мы все влипли? Кому понадобилось взрывать наш корабль? И зачем  было
так хитро, ненадежно и, в  конце  концов,  попросту  глупо  спасать  нас  от
гибели? Ведь этот олух был недалек от  того,  чтобы  совсем  проигнорировать
предупреждение... А также он мог выпасть в шлюз. Удариться головой  о  косяк
двери.  Уронить  на  себя  штангу  в  спортзале.  Захлебнуться  под   душем.
Подавиться своими любимыми взбитыми сливками... Он и не на такое горазд".
   Вернувшись  на  свое  место,  Конте   пододвинул   к   Василову   консоль
компьютерного терминала.
   -  Пишите  рапорт,  старший  помощник.  В  вольной  форме.   Постарайтесь
вспомнить все относящееся к этому делу. И не вздумайте что-нибудь утаить - я
вам голову оторву. Все ясно?
   - Так точно, капитан... - Василов замялся. - А что, что будет со мной?
   Конте тихо вздохнул: - Прилетим на Дамогран, тогда  и  посмотрим.  У  вас
впереди еще двадцать пять суток, чтобы исправиться.  Хотя...  -  Он  немного
помолчал, затем  доверительным  тоном  сообщил:  -  Боюсь,  это  хронический
случай, Билл. Вас только могила исправит.

   10
   Виктория Ковалевская, дитя звезд

   После беседы у коммодора Конте  мы  с  Евой  вернулись  в  нашу  каюту  и
принялись потрошить мои многочисленные чемоданы,  выбирая,  какие  вещи  мне
понадобятся в пути, а какие можно отправить в камеру  хранения  "Отважного".
Вчера вечером у нас не было ни сил, ни желания заниматься этим - мы  прибыли
на борт эсминца уставшие и расстроенные, на скорую руку  поужинали  и  сразу
легли спать, даже  не  дождавшись,  когда  корабль  стартует  и  перейдет  в
овердрайв.  Мне,  правда,  пришлось  выпить  снотворного,  чтобы  долго   не
ворочаться  в  постели,  прогоняя   беспокойные   мысли,   зато   измученная
переживаниями Ева, едва прикоснувшись головой к подушке, заснула как Убитая.
   Наутро мы проснулись свежие и  отдохнувшие,  все  вчерашние  неприятности
казались нам лишь дурным сном. В конце концов, переживать  было  не  о  чем:
узнав о происшедшем, Генри Янг немедленно приехал в гостиницу, взял ситуацию
под свой контроль, и через три часа его стараниями труп бесследно  исчез  из
номера. Что он с ним сделал и кто ему помогал, я не знала, да и знать,  если
честно, не хотела. Все это время мы с Евой просидели замкнутые в спальне,  и
я даже не пыталась "подслушать",  что  творится  за  стеной  в  гостиной.  Я
целиком доверяла Генри, к тому же совсем не горела желанием увидеть в мыслях
его помощника (или помощников) не слишком приятные "картинки" того,  во  что
превратилось тело Ньето.
   Ева  же,  у  которой  отсутствие  телепатических  способностей  с  лихвой
компенсировалось  бурным  воображением,  под   конец   совсем   расклеилась.
Возможно, это было и к лучшему - если бы  она  сохранила  ясность  мыслей  и
спокойствие, то наверняка заподозрила бы, что мы с Генри  знаем  друг  друга
лично. А так Ева без колебаний поверила в мою сказку, что он знакомый  моего
знакомого, дельца игорного бизнеса с соседней планеты Катманду,  которому  я
несколько лет назад оказала большую услугу, разоблачив одного  очень  ушлого
шулера, регулярно приносившего убытки его казино. Еву, конечно,  насторожили
мои связи в полукриминальном мире, но это все же было лучше, чем если бы она
догадалась, что я сотрудничаю с какой-нибудь  официальной  структурой  вроде
разведки или полиции...
   - Вики, а ты заметила, что наш капитан положил на тебя глаз? - произнесла
Ева, доставая из необъятной утробы чемодана стопку моих пижам, - Он с  таким
восхищением смотрел на тебя, что мне даже стало завидно.
   Я повесила в шкаф свое парчовое платье и повернулась к ней.
   - А почему завидно?
   - Сама не знаю. На меня он никогда так не смотрел.
   - А тебе хотелось бы? - с лукавой улыбкой спросила я. -  Несмотря  на  то
что он тебе не нравится? Ева покраснела.
   - Я не говорила, что он мне  не  нравится.  Просто  у  нас  не  сложились
отношения. Да и вообще, речь не об этом.
   - А о чем?
   - На меня еще никто не смотрел  так,  как  Конте  на  тебя.  Бывало  -  с
интересом, бывало - с любованием, бывало  -  с  желанием,  но  никогда  -  с
таким... с таким изумленным восхищением. Ты сражаешь мужчин наповал.
   - И ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие?
   Она пожала плечами: - Не знаю как тебе, но мне было бы приятно.
   - Только на первых порах. А потом ты привыкла бы и перестала обращать  на
это внимание.
   - Совсем-совсем?
   - Ну, почти. Я, конечно, замечаю такие взгляды, но они меня совершенно не
трогают.  -  А  про  себя  добавила:  "То  же  самое  и  с  мыслями".  -  Ни
удовольствия, ни раздражения - ничего. Только полнейшее безразличие.
   Ева немного подумала, затем сказала: - Это плохо.
   - Да, это плохо, - согласилась я. - Даже хуже,  чем  тебе  кажется.  Вот,
например, что  ты  чувствуешь,  когда  тебе  говорят,  что  ты  замечательно
выглядишь?
   - Мне приятно. Очень приятно.
   -  А  мне  нет,  мне  все  равно.  Я  только  делаю  вид,  что   польщена
комплиментом, а на самом деле мне хочется сказать: "Спасибо, но я и сама это
знаю".
   Ева снова задумалась...  -  А  по-моему,  ты  все  упрощаешь,  -  наконец
произнесла она. - Ведь вчера вечером и сегодня за завтраком  ты  реагировала
на взгляды старшего помощника Василова. Не думаю, что тебе нравилось, как он
на тебя таращился, но ты уж точно не оставалась безразличной.
   Я покачала головой:
   - Нет, Ева, это совсем другое.
   - И что же?
   На секунду я замялась.
   -  Он  смотрел  на  меня  как  на  старую  знакомую,  которая   почему-то
отказывается узнавать его. Смотрел - и словно бы ждал, что вот-вот я подойду
к нему и скажу: "Привет, Билл. Как поживаешь?" Однако я ни словом, ни жестом
не давала ему понять, что знаю его, и вот это сбивало его с толку.
   - Так вы встречались и раньше?
   - В том-то и дело, что нет. Во всяком случае, я его не помню, а память  у
меня хорошая. Разве что мы ходили на Аркадии в одну школу... да  и  то  вряд
ли.
   Ева кивнула: - Насколько я знаю, он коренной дамогранец.  Может,  хочешь,
чтобы я расспросила о нем?
   - Нет, не стоит. - Я снова повернулась к  шкафу  и  достала  из  чемодана
следующее платье. - В конце концов, это его проблемы, а  не  мои.  Если  ему
нужно, пусть сам подойдет ко мне и напомнит, где мы виделись.
   А если он в самом деле наберется смелости и напомнит, подумалось мне,  то
я даже не знаю, что ему ответить. Никогда еще "читаемый" человек  не  ставил
меня в такой тупик, как Уильям Василов. Он был  уверен...  нет,  более  того
убежден, что встречал меня на  Терре-Сицилии  и  что  я,  направив  на  него
парализатор, предупредила о заложенной на "Отважном" бомбе. Вернее,  о  том,
что она будет заложена.
   Разумеется, если бы в то время я находилась на Терре-Сицилии и  узнала  о
готовящейся диверсии,  то  наверняка  постаралась  бы  предупредить  команду
корабля. Именно команду - так как не исключено, что в это мог  быть  замешан
кто-то  из  руководства  СЭК,  и  только  люди,  летевшие  на  "Отважном"  и
обреченные на гибель, были чисты от подозрений. Но я ни за что  не  доверила
бы столь важную информацию вдребезги пьяному человеку, который к тому же так
трясся за свое новое назначение, что едва не позволил неведомым  диверсантам
сделать свое дело. Я бы скорее сообщила обо всем коммодору Конте...
   А впрочем, что толку от этих "если бы" да "кабы"!  Предупредили  все-таки
Василова, и, по его твердому убеждению, это  сделала  я.  У  него  были  все
основания так считать: судя по тем "картинкам", что я выудила из его мыслей,
девушка, явившаяся ему в пьяном угаре, была точной  копией  меня.  Настолько
точной, что ею могла быть только я...  или  моя  потерянная  в  младенчестве
сестра-близнец. Последнее объяснение представлялось мне наиболее  простым  и
разумным, не предполагавшим сногсшибательных и совершенно антинаучных теорий
вроде путешествий во времени. Кроме того, такой вариант устраивал меня и  по
чисто личным мотивам. Я всегда мечтала о сестре или брате, которые  обладали
бы такими же  способностями,  как  у  меня,  мечтала  перестать  быть  такой
одинокой в этом огромном мире, разделенном на две неравные части  -  меня  и
все остальное  человечество.  Если  бы  нас  оказалось  двое,  мы  могли  бы
опереться друг на друга, найти поддержку и  полное  понимание...  Думать  об
этом было настолько соблазнительно, что я даже боялась - боялась поверить  в
свою мечту, а потом разочароваться.
   Именно поэтому я  предпочитала  искать  другие  объяснения  случившемуся.
Например, что та девушка была просто похожа на меня -  не  так  чтобы  очень
сильно, а лишь в общих чертах. Из-за своего состояния Василов плохо запомнил
ее, но затем, увидев мое фото и уловив сходство, бессознательно перенес  мои
черты на тот смутный образ, что хранился в его памяти. А когда  я  появилась
перед ним во плоти, он уже не сомневался, что видит  перед  собой  ту  самую
загадочную незнакомку... Притянуто за уши, конечно, но  вполне  может  быть.
Человеческая психика - очень сложный и загадочный механизм. Кто-кто, а уж  я
- то об этом знаю не понаслышке.
   Или,  скажем,  психокодирование.  С   какой-то   целью   Василову