а  его
свернутой верхушке продолжал сиять, склонившись к самой земле. Тот,  кто
сумел разрушить маяк, а стало быть, и приблизиться к нему, сидел на  дне
ямы. Это был сквирл с короткой  шеей  и  головою,  напоминавшей  древнее
стенобитное  орудие.  Все  его  тело  было  массивным  и  основательным.
Размерами он был с лошадиного сквирла, но в несколько раз тяжелее, более
напоминая  очертаниями  бегемота.  И  если  лошадиный  сквирл  еще   мог
оттолкнуться своими задними, прыгательными,  как  у  саранчи,  лапами  и
действительно прыгнуть, то последняя  пара  конечностей  таранного  явно
была не способна оторвать от земли его тяжеленную тушу.  Это  уже  потом
академик разобрался, зачем таранному сквирлу прыгательные задние ноги  -
приблизившись к препятствию, бронированный гигант придавал своему  телу,
распрямляя  заднюю  пару  ног,  скорость,  необходимую  для   разрушения
каменной преграды. Владимир  хотел  было  уже  расстрелять  чудовище  из
автомата, но передумал. Еще бы, поймать живьем таранного  сквирла  почти
означало  найти  его  слабое  место,  вернее  всего  -  звуковую  волну,
способную не подпустить к маяку и этого, неподъемного  на  вид  громилу.
Расстрелять-то всегда успеется. Из западни ему теперь не то  что  самому
не выбраться - его теперь оттуда  и  подъемным  краном  не  вытянуть.  И
Владимир,  перекинув  через  яму,  в  самом  узком   месте,   валявшуюся
поблизости доску, с замиранием сердца начал  переходить  на  ту  сторону
маленькой  пропасти,  на  дне  которой  сидело  пойманное   смертоносное
чудовище. Увидев над собою Владимира, сквирл  внезапно  резким  коротким
движением боднул стену ловушки, и  доска  заходила  ходуном  под  ногами
Володи, отчаянно замахавшего руками, чтобы сохранить равновесие.  Володе
это удалось, но  увы  -  автомат  полетел  вниз.  Такова  была  цена  за
преодоление ловчего рва со сломанным маяком на клочке земли в  центре  и
живым  таранным  сквирлом  внизу.  Владимир  принялся  чинить  проводку,
скручивая голыми руками провода под смертельно высоким напряжением. 3000
вольт, необходимые для создания сигнала, достаточной для  охраны  целого
лагеря мощности, это не привычные 220. Обугливание происходит  быстро  и
почти незаметно для незадачливого электрика.
   Проводов было много, все они  отличались  друг  от  друга  по  цвету.
Какие-то были тонкими, какие-то  толстыми.  Синими,  желтыми,  зелеными,
розовыми. Некоторые уцелели при разрушении маяка, другие же  приходилось
скреплять не задумываясь, текут ли по ним смертоносные  3000  вольт  или
это безобидный низковольтный вспомогательный  провод.  Володя  скручивал
стальные вены маяка, стараясь не думать о боли, с  которой  врезались  в
ладонь  -  работа  была  для   плоскогубцев   -   неподатливые   жесткие
металлические жилы защитника  лагеря.  А  ведь  генератор  цел,  твердил
Владимир. Капсула не повреждена. Только ток надо подать  -  Володе  было
даже и непонятно, зачем так много проводов в такой простой, казалось бы,
конструкции.  Но,  значит,  нужны  были  -  Бадмаев  из   принципиальных
соображений не допустил бы лишних деталей  в  созданном  им  генераторе.
Владимир мысленно читал "Отче наш", в надежде, что Господь поможет ему и
электроны заструятся только по высоковольтному кабелю, из одного куска в
другой.
   - Сквам, сквам,  -  послышалось  со  дна  ямы.  Это  таранный  сквирл
утробным голосом жаловался на жизнь.
   И откуда-то совсем рядом, чуть  ли  не  от  пирамидальных  тополей  в
тридцати метрах, донеслось обнадеживающее:
   - Сти.
   А Володя знал, что такой звук издают  только  вожаки  стай,  которыми
теперь являются только исполинские, лошадиные то есть, сквирлы.  И  если
Владимир не успеет включить маяк немедленно, то апокалиптическое  чудище
- а очень многие всерьез считали, что сквирлы  -  это  и  есть  железная
саранча, предсказанная в  Откровении  Иоанна  Богослова,  -  преспокойно
перескочит ловчую яму и зарежет  Владимира,  как  волк  ягненка.  Володе
абсолютно нечего было  противопоставить  исполинскому  сквирлу.  Автомат
свой он посеял, а граната у  него  была  противопехотной,  осколочной  -
такой убить лошадиного сквирла еще  ни  разу  не  удавалось.  От  страха
Володе показалось, что сердце сжалось  в  комок  и  поднялось  в  горло.
Горячий пот не то чтобы выступил, от делового "Сти" в такой близости  он
буквально заструился по телу. Оставалось  скрутить  еще  не  менее  пяти
проводов. Владимир решил, что если исполинский сквирл действительно идет
на зов таранного, то шансов успеть починить маяк очень  мало.  Если  они
вообще есть. Володе удалось скрутить всего один провод, как  он  услышал
цоканье  ног,  напоминающее  лошадиное.  Владимиру  очень  не   хотелось
оглядываться - ведь он и так знал, что увидит. Это  уж  каждый  сам  для
себя решает, смотреть ли ему в  лицо  своей  смерти  или  дожидаться  не
глядя, когда она ударит тебя косой.  Кто-то  предпочитает,  чтобы  перед
расстрелом ему,  как  маленькому,  завязывали  глаза,  кто-то  не  прочь
встретиться взглядом со своим палачом. Владимир обернулся и увидел,  что
на другой стороне рва  уже  стоит  лошадиный  сквирл.  Его  пластинчатый
блошиный  бок  металлически  блестел  в  свете  фонаря.  Голова,  сейчас
подтянутая вплотную к туловищу, черепом динозавра в музее  палеонтологии
разглядывала Владимира пустыми  на  первый  взгляд  глазницами,  на  дне
которых маленькими бусинками сияли надежно упрятанные глаза. Укрытый  за
толстыми стенками черепной коробки мозг чудовища анализировал  ситуацию,
и  Володя  отлично  сознавал,  что  существо  сейчас  просто  нащупывает
кратчайший  способ  предать  Владимира  смерти.  Володя  решил  попытать
счастья и, выдернув чеку,  швырнул  противопехотную  ф  анату  в  голову
чудовища.  Однако  исполинские  сквирлы  не  напрасно   славятся   своей
проворностью - граната еще только летела,  а  сквирл  гигантской  жабой,
скрежеща бронированными сочленениями, будто и впрямь был обит  железными
листами, отскочил метра на три в сторону и с грохотом мягко  приземлился
на землю на все свои шесть лап.  И  лишь  пару  секунд  спустя  раздался
оглушительный - ведь граната упала близко - взрыв,  и  Владимир  услышал
затем,  как  где-то  совсем  рядом  просвистел  осколок  и  ударился   о
разрушенную кирпичную кладку маяка. Володя и не знал даже, радоваться ли
ему, что он остался жив  после  обреченной  заранее  на  провал  попытки
сопротивления сквирлу, - он не сомневался, что чудище не оставит  его  в
покое. И  действительно  -  железная  саранча,  зацокав  ножками,  вновь
подошла к краю ямы и уже не раздумывая прыгнула к Владимиру на островок.
И Володя имел возможность увидеть редкое  зрелище:  прыгающего  на  него
исполинского сквирла. Существа весьма и весьма тяжелые  -  до  восьмисот
килограммов,  -  исполинские   сквирлы   прыгают   редко,   обычно   они
перемещаются способом, более всего напоминающим лошадиный галоп.  Сейчас
же  существо  перелетало  защитный  ров  красивым  длинным  прыжком,   и
Владимир, отпрянувший от него  за  кирпичный  пенек  маяка,  лишний  раз
изумился вольной грации страшилища, вытянувшего на лету шею  с  зубастой
пастью, с растущими в ней  отточенными,  как  бритва,  кинжалами  зубов.
Теперь Владимир был на краю ямы, чудовище же приземлилось,  с  лязгом  и
грохотом, на другой стороне островка. Владимир понимал, что у  него  нет
ни малейшего шанса бегать от исполинского сквирла вокруг основания маяка
- этот трюк, столь частый в фильмах  для  детей,  не  мог  бы  пройти  с
существом, чья реакция и скорость многократно превосходят  человеческие.
Можно было бы попытаться сунуть ему  в  морду  высоковольтный  кабель  -
мелькнула мысль, но это тоже только в кино он оказывается таким гибким и
всегда под рукой. Эти же провода отогнуть-то почти невозможно, не то что
воспользоваться как оружием. Владимир понял, что единственное,  что  ему
оставалось делать, это спры гнуть в  ловчую  яму  к  таранному  сквирлу.
Зачем? А в этом случае лошадиный сквирл сможет разделаться с Владимиром,
только спустившись туда же. Следовательно, он как  минимум  поймается  -
самостоятельно выпрыгнуть из подобной ловушки сквирлы  не  в  состоянии.
Спрыгнув вниз, Володя почувствовал, что приземлился весьма  успешно,  на
ноги. Сверху послышалось недовольное "Сквир-р-р" - и секунду  спустя  за
спиной у Володи раздался грохот  падения  в  яму  исполинского  сквирла.
Володя побежал вперед, по влажной от дождей хляби дна ловчей ямы. В том,
что он бежал, собственно, смысла никакого уже не было, тем более что  он
должен был неминуемо наткнуться на сквирла таранного; просто, как всякое
живое существо, он пытался хоть немного продлить свою жизнь.
   - Ложись! - вдруг донесся до него командный громкий голос.
   Владимир послушно упал ничком, закрыв руками голову, лицом  в  грязь.
Малой долей секунды позже прогремел  оглушительный  взрыв,  и  Владимиру
показалось, будто что-то ударило его в  голову  изнутри.  Отвратительной
волной поднялась тошнота,  какой-то  гул,  вибрация,  гудение  наполнили
Володино тело, не давая возможности двигаться. С огромным трудом удалось
Володе поднять голову, и первой мыслью было, что погас фонарь на  маяке.
Но нет - через какую-то муть вибрирующего, живого  тумана  свет  начинал
пробиваться к сознанию Володи. И свет, и звук. Звук был такой:
   - Руку давай, придурок! Поднимайся, идиот чертов!
   Руку!
   Володя решил  послушаться  злого  настойчивого  голоса  и  попробовал
встать, ощущая свое тело удивительно легким, будто  наполненным  изнутри
газом, но в то же время неподъемно-неповоротливым,  словно  его  раздуло
втрое против обычного. А еще его так тошнило, что  просто  не  могло  не
вырвать. И тут Владимир увидел человеческую  руку,  торчавшую  откуда-то
сверху. Странно, подумалось вдруг. Рука была живая и тянулась к нему.
   - Хватайся же! Ну!!! - приказал тот же голос. Володя опять послушался
голоса. Похоже, голос знал, что делать. Володя же абсолютно не  знал  не
только, что надо предпринимать в такой ситуации, когда ты  такой  легкий
изнутри и тебя  всего  тошнит.  Оказывается,  надо  хвататься  за  руку,
которая тянется к тебе сверху. Надо запомнить, решил Володя.  Тем  более
что ему почему-то сильно не понравился новый звук, который  нарастал  то
ли  впереди,  то  ли  за  спиной.  Володя  сейчас,  собственно,  не  мог
определить источник ни одного из звуков. Это были тяжелые, могучие шаги.
Словно приближался к нему бегемот или носорог. Но мы  же  не  в  Африке,
подумал Владимир. Хотя кто его знает - сейчас Володя ни  в  чем  не  мог
быть уверен наверняка. Обо  всем  знал  только  голос,  а  он  почему-то
молчал.
   - Придурок, хватайся, пока он тебя не боднул! Давай, сволочь!
   Вот, голос опять был здесь.  Голос  был  очень  злым  и  громким.  Он
неприятно резонировал во всем  теле,  вызывая  приступ  рвоты.  Внезапно
Володя увидел прямо перед собою, чуть вверху, живую  человеческую  руку,
свешивающуюся  вниз,  словно  сам  он  сидел  в  какой-то  яме.  Зрелище
отчего-то казалось знакомым, словно Володя когда-то  очень  давно  видел
уже это в далеком-далеком сне. И там, по правилам, надо было  схватиться
за эту руку. "Зарыли заживо?" - пришла в голову неприятная мысль. А шаги
за спиной вдруг стихли, лишь слышалось тяжелое дыхание того африканского
носорога. Владимир вновь терял было  появившуюся  связующую  нить  всего
происходящего. "Если я в могиле, - сквозь заполняющий тело  вибрирующий,
раздувающий туман стрижом порхнула мысль, -  то  откуда  здесь  носорог?
Если я в Африке, то почему в могиле?" Володя вновь ничего не понимал.
   - Если ты не схватишься за мою руку, ты покойник! Ясно? - уже четко и
спокойно, чуть ли не по слогам сказала рука.
   Ну теперь все вроде как стало очевидно, если не пытаться понять сразу
всего. "Только бы не стошнило сейчас, как-то нехорошо тошнить в  могилу,
даже если это твоя собственная могила, - решил Владимир. - Надо  быстрее
ее покинуть". И схватился за руку  своими  двумя  руками,  которые  были
отчего-то ватными и хвататься  не  хотели.  Но  они-то  молчали,  а  эта
говорила.
   - Держись! - сказала она и потянула все его  тело  куда-то  вверх,  а
потом к ней на подмогу пришла другая рука и схватила Владимира за одежду
на спине, как будто он был котенком. Володе совершенно не нравилось, что
его вот  так  неприятно  хватают,  и  он  уже  было  начал  жалеть,  что
послушался первую руку, когда его вдруг одним  рывком  перетянули  через
край могилы. И в тот же миг Владимир услышал там, откуда его только  что
достали, могучий удар, потрясший землю; это значит, африканский  носорог
все-таки тоже сидел в могиле рядом с Володей и был недоволен, что Володю
оттуда забрали. Скучно одному-то в могиле сидеть! Он, наверно, хотел его
забодать. Он был таранный. От обилия пустых, беспомощных мыслей  тошнота
стала  нарастать,  а  потом  с  неудержимостью  и  скоростью  поезда   в
Московском метрополитене из горла в рот и наружу хлынули рвотные  массы.
Теперь Володе было проще - он сразу забыл  про  руку  и  носорога  и  их
странные  взаимоотношения,  к  которым  он  сам   тоже   был   отчего-то
причастен... и должен  был,  как  деревенский  стрелочник  на  переезде,
следить лишь за тем, чтобы не залить рвотой одежды.
   - Как соединять провода? - услышал он настойчивый  вопрос,  сказанный
знакомым голосом. Володя узнал этот голос -  им  говорила  первая  рука,
которая только что достала его из африканской могилы. Вторая рука только
помогала первой молча. -  Отвечай!  -  Голос  опять  становился  злым  и
требовательным, будто Володя был кому-то что-то должен.
   Владимир поднял глаза и увидел себя возле какой-то странной маленькой
кирпичной башенки, не  игрушечной,  но  и  не  настоящей,  которая  была
сломанной. И еще кто-то  третий  или  там  четвертый  сказал  далеко,  в
темноте, "ста". И Володя знал, что это очень плохо.  Башенку  надо  было
отчего-то починить, и как можно скорее.
   - По цвету, - вдруг сказал  Владимир  и  сам  удивился,  как  странно
ворочаются его губы и какой отвратительной массой заполнен его рот.
   - Спасибо,  -  ответила  вытащившая  Володю  рука,  отчего-то  теперь
ставшая человеком в камуфляжной форме с  автоматом  на  плече.  Человек,
похоже, скручивал теперь провода. Правильно. Владимир тоже давным-давно,
в детстве, наверно, или во сне, делал такую работу. Но этот человек  был
сильнее, чем Володя в детстве или во сне. Он скручивал провода быстро  и
ловко, и они уже почти все встретились  со  своими  половинками.  Обрели
себя в его руках.
   - Сквир, сквир! - раздалось совсем рядом.
   Внезапно человек обернулся и, вскинув  дуло  автомата,  заставил  его
плеваться, громко, до тошноты громко белым, ослепительным, слишком ярким
огнем. Автомату  тоже  было  плохо  -  его  тошнило  зелеными  ниточками
трассирующих пуль. Владимира опять вырвало,  за  компанию  с  автоматом.
Похоже, что человек только что убил собачьего сквирла,  решил  Владимир,
сам не зная почему. Однако фраза была слишком загадочной, такой,  что  и
думать  над  ней  не  хотелось.  Тем  более  что  тошнота  почему-то  не
отступала. Человек же  опять  скручивал  какие-то  железные  провода,  и
Володе показалось, что так было всегда и будет вечно. А в яме,  на  краю
которой лежал Володя, опять кто-то тяжело застонал. Но Володя уже  знал,
что доставать его оттуда не надо.  И  в  этот  миг  башня  вдруг  издала
пугающе  громкий,  тошнотворный,   но   отчего-то   наполняющий   сердце
безмятежной радостью вой. Владимир понял, что теперь все у  всех  должно
быть в полном порядке. И потому он  не  стал  сопротивляться  тому,  что
туман в его полом изнутри теле сгустился в подобие подушки,  которая  не
может думать. И когда последняя мысль уснула в ее толще, Володе и самому
удалось уснуть.
 
Глава 4 
НАГРАДА 
 
   Владимир с удивлением обнаружил себя на белой  подушке,  похоже,  той
самой, в которую превратилась его  голова  в  прошлый  раз.  "Как  может
голова  во  что-то  превратиться?"  -  удивился   Володя   причудливости
собственной мысли и огляделся по сторонам. Он лежал в чистой  комнате  с
белыми стенами, из-за дверей которой доносились  характерные  больничные
звуки - звенели то ли тарелки на подносе,  то  ли  инструменты.  В  окно
заглядывало ласковое солнце и был виден клочок  синего  неба  и  зеленая
верхушка елки. На елке сидела  синичка  и  радостно  чвиркала.  Владимир
принялся вспоминать, чем окончился прошлый фрагмент его бытия, приведший
его на больничную койку. Он вспомнил про  свою  поездку  в  Белгородскую
область с академиком Бадмаевым, про то,  как  они  занимались  настоящей
наукой, надеясь на Нобелевскую премию, и то, чем  все  это  закончилось,
особенно для академика. Владимир вспомнил и кошмар следующих  нескольких
недель, когда безобидные прежде зверьки, взрослея, приобретали все новые
и новые опасные свойства, и охота на них стала превращаться в  войну  на
равных. "А, вот оно! - нащупал наконец Володя. - Конечно. Я чинил  маяк,
когда на меня напал лошадиный сквирл. Я спрыгнул в яму, он  спрыгнул  за
мною. А потом кто-то, - Володя напрягся и вспомнил, кто - и по голосу, и
по внешности, ведь он же видел своего спасителя, когда  тот  уже  достал
его из ямы, - да не кто-то, а  сам  полковник  Зубцов  скорее  всего  из
гранатомета прикончил исполинского сквирла и контузии меня.  Дальше  ему
удалось-таки уговорить меня дать ему руку, а шаги сзади - это,  конечно,
сквирл таранный, обошедший полукругом по дну ямы. Меня достали  вовремя,
- смекнул Владимир, - потому как он сразу  затем  намеревался  размазать
меня по стенке ловушки  своей  бронебойной  башкой,  и,  сделай  он  это
секундой раньше, для моих похорон меня пришлось бы  долго  отскребет  от
стены, как таракана. Потом, - думал Володя,  -  полковник  принялся  сам
скручивать провода, я еще сказал ему, что надо ориентироваться по цвету.
Затем на нас напали  один  или  два  собачьих  сквирла,  которых  Зубцов
положил из автомата . Это уже  после  завыла  сирена  маяка,  распугивая
ультразвуком напавших на лагерь сквирлов, а я потерял сознание".
   Владимир приподнялся на подушке и ощупал свое лицо ладонью. Оно  было
осунувшимся и щетинистым, из чего Владимир сделал вывод, что провел  без
сознания не один день. На нем была темно-синяя больничная - не  спутаешь
- пижама, он лежал в одиночной палате. У кровати стояла капельница, а на
запястье - Володя проверил - были следы от ее  иглы,  как  у  наркомана.
Володя поднялся и не обнаружил под кроватью ни своей обуви, ни  тапочек.
Только судно. "Не надеялись, что ли, уже, что я  поднимусь?"  -  подумал
Володя  и  решил  пока   перемещаться   босиком.   Тело,   провалявшееся
неизвестную уйму времени на постели, теперь радовалось всякому движению,
возвещавшему его возвращение к жизни. Володя вышел в пустынный на данный
момент коридор и двинулся по нему в поисках  поста  дежурной  медсестры,
обыкновенно бывающего на каждом этаже. И сразу же отыскал его. Невысокая
женщина средних лет в белом халате сидела за стоящим  в  нише  столом  и
что-то писала при свете настольной лампы.
   -  Простите,  -  неуверенно  сказал  Владимир,  обращая  на  себя  ее
внимание.
   Медсестра оторвалась от бумаг и  с  вопросительным  недовольством  на
лице уставилась на Владимира. Потом,  по  мере  узнавания,  недовольство
сменилось радушной улыбкой.
   - Больной из 418-й палаты? - спросила она.
   Владимир же, как-то не сообразивший взглянуть снаружи на  собственную
дверь, робко, наугад согласился молчаливым кивком и встречной улыбкой.
   - Слава Богу, ожил. А мы уже всерьез за вас переживать начали.  Шутка
ли - две недели без сознания!
   - Две недели... - опустошенно выдохнул Владимир. Он, конечно,  и  сам
догадывался, что провалялся долго, но и не подозревал, что НАСТОЛЬКО.
   - Лягте обратно в постель, - распорядилась  медсестра.  -  А  я  пока
позвоню в  отряд,  скажу,  что  вы  наконец