, не до шрама, не до  крови,  так,  слегка,  через  пять
минут и не чувствовалось уже, а потом направил жерло своего портативного
плазмомета на  Шторма,  которого  Владимир  теперь,  отпустив  обреченно
поникшую Лену,  изо  всех  сил  удерживал,  чтобы  тот  не  бросился  на
анданорца. Владимир искренне верил тогда - ну, или хотел верить,  -  что
судьба собаки была-таки решена положительно. На самом деле это дело Лены
было   рассмотрено   офицером,   имевшим   статус   "младшего   эмиссара
колонизируемых территорий", положительно, и  потому  сгущавшийся  кошмар
грядущего человекоубийства почти рассеялся, а  вот  Шторму  офицер  безо
всякого интереса к его персоне запустил плазмой между: глаз.
   И Владимир опустошенно наблюдал, как разумные, пусть собачьи,  глаза,
совсем живые секунду назад, вот так - ПРОСТО - превращаются в  пуговицы.
И ведь не скажешь, что изменилось, что  за  оттенок  проступил  на  лице
умершего уже пса, а только пуговицы с глазами  не  спутаешь.  И  уже  не
собаку  удерживал  в  руке  поводком  Владимир,  а   странное   явление,
называвшееся примерно так: "Подделка, похожая на тело собаки породы дог.
Его макет". А штурмовик, не удостоив оставленных  жить  даже  прощальным
взглядом, развернулся  и  вышел.  И,  замкнув  за  ним  дверь,  Владимир
услышал, как он уже звонит в квартиру по соседству. А сколько в тот день
собак постреляли - жуть! Про наступавший следом за страшной  ночью  день
можно  было  сказать,   что   тогда   Москва   хоронила   своих   собак.
Справедливости ради надо отметить, что некоторое,  небольшое  количество
кошек также пострадало за излишний патриотизм. Так, например, московский
кот Григорий был единственным жителем Москвы, которому удалось отправить
на тот свет хотя бы  одного  анданорца.  И  еще  он  спас  жизнь  своего
хозяина, ударившего явившегося к нему эмиссара. Тот, следуя  инструкции,
для вида поддался, а вот шлем  был  не  пристегнут  к  броне  ворота  по
халатности. Так вот именно тогда Гриша, подскочив, порвал ему артерию на
шее сквозь незаметную глазу щель. То ли случайность, то ли инстинкт. Как
и предполагали в ужасе застывшие хозяева  героического  Григория,  через
считанные  минуты  подоспели  штурмовики,  обходившие   соседние   дома.
Характер же нанесенной раны, которую выявил внимательный осмотр, говорил
о том, что убийцей был кот. Устав операции  не  предполагал  уничтожение
всех  членов  семьи  оказавшего  сопротивление,  но   лишь   "выразивших
сочувствие". И было абсолютно не важно, удалась ли попытка сопротивления
или нет. Каралось именно намерение, а не его результат. Хозяева же Гриши
печально стояли над телом погибшего по собственной,  очевидной  для  его
коллег халатности эмиссара, печально склонивших  звериные  морды  голов;
кот же сидел на антресолях, злобно подвывая, скалясь и  рыча  на  разные
голоса.  Итак,  пристрелив  кот  а,  наши  доблестные   вершители   воли
Императора двинулись дальше. "Стоп, - думал потом Владимир, вспоминая. -
В моих же руках собака, а не кот умер в тот день". Шторм давно уже умер,
а Володя же так и стоял с поводком,  удерживая  на  весу  тяжесть  туши.
Рука-то  уже  успела  привыкнуть  к   тому,   что   неугомонная   собака
беспрестанно дергается, а теперь она так быстро изменила  свои  основные
свойства, что сразу не догадаешься, что если ТЕПЕРЬ ЕЕ ОТПУСТИТЬ, ТО ОНА
НЕ УБЕЖИТ. Она также и не шагнет, не укусит, не тявкнет.  "Не  лает,  не
кусает" - это как раз про  Шторма  загадка,  -  пришли  тогда  в  голову
Владимиру неуместные по своей глупости мысли... Он отпустил  поводок,  и
когда Шторм  рухнул  на  пол,  ударившись  костями  о  мягкий  клетчатый
линолеум со звуком падения мешка с картошкой,  то  Лена  пронзительно  и
удрученно посмотрела на Владимира, будто крича взглядом: "ПОЧЕМУ  ЖЕ  ТЫ
НЕ СМОГ ЕГО ОСТАНОВИТЬ!" Владимир же  молча  повернулся  и  ушел,  сразу
после того как внизу звонко хлопнула дверь парадного, давая понять,  что
эмиссар на сегодня окончил работать с этим  подъездом.  Владимир  слышал
потом уже, что не важно,  было  ли  оружие  у  людей  или  нет,  -  если
обнаруживали оружие, то его просто забирали, а потом уничтожали. Но если
кто-нибудь хоть детской, хоть  старческой  рукой  замахивался  на  воина
Империи, то  такого  уже  ничто  не  могло  спасти.  Двери  в  пустующие
квартиры, так же как  и  в  те,  хозяева  которых  побоялись  открывать,
вышибались пластиковой взрывчаткой с направленным характером волны.  Еще
спускаясь от Лены, Владимир видел разверстые рты трех  таких  квартир  -
они надолго мрачно оживили собой московские типовые подъездные  пейзажи.
Владимир вернулся домой, просто пройдя поперек детской площадки. Если бы
теперь рядом был броневичок, то Владимир бы получил  свою  дозу  плазмы.
Если бы хоть  один  штурмовик  вышел  из  любого,  находящегося  в  зоне
видимости подъезда, Владимир тоже получил  бы  свою  долю  расплавленной
зелени. Только и летящую с меньшей скоростью и обладающую меньшим  весом
и диаметром. Но столь же смертельную.  Шел  он  также  и  мимо  помойки,
сегодня  заваленной  безобидными  новогодними  елочками,  а   завтра   -
страшными  подарками  злобного  Деда  Мороза  -  мертвыми  собачками,  и
выброшенными хозяевами, так как долбить  почву  для  10  похорон  собаки
тогда было делом избыточно сложным. Не до собак. Тело же Шторма - Володя
видел его через день - просто валялось под  Лениным  окном.  Разумеется,
Владимир не  вызвался  помочь  хоронить  того,  кого  и  хозяйка  просто
спихнула с подоконника. И как же  тоскливо  было  смотреть,  как  многие
любимцы с дырочкой между глаз валяются под окнами своих хозяев. А тогда,
когда ТОЙ САМОЙ ночью Владимир чудом добрался живым до  своей  квартиры,
дверь в которую была уже выбита  направленным  взрывом,  как  и  все  не
открытые  хозяевами  двери,  то,  включив  телевизор,   он   не   застал
какой-нибудь час назад прерванный захватчиками горячечный, агонизирующий
выпуск новостей, - все  каналы  уже  транслировали  величественный  гимн
Анданора на фоне лица их Императора. И более ничего. Гимн был со словами
на чужом, чуждом, певучем неземном языке. А когда  перестаешь  понимать,
на каком языке говорит с тобой твой телевизор,  то  это  очень  страшный
штрих в общей картине. Вообще все тогда было страшно, каждое  по-своему.
Например, одинокие люди, как Владимир, всерьез боялись ходить  в  туалет
по-большому. Поскольку дверь открыть будет  некому,  ее  вышибут,  а  ты
потом доказывай, что не от них прятался, а просто выйти не мог.  И  ведь
так погибло за время оккупации немало одиноких москвичей,  именно  таким
образом. Только смерть с каждым днем делалась менее страшной,  становясь
все более обыденной и привычной,  пропитывая  при  этом  собой  и  делая
чудовищной всю тогдашнюю жизнь. Вот так начались оккупационные будни для
нашего героя. Бессмысленные цифры человеческих потерь не передадут вам и
намека на то состояние, в которые  погрузилась  вся  планета.  Никто  не
обижался на военных, быстро прекративших бессмысленное противодействие и
сдавшихся  на   милость   победителя.   Все   ждали   волшебного   слова
"Сопротивление". И когда оно  зазвучало,  полушепотом,  еле  слышно,  на
лицах  появлялись  не  сулящие  доброго  улыбки.  И  пер  вые   листовки
Сопротивления, появлявшиеся на улице, не сулили ничего доброго. "Смерть,
- писали они, - всем, кто сотрудничает с врагом". Захватчиков убить были
руки коротки, вот и  расправлялись  с  людьми,  перешедшими  на  сторону
Анданора. И все равно Сопротивление все любили, даже заочно. И боялись.
   Владимиру всегда казалось, что у него в голове бедлам  и  неразбериха
во всем, что касается первых дней оккупации.  Поскольку  состояние  всех
землян тогда можно было обозначить коротким  и  емким  словом  -  "шок".
Через день включенный на пробу телевизор уже показывал нечто новое - это
был указ Императора  Анданора.  Однако  написан  он  был  на  совершенно
непонятном языке, и Владимир, разумеется, даже  и  не  уяснил,  что  это
такое. Только во время похорон соседей кто-то сказал, что если  включить
телевизор с полудня до часа дня, то можно ознакомиться  с  русскоязычным
переводом этого указа. Володя вернулся  с  кладбища  без  десяти  час  и
записал на видеомагнитофон, тогда еще  не  обменянный  им  на  гречневую
крупу, циклически сменяющие друг друга картинки с текстом  указа,  чтобы
потом уже детально его изучить в удобное для себя время. Вот этот  указ,
целиком:
 
УКАЗ БОЖЕСТВЕННОГО ИМПЕРАТОРА ИМПЕРИИ АНДАНОР 
 
   1. Земля оккупирована войсками Империи Анданор.
   2.   Все   государственные    образования,    объединения,    партии,
существовавшие на планете на момент захвата ее Анданором, распускаются.
   3. Все производственные, научные, религиозные, с торговые,  лечебные,
учебные  предприятия  закрываются  с  для  посещения  их  персоналом   и
посетителями   дома   места   их   перерегистрации    в    Оккупационной
Администрации.
   4. Все  военные,  а  также  научные  и  производственные  предприятия
военного  профиля  закрываются  навсегда,  без  права   перерегистрации.
Оккупационная Администрация Империи оставляет за собой  право  определят
рамки запрещенного профиля предприятий по и своему усмотрению,  а  также
отказывать в открытии того или иного предприятия без указания причины.
   5. Нижайшее Прошение о  перерегистрации  должно  быть  составлено  на
"Языке  Покорности",  далее  ЯП,  предлагаемом  для   изучения   жителям
оккупированной  территории.  В  дальнейшем  вся  отчетность,   а   также
внутренняя  документация  перерегистрированных  предприятий,  вплоть  до
заявлений о приеме на работу, ценников в магазинах и историй  болезни  в
лечебных учреждениях, должна вестись исключительно на ЯП. Преподавание в
перерегистрированных школах пока возможно на смешанном  языке,  обучение
же в перерегистрированных средних и высших учебных  заведениях  возможно
исключительно на ЯП.
   6. Ведение отчетности на запрещенном языке является  преступлением  и
карается по законам военного  времени.  Небрежное  использование  ЯП,  с
ошибками орфографического или стилистического характера, выявленное  при
проверке,  является  основанием  для  закрытия  предприятия   с   правом
последующей перерегистрации на общих основаниях.
   7. Срок рассмотрения Нижайшего Прошения о перерегистрации предприятия
не ограничен.
   8. Все жители  оккупированной  территории  обязаны  за  срок,  равный
одному аборигенному году, выучить в совершенстве  ЯП  и,  сдав  по  нему
экзамен,  получить  Карточку  Покорности   (КП),   являющуюся   основным
документом  жителей  оккупированной  планеты.  Однако  по  безграничному
милосердию Божественного Императора,  снизошедшего  к  интеллектуальному
убожеству  жителей  данной,  покоренной  Им  планеты,  Он   соблаговолил
пятикратно продлить срок изучения ЯП  в  данном  случае.  Вместе  с  тем
лучшие представители населения оккупированной планеты могут  уже  сейчас
сдать экзамен по ЯП и получить Карточку Покорности. Лица, не выдержавшие
экзамен, могут подать Нижайшее Прошение об экзамене на общих основаниях,
но не ранее чем через один аборигенный месяц со дня прошлой попытки.
   9. По истечении предельного срока  изучения  ЯП  лица,  остановленные
патрулем и не предъявившие по первому  требованию  Карточку  Покорности,
будут  уничтожены.  Высокая   загруженность   экзаменационных   пунктов,
неизбежная в последние дни срока, не является оправданием  для  лиц,  не
успевших по этой причине пройти экзамен.
   10. В дальнейшем большинство экзаменационных пунктов  будет  закрыто,
оставшиеся же  будут  принимать  экзамен  у  детей,  достигших  возраста
аборигенных лет, а также у лиц, чье знание ЯП, независимо от  наличия  у
них Карточки Покорности, будет признано патрульными недопустимо  низким.
У последних патруль имеет право отбирать Карточку Покорности и  выдавать
Справку Покорности. Лица, имеющие Справку  Покорности,  не  имеют  право
посещать какие-либо предприятия, включая лечебные  и  продовольственные,
ни в качестве работников,  ни  в  качестве  посетителей.  Лица,  имеющие
Справку Покорности, имеют право на многократную попытку  сдачи  экзамена
по углубленному знанию ЯП, но не ранее чем через один аборигенный  месяц
со дня прошлой попытки. Лица, предъявившие патрулю  Справку  Покорности,
освобождаются  от  ответственности  за   отсутствие   у   них   Карточки
Покорности.
   11. На оккупированной территории  устанавливается  комендантский  час
длиной от заката до рассвета. Жители  Крайнего  Севера  и  крайнего  юга
планеты, где возножны полярный день  и  полярная  ночь,  будут,  по  без
граничному   человеколюбию   Божественного   Императора    дополнительно
оповещаться о продолжительности и границах комендантского часа.
   12.  Во  время  комендантского  часа  каждый  житель   оккупированных
территорий должен находиться в собственном жилище.  Нахождение  в  чужом
жилище, а также прием в своем жилище посторонних в  часы  комендантского
часа являются его нарушением.
   13.  Нарушители  комендантского   часа,   а   также   лица,   активно
противодействующие  осуществлению   оккупационного   режима,   и   лица,
выражающие сочувствие последним  тем  или  иным  способом,  караются  по
законам военного времени приведением их тел в  не  пригодное  для  жизни
состояние.
   Божественный Император Империи Анданор 17896  года,  3-й  месяц,  8-й
день
 
Глава 12 
СОПРОТИВЛЕНИЕ 
 
   Внимательно изучив  указ,  Володя  понял,  что  лаборатории,  где  он
работал, более не существует. Он был прав - Институт биофизики  попал  в
список  объектов,  потенциально   опасных   для   Анданора,   а   потому
перерегистрации не подлежащих. Да и вообще за три месяца,  прошедших  со
дня оккупации, было вновь открыто так мало  предприятий,  что  более  90
процентов москвичей в одну ночь сделались безработными. Точнее,  в  ночь
оккупации-то безработными стали все, но кое-кто, получив в Оккупационных
Штабах,  расположенных   теперь   в   зданиях   местных   администраций,
самоучители Языка Покорности, сумели пройти перерегистрацию. К  примеру,
метрополитен  приступил  к  работе  с  1  марта.  Мосгортранс,  которому
разрешили использовать лишь троллейбусы и трамваи, вывел свои машины  на
линии и вовсе к 12 февраля. А вот МГТС - Московская городская телефонная
сеть, как потенциально опасная для захватчиков, ведь, используя телефон,
Сопротивление сможет  координировать  свои  планы,  так  же  как  и  все
предприятия сотовой, спутниковой  и  прочих  видов  связи,  включая  все
проявления компьютерной сети Интернет, - прекратили  свое  существование
насовсем.
   Как же сложилась жизнь Володи после прихода Анданора? Как и  у  тысяч
москвичей - почти никак. Владимиру было почти  нечего  есть,  даже  вода
поступала  теперь  с  перебоями.  Владимир  узнал,  что  такое  не  мочь
приготовить  гречневую  крупу  на  электроплите  по  причине  отсутствия
электричества, когда живот сводит от голода, а подогреть воду невозможно
никак; или когда огонь есть, но кашу не  сварить  без  воды,  покинувшей
краны во всем  доме,  оставив  их  железные  носики,  сколько  ни  крути
вентиль, уныло  подтекать,  как  носы  граждан  при  жестоком  насморке,
которым, к слову, тоже  страдало  тогда  пол-Москвы  из-за  отключенного
отопления. Тогда Володя дожидался рассвета, чтобы  не  повторить  судьбу
дога Шторма, и ковырял пока что не почерневший от прихода весны  сугроб;
ведь если полученную воду прокипятить  и  слить  откровенную  грязь,  то
привкус химии в такой каше почти не ощущался. Володя,  конечно,  мог  бы
махнуть к маме на дачу; у нее там были кое-какие  соления  и  крупы;  но
именно по этой причине он туда и не ехал: Владимир знал  наверняка,  что
мама не оставит его  голодным,  и  стало  быть,  когда  они  совместными
усилиями уничтожат  ее  запасы,  то  и  голодать  будут  вместе.  Однако
Володины проблемы с  приготовлением  пищи  были  пока  временными  и  не
слишком  серьезными.  Для  того  чтобы  сварить  кашу,  требовались  три
составные части несложного уравнения - крупа, вода и огонь. С замиранием
сердца думал Владимир, что  он  будет  делать,  когда  у  него  кончится
гречка.  Мешок  гречневой  крупы  он  выменял  на  стихийном  рынке   на
видеомагнитофон; тогда  подобная  операция  была  самой  обыкновенной  и
считалась взаимовыгодной. У Володи оставались еще тренажер и  компьютер,
но еды в городе, парализованном оккупационным  режимом,  оставалось  все
меньше. Килограммов десять крупы - вот какой была цена у его компьютера.
А может, и все пятнадцать - компьютер был полезной вещицей,  он  помогал
убить время. Наденешь стереошлем и погружаешься  в  мир,  где  трудности
преодолимы и не  унизительны  и  где  ты  можешь  воображать,  превращая
виртуальных врагов в ошметья мяса, что стреляешь  по  анданорцам.  Когда
судьбы в тупике, наркотики всегда в  цене.  И  в  первую  очередь  самые
банальные из них, позволяющие забыться  и  "чтобы  было  хорошо".  Самые
практичные из  москвичей  в  первый  же  день  оккупации,  когда  многие
магазины еще работали, купили  на  все  свои  сбережения  самых  дешевых
сигарет. Теперь они воистину стали обладателями несметных  сокровищ.  За
пачку сигарет - без разницы, с фильтром они  или  без,  да  хоть  вообще
папирос - можно было выручить около килограмма крупы, а если повезет, то
и все два; а вот тренажер - Володя узнавал  на  рынке  -  он  мог  смело
оттащить на помойку. Ну, или продать за символический бесценок -  купить
вещь, которая  пожирает  калории,  мог  только  тот,  кто  не  испытывал
каких-либо иных проблем. Но скорее всего у него уже и тренажер имелся. И
уж получше того, что мог предложить Володя.
   Можно ли было заработать в Москве? Можно.  Вчера  на  рынке  Владимир
увидел Катю, девушку из соседнего подъезда. Они вместе учились  в  школе
до седьмого класса, потом Владимир перешел  на  экстернат.  Она  мечтала
стать детским врачом, и Володя  слышал,  что  на  момент  оккупации  она
училась в  мединституте.  На  рынке  же  Катя  стояла,  прислонившись  к
фонарному столбу; пуговицы ее  зеленого  пальто  были  расстегнуты  ниже
пояса, выпуская на волю симпатичную ножку в клетчатом чулке и в  черном,
не по сезону легком, осеннем сапожке. Губы были густо  окрашены  красной
масляной помадой, глаза же были  призывно  подведены.  В  руках  девушка
держала табличку "2 кг крупы". Володя уже много раз видел подобных девиц
на рынке; цена на живой товар неуклонно снижалась - все  больше  молодых
женщин, отчаявшихся от голода, решались попробовать  себя  в  роли  жриц
любви. Но прежде Владимиру всегда казалось или же он сам  убеждал  себя,
что все эти девицы изначально имели в себе некую порочность или хотя  бы
повышенную склонность к любовным утехам;  но  когда  он  увидел  Катьку,
самую серьезную и неприступную девчонку их класса, на морозе, в  пальто,
расстегнутом До прозрачной вуальки  узеньких  трусиков,  и  эту  Катьку,
наряду  с  прочим  барахлом,  притащенным  на   толкучку,   хладнокровно
оглядывали, только что не ощупывали, уставшие от подобной  жизни  и  так
же, как и она, не склонные к любовным забавам  посетители  рынка,  образ
мира, устоявшегося в голове Владимира, рухнул. Сперва он хотел броситься
к ней, растолкать, обогреть, разморозить ее сердце, отвести к себе... Но
в следующий же миг, отвернувшись и чуть прикрыв ладонью лицо, словно  от
ветра, шарахнулся в сторону, чтобы не быть узнанным. Ну и что он мог  бы
ей  предложить?  Сохранить  свою  честь  и  умереть  голодной   смертью?
Владимира трясло крупной дрожью, он почти убегал с рынка, где несчастные
люди за бесценок продавали остатки человеческого достоинства. Он уже  не
знал, как он относится к тем, кто пользовался  неумелыми  ласками  таких
вот несчастных девушек. Прежде он считал  их  подонками,  способными  на
низость ради удовлет ворения своей похоти. А теперь он сам не знал,  кто
они такие - ведь они, п