ялил на себя
шлем. Подъем "Моран-Парадолья" был плавным, но  сегодня очень сильный ветер,
и вверху нас трепало очень и очень изрядно. Да,  на вопрос авиатора: "Как вы
желаете летать - над горами или делать всякие трюки?" - я ответил, что желаю
делать трюки. Первый  момент я не мог дышать от сильного ветра. Потом свыкся
и  дышал без особенных затруднений. Странно, что волнения у меня не было  ни
капли. Наоборот, я был так безмятежно спокоен, как редко бываю на земле. Эти
не  10,  а  фактически  15  минут мне  казались  очень  долгими,  но  сладко
приятными.  Когда  мы  опускались  на землю,  с большим креном из-за  порыва
ветра,  машина от сильного удара  встала на пропеллер, хвостом к  небесам. Я
лбом разбил  стекло, которое  служило  защитой  от ветра, и еле-еле,  только
благодаря  ремню,  удержался  в сиденье. Но  повис почти  вниз головой.  Без
больших затруднений вылез  оттуда и  спрыгнул на землю. Аэроплан удержался в
этом положении только потому, что пропеллер  случайно встал поперек крыльев.
Если  б  он  стал вдоль  крыльев,  то  ничто  бы  не  удержало  аппарат,  он
перевернулся бы вверх колесами. Тогда мне было бы плохо, т.  к. единственная
выдающаяся  часть  вверху  - моя  голова  - была бы неминуемо  раздавлена. Я
сохранил  полное присутствие духа и некоторое возбуждение  проявилось только
минут через 20, когда я уже был  на  местах для зрителей. Впрочем, оно  было
совершенно незаметно.
     Итак,  со мной  были  крушения на  паровозе, верхом,  на велосипеде, на
автомобиле и на аэроплане. За чем следующая очередь?..

     29.12.1921

     Служба.  Механически я попал к Сомову - старой калоше, которого терпеть
не могу. Жалованья получаю 700 000 рублей.  У меня решительно нет свободного
времени, кружусь,  как  черт  в котле. С раннего утра до  трех, до  половины
четвертого - бегаю по делам стройартели "Инженер", где я служу. С 4.45 минут
-  лекции  в  университете.  Затягиваются  иногда до  12  ночи...  Сумбур  в
университете  неописуемый.   Никто   ничего  не  знает.  Лекции   сменяются,
переменяются,  переходят из зала в зал совершенно независимо от  расписания.
Профессора  не  являются.  Вчера и  сегодня положенных по расписанию  лекций
вовсе не было - были пробные лекции, сходки и  т.  п. Университет посещаю не
слишком аккуратно, запаздываю на первые лекции. Меня выбрали в  издательскую
комиссию при  обфаке  (факультет  общественных наук. -  В.  Л.),  выбрали  в
предметную  комиссию,  что  за  штука,  еще не  знаю, сейчас  иду на  первое
собрание.  Вообще  собрания  морят меня  изрядно. Кроме того,  со  студентом
Кашеваровым   с   педфака  организовываю  "общество  поэтов".   Желающих   в
университете человек 10. 1-е организационное собрание уже было.

     ЕЖЕНЕДЕЛЬНИК "ИСКУССТВО И ТЕАТР" (13.07.1922)

     Из  литературных  организаций,  существующих  сейчас  в  Ташкенте,  нам
известна только одна  -  "Чугунное кольцо",  преемственно образовавшаяся  из
"Арахуса" Ассоциация работников художественного слова.
     "Чугунное кольцо" объединяет 6 поэтов: Б. Лавренев, Нат. Тихомирова, С.
Кашеваров, П. Лукницкий, В. Вольпин, Н. Рост-Левинская.

     По роду службы Лукницкий часто выезжал из Ташкента. Однажды он поехал в
Аулле-Ату принимать отчет  о перестройке железнодорожного моста через Таласс
(позднее Турксиб)  от инженера Шлома. Проездил три недели. Приехал и  узнал,
что собрания литобъединения "Чугунное кольцо" стали реже. Он был в отчаянии,
потому что стихи,  как  ему  казалось, стал  писать лучше, а  читать их было
практически некому. Чтобы не терять времени, занялся самообразованием. И тут
ему повезло - он вернулся в Петроград.
     Страна   набирала  сил,  жизнь  постепенно  налаживалась.  Ташкент  был
перегружен  приезжими людьми,  и официальные  учреждения направляли людей по
местам  их постоянного жительства. То  же самое произошло и  с Туркестанским
народным университетом. Таким образом, Лукницкий,  как коренной петроградец,
осенью 1922 года был переведен в  петроградский государственный университет,
также  на факультет общественных наук.  Он выбрал литературно-художественное
отделение,    а    когда    это    отделение   ликвидировали,   перешел   на
этнолого-лингвистическое.


     Так начинают жить стихом

     И  вот  он вновь, после пятилетнего  отсутствия, в  родном городе.  Как
изменился  Петроград!  Следы  войны  повсюду. Голод,  холод, мрак,  разруха,
разруха не только во  внешнем облике города. Внутри его, в людях, ощущалась.
Кто-то из знакомых его  семьи  погиб,  кто-то эмигрировал. Некоторые из тех,
что  остались,  затаились,  потерялись  в   трудностях   быта,  в  кажущейся
безысходности.

     ...Фонари во тьме зарыты.
     Двери наглухо закрыты,
     Окна досками забиты,
     Нету ни души...
     Псов голодных бродит стая,
     Хвост под брюхо поджимая,
     Заунывно гулко лая
     В мертвенной тиши...

     Однако  Павел Николаевич  разглядеть занявшуюся в  родном городе  новую
жизнь, в том числе и литературную.
     Тщательно   конспектируя    ненавистные    порой    лекции    некоторых
университетских  профессоров, Лукницкий, впрочем,  старательно учился,  но с
гораздо большим удовольствием он  сочинял стихи  и публиковал их в  газетах,
журналах,  альманахах,  сборниках  - их  развелось в  ту  пору тьма-тьмущая.
Советская литература  зарождалась, складывалась  и  развивалась  в  борьбе с
различными  буржуазными  течениями   и  "школами".  Во  множестве  возникали
неофициальные литературные салоны и салончики с разнообразными уклонами.
     Еще  неопытный, неспособный объективно оценить или отнестись критически
к  некоторым литературным авторитетам, Павел Николаевич не сразу разобрался,
кто есть кто в  многогранном литературном мире  Петрограда. Сам он не  писал
дурных стихов. У него был как раз хорошо  развитый,  воспитанный вкус. Но  -
молодость плюс  чуть тщеславия,  а еще удовольствие от литературных вечеров,
встреч... Это был тот период, когда стихи  ему диктовало только его "я". Ему
нравилось читать свои стихотворения  коллегам  и друзьям,  нравилось  видеть
свое имя напечатанным. И это было естественно.
     В  1922-м и  в начале  1923-го  он  принимал  самое горячее  участие  в
официальных  "Литературных  вечерах".  Под тем  же  заглавием  выпускались и
сборники - авторские  издания.  В "Вечере первом"  выступили  Л. Борисов, К.
Вагинов, Вс. Рождественский, Л.  Попова и некоторые другие литераторы. Павел
Лукницкий, глядя на "маститых", не мог устоять...
     Но,  попав  в элитарный литературный мир и тесно  общаясь в 1924 - 1929
годах с известными большими  поэтами - Ахматовой, Мандельштамом,  Лозинским,
Тихоновым,  Заболоцким, Лукницкий стал пересматривать отношение к  различным
салонам и к собственному слову. Вышел его первый сборник "Волчец". Похвалили
кое-где  одно-два стихотворения...  Появилась заметка.  Нет,  его  не ругали
критики.  Стихи грамотные,  сборник ординарный,  каких в  ту  пору  выходило
сотни. Может  быть, Лукницкий  чуть больше  подражал "своему" Гумилеву... Но
ведь  не обошлось  без  подражаний  Гумилеву и у  многих  других  начинающих
поэтов.  А Лукницкий занимался им, изучал  его,  обожал  его, был  им просто
ослеплен! Можно было быть менее самокритичным...
     И  все  же  он скупил в  магазине  собственную  книжку  и в письме отцу
написал, что стыдится своего сборника, потому что он эпигон, что "все это не
то, не то", что надо делать свое дело. С в о е!
     Пришла   весна,   с  нею  -  обостренное   ощущение   жизни:  усилилась
неудовлетворенность  стихами,  которые  он  писал, злость  на  себя, чувство
безысходности, рожденное  постоянным пребыванием в  среде  большого поэта  -
Ахматовой. Там  тоже  не ругали его  за стихи,  даже наоборот, но  там  было
абсолютно невозможно обрести себя, свое "я", свое назначение.

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     11. 05. 1927

     В анкетах  можно  прочесть про  меня, что я знаю французский язык...  И
напрасно Ленинградским университетом  мне свидетельство  выдано  в  том, что
очень многому я там научился - и по  словесным наукам и по прочему. Ничего я
толком  не знаю. Ни себя, ни других.  Только вот светят мне, сливаясь, такие
совсем не в книгах вычитанные, совсем не заученные и - очень хорошие вещи...

     Так что, когда Лукницкий в 1930  году поднялся на Памир, можно считать,
что  он не только  пик открыл, но и отметил главную  вершину в себе  самом -
внутреннюю.
     Второй его сборник стихов - "Переход" - был другим. Тема в нем  звучала
актуальная,  жизненная.  Вырабатывалась позиция,  и она требовала реализации
действием.
     В  литературном   Петрограде  тем   временем  появились  новые  люди  -
одержимые,  устремленные, боевые,  каких  он  встречал на  дорогах  войны  и
строек.  С одним  из таких, старшим товарищем  и  поэтом Николаем Тихоновым,
Лукницкий сразу  же  сдружился. Поступил  в Институт живого слова,  где стал
членом  его литкружка - студии.  А может  быть, он  подружился с  Тихоновым,
потому что  ощущал и  в его  стихах "гумилевское"...  От  пайков  и  пособий
студентам,  которые  выдавались  институтом из  заработанных  от организаций
вечеров денег, Лукницкий отказывался. Он предпочитал наняться для приработка
в порт -  это  давало ему возможность закалить себя и морально, и физически,
как  будто  он  предчувствовал,  что в будущем  пригодится -  и в длительных
путешествиях  по необитаемым  и  суровым местам,  и,  еще позже, в блокадном
Ленинграде.
     Вскоре  сблизился с  Н.  Брауном,  Вс. Рождественским,  позже  -  с  В.
Саяновым,  Б.  Корниловым,  В.  Шишковым,  О.  Берггольц  и  многими другими
ленинградскими поэтами и прозаиками.
     С 17 декабря 1924 года он - член Всероссийского Союза поэтов.

     Рецензия приемной комиссии
     Всероссийского Союза поэтов
     от 17 декабря 1924 г.

     Считаю,  что  с  момента  подачи  первых  стихов  изменения  в  сторону
улучшения настолько очевидны, что Лукницкого необходимо принять.
     Е. Полонская.

     Присоединяюсь к этому - Н. Тихонов.

     П. Лукницкий  обнаруживает  большую  и  часто  самоотверженную любовь к
поэзии. Стихи его вполне грамотны и формально дают право на принятие в Союз.
Лукницкий способен расти.
     Вс. Рождественский.

     Правила  приема  в Ленинградское отделение  Всероссийского Союза поэтов
были строгими, хотя поэтических союзов и объединений в то время было много -
чуть ли не в каждом крупном городе России.
     В течение всего  существования Ленинградского Союза  поэтов в члены его
принимали  по  написанным  на  отдельных  листочках  стихам, но  внимательно
следили  за периодическими  публикациями, за  идейным  и  творческим  ростом
поэта, за его общественной работой.
     Желающий  вступить  в  Союз  приносил  заявление,  анкету  и  несколько
стихотворений, чаще всего написанных от руки. На обратной  стороне заявления
автора,  иногда  на  обратной  стороне  листика  со стихами  члены  приемной
комиссии делали свои выводы.

     Лукницкий в  1925  году стал членом  Всероссийского Союза писателей,  в
1931 году  вступил в ЛОКАФ - Литературное объединение Красной Армии и Флота.
Членом  Союза  советских писателей  СССР  стал с  момента его организации  -
хранящийся в архиве членский билет,  подписанный Максимом Горьким, выдан ему
10 июня 1934 года.


     Методы работы приемочной комиссии
     Ленинградского отдела Всероссийского Союза поэтов

     Приемочная  комиссия   рассматривает  предоставляемый  в   Союз  поэтов
материал, руководствуясь следующими принципами:
     1. Так как Союз поэтов является организацией, занимающей по отношению к
формальным группировкам нейтральное положение и преследующей главным образом
цели   профессионального  объединения,  приемочная   комиссия  прежде  всего
предъявляет к представляемому материалу  требования определенной технической
грамотности вне зависимости от того, к какому направлению в литературе автор
себя причисляет. Минимум этой грамотности слагается из:
     а) знания элементарной грамматики современного поэтического языка;
     б) знакомства с основными задачами современной поэзии;
     в) способности к самостоятельному поэтическому пути.
     Вместе с тем комиссия считает  одним из главнейших условий приема живую
связь автора с вопросами революционной современности.
     Лица, удостоверяющие всем  трем  пунктам  условий приема, зачисляются в
действительные члены Л/о Всероссийского Союза поэтов.
     Лица,  удовлетворяющие только по  двум пунктам, хотя бы  и не в  полной
мере,  зачисляются  в  члены-соревнователи  Л/о  Всер. Союза  поэтов.  Лица,
имеющие  определенное  литературное  имя,  представившие  печатные  труды  и
доказавшие,   что   литература  является   их   профессиональным   занятием,
принимаются простым решением общего собрания комиссии.

     Порядок работы комиссии

     1.  Рукописи представляются секретарю Союза, который  ведет регистрацию
поступающего материала.
     2. Рукописи рассматриваются  индивидуально членами приемочной комиссии,
которые на отдельном листе пишут свое мотивированное мнение.
     3. Общее заседание комиссии  для  сводки отзывов  и разрешения  могущих
возникнуть разногласий собирается не реже одного раза в месяц.
     4. Рукописи обратно авторам не выдаются, а вместе  со сводками комиссии
поступают в архив Союза.
     Приемочная  комиссия Ленинградского отдела Всероссийского Союза  поэтов
доводит до сведения всех лиц, желающих вступить в число членов Союза, что им
надлежит  представлять  материал  в  количестве  не  менее  10  оригинальных
стихотворений,  а  также  печатные  труды  (если  таковые  имеются)  на  имя
секретаря правления или его помощника.

     Примеры:
     В правление Союза поэтов
     Алексея Толстого

     ЗАЯВЛЕНИЕ

     Прошу о зачислении меня в члены Всероссийского Союза поэтов.
     Книги: 1) 1-я книга стихов, 1907 г.
     2) За синими реками
     3) Детская книжка в стихах, 1924 г.
     Подпись Алексей Толстой

     В число членов Л/о ВСП принят. Протокол No 20 Правления от 7.IV. 25 г.

     Круглая печать Секретарь Подпись
     Л/о Всероссийского
     Союза поэтов

     В правление
     Ленинградского Отделения
     Всероссийского Союза поэтов
     Прошу принять меня в число членов Союза.
     Подпись О. Э. Мандельштам
     24 янв. 1927 г.

     В верхнем левом углу заявления помечено:
     "Принят в действит. члены Засед. Правления 28/I - 1927
     П. Лукницкий

     В Союз поэтов
     Заболоцкого Николая Алексеевича

     ЗАЯВЛЕНИЕ

     Прошу принять меня в число членов Союза. Стихи прилагаю.
     Подпись Н. Заболоцкий
     Адрес: ул. Кр. Зорь, д. 73/75
     Мансарда, ком. 5

     К этому заявлению приложены  анкета,  пять листков рукописных  стихов и
резолюция К. Вагинова и В. Эрлиха на обороте.

     Резолюция на заявление Николая Брауна

     Н. Браун еще не знает точно пределов своего голоса. Он весь увлечен его
порывом.  Но  в  этом  порыве  он  честен   до  конца.  Отношение  к   слову
взыскательное, несомненный вкус, яркая динамика  строфы. Все это дает  право
принять его в Союз поэтов.

     Вс. Рождественский


     Брауна, конечно, следует принять в Союз.  Он еще не овладел собственным
стихом, а когда овладеет, будет настоящим поэтом.
     Е. Полонская

     Принять Н. Тихонов.
     Принять А. Крайский.

     Резолюция на заявление Марии Комиссаровой

     Стихотворение в 8 строф - приложено.
     Не знаю, чем она отличается хотя бы от Н. Рославлевой  и  многих других
"девушек  с  новым  сознанием".  Но стихи  ее  печатаются  и,  видимо, будут
печататься. Формальных отводов для поступления в Союз не вижу.

     Вс . Рождественский

     Не нравится мне это  тряпичное одеяло - Тихонов, Мандельштам  и космизм
второго сорта. Поговорим. Кому это надо?
     Е. Полонская

     Стихи грамотные. Основания для отказа нет.
     А. Крайский

     Принять Н. Тихонов


     Резолюция на заявление Е. Рысс

     (На обратной  стороне "мнений"  рукопись  6-й, 7-й, 8-й  частей  поэмы,
подписанной 1924 - 25 гг.)

     Чрезвычайно слабо. Если бы не билет М. С. П. (Московского Союза поэтов.
- В. Л.), полагаю, что даже вопроса не могло бы быть о принятии. При наличии
онаго, придется, очевидно, передать на рассмотрение правления.
     Вольф Эрлих

     Формальные основания для принятия имеются.
     Вс. Рождественский

     Причин  к непринятию  не  вижу  -  стихи  действительно слабые,  но  не
безнадежны.

     К. Вагинов

     По-моему, рано в Союз.
     Н. Тихонов

     Совсем не плохо. Принимали гораздо худших. Если бы он  приложил  только
поэму, вероятно, не возникло бы разногласий. Я за прием.
     А. Крайский

     Таких  документов  в архиве  Лукницкого  более полусотни, но  есть  два
десятка более раннего периода...
     На  четвертушке  листа писчей бумаги  рукой  Н.  Тихонова написано:  23
сентября 1920 г.

     Секретарю Петроградского Отделения
     Всероссийского Союза поэтов

     ЗАЯВЛЕНИЕ

     Желая  вступить  в  члены  Всероссийского  Союза поэтов,  посылаю  Вам,
согласно правилам Союза, 15 своих стихотворений.

     Николай Семенович Тихонов
     Адрес:Петроград, Гороховая, 11, кв. 20".

     На оборотной  стороне листка рукой  Н. Гумилева  черными чернилами,  по
правилам новой орфографии:
     "По-моему,  Тихонов готовый поэт с острым виденьем и глубоким дыханьем.
Некоторая  растянутость  его  стихов   и  нечистые  рифмы  меня  не  пугают.
Определенно высказываюсь за принятье его действительным членом Союза.
     Подпись Н. Гумилев

     Ниже, рукой М. Л. Лозинского:

     "В стихах Тихонова есть недостатки более глубокие, чем отмеченные Н. С.
Гумилевым, но и они не мешают  признать Тихонова - поэтом. Полагаю тоже, что
он может быть принят в действительные члены Союза.
     М. Лозинский

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО
     9. 12. 1925

     Вечером у меня были Тихонов с М. К.1. Пришел сначала он, -  с какого-то
заседания, а через несколько минут  и она. Тихонов  жаловался,  говорил, что
эти собрания ему осточертели, жаловался и на свою студию в Институте  живого
слова - "стихи там пишут ужасные". И он  попросил меня  прочесть  мои стихи,
говоря, что  давно  не  слушал и  соскучился  по культурным стихам. Я прочел
несколько,  и он не ругал их. Пили чай, говорили много о разных разностях. Я
рассказал Тихоновым биографию Гумилева. Ушли они часов в  12,  чтобы попасть
на трамвай.
     ...У меня обедал Вс. Рождественский.  Он устроился в Госиздате "штатным
переводчиком всех стихов, которые будут попадаться в прозаических текстах".
     Спрашиваю его, пишет ли. Говорит, только по заказу, и не хочет  читать.
Значит, последняя халтура, если даже Всеволод не хочет читать!
     После обеда поехал  к Тихонову и просидел у него до 9-ти  - слушал  его
стихи,  он  с удовольствием читал  свои старые - 13-го, 14-го,  16-го, 20-го
годов  и  показывал  свой  архив.  Архив  колоссальный.  Среди стихов  много
юмористических. Рассказывал о себе. Говорит и читает увлекаясь. В тех местах
своих стихов, которые ему кажутся  хорошими, прерывает чтение восклицаниями:
"Здорово?.. А?.."

     Вскоре    произошло    событие,    взволновавшее    всю    литературную
общественность, и не только литературную. Не стало Есенина. Павел Николаевич
был  с ним знаком,  встречался в  Союзе, а в то утро он, как секретарь Союза
поэтов, был в  гостинице "Англетер",  а потом - все дни до отправки  гроба с
телом в Москву - был связан с последними хлопотами и проводами поэта.
     Сегодняшний  читатель  может   и  не  знать  (ведь  сколько   поколений
сменилось) некоторых литературных имен тогдашнего  Ленинграда, упоминающихся
в  записях. Некоторые  из  упомянутых были друзьями  Есенина, другие  в  эти
последние дни так или иначе соприкасались с поэтом и его творчеством.
     Вот  эти люди:  поэты  Николай  Тихонов, Всеволод Рождественский,