ьменного  стола - к туалетному, к ночному. Свет во  всем  доме  включался
только тогда, когда  становилось  темно.  В  Ленинграде  были  еще  нелегкие
времена, электроэнергия экономилась.
     Таким  образом,  адрес  "Мраморный  дворец"1,  звучащий торжественно  и
пышно, был весьма  условным. В квартире не было ни  уборной, ни водопровода;
умывальник  в  комнате  Шилейко  был  лишь декоративным украшением. За водой
нужно было ходить с ведром в даль межквартирного коридора.
     Ахматова в то время жила не только сложно, но трудно и  скудно. Подолгу
лежала  в  постели, врачи находили  непорядки с легкими,  опасались  вспышки
туберкулеза. Стихи писала редко и, можно сказать, совсем не печатала.
     В конце марта 1925 года на вопрос Павла Николаевича: "Не писали месяцев
шесть, наверное?" - ответила: "Нет,  месяца три-четыре". В декабре 1924-го в
его дневнике  записано: "За  полугодие с  1 апреля по 1 октября 1924 года АА
напечатала только  два  стихотворения в  "Русском  современнике" No1. Больше
нигде ничего не зарабатывала, жила на иждивении Шилейко".

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     3.03.1925


     О  браке с Шилейко:  "К  нему  я  сама пошла... Чувствовала  себя такой
черной, думала, очищение будет..."
     Пошла, как идут в  монастырь,  зная,  что потеряет  свободу, волю,  что
будет очень тяжело.

     Позже  схлопотали  ей  "обеспечение  ЦКУБУ"  (Центральная  комиссия  по
улучшению быта ученых) - 60 рублей в месяц. Нарком просвещения
     А.  В. Луначарский вмешался,  помог. Получала в течение нескольких лет,
половину стала отсылать в Бежецк, сыну, остальные шли ей на питание и мелкие
расходы.
     Вскоре Лукницкий по совету Ахматовой поехал в Москву, чтобы встретиться
с людьми, лично знавшими Гумилева, и получить от них сведения, воспоминания,
письма. Его  тепло, с  искренним  гостеприимством, приняла И.  М. Брюсова  и
предоставила возможность скопировать хранившиеся у нее тогда письма Гумилева
и стихи, которые  молодой  поэт посылал своему учителю - В. Я. Брюсову. Один
экземпляр писем и стихов в числе  многих других текстов Лукницкий передал Л.
В. Горнунгу1. Л. В.  в то время  собирал тексты  Гумилева и, в свою очередь,
все  касающееся биографии Гумилева, передавал Лукницкому. Таким образом  они
помогали друг другу в работе.

     АХМАТОВА - БРЮСОВОЙ

     3.05.1925

     Многоуважаемая Иоанна Матвеевна, из письма Г. А. Шенгели2 к М. Шкапской
я узнала,  что Вы разрешили биографу Н.  Гумилева  Лукницкому  снять копии с
писем Николая Степановича к В. Я. Брюсову. Так как я сама принимаю участие в
этой работе и знаю, как эти документы важны для биографа Гумилева, позвольте
мне поблагодарить Вас за Ваше доброе отношение. Уважающая Вас А. Ахматова.

     СОЛОГУБ - АХМАТОВОЙ

     16.09.1926

     Милая Анна Андреевна,
     вчера я заходил к Вам,  не застал дома. Я хотел  узнать, что в точности
происходит  в деле  с Вашим  академическим  обеспечением  и  с  персональной
пенсией.
     М. б. будете милы навестить меня, - Вы бесконечно давно у меня не были.
Я дома всегда вечером, кроме ближайших субботы и понедельника, и днем всегда
до 2 часов. С приветом Федор Сологуб.

     ИЗ ПИСЬМА ЛУНАЧАРСКОМУ

     Без даты

     ...Мы,  нижеподписавшиеся   работники  культуры,   искусства  и  науки,
обращаемся   к   Вам,  Анатолий   Васильевич,  как   к   руководителю   всей
художественно-культурной  деятельности  Республики  с просьбой  оказать свое
содействие по изменению решения Экспертной комиссии ЦКУБУ.
     Говорить Вам  о литературно-художественных заслугах А. А. Ахматовой  мы
считаем  излишним.  Вы сами, Анатолий  Васильевич, достаточно хорошо  знаете
эволюцию русской литературы, чтобы судить  о поэтическом даровании и влиянии
А. А. Ахматовой...
     ...Наше ходатайство перед Вами, Анатолий Васильевич, имеет  тем  больше
оснований,  что, насколько нам известно, в Экспертной комиссии,  отклонившей
утверждение А.  А.  Ахматовой,  почти  не было  экспертов - специалистов  по
литературе. Федор Сологуб.

     АХМАТОВА - ЛУКНИЦКОМУ

     20.04.1925

     Милый Павел Николаевич!
     Сегодня я получила письмо из Бежецка. Анна Ивановна пишет,  что собрала
целую пачку  писем Николая Степановича. Шура  (А.  С.  Сверчкова.  -  В. Л.)
просит  меня  узнать  адрес Л. Микулич1.  Вы, кажется, этот адрес  записали.
Пожалуйста, сообщите его Шуре. Сегодня я не встану, температура очень низкая
- от того слабость. До свидания. Ахматова.

     ЛУКНИЦКИЙ - АХМАТОВОЙ

     19.08.1925

     Дорогая и глубокоуважаемая
     Анна Андреевна!
     Я  ничего  не  знаю о  состоянии Вашего  здоровья,  и  меня  это  очень
тревожит...  Не знаю,  вернулись ли  Вы из  Бежецка,  и  застанет ли  Вас  в
Петербурге это  письмо. Я прочел "Так  говорил Заратустра". Сейчас читаю "По
ту сторону добра и зла".  Все  Ваши предположения подтверждаются. Конечно, и
"высоты" и  "бездны", и "глубины",  и многое  множество других слов  навеяны
Ницше.  То  же  можно  сказать  относительно  описаний  местности,  образов,
сравнений, встречающихся  во  многих стихотворениях "Пути  конквистадоров"2.
Стихотворения  "Людям  Настоящего",  "Людям  Будущего"  написаны целиком под
влиянием Ницше.
     Я  затрудняюсь  в  коротком  письме подробно показать Вам  все, что мне
кажется  примечательным, - обо всем этом мне хотелось бы побеседовать с Вами
в Петербурге. Я  получил  письмо от  Мочаловой3, посылаю его Вам -  обратите
внимание на строчку: "Лариса Рейснер мне не ответила".
     Я пробуду здесь, вероятно, до 8 сентября и на обратном пути рассчитываю
пробыть дня 3 в Москве.
     У меня есть большая просьба:  напишите  мне, если это не затруднит Вас,
обо всем, что появилось на горизонте нашей работы за этот месяц. Может быть,
у Вас есть какие-нибудь  пожелания для Москвы?..  Всегда преданный Вам -  П.
Лукницкий.

     14.05.1925

     Дорогая Анна Андреевна!
     Вы  доставили  мне  большую  радость  извещением  о   состоянии  Вашего
здоровья.
     Сегодня выезжаю из Москвы в Бежецк.
     Мне следовало  бы остаться в Москве еще на несколько дней, но я получил
письмо  от Александры Степановны,  которым она  приглашает меня  приехать  в
Бежецк на пятницу, субботу и воскресенье, и, если  б я отдал эти дни Москве,
мне пришлось бы остаться здесь еще на неделю, до следующей пятницы.
     Мне удалось  повидать  всех, кого  я  имел в виду.  Исключение - Лариса
Рейснер, но ее сейчас нет  в Москве. Получил воспоминания от В. К.  Шилейко,
от  М.  М. Тумповской4,  от О. А. Мочаловой  5  и от  Мониной6. С Нарбутом7,
Зенкевичем8  и Павловым 9  виделся  и  получил  от  всех  обещание  прислать
воспоминания.
     В  том, что  Зенкевич и  Павлов обещание  сдержат, я не сомневаюсь. Оба
помнят  и   любят  Николая  Степановича.  Нарбут  очень  занят  службой  (он
председатель  издательства  "Земля  и фабрика")  и тяжел на  подъем. Брюсова
завоевана до конца. Чулков1 дал мне напечатанную статью о "Колчане", Горнунг
- все, что я захотел у него взять.
     У Тумповской, оказывается, есть только одно письмо Николая Степановича,
остальные пропали. Это грустно, но это действительно так.
     Вчера было заседание  экспертной  комиссии ЦКУБУ,  но Ваше  дело еще не
рассматривалось и будет рассмотрено только в следующую среду.
     Думаю  о  Вашем  выздоровлении  и  целую  Вашу  руку.  Преданный Вам П.
Лукницкий.

     Ангел мой, Анна, как страшно, подумай,
     В черном удушье одна ты, одна,
     Нет такой думы, угрюмой, угрюмой,
     Которую не выпила б ты до дна...


     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     25.02.1925

     Выступала  с чтением  стихов  на  литературном  вечере,  организованном
Союзом  поэтов  совместно с  КУБУЧем в Академической капелле. Приехала после
начала. Сразу же вышла на эстраду.
     Прочитав три  стихотворения, ушла с эстрады,  но аплодисменты заставили
ее выйти опять. Из зала громкий женский голос: "Смуглый отрок!" АА взглянула
наверх  и,  стянув накинутый  на  плечи  платок  руками  на груди,  молча  и
категорически  качнула отрицательно головой.  Стало тихо. АА прочла отрывок:
"И ты мне все  простишь..." Затем ушла  в артистическую и сейчас же  уехала,
провожаемая К. Фединым, несмотря на все просьбы участников побыть с ними.

     27.02.1925

     По поводу вечера в капелле: "А  мы с  Фединым решили, что стихи не надо
читать. Доходят  до  публики только  те стихи, которые она уже  знает. А  от
новых стихов  ничего не остается". Я: "Вы волнуетесь, когда читаете стихи на
эстраде?" АА: "Как вам сказать.  Мне очень неприятно от того,  как вышла  на
эстраду. А когда я уже начала читать, мне совершенно безразлично". Я: "У вас
бывает,  что  вы забываете стихи на  эстраде?" АА: "Всегда бывает - я всегда
забываю..."
     Просила сказать, как  она держалась на эстраде. Ответил, что  "с полным
достоинством", "немного  гордо".  - "Я  не умею  кланяться  публике. За  что
кланяться? За то, что публика выслушала? За то, что аплодировала?.."

     2.03.1925

     Сегодня утром к АА приходил Шмерельсон,2 принес ей гонорар  15 рублей -
за  выступление  в  капелле.  Сказал, что Союз  предполагает устроить второй
вечер,  в котором  выступили  бы  те,  кто  не  участвовал  в  первом, но  с
непременным участием АА.
     АА,  воспользовавшись  тем, что Шмерельсон застал ее в постели -  очень
кстати вышло, - сказалась больной и наотрез от выступления отказалась.

     3.03.1925

     Вечером была у Сологуба. Было очень скучно ("Скучнее, чем  на эстраде")
- было много чужих. АА  не выдержала  и сбежала вместе с  Замятиными. Они ее
повели  в  Союз  драматических  писателей,  где  было  еще  скучней  от  Вс.
Рождественского,  от  Баршева, от  Изабеллы  Гриневской3, от  всех  ужасных,
специфических дам...

     10.05.1926

     Сегодня в Филармонии  на вечере Всероссийского Союза  писателей публики
было несметное -  давно не бывалое  - количество...  Публика кричала: "Даешь
Ахматову!"  Так настаивала на ее выступлении, что... Замятина стала  звонить
АА по телефону.  АА  пришлось подойти и наотрез  отказаться...  Это было тем
более неприятно, что  упрашивала ее  именно Замятина, к которой АА  дружески
относится.
     Спросил АА, почему она  так не любит  выступать. АА объяснила,  что она
никогда не любила выступать, а в последние годы это ее отношение к эстрадным
выступлениям  усилилось.  Потому  что  не любит  чувствовать  себя  объектом
наблюдения в бинокли, обсуждения  деталей ее внешности, потому что "...разве
стихи слушает публика? Стихи с эстрады читать нельзя. Читаемое стихотворение
доходит  только  до первых рядов.  Следующие его уже не  слышат,  и  публике
остается  только наблюдать  пантомиму". Помолчав, АА заговорила  и о  второй
причине - отсутствии у  нее платья: "Ведь теперь уже не 18-й год..."  АА  не
говорила, но  по чуть  заметным  намекам,  я понял, что  АА  находит  третью
причину: публика, по ее мнению, нынче очень груба...

     Ахматова  жила до  предела замкнуто.  Изредка, по каким-то  запомненным
дням,  наносила  официальные визиты тем,  кого  считала необходимым  почтить
своим присутствием. Рассказы  о таких  ее визитах Павел Николаевич, конечно,
тоже записывал, впрочем  часто пропуская кавычки  в прямой ахматовской речи,
или  записывал  ее  речь от третьего лица  для удобства и быстроты.  Вот два
примера в разные годы.

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     11.06.1927

     Вчера у Ал.  Толстого была вечеринка, нечто вроде  чествования артистов
МХАТа. Съезд был  к 12 часам ночи. Были артисты: Москвин, Качалов, Книппер и
еще 2 - 3 других. Были Замятины, Н. Никитин, К. Федин, В. П. Белкин...
     ...За АА в  11 часов заехал К. Федин, и она с ним поехала. Был обильный
ужин. Было много вина (пьян, однако, никто не был). Сидели до утра.  Замятин
произнес  нечто вроде  речи,  в которой  сказал: "Из всех  писателей,  здесь
присутствующих, ни один, за исключением только Федина, не удержался от того,
чтобы не написать пьесу... Даже Коля Никитин и  тот состряпал какую-то". И -
ни тени сомнения! Конечно, если б кто-нибудь спросил его: "А ведь вот, здесь
присутствует  Ахматова, которая, кажется, как и Федин, не написала пьесы"  -
Замятин спохватился бы и стал извиняться: "Ах да, да, да...  Как же это я на
самом деле... ну, конечно же... Анна Андреевна, простите меня ради бога".
     На вечере были и другие неловкости.
     В  начале  ужина все  - Федин, Качалов и кто-то еще  - расхваливали  АА
артистам  в тоне:  "Вы не знаете, какая она  у  нас  чудная!" Федин  сказал,
обращаясь  к артистам: "Вы знаете Анну Андреевну только по  стихам. Но этого
мало. Стихи - еще  далеко не все.  А  какие  у нее познания в архитектуре, а
какое..."
     АА чувствовала себя неловко и, чтобы  прекратить эти излияния, довольно
саркастически сказала: "Аттестат с последнего места!"
     Очень боялась, что  ее будут  упрашивать читать стихи. Так и случилось,
но АА удалось отказаться.
     Качалов  читал много стихов, и среди них - несколько гумилевских. Вышли
вместе с Фединым сегодня в 9 утра. Он проводил АА и пил в ШД1 чай.

     Ахматова  не появлялась ни в каких редакциях. Только изредка она бывала
в издательстве  у Гессена,  потому  что он заключил  с нею в июне  1924 года
договор  на  издание  двухтомного  собрания  ее  стихотворений  с пометками,
примечаниями и пояснениями самой Ахматовой. Но издание не было осуществлено.
Корректура  двухтомника подарена ею  Лукницкому  с  надписью.  В свое  время
корректура была предоставлена В. М. Жирмунскому для  его  работы  по изданию
тома Большой серии "Библиотеки поэта".

     ИЗ ОТВЕТА ЛУКНИЦКОГО - ЖИРМУНСКОМУ

     24.09.1966

     ...Конечно, я  сделаю все от  меня зависящее, чтобы быть Вам полезным в
Вашем  благородном деле. У меня есть  много (несколько сот страниц) записей,
особенно  периоды  1924 - 1928  гг., есть  в них очень много  биографических
данных за  весь период  жизни Анны  Андреевны - от  ее рождения, детства  до
периода  моей  дружбы с  нею, когда я  виделся  с нею  почти каждый день.  К
сожалению, записи эти сделаны еще очень неопытной рукой, в них много такого,
что потребовало бы сейчас от меня большой работы. Есть в архиве и материалы,
прямо  относящиеся  к  текстам ее  стихотворений  (корректуры,  разночтения,
комментарии). Есть - немного - стихотворений (автографов)...
     Я, если хватит сил и времени, хочу обработать мой  материал, сделать из
него  самостоятельную  книгу,  но  это  возможно не в ближайшие  1 - 2 года.
Сейчас  я  "заряжен" на полгода напряженной работой:  готовлю к  печати  3-й
завершающий   том    блокадного    ленинградского    дневника    ("Ленинград
действует..."),  в нем  около  40  печ. листов, а все издание (1- 3) тома  -
больше 100  листов. В набор 3-й том сдаю  в  декабре, затем до  весны должен
закончить еще одну небольшую книгу.
     Вплотную заняться интересующей нас с Вами работой могу лишь после марта
- апреля. Однако все,  что Вам может потребоваться для издаваемого под Вашим
руководством собрания, извлеку для Вас вовремя.

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     26.11.1966

     В. М. Жирмунский от 7 до 9 вечера был у меня... Высказывал мне все, что
его  интересует  в  работе  по  его  подготовке  собрания  стихотворений  А.
Ахматовой  (тексты   стихотворений,   расположение  их  по  сборникам,   все
неопубликованные стихи, разночтения) и что хотел бы получить от меня...
     Я показал Жирмунскому свой архив и дал на два дня, по его просьбе:
     1.Переплетенный  том  корректуры  второго тома  собрания  стихотворений
АА1926г, не вышедшего, где и часть 1-го тома.
     2. Еще одну корректуру второго тома.
     3. Содержание первого и второго томов на отдельных листках.

     Павел Николаевич бывал часто спутником Ахматовой в ее прогулках. С  ним
она выходила легко и всегда с удовольствием.




     ...Где блуждаем день ото дня, -
     Я для тебя, ты - для меня...
     Ты трогаешь нежной рукой
     Гранит над седою Невой...

     Они гуляли по излюбленным уголкам  "ее"  Петербурга, ходили отвлекаться
от всего на свете в кино, ездили за город,  в Токсово, где  Лукницкий снимал
комнату. Особенную радость доставляли  ей совместные  поездки в  Пушкин, "ее
Царское Село".

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     26.06.1926

     АА позвонила. Зашел  в ШД  - в саду встретила... Предложил  поехать  на
острова. Зашла в Мр. Дв., чтобы надеть жакет. Была в черном шелковом платье,
без шляпы... Пошли на  поплавок.  Пароход  был  уже  полон, решили подождать
следующего,  на поплавке пили чай  с пирожными. Сели  у носа.  Красный, алый
закат.  Расплавленное  солнце в узкой  прорези туч. Вода всех  оттенков.  По
дороге показывала  сначала дом  - Фонтанка, 2,  1-й этаж,  5-е,  6-е окна на
набережной  Невы,  от  угла  Фонтанки.  Там  жила...  В  большой  комнате  -
Судейкина, в маленькой - АА. В окно постоянно любовалась закатом.

     Ахматова часто  рассказывала Павлу Николаевичу о Судейкиной,  говорила,
что та была необычайно остра в разговоре и этой остротой речи умела скрывать
недостатки  культурности.  Жалела  ее,  добывавшую  в   Париже   средства  к
существованию  шитьем  и вязанием...  В то время Ахматова получала письма от
Судейкиной.  Та  писала, что  в Париже  гнусно  и отвратительно, что  она  с
радостью   вернулась  бы,  если  б  ей   дали  разрешение.  Она  бы  изучила
какое-нибудь ремесло, чтобы иметь возможность жить им.

     ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО

     26.06.1926

     Встречный ветер.  АА  подняла  воротник  жакета. Дальше  Сампсониевский
мост. Знакомые АА места:  здесь близко  жили  ее друзья Срезневские1. АА два
года  у них  жила, постоянно ходила  по Сампсониевскому  мосту.  До  моста -
"чудный старый-старый сарай". Судейкина острила: "У того-то  то,  у  того-то
то,  а у Анки -  сарай".  Дальше  -  на  левом берегу -  казармы, похожие на
Павловские. "Здесь жил Блок".
     Рассказывала о вечере Блока в Малом театре: "Это как богослужение было:
тысячи собрались для того, чтобы целый вечер слушать одного".
     АА с Л. Д. Блок с трудом, большим трудом устроились в администраторской
ложе,  не было  ни  одного  свободного  приставного  стула. "Овации  были  -
совершенно исступленные овации... Когда так бывало?"

     10.10.1927

     Ясный солнечный день. Холодный ветер с Невы. Утром позвонила мне, в  12
зашел  в ШД,  и вместе пошли  гулять по  Фонтанке, по Инженерной, бродили по
желтому  саду, по  сухим листья.  Русский  музей нравился ей  с этой стороны
гораздо  больше,  чем  с Михайловской  площади... Решетка у Собора на  Крови
ужасна, в  ней  буржуазная  напыщенность.  По  набережной  Майки  прошли  на
Дворцовую площадь взглянуть на новую окраску Зимнего дворца. Он стал  лучше,
но площадь потеряла единство, а Александровская колонна своим цветом  теперь
совсем дисгармонирует с окружающим. Асимметричен кусок дворца, прилегающий к
старому Эрмитажу. У  нескольких  фигур Эрмитажа треснули ноги. "Они  в белые
ночи  бегают  на   площадь   играть  в  мяч,   вот  и  поломали   ноги!"  По
Миллионной(ныне Халтурина - В. Л.) шли. Заходили к Шилейко. Он совсем болен.
В трамвае вернулись  в  ШД. Пунин работал, а мы занимались английским языком
на диване.


     Как  раз  в  это   время  Лукницкий  занялся  общественной  работой   в
Ленинградском  отделении Всероссийского  Союза поэтов. Аппарат Союза  поэтов
был крошечным,  выполнял  сразу  несколько  функций:  организовывал  шефские
выступления в рабочих  коллективах на  различных  предприятиях, литературные
вечера,  выпуски  поэтических  сборников  и  альманахов.  Лукницкий ездил  в
творческие  командировки; руководил литкружками и объединениями; занимался и
чисто  технической  работой:  оформлял  членов,  принятых  комиссией  в Союз
поэтов1.
     И  получалось  так,  что  Павел  Николаевич  жил  как бы сразу  в  двух
измерениях.  Повседневная  работа, кипучая  общественная  жизнь  -  это  его
собственное измерение - и "ахматов