идеть.
     - Вот здесь мне уже эта власть, - провел ребром ладони у горла Алексей. - Наигрался.
     - Что теперь будешь делать? - поинтересовался Леонтьев.
     - Уеду в Эстонию, - улыбнулся Алексей. - Ты знаешь, Екатерина домик под Тарту присмотрела. Там и поселимся. Всегда мечтал. Природа там - сказка. Не то что наши болота. Месяц просто отдохну, а там посмотрим. У меня уже восемь предложений от разных издательств о написании мемуаров. Суммы... Я и не знал, что столько за книгу можно получить.
     - Рассказывай, знаю я тебя. Без дела и недели просидеть не можешь.
     - И то верно, -усмехнулся Алексей. - Наследник просит почаще встречаться с ним. Говорит, что мои уроки для него очень полезны. Так что в Петербург буду приезжать часто.
     - Да ты никогда не отпускал те ниточки, которые вели в кабинеты, где принимаются государственные решения. Вот и меня сделал буфером между собой и грядущим монархом. Кстати, о ваших планах с Путиловым могли бы рассказать и раньше.
     - Всему свое время. А ты не буфер, а полноправный глава государства. Что же касается новой конституции... ты же сам признал, что это обоснованно. У меня свой путь, у тебя свой. Работы у тебя будет много. Объединить две разорванные экономические системы непросто. Удачи тебе.
     - И тебе удачи, - улыбнулся Леонтьев.
     - Она тебе больше нужна, - покачал головой Алексей. - Тебе теперь в новый мир страну вводить. С первого января прекращается ваше членство в НАТО и начинает действовать Балтийский оборонительный союз. Мы теперь нейтральная страна. Тебе между Вашингтоном и Москвой еще лавировать. Не завидую.
     - Да уж, Вашингтон давит, - подтвердил Леонтьев.
     - Погоди, это только начало, - пообещал Алексей. - Да и восточные земли мы уже с тобой обсудили. Намучаешься с ними. Ну, да сам в это пошел. Запомни главное: время национальных изолированных государств кончилось. Сейчас тот, кто отгородится от мира, проиграет, отстанет, окажется на обочине. Вот здесь, - Алексей вынул из ящика стола толстую тетрадь, - мои соображения и прогнозы развития событий. Почитай. Тут не все мое. Был один человек в тридцатых... - Он повернулся к окну. - В общем, я здесь основывался на его прогнозах. Кое-что, конечно, отсеялось. Но на базе реализовавшихся вариантов... Короче говоря, сейчас Северороссия ближе всего к странам Балтики. Поэтому Балтийский экономический и военный союз должен постепенно перерастать в государственную структуру, которая со временем войдет в единую Европу, Собственно, ради этого, а еще для упрочения стабильности, мы и пригласили в страну семейство Стюартов. Здесь все написано. Он поднялся.
     - Интересно, - взял в руки тетрадь Леонтьев. - Так ты, оказывается, настолько долгосрочную программу реализовывал!
     - А почему я, по-твоему, больше тринадцати лет у власти просидел, а потом еще президентский портфель своему преемнику передал? - ухмыльнулся Алексей. - Политик, решающий одни лишь сиюминутные задачи, больше часа не просидит. Только упаси бог кого-либо когда-либо воспринимать некий план как догму. Полководец, выходящий на бой без плана сражения, обречен. По обречен и полководец, полагающий, что битва пойдет точно так, как он задумал. Ладно, засиделись мы с тобой. Спать пора.

Эпизод 10 СТАРИК

     Легкий ветерок шелестел листьями кладбищенских деревьев, июньское солнце пробивалось к земле через их кроны. На скамейке перед одной из могил сидел старик. Волосы его были седые, а кожа изъедена морщинами, но по тому, как прямо он держался, можно было понять: в старом теле еще достаточно сил. Старик бросил последний взгляд на могилу с обелиском: "Павел Сергеев, 1896-1957".
     - Ну что же, Паша, - произнес старик, глядя на портрет на могильной плите, - вот и мне пора. Жаль, что так получилось. Хотелось бы с тобой еще побеседовать, поспорить, поругаться. Не хватает мне тебя. Глупость какая. Сорок лет мы смотрели друг на друга через прицелы, а ты остался для меня тем же Пашкой. Спорили до хрипоты о коммунизме и демократии... Доспорились. Если бы можно было все вернуть. Господи, это сколько же народа мы положили в нашем споре, сколько нуль, снарядов, бомб выпустили. Почему? Зачем? Неужели нельзя было просто договориться? Ты всегда помогал мне. Ты спорил, и я проверял, насколько я прав, выслушивая твои аргументы. Ты бил, и я знал, где у меня слабое место. Но стоило ли это того, что произошло?
     Он откинулся на спинку скамьи, подставив лицо ярким лучам солнца, потом снова наклонился вперед и проговорил:
     - Вот уже ровно двадцать три года тебя нет здесь, но я почему-то верю, что скоро мы увидимся, и снова заспорим. По-другому уже, конечно. Меня многому научила эта жизнь. Надеюсь, и ты извлек из нее уроки. Интересно, зачем все это было? Чтобы граждане Североросской Республики в тысяча девятьсот восьмидесятом году наслаждались благами социальной рыночной экономики? Или чтобы Алексей Татищев и Павел Сергеев поняли что-нибудь об этом мире? Или для того и другого? Я многое увидел, но многое - загадка для меня. Жаль. Хотелось еще так много сделать, узнать, понять... Не успел. И твою жизнь оборвали так глупо и нелепо, как раз, когда ты хотел что-то изменить... Почему всегда эгоисты побеждают нас, идеалистов? Может, потому, что они лучше приспособлены к жизни на земле нашей грешной, а мы всё стремимся в какие-то нереальные дали. Ты строил свой социалистический рай, а привел к власти человека, которого интересовала лишь личная власть. Защищал свое государство, но только позволил заработать денег беспринципному подонку. А я за что дрался? Чтобы "руссо-балт" увеличивал продажи по всему миру или чтобы банк "Санкт-Петербург" нарастил активы? Нет, чтобы люди на этой земле могли жить так, как считают нужным. Чтобы могли свободно выражать свои мысли, ездить по всему миру, без оглядки на диктатора. Мир-то меняется нашими усилиями, усилиями идеалистов, а не этих, толстобрюхих. Они-то способны только проедать, тратить, отбирать. Мы с тобой со своим идеализмом все же изменили этот мир... Большей частью к лучшему. И если бы пришлось пройти все это вновь... Я бы не смог. Я бы не смог, не моргнув глазом, расстрелять большевистских агитаторов в экипаже. Не смог бы повести людей на пулеметы у Смольного. Не смог бы посылать их на УРы в сороковом. Знал бы, что надо, но не смог бы уже. Старческая слабость или опыт прожитых лет? Интересно, если бы пришлось пройти по второму разу, Пашка подписал бы мне расстрел в декабре семнадцатого или отказался бы пойти в ЧК? Кто знает?
     Он снова откинулся на спинку скамьи, поднял руку к глазам и посмотрел на циферблат.
     - Ну что же, пора мне, Паша, - произнес он, вздохнув. - Прощай... или до свидания. Через год постараюсь снова прийти. Если смогу, конечно. А может, увижу тебя, уж не знаю где. До встречи.
     Он тяжело поднялся и шаркающей походкой пошел по кладбищенской дорожке. "Спасибо Сергею Колычеву, царство ему небесное, - думал он. - Хоть без посторонней помощи и без палочки еще хожу. Все ему благодаря, его урокам. А что, в прошлом году вышел на татами, бросил этого ученика колычевского. Конечно, парень поддался из уважения к моим сединам, но ведь я его бросил сам. В восемьдесят-то три года. Ни инсульта, ни склероза. Не зря я все это".
     Пройдя через кладбищенские ворота, он направился к стоянке такси, открыл дверцу первого "руссо-балта" желтого цвета, с шашечками на борту, и опустился на сиденье:
     - На вокзал.
     Автомобиль развернулся и покатил по улицам Новгорода. Вскоре они оказались в центральной части города. Как всегда, она была запружена автомобилями, в основном западного производства. Но увидел Алексей и несколько "руссо-балтов", и новую модель "свири", которая упорно увеличивалась в размерах с шестьдесят первого года и теперь могла быть названа малолитражкой только очень условно. Витрины магазинов светились разнообразной рекламой и ломились от товаров. По чистой, ровной, аккуратно убранной мостовой шагали хорошо одетые люди. Взгляд Алексея упал на небольшую группу молодежи. Весело хохоча, шестеро парней и девушек лет двадцати с небольшим шествовали по тротуару. К поясам двоих были прикреплены мобильные телефоны. Алексей, помнивший, что в мире, в котором он родился, эта технология, как и компьютерный бум и Интернет, распространились только в девяностых, напрямую связывал их появление в семидесятых с разоружением и конверсией, охватившими все страны мира в шестидесятых.
     "Эх, сейчас бы жить, - грустно подумал он. - Я в возрасте этих ребят штурмовал Смольный, ходил врукопашную на немцев. Судьба жестока. Тот, кто воюет за хорошую жизнь, никогда не может насладиться ее плодами".
     Автомобиль остановился у здания вокзала. Расплатившись, Алексей вышел, бросил взгляд на памятник себе, установленный посередине вокзальной площади, и пошел по направлению указателя "К поездам". Весь вокзал был украшен государственными флагами. Первое июня - государственный праздник, День воссоединения. Для многих это уже история, в частности для тех молодых людей.
     Никем не узнанный, Алексей прошел по подземному переходу, поднялся на перрон. Купив газету в киоске, он вошел в вагон первого класса скорого поезда Новгород-Таллинн, в свободном купе сел на диван. Развернув газету, быстро пробежал глазами заголовки. "Поздравления Его Величества народу, в связи с Днем воссоединения". Двадцатого июня первые прямые выборы в Парламент Балтийской Конфедерации". Да, Балтийский Союз обретает черты единого государства. Совет королей стран-участников, тогда еще Союза, был сформирован еще в шестьдесят шестом. Председательствовал на нем Генрих. Его, Алексея Татищева, ученик. Он взошел на престол в шестьдесят первом и показал себя мудрым и дальновидным политиком. Алексей одобрял его действия, многие из которых, впрочем, были подсказаны им самим, и ни разу не раскаялся, что предложил в свое время восстановить монархию. А сам монарх неоднократно публично называл Алексея своим учителем. Эстония и Финляндия тоже избрали себе королей, переизбираемых каждые четыре года. Смех один. Но от других участников конфедерации отставать они явно не хотели. Потом, в семьдесят пятом, было сформировано Правительство Союза, а вот теперь и Парламент. Что там дальше? "После заключения таможенного союза ЕЭС и СЗВ приступили к подготовке соглашения о переходе на единую систему стандартов". "США проигрывают экономическую гонку с Европой". "Продолжаются переговоры в Женеве о вступлении Российской Республики (Крым) в состав Евро-Азиатского Союза (бывшего СССР)". Вот это интересно. Он быстро прочитал статью. Большие трудности. Турция заявила протест против передачи прав на аренду до 2043 года Константинополя (Стамбула) и проливов под власть Москвы. Германия (единая с шестьдесят восьмого года) продолжает требовать для себя особого статуса в Кёнигсбергской свободной экономической зоне. Москва настаивает на равных правах для всех иностранных фирм, считая это особенно актуальным после того, как три года назад Литва и Латвия вышли из ЕАС, и Польша - из СЭВ. Сейчас они проходят процедуры по подготовке к вступлению в Бал
тийскую Конфедерацию, что больше всего бесит Москву.
     Алексей хмыкнул. Скандал был большой. Берия слетел в пятьдесят восьмом. Его обвинили в том, что он "сдал" Североросскую Народную Республику. Впрочем, явно это был только повод. И государство, тогда еще Советский Союз, возглавил Косыгин. Суслов и многие другие партийные бонзы ушли в отставку. Новый глава государства существенно снизил роль партии в управлении, опираясь в политике скорее на полицейские и экономические методы, чем на идеологические. Он держал страну в железном кулаке до самой отставки в шестьдесят восьмом. Освободив заключенных ГУЛАГа, ухитрился сохранить полный политический контроль над державой. Закончил экономическую реформу. Провел приватизацию... Очень напомнившую Алексею приватизацию его мира. Берия хоть намеревался продавать имущество своим гражданам, а здесь собственность тихо растащили представители государственной элиты. Фактически, был создан монополистический капитализм. В шестидесятом был введен новый гражданский кодекс, окончательно давший зеленый свет частному предпринимательству. Политический режим был авторитарным, что, впрочем, позволило перейти к рынку без больших социальных катаклизмов. Но к концу шестидесятых, как говорится, пошло-поехало. Страна, уже прочно освоившаяся в рыночной экономике, все настойчивее требовала свободы. Народившийся предпринимательский класс и новое "непуганое" поколение молодых битломанов потребовали свободы. Начались волнения и забастовки. Косыгин, когда-то выведший страну из сталинского лагерного режима, освободивший политзаключенных и "ослабивший вожжи", теперь воспринимался как символ диктата. Что же, история любит улыбаться. Вставшему после него у руля Леониду Брежневу, политику слабому и явно "промежуточному", не оставалось ничего другого, как дать стране полный набор гражданских свобод, включая свободу слова, печати, передвижения и выезда за границу, ввести многопартийность и сделаться первым президентом провозглашенного в семидесятом Евро-Азиатского Союза. Уже в семьдесят втором он передал свой пост первому некоммунистическому главе государст
ва. Тогда сразу напомнили о себе застарелые проблемы имперского прошлого. Что делать, долги надо платить.
     Алексей отложил газету. Шурша по рельсам, поезд мягко катил на запад. Промелькнули новгородские предместья и промзона. Вскоре состав выехал на железнодорожный мост, маленький, незаметный, перекинувшийся через узкую речушку, почти ручей. Алексей помнил этот мост. В апреле девятнадцатого его полк отбивал мост у войск Зигмунда. Рубились страшно, речушка была красной от крови. Он отвернулся, заметив, что на холмике, где в девятнадцатом стоял немецкий пулемет, унесший столько жизней его ребят, целовалась пара влюбленных, явно приехавших позагорать. "Всё же старики должны уходить, - подумал он. - Они несут на себе груз, кровь и грязь прошедших лет. Новому миру это не нужно. Что этой парочке до того, что шестьдесят один год назад с этого места из пулемета..."
     Дверь купе открылась, и в него вошел Артем в своем привычном джинсовом костюме и кроссовках. Усевшись напротив Алексея, он проговорил:
     - Ну, здравствуй, Алексей. Доволен?
     - Да как тебе сказать, - отвел глаза Алексей. Он узнал собеседника. - И да, и нет. Жестоко ты тогда с нами пошутил.
     - Я лишь помог реализоваться вашим желаниям, - улыбнулся Артем.
     - Вот я и говорю, жестоко, - вздохнул Алексей.
     - Ну, тебе менее, чем другим, стоит роптать на судьбу, - проговорил Артем. - Для тебя все сложилось наилучшим образом.
     - Да, наверное, - нахмурился Алексей, - но вот жизнь прошла, а я так много не понял.
     - А ты хотел все понять за одну жизнь? - иронично произнес Артем. - Я не слышал, чтобы у кого-нибудь это получалось.
     - Но даже если нам и отпущено много жизней, никто ведь не знает, что было раньше. Предыдущий опыт бесполезен. Его не принесешь с собой.
     - Ошибаешься, - покачал головой Артем, - именно опыт-то и забирают с собой, все остальное действительно преходяще. Подсознание помнит, хоть ум и не ведает. Хотя и в этом я могу сделать для вас исключение.
     - Нам придется все повторить? - поднял брови Алексей.
     - Зачем? Что сделано, то сделано, надо двигаться дальше.
     - Куда?
     - Сам поймешь. Мне кажется, что у тебя есть несколько вопросов.
     - Да. Двадцать пятое мая сорок первого, я тогда... Могло быть по-другому?
     - Нет, не ты, - отрезал Артем.
     - Я спровоцировал одного монгола сказать Гитлеру...
     - Лобсанг? Ты уверен, что ты его спровоцировал? Тогда все ведущие спецслужбы мира, включая гестапо, Интеллидженс сервис и японскую разведку, считали, что он работает на них. На самом деле он с самого начала работал на орден горцев, который всегда незримо присутствовал в мировых событиях. Что бы вы там ни решили с Саниным, он бы все равно посоветовал Гитлеру именно эту дату. Жестоко, конечно... но если вмешиваешься в мировую историю, то вынужден принимать такие решения. Я сам когда-то работал на горцев. Давно, еще в четырнадцатом веке. Тогда тоже пролилось много крови. Не переживай. Это была одна из тех поворотных точек, когда наше невмешательство грозило всей цивилизации.
     - Значит, вы всё контролируете?
     - Всё контролировать невозможно. Любая система живет своей жизнью. Ты можешь вмешиваться в некоторые процессы, но лишь до поры. Если переступить определенные пределы, войти в противоречие с ее основами, либо ты сломаешь систему, либо она тебя.
     - Почему вы позволили нам вмешиваться в историю?
     - Нам стало интересно, как это будет. Мудрейшие определили, что фатальной угрозы миру вы не несете, и Неоценимый позволил провести эксперимент в этом мире.
     - Вы смотрите на Землю как на полигон для испытаний?
     - И да, и нет. Когда будешь с нами, поймешь.
     - Что бы здесь было, если бы мы не вмешались?
     - Да, в общем, все то же. Только Крым должен был пасть. Русский национализм - это тупиковая ветвь. Ты видишь, что, несмотря на победу во Второй мировой и обладание проливами, они начали отставать еще в пятидесятых. Единственный шанс для них сейчас - это воссоединение с континентальной Россией, которая стремительно интегрируется в Европу. Так что отрицательное воздействие нивелируется. Ну, и пятьдесят третий, конечно. Крушение социалистической системы здесь должно было произойти, как и в вашем мире, в конце восьмидесятых. А здесь после смерти Мао только Северная Корея осталась коммунистическим государством... Но это уже пусть Ким разбирается.
     - Тридцать лет - немалый срок. Целое поколение.
     - Но мы-то меряем столетиями, - улыбнулся Артем, - для нас тридцать лет - это несущественная коррекция.
     - Хорошо вам, - хмыкнул Алексей.
     - Так присоединяйся, - протянул к нему руки Артем. - Тебе уже немного осталось. Ответь на оставшиеся у тебя вопросы и приходи.
     - Ты имеешь в виду: как можно перенести столько смертей и реки крови и не сойти с ума? - поднял брови Алексей.
     - Убивать без вреда для психики невозможно, - покачал головой Артем, - за исключением одного случая. Если ты действуешь, подчиняясь неизбежному и следуя естественной природе вещей.
     - Очень четкое определение, - съязвил Алексей.
     - Другого не будет, - произнес Артем. - Что есть естественная природа вещей и каково твое место в мире, ты должен определить сам.
     - Легкая задача! Подскажи, как.
     - Смотри на вещи философски.
     - Философский взгляд или есть, или его нет, и философия, как таковая, к нему не обязательно приводит.
     - Говорят, есть тысяча путей. Я прошел путем меча. Найди свой, когда вернешься. Здесь главное - отношение к делу, а не род занятий.
     - Вообще-то, я почетный президент Балтийской ассоциации боевых искусств, и мне восемьдесят три года, - произнес Алексей. - Не опоздал ли ты с советом?
     - Нет, я про другое, не про возвращение в Тарту, - хмыкнул Артем. - Скоро поймешь. Путь воина длиннее жизни. Что же, был рад видеть тебя в добром здравии. До встречи.
     Он поднялся и вышел из купе.

***

     Газета "Санкт-Петербургские ведомости", 27 июля 1980 года.
     "Вчера в своем доме в Тарту на восемьдесят пятом году жизни скоропостижно скончался экс-президент Северороссии Алексей Татищев. Смерть наступила во сне, вследствие паралича сердечной мышцы. Алексей Татищев родился в 1896 году в Варшаве и в 1914 году переехал в Санкт-Петербург. Морской офицер, получивший награды за участие в Готландском бою и других операциях имперского флота, он стал одним из сподвижников первого президента Северороссии адмирала Оладьина. Участвовал в Гражданской войне, занимал ряд государственных постов. С 1938 по 1940 годы был министром иностранных дел, а с 1944 по 1957 год был президентом Северороссии. С1961 по 1976 год являлся личным советником Его Королевского Величества Генриха Третьего. С именем Алексея Татищева связан выход страны из Второй мировой войны, послевоенное возрождение и последовавшее за ним в 1957 году воссоединение территорий. Алексей Татищев считается и