ин собирается воевать с Гитлером, - проговорил Алексей. - Турция тяготеет к союзу с Германией. Инспирировав войну Турции и Крыма, он сразу делает Скрябина из заклятого врага своим вынужденным союзником.
     - Ты по-прежнему считаешь, что Сталин собирается напасть на Гитлера?
     -Да.
     - А Гитлер понимает это?
     - Сомневаюсь. Иначе не допустил бы создания единой границы с СССР.
     - Значит, Сталин решил не брать Крыма?
     - Пока да. Крымчане молодцы. Они хоть и установили жестокий политический режим, но сумели отстроить промышленность почти в голой степи. Привлекли иностранные инвестиции выгодным налоговым режимом, создали эффективную армию, возродили флот и подготовились к войне. Пока мы девятнадцать лет сокращали военные расходы и наслаждались мирной жизнью, они совершенствовали оборонительные укрепления и наращивали авиацию. Да и сам Крым - естественная крепость. Взять их Сталин может, но лишь путем гигантских потерь, которые обескровят его. Сейчас же Сталин дождется, пока крымчане ослабнут, и возьмет их после похода на Гитлера. Хотя допускаю, что еще до нападения на Гитлера он постарается прихлопнуть Крым, якобы чтобы спасти русских, проживающих там, от турецкой оккупации. Это в его стиле. Но это только если он быстро победит нас. Его главная задача сейчас - Западная Европа.
     - А как видит Сталин нашу позицию в связи с предстоящей войной?
     - Я сомневаюсь, что он вообще видит нас живыми в ближайшей перспективе.

***

     Сняв туфли и стараясь не шуметь, Алексей пробрался в спальню. После назначения на министерский пост они с женой и детьми переехали в квартиру в правительственном доме. Это сильно сокращало Алексею дорогу домой. Но вот уже пятый день после того памятного совещания у президента он возвращался в дом не раньше полуночи и покидал его в шесть утра. Провокации на границе прекратились, но напряжение было огромным.
     Алексей начал раздеваться, чтобы тихо лечь в постель, но тут вспыхнул свет. Екатерина, сев на постели, укоризненно смотрела на него.
     - Леша, - произнесла она, - второй час ночи!
     - Извини, - проговорил он, продолжая раздеваться, - очень много работы.
     - Зачем ты перешел на эту должность? Я тебя теперь совсем не вижу.
     - Так было надо. Сейчас время дурацкое. Скоро закончится.
     - Леша, что происходит? - спросила она. - В газетах пишут, Советы обвиняют нас в обстрелах их территории.
     - Сами палят у границы, а на нас валят, - пробурчал Алексей, залезая под одеяло.
     - Зачем? Цены растут как на дрожжах. Некоторые запасают продукты. Говорят, будет война.
     Он не ответил, потому что уже провалился в сон.
     Звонок телефона был подобен взрыву. Алексею показалось, что он лег в постель около минуты назад, но на часах было уже двадцать пять минут пятого утра. Он снял трубку и произнес:
     - Слушаю.
     - Алексей Викторович, - голос у Вайсберга был взволнованный, - полчаса назад с советской территории одновременно атакованы наши погранзаставы по всей границе. Советская авиация бомбит железнодорожные развязки и промзоны Новгорода и Пскова. ПВО Архангельска также отражает нападение с воздуха.
     - Понял. - Алексей нажал на рычаг телефона и тут же набрал номер министерства.
     Ему ответили почти сразу.
     - Это Татищев, - обратился Алексей к снявшему трубку дежурному чиновнику, - срочно вызовите ко мне советского посла.
     - Извините, господин министр, - ответил тот, - я как раз собирался звонить вам. Советский посол только что просил принять его. Он будет в министерстве через полчаса.
     - Буду через двадцать минут. - Алексей положил трубку.
     Он отбросил одеяло и начал быстро одеваться.
     - Что-нибудь случилось? - спросила проснувшаяся жена.
     - Пока не знаю, - сказал он. - Слушай радио. Если все плохо, ты скоро об этом узнаешь.

***

     Через четыре часа он вошел в президентский кабинет. Там уже собрались те же люди, что пять дней назад, только теперь все сгрудились над картой, разложенной на столе для совещаний.
     - Докладывай, - буркнул Оладьин.
     О получении ноты об объявлении Советским Союзом войны Северороссии "в связи с непрекращающимися провокациями" Алексей доложил президенту еще три часа назад, как только кабинет Татищева покинул советский посол, Но он отказался приехать немедленно, сославшись на необходимость связаться с послами ряда держав. И вот теперь, закончив переговоры, Алексей примчался в президентский дворец.
     - Великобритания, Франция, США, - начал он, - сообщили, что считают действия СССР агрессией и вручат соответствующие ноты советским послам. Рузвельт заявил, что внесет вопрос об исключении СССР на рассмотрение Лиги Наций. Черчилль предложил мне вылететь в Лондон для обсуждения программы британской помощи. Финляндия сообщила о начале формирования экспедиционного корпуса для отправки на фронт.
     - То-то Сталин испугается исключения из Лиги Наций, - съязвил Спиридонович. - Эти остолопы на четвертый день войны в Польше еще обсуждали ширину железнодорожной колеи в Европе. Полный бардак, а не международная организация. Вряд ли это нам сильно поможет.
     - Я тоже так думаю, - кивнул Алексей.
     - Германия? - нетерпеливо спросил Оладьин.
     - Ответа от фюрера еще нет, - произнес Алексей, - но немецкий посол высказался в том смысле, что конфликт между СССР и Северороссией - внутриславянское дело. Вряд ли он мог позволить себе такое, если Берлин еще не определил своего отношения.
     - Немецкое радио передало, что Советский Союз предпринял ответные действия на провокации с нашей стороны, - вставил Вайсберг.
     - Тогда, полагаю, вопросов нет, - вздохнул Алексей.
     - Кстати, по советскому радио сказали, что война Объявлена в связи с нашим вероломным нападением на СССР, - добавил Вайсберг.
     - Совершенно в их стиле, - процедил Алексей.
     - Симферополь? - произнес Оладьин, недовольно пожевав губами.
     - Посол ответил, что вопрос обсуждается, - быстро проговорил Алексей. - Крым будет верен союзническому долгу, но в связи с нападением Турции размеры его участия могут быть сокращены.
     - Плохо, - выдохнул Маклай.
     - Татищев, вылетайте в Лондон немедленно, - произнес после непродолжительной паузы Оладьин. - Принимайте любую помощь, какую они предложат. О ходе переговоров информируйте меня немедленно.
     - Хорошо, - кивнул Алексей. - Какая ситуация на фронтах?
     Он подошел к карте. Маклай тут же заговорил, одновременно показывая на карте:
     - Сейчас бои идут по всей границе. Серьезного успеха противник пока добился только на вологодском направлении. Однако, по нашим данным, только первый эшелон войск противника превосходит по численности нашу армию в четыре раза. Есть еще второй, о нем сведений меньше. Но и он, очевидно, превосходят нашу армию не меньше чем в два раза. Мобилизация объявлена через пять минут после вашего звонка президенту, но завершится она только через месяц. Так что пока будем выматывать противника в оборонительных боях и отступать до укрепрайонов. А там... Да поможет нам бог.
     - Сколько времени понадобится красным, чтобы дойти до укрепрайонов? - осведомился Алексей.
     - До Новгородского, Вологодского и Псковского УРов - недели три-четыре, - мгновенно доложил Мак лай. - А если сдадим Вологду, после этого они выйдут на оборонительную линию Лодейное Поле - Пикалево. Понятно, что при таком соотношении сил думать о наступательных операциях пока не приходится. Я дал приказ в войска: боеприпасов не жалеть, солдат беречь.
     На президентском столе тоненько запел телефон. Оладьин подошел к нему, снял трубку и произнес:
     - Слушаю... Соединяйте... Здравствуйте, Сергей Станиславович.
     Алексей догадался, что адмирал разговаривает с президентом Крыма Скрябиным. Выслушав какую-то длинную речь, Оладьин произнес:
     - Благодарю вас, господин президент, - и повесил трубку.
     Подойдя к столу, он тяжело оперся на него и произнес:
     - Скрябин объявил о том, что сдержит данные ранее обязательства полностью. Как раз сейчас корабли российского Черноморского флота обстреливают военно-морские базы Одессы и Новороссийска, а авиация наносит удары по железнодорожным узлам на южных территориях СССР.
     - Отлично, - воскликнул Маклай.
     - А ведь это полномасштабная война, - покачал головой Шульц.
     - Не мы ее начали, - обрубил Оладьин.

***

     Подпрыгивая на ухабах и обгоняя идущие непрерывным потоком войска, "эмка" выехала к пограничному переходу.
     - Стой, - скомандовал Павел. Водитель послушно остановил машину,
     - Павел Васильевич, мы опаздываем, - недовольно заерзал на сиденье старший комиссар НКВД Потапов.
     - Ничего, успеем, - буркнул Павел и, открыв дверцу, выскочил в хрустящий на морозе снег.
     Перед ним, рядом с поднятым шлагбаумом, стояла пограничная будка, в которой изо всех сил боролся с холодом красноармеец с мосинской винтовкой, в шинели, армейских штанах, буденовке и валенках. По дороге, ведущей через пограничный переход, нескончаемым потоком текли пехота, грузовики с боеприпасами, артиллерия на конной и автомобильной тяге. Все они неудержимо стремились в Северороссию, туда, где за горизонтом грохотала канонада. С той стороны в СССР под конвоем солдат НКВД шла колонна пленных североросских солдат, арестованных чиновников, зажиточных крестьян, священников, интеллигентов.
     "Вот я и вернулся, - удовлетворенно подумал Павел. - Семнадцать с половиной лет назад эта страна выкинула меня со своей территории. Здесь, на этом переходе. И вот теперь я вернулся, чтобы принести ей мир и свободу".
     Он неспешно направился по дороге в сторону канонады. Автомобиль медленно двинулся за ним. Пройдя мимо шлагбаума, Павел ускорил шаг. Через несколько минут он достиг пограничного столба с надписью "СССР". Североросский пограничный столб лежал на земле. На нем четко виднелись следы танковых или тракторных гусениц. В небе в сторону фронта пролетела эскадрилья краснозвездных бомбардировщиков, в сопровождении истребителей. Павел довольно улыбнулся. "Всё путем, - подумал он. - Старое отступает, новое приходит. Неизбежный исторический процесс. Вот только чему я больше рад: тому, что иду восстанавливать советскую власть в Северороссии, или тому, что через месяц-два мы поставим точку в нашем споре с Лёшкой? Хотя, какая там точка? Сбежит за границу, будет вести подрывную работу. Создаст какую-нибудь радиостанцию "Свободная Северороссия". И ведь добьется своего, не он, так его последователи, если только мы прекратим борьбу. Нет, некоторые люди просто не могут войти в новый мир. Их придется уничтожать, ради счастья всего человечества. Только так может закончиться наша борьба. Жаль, хороший был парень, но так и не понял... Да и озверел в шкуре белого офицера. И все же я бы не стал убивать его и сейчас, если бы он попал к нам в руки. Не стал бы, конечно, и отпускать, как в семнадцатом. Сглупил я тогда. Пожалел эту гидру, и вот теперь, в тридцать девятом, Крым обстреливает наши порты на Черном море, бомбит города и грозит десантом. А должны бы эти офицерики еще девятнадцать лет назад в землю лечь или по парижским кафешантанам растечься, ностальгировать и песенки про конфетки-бараночки петь. Крыма, расстрела наших под Перекопом, того уничтоженного десанта я тебе, Алексей, никогда не прощу. И Ингу не прощу. Но в расход пускать не буду. В лагерь тебя, за колючку, в Сибирь. Но так, чтобы ты знал, что происходит во внешнем мире, в нашем мире, а не твоем. Как мы наступаем, как рушатся буржуазные режимы. Чтобы ты выл и лез на стену от безысходности. Это будет для тебя большим наказанием, чем пуля в лоб. Ведь ты, как и я, сражаешьс
я за идею. Для тебя погибнуть за идею не страшно, страшно увидеть ее крушение. И я хочу, чтобы ты услышал, как твои дети будут выступать на митингах в поддержку мирового коммунизма, как отрекутся от тебя. Это будет моя настоящая победа и твой подлинный разгром".
     Твердыми шагами он прошел мимо поднятого североросского пограничного шлагбаума, еще раз окинул взглядом горизонт, откуда неслись звуки боя, повернулся, сел в "эмку" и буркнул:
     - Поехали.
     - Старые воспоминания? - сочувственно улыбнулся Потапов.
     - Да, здесь меня обменивали, - пояснил Павел.
     - Теперь мы вернулись навсегда, - удовлетворенно произнес Потапов.

***

     Меньше чем через час они въехали в село Антоново. Около самой богатой избы стояла охрана из красноармейцев, а с трех полуторок неподалеку выгружались солдаты в польских шинелях с погонами и конфедератках с кокардами, сочетавшими североросского льва с серпом и молотом. На крыльцо в овчинном тулупе, накинутом поверх офицерской формы без знаков различия, в ушанке и валенках вышел Йохан Круг. Увидев Павла, выходившего из "эмки", направился к нему.
     - Приветствую, - пожал он руку гостю и кивнул в сторону выгружавшихся солдат. - Это и есть Североросская народная армия?
     - Да, - кивнул Павел. - Пока только рота. Но товарищ Жданов обещал довести ее до батальона, собрав всех коммунистов, имеющих отношение к Северороссии.
     - А почему в польских шинелях? - удивился Круг.
     - Товарищ Сталин категорически запретил одевать их в советскую форму, - пояснил Павел. - Экипировали с трофейных польских складов . Новую шить было некогда.
     - Хорошо, - кивнул Круг. - Идем в дом. Я только что вернулся от Ворошилова.
     В просторной крестьянской избе была жарко натоплена печь. Вся крестьянская утварь была вынесена, уступив место конторским столам, заваленным картами, приказами, сводками и другими бумагами. На стене висел полевой телефон. За ширмой в углу размещалась железная кровать, на которой, очевидно, ночевал Круг.
     Усевшись на стул напротив Круга, Павел произнес:
     - Слушаю.
     - Белые сопротивляются упорно, - проговорил Круг. - Видно, что хорошо готовились. Все мосты и переправы взрываются чаще всего, когда на них входят наши передовые части. Обочины дорог заминированы. В вашем тылу действуют диверсионные отряды и снайперы противника. Из-за их действий за неделю в некоторых частях выбит почти весь офицерский состав. Это при том, что мы еще не вступили в соприкосновение с основными силами противника. Население, в общем, недружелюбно. Или противодействует нам, или пытается бежать на еще не освобожденные территории. Из-за этого продвижение войск сильно замедляется. Уже сейчас отстаем от намеченного плана. А впереди еще укрепрайоны. Но товарищ Ворошилов не сомневается, что к Новому году выйдем к Луге и Ладожскому озеру, а может, даже возьмем Питер.
     - Понятно, - кивнул Павел. - А почему ставку администрации Северороссии решили разместить здесь, в нескольких километрах от границы, когда на Вологодском направлении мы продвинулись куда больше?
     - Для нас принципиально, чтобы администрация находилась на исторической территории Северороссии, - пояснил Круг. - Из Москвы пришло указание передать все административные функции на оккупированных территориях военным. Но сегодня же мы должны создать Североросское народное правительство, которое провозгласит создание Североросской Народной Республики. Мы обратимся с просьбой к Советскому правительству о помощи в борьбе с антинародным правительством Петербурга. Я должен стать главой этого правительства. В нашем распоряжении будет североросская народно-освободительная армия. Пока Красная армия не займет Петербург, ни одного упоминания о вхождении в состав Советского Союза не должно быть. Мы - народно-освободительное правительство. СССР - наш союзник. Потом, конечно, станем республикой в его составе. Но не сразу.
     - Ясно, - улыбнулся Павел. Круг и не подозревал, что рассказывал Павлу план, самим Павлом подготовленный и представленный на секретном совещании Политбюро ЦК ВКП(б). - Какова моя роль?
     - Тебе оказана честь, - гордо произнес Круг. - Сам товарищ Сталин рекомендовал тебя на пост министра внутренних дел в нашем правительстве. Я надеюсь, ты оправдаешь доверие вождя.
     - Сделаю все, что в моих силах, и даже больше, - ответил Павел.
     - Вот и отлично. Я верю в тебя. Первое заседание правительства начнем через два часа, на нем и уладим все формальности. А пока обсудим твои первостепенные задачи. Как ты понимаешь, они продиктованы прежде всего потребностями военного времени. Необходимо подавить все враждебные элементы, чтобы пресечь саму возможность любого антисоветского выступления. Товарищ Берия просил передать, что он не возражает против использования системы ГУЛАГ СССР для изоляции политически неблагонадежных. Желательно, чтобы твоим замом стал товарищ Потапов. Он имеет большой опыт по работе на освобожденных землях Западной Украины.
     - Понятно. - Павел довольно потер руки. - Впереди много работы.

***

     Алексей быстрыми шагами прошел в кабинет премьер-министра Великобритании. Черчилль приветствовал его, предложил сесть и сразу перешел к делу:
     - Алексей, учитывая наши старые дружеские отношения, я буду прям. Как ты знаешь, правительство его величества, как и правительство Франции, осудили агрессию Советского Союза против Северороссии и проголосовали за исключение СССР из Лиги Наций. Я также понимаю, что этого недостаточно. Ты знаешь, что еще с семнадцатого года я выступаю как последовательный противник коммунизма. Поэтому Великобритания окажет Северороссии помощь оружием, техникой и боеприпасами. Мы обсудили этот вопрос с президентом Рузвельтом. Он также готов оказать вам военную помощь на основании долгосрочного кредита.
     - Я знаю, - кивнул Алексей, - час назад я говорил с господином Рузвельтом по телефону, а сегодня вечером вылетаю в Вашингтон для продолжения переговоров. Однако в настоящее время нехватка вооружений не является главной проблемой Североросской армии. Численное превосходство противника - вот наша главная беда. И если уж Великобритания и Франция считают себя союзниками Северороссии, то я полагаю, что они могли бы объявить войну СССР, как это сделали по отношению к Германии после нападения на Польшу.
     - Все это так, - пропыхтел Черчилль, закуривая сигару, - но именно обстоятельства войны с Германией вынуждают нас проявить осторожность. Мы уже имеем одного грозного противника в лице Гитлера. От СССР нас отделяют многие сотни километров. Возможно, парламент и проголосует за отправку экспедиционного корпуса в вашу страну. Но более масштабная помощь будет затруднена технически.
     - Великобритания может нанести удар по бакинским нефтяным месторождениям силами британских дальних бомбардировщиков, базирующихся в Персии. Советские ВВС и ПВО не обладают возможностями отразить этот удар, а СССР лишится важного стратегического ресурса . Кроме того, сам факт вступления в войну Великобритании может сильно изменить политический расклад.
     - Вот этого я и боюсь, - сокрушенно покачал головой Черчилль. - Если мы объявим войну и Сталину, то абсолютно потеряем возможность играть на противоречиях между Москвой и Берлином. В Европе разгорается Вторая мировая война. Если мы сделаем Сталина союзником, то получим значительное преимущество. Но, объявив ему войну сейчас, мы просто толкаем его в стан наших врагов. Последствия этого могут быть катастрофические.
     - Конечно, - всплеснул руками Алексей, - когда речь идет о политической целесообразности, все рассуждения о морали и этике остаются в стороне. Для британского льва ничего не стоит сдать североросского львенка, чтобы отхватить себе жирный кусок власти в Европе. Но подумайте, действительно ли целесообразно для Лондона терять такой форпост антикоммунизма на востоке, как Северороссия. Ведь коммунизм - угроза всей современной цивилизации. Может, проще поддержать нас, чем оказаться со Сталиным лицом к лицу.
     - Разумеется, вы правы. - Черчилль откинулся в кресле. - Поэтому если в ходе конфликта мы увидим, что Северороссия - действительно прочный форпост, а не гнилое яблоко, мы поддержим ее всеми средствами... Возможно, и теми, о которых вы только что упомянули.
     - Значит, если мы докажем свою жизнеспособность, вы выступите на нашей стороне? - поднял брови Алексей.
     - Примерно, - поморщился Черчилль. - Но прошу вас запомнить