щи, как полицейский на перекрестке и возможность зайти в паб и пропустить кружечку пива, радуют, словно ты выиграл в лотерею миллион.
     Но сейчас Алексей не мог зайти в паб, а то, что на перекрестке уже три минуты болтался, подозрительно разглядывая прохожих, лондонский "бобби" <Бобби - жаргонное название британских полицейских.>, вовсе не радовало его. Подтянув кожаную перчатку, немного сползшую на руке, и отряхнув пальто от мелких капелек дождя, он бросил еще один взгляд вдоль улицы. Скоро появится Джоана, а проклятый "бобби" все топчется на перекрестке. "Ну, уходи же, уходи", - мысленно гнал Алексей полисмена. Тот, словно услышав его мольбы, зевнул, прикрыв рот рукой в кожаной перчатке, поправил дубинку на поясе и пошел прочь. Теперь порядок. Алексей надвинул шляпу на глаза и поднял воротник. Плюсовая температура и противный мелкий дождик в середине января - вещи обычные для коренного жителя Лондона, но очень непривычные для русского, пусть даже и прибывшего из начала двадцать первого века.
     Вот и она. По тротуару, семеня на высоких каблучках, опустив на лицо вуаль элегантной шляпки, спешила юная барышня. Когда она достигла середины улицы, прямо перед ней словно из-под земли выросли двое в обносках, подобранных неизвестно на какой помойке. Первый тут же вцепился в сумочку барышни, а второй ухватил ее за левую руку и потянул к себе:
     - Отдай-ка сумочку, милая.
     Барышня взвизгнула и предприняла слабую попытку оттолкнуть нападающего, но тут рядом с ней возник Алексей. Рявкнув по-английски: "Убирайтесь прочь, оборванцы", он ударил ближайшего вора в голову.
     Удар прошел вскользь, но нападающий, испуганно вскрикнул, закрыл лицо руками, упал и покатился по мостовой. Алексей тут же нанес удар второму вору в живот. Тот, согнувшись, принял внешне грозный, но не слишком сильный удар. Скрючившись и застонав, он привалился к стене. Первый бандит уже вскочил на ноги, но, заметив, что вмешавшийся джентльмен снова поворачивается к нему, отпрыгнул в сторону и испуганно закричал:
     - Джон, давай валить отсюда!
     Развернувшись, он бросился наутек. Его приятель пустился бегом в противоположную строну. "Натурально играют ребята, - удовлетворенно подумал Алексей. - Свой фунт стерлингов они заработали честно".
     Повернувшись к барышне, он обнаружил, что она смотрит на него глазами, полными признательности и восхищения.
     - С вами все в порядке, мисс? - осведомился он. - Они не причинили вам вреда?
     - О нет! - воскликнула она. - Со мной все хорошо. Я вам так благодарна, сэр. Вы спасли меня.
     - Не стоит благодарности, это был мой долг. - Он галантно поднял шляпу. - Алексей Татищев. Офицер русского флота.
     - Очень приятно. - Она присела в книксене. - Джоана Симпсон. Вы не поверите, но я работаю секретарем в военно-морском министерстве.
     - Не считаете ли вы, что стоит позвать полицию, мисс? - осведомился он.
     - Что вы, - мило улыбнулась она, - я думаю, вы надолго отбили у них охоту нападать на честных граждан.
     - И все же позвольте проводить вас, мисс. - Он вежливо поклонился.
     - Вы истинный джентльмен, - расцвела она, беря его под руку.
     Они неспешно двинулись по улице. Пройдя около сотни метров, Алексей осведомился:
     - Далеко ли до вашего дома?
     - Около четверти часа ходьбы, - отозвалась она.
     - Я знаю здесь на углу очень уютное кафе, - произнес он. - Позвольте угостить вас кофе, мисс.
     - Благодарю вас, вы так любезны, - улыбнулась Джоана. - День промозглый, и кофе будет как нельзя более кстати.
     По тому, какой взгляд она бросила на него, Алексей понял, что его ждет бурная ночь.

***

     Военно-морской министр Великобритании Уинстон Черчилль сладко потянулся в кресле. Очередной тяжелый день был закончен, и теперь он намеревался поехать домой и провести его остаток перед камином, с неизменной сигарой в зубах, за чтением вечерних газет. Он поднялся и направился к шкафу с одеждой, когда дверь кабинета открылась и на пороге возникла его секретарь и стенографистка Джоана Симпсон.
     - К вам еще один посетитель, сэр, - произнесла она.
     - Кто там еще? - поморщился Черчилль.
     - Русский морской офицер, - потупилась Джоана.
     - Это Тара... Тарэ... Тати...
     - Татищев, сэр.
     - Какая разница, - вдруг взорвался министр, - я же сказал - не пускать его. У меня и без этих безумных проектов спасения России за британский счет проблем хватает.
     - С вашего позволения, сэр, - перешагнул порог Алексей, - я прибыл как официальное лицо. Представляю командование Балтийского флота. Безумных проектов предлагать не буду.
     Черчилль в упор уставился на молодого наглеца.
     - Если я не ошибаюсь, Россия находится в состоянии перемирия и ведет сепаратные переговоры в Брест-Литовске с Германией, - поморщился он. - Кроме того, руководство Балтийского флота полностью подчиняется правительству Ленина, кабинет министров его величества не признает.
     - Сэр, - протянул Алексей, - я капитан-лейтенант Российского флота, офицер для особых поручений командующего Кронштадтской военно-морской базы адмирала Оладьина. Дайте мне пять минут, и я изложу суть дела.
     - Ладно, - Черчилль безнадежно махнул рукой, направляясь к рабочему столу, - пять минут я вам даю. Оставьте нас, Джоана.
     Когда дверь за секретаршей закрылась, Алексей сел в мягкое кожаное кресло напротив военно-морского министра и произнес:
     - Кроме должности командующего военно-морской базой, сэр, мой начальник является еще и главой тщательно законспирированной организации "Североросский национальный конгресс", ставящей своей целью восстановление государственной независимости Северороссии.
     - На каких основах, простите? - Черчилль явно заинтересовался.
     - На основе государственного суверенитета, соблюдения национальных интересов и... дружественных, союзнических отношений с Великобританией.
     - Вы готовы вступить в войну с Германией? - тут же спросил Черчилль.
     - Не уверен, что это будет возможно технически, - отозвался Алексей. - Страна лежит в разрухе, а большевики - достаточно сильные противники, победить которых будет непросто.
     - Да, - кивнул Черчилль, - фортуна оказалась беспощадной к России. Ее корабль пошел ко дну всего за несколько миль до порта <Фраза, которая в нашем мире также была произнесена Черчиллем, правда, значительно позже, уже после окончания Первой мировой войны.>. Что же вы намерены предложить Великобритании?
     - Дружеские отношения, - улыбнулся Алексей, - и гарантии создания на востоке Балтики антибольшевистского оплота. Полагаю, Британия еще недостаточно осознала реальную опасность этого политического течения.
     - Британия - может быть, - хмыкнул Черчилль, - но лично для меня опасность коммунизма достаточно ясна. Однако, прежде чем мы продолжим разговор, скажите, какие доказательства вы можете предъявить в подтверждение своих слов?
     "Сегодня, кажется, бедная Джоана будет вынуждена лечь в постель одна", - подумал Алексей, вынимая из потайного кармана письмо Оладьина.
     Быстро пробежав текст глазами, Черчилль поднял взгляд на посетителя:
     - Почему вы не приложили это письмо к прошению об аудиенции?
     - Потому что слишком высоки ставки, - улыбнулся Алексей. - Я не убежден, что эта информация не попадет в руки германских агентов. А дальше... Поставьте себя на место немцев. Большевики - ненадежные союзники, и в Берлине это понимают. Но все же германский Генштаб считает, что может управлять ими. Между кайзером и Лениным сейчас идет торг, как между обычными грабителями. А вот как поведут себя новые власти, возглавляемые высшими офицерами армии, которая только что воевала с Германией, они не знают. Тем более что в своей политике мы намерены прежде всего ориентироваться на союз с Британией. Думаю, что немцы будут заинтересованы в том, чтобы передать эту информацию большевикам. Именно поэтому я прошу сохранить в тайне все, что сообщил и еще сообщу вам.
     - Понятно, - кивнул Черчилль. - Давайте тогда обсудим ваши возможные действия и перспективы нашего сотрудничества...

***

     Павел удовлетворенно наблюдал за тем, как рота матросов морской пехоты лихо взяла искусственное укрепление, вырытое специально для тренировок в части Кронштадта, не занятой крепостными сооружениями. Пританцовывая на морозе, он уже около часа следил за тренировками десантной команды, созданной им и адмиралом. Сейчас уже не оставалось сомнений, что ударная группа подготовлена блестяще и способна выполнить поставленную перед ней задачу. Он собрался было уходить, когда за его спиной послышался звук мотора; обернувшись, Павел увидел приближающийся к учебному полигону автомобиль. Павел пошел навстречу адмиралу, придерживая болтающуюся на боку кобуру с маузером.
     - Здравствуйте, товарищ Сергеев. - Оладьин пожал ему руку.
     "Совсем как советский адмирал", - довольно подумал Павел, глядя на холеное аристократическое лицо моряка, а вслух произнес:
     - Здравствуйте, товарищ командующий военно-морской базой.
     - Как наши подопечные? - осведомился адмирал, поворачиваясь к полигону.
     - Отлично, - удовлетворенно проговорил Павел. - Можете убедиться сами.
     Он махнул стоящему на бруствере учебного укрепления офицеру рукой, давая понять, что атаку надо повторить. Тот кивнул и тут же дал команду матросам выходить на исходный рубеж.
     - Если я не ошибаюсь, - произнес Оладьин, - только в Кронштадте воинские части занимаются боевой подготовкой. На всей остальной территории бывшей Российской империи по-настоящему боеспособных войск почти не осталось.
     - Именно так, - кивнул Павел. - Впрочем, у нас еще достаточно времени. Ведь десантную операцию мы планируем провести в ноябре.
     - Я бы предпочел иметь боеспособные десантные части уже в феврале, - глядя в сторону, проговорил Оладьин. - Мало ли что.
     - Совершенно согласен, - сказал Павел. - Но к февралю революционная ситуация в Германии еще не сложится. А вот в ноябре будет достаточно десантов в Кенигсберге и Киле, чтобы поддержать германскую революцию. До этого, конечно, восстановим советскую власть в Финляндии. В моем мире Советская республика не имела такой возможности, а здесь, благодаря тому что флот куда лучше подготовлен и дисциплинирован, мы сможем это сделать. Тогда уже к январю девятнадцатого возникнет Германская Советская республика. Ударив с двух сторон, мы уничтожим буржуазный режим в Польше. Потом войдем в Прагу, Будапешт и Вену. Белые армии на юге России и Дальнем Востоке не смогут в таких условиях быть столь большой угрозой советской власти. К началу двадцатого года с ними будет покончено. И тогда возникнет великий Советский Союз, включающий в себя полностью территории трех бывших империй: Российской, Германской и Австро-Венгерской. После этого, конечно, надо будет сделать передышку. Но потом мы перевалим через Гималаи и поддержим национально-освободительное движение в Индии, установим советскую власть в Китае. Останутся еще Франция и Великобритания; Италию и Испанию я стратегически как серьезных соперников не рассматриваю. Потом - самое сложное, бросок через океан. Здесь вам тоже предстоит сыграть важную роль, адмирал. Кому, как не вам, надлежит стать первым главнокомандующим военно-морскими силами великой советской державы, которая к сороковому году распространится по всему миру. И это благодаря нам с вами!
     - Да, конечно, - рассеянно произнес адмирал. - Я всегда считал, что стратегически для России союз с Германией и Австро-Венгрией более перспективен, чем союз с Великобританией и Францией.
     - Извините, - насторожился Павел. - Вы что, поддерживали лозунг: "Штыки в землю?".
     - Упаси господь, - хмыкнул адмирал. - Я и сейчас нахожу позицию Троцкого чрезвычайно опасной. "Ни мира, ни войны, армию распустить". В нашем мире политики и правители уважают только силу. И союз заключают только с сильными, слабых покоряют или вовсе не считаются с ними. Я о другом. Глупейшей ошибкой было само вступление Российской империи в войну на стороне Антанты. Интересно, кто решил, что эти политиканы из Лондона и Парижа отдадут нам Константинополь? В любом случае победа в союзе с германским миром сулила бы нам куда большие перспективы. Подумайте: все, что вы сказали о Гималаях, присоединении Индии, влиянии в Китае, могло бы осуществиться в этом случае. Тут уже призом был бы не выход в Средиземное море, а Андреевский флаг над Индийским океаном. В том, что коалиция России и немецких государств одержала бы победу, я не сомневаюсь, раз уж при нашем участии на стороне Антанты чаша весов чуть было не склонилась в пользу германских государств. Хотя затяжную войну Берлин и Вена в любом случае не выдержали бы. Когда немцы в пятнадцатом году не взяли Париж, им уже стоило начинать мирные переговоры. Ресурсов для длительной войны на два фронта у них было явно недостаточно. А вот при поддержке их ресурсами Сибири, я уж не говорю об использовании российской армии... Немцам мы бы отдали влияние в Западной Европе и Африке, а сами бы прочно утвердились в Азии. Чем плохо?
     - Ах, товарищ Оладьин, - воскликнул Павел, - я же не о том. Вы говорите об империалистическом разделе мира, а я - о создании всемирного советского государства.
     - Да, конечно, - отвел глаза в сторону Оладьин, - вы правы. Хотя советская власть могла быть установлена и в этих условиях. Впрочем, давайте посмотрим на взятие учебного укрепления. Если не ошибаюсь, рота уже вышла на исходную позицию.
     - Согласен, - кивнул Павел.
     Он повернулся и махнул рукой в сторону затаившихся в траншеях матросов. Тут же донеслась команда офицера, и рота с криком "Ура!" рванула к учебным укреплениям.
     Глядя, как бегут по заснеженному полю с винтовками наперевес люди в черных шинелях, и украдкой поглядывая на стоящего рядом с ним комиссара в кожанке, Оладьин думал: "Жаль, я бы предпочел использовать дальше Сергеева, а не Татищева. Алексей заражен бациллой либерализма, а этот вполне понимает, что политическая целесообразность иногда требует и пролить реки крови, и лишить народ его свобод. Но этот помешан на коммунистических идеалах, а значит, может предать, когда я начну восстанавливать права и привилегии аристократии и промышленников. Если бы удалось выбить из него большевистские иллюзии и объяснить ценность мощной державы, он мог бы стать неоценимым союзником. Тогда бы мы добились альянса с немцами. Это могло бы неизмеримо увеличить мои возможности в качестве верховного правителя. Хотя... Я ведь собираюсь править в Северороссии, а эта страна может и не принять абсолютной диктатуры. Союз с немцами был бы поддержан немецкой и пронемецкой частью общества, но сейчас год восемнадцатый, а не четырнадцатый. Кайзер выдыхается. Идеально было бы, конечно, использовать обоих этих сопляков, так удачно попавших в этот мир и открывшихся мне. Но, похоже, они непримиримо враждуют друг с другом. Еще раз взвешиваем. Германия проиграла, это ясно. Надо делать ставку на Антанту. Раз. Чтобы меня приняло североросское общество, придется дать ему либеральные свободы, это два. Большевики не могут быть моими союзниками в борьбе за верховную власть. Они и так правят. Значит, я должен поддержать их врагов. Это три. Получается, чтобы захватить и удержать власть, придется играть в либерализм. А значит, мне нужен Татищев, а не этот комиссар. Так и порешим".

***

     "А вот финская зима выглядит куда как привычнее для русского, - думал Алексей, разглядывая заснеженную улицу из окна мансарды на третьем этаже гостиницы. - Замечательный город Турку. Пока еще маленький, провинциальный, скоро он станет вторым по значению городом независимой Финляндии. Тихой, спокойной и богатой буржуазной страны. Завидую вам, те, кто будут жить здесь в конце двадцатого века, наслаждаясь богатой жизнью и знать не зная о тех ужасах, которые творятся сейчас, когда рушится империя".
     Вот уже пятый день он жил в этом финском городке. Стоял февраль, холодный, с метелями, налетавшими сразу, как только чуть-чуть отступали морозы. Как все это контрастировало с Лондоном, теплым и влажным. Впрочем, погода менее всего интересовала сейчас Алексея. Завершив свою миссию в британской столице, он тут же направился назад. Однако связные, присланные Оладьиным, сообщили, что появляться в Кронштадте и Петербурге для него опасно. Там Алексей мог быть опознан и арестован большевиками, поэтому его выбор пал на Финляндию.
     Обстановка в стране озер была более чем странная. Сразу после разгона Учредительного собрания бывший русский кавалергард, родившийся в Финляндии шведский барон Карл Густав Маннергейм поднял восстание против большевиков. Турку сейчас был в его руках. Вспыхнула гражданская война, в которой, как водится, пять процентов населения воевали, а остальные девяносто пять выжидали, чем дело кончится. Правительство Ленина было занято подавлением мятежа Чешского корпуса на Дальнем Востоке <К 1917 году российское правительство сформировало из пленных солдат австро-венгерской армии чешского и словацкого происхождения так называемый Чешский корпус, который планировало использовать на фронте против австрийцев, опираясь на желание народов Чехословакии отделиться от этой империи и создать свое национальное государство. В сражениях Первой мировой корпус не успел принять участие, а после октябрьского переворота и вступления России в сепаратные переговоры с Германией большевистское правительство приняло решение депортировать корпус в Западную Европу. Поскольку война еще продолжалась, а на территории Австро-Венгрии или Германии солдат и офицеров корпуса ожидали репрессии, было принято решение отправить чехов через Дальний Восток. В пути корпус растянулся на тысячи километров, от Хабаровска до Владивостока. Видя творимые большевиками безобразия и, очевидно, подталкиваемые англо-французской агентурой, чешские солдаты восстали, свергнув советскую власть в Сибири и на Дальнем Востоке и вступив в бои с формирующейся Красной армией. Это было первым крупным вооруженным выступлением против советской власти. Впоследствии, по окончании Первой мировой войны, чешские солдаты все же покинули пределы России и отправились на родину, то есть в провозглашенную в 1918 году Чехословацкую Республику.> и многочисленными выступлениями белых, все более грозно заявлявших о себе. Так что большевики не имели возможности поддержать своих сторонников в Финляндии. На сторону же Маннергейма встало не слишком много народа - в основном молодежь, увлеченная идеей независимой Финляндии, и те жители Суоми, которые пострадали от большевистских экспроприации. Война вылилась в стычки небольших (по меркам Первой мировой) отрядов белых и красных финнов за хутора и станции. Впрочем, в последнее время успехи белых были весьма ощутимы. Профессиональный военный, Маннергейм лучше организовал свои части и значительно быстрее ввел железную дисциплину в них, чем те, кто противостоял ему. Это и обеспечило преимущество. Впрочем, Алексей помнил, что в его мире война в Финляндии закончилась вводом немецких войск, которые и добили остатки финской красной армии. Уже сейчас на занятых Маннергеймом территориях германские агенты чувствовали себя как дома. Однако для Алексея все происходящее сейчас в стране сосен и озер представляло собой модель, прообраз будущих событий Северороссии. Изучая ход войны в Финляндии, он пытался понять законы гражданской войны.
     "Интересно, - думал Алексей, - значит, если приходится действовать в условиях бардака, побеждает тот, кто первый наводит железный порядок. Неплохой урок. Ни один армейский офицер прежде не мог предположить, что можно воевать в таких условиях. Но воевать приходится. У войны свои законы. Сказать "невозможно" и отойти в сторону нельзя. Или капитулируй, или дерись до конца. А чтобы воевать на гражданской войне, надо понять несколько простых истин. Количество не может полностью компенсировать нехватку качества. Небольшой сплоченный отряд опытных солдат проходит через массу плохо обученных и недисциплинированных ополченцев как нож через масло. Это надо запомнить и взять на вооружение. Хотя открыл ли я что-либо новое для себя? Костин всегда говорил: