ики мои.
     - Хотел сказать тебе завтра, но раз уж так вышло... приказ о присвоении тебе очередного звания уже подписан,- сообщил Алексей. - Планировал перевести тебя на должность начальника Управления спецопераций. По штату это должность полковничья - сам понимаешь, за звездами дело не станет. Если бы ты остался, то мог бы достичь высокого поста в нашей системе, а там, чем черт не шутит, мог бы выйти на самый верх.
     - Зачем это мне? - пожал плечами Колычев. - Больше чем о роли главы школы единоборств я и не мечтаю. Карьеры мне не нужно.
     - В звании подполковника госбезопасности ты будешь иметь доходы, которых никогда не получишь как руководитель частной школы.
     - Всегда приходится чем-то поступаться, - улыбнулся Колычев.
     - Ты нужен мне, - с напором произнес Алексей. - Впереди еще много дел.
     - Я отдал свой долг стране, - покачал головой Колычев. - Пять лет в окопах - это слишком много. Конечно, если на нас нападут, я снова встану в строй, но пока...
     - Борьба идет везде и всегда, - тут же произнес Алексей.
     - Я подготовлю учеников, которые будут жить в этой стране и укреплять ее мощь, - отозвался майор. - Но извини, я не готов полностью отдаваться поиску и уничтожению всевозможных тайных врагов. Я хочу заняться собой и школой.
     - Ты нужен мне, - повторил Алексей.
     - Я боюсь, ты меня не за того принимаешь, - вздохнул Колычев. - Тебе нужны сподвижники, команда, вместе с которой ты можешь сражаться за политическое влияние, идти наверх. Но это не для меня. Извини. Я скромный преподаватель рукопашного боя. Политические интриги - не мой путь.
     - Мне нужно еще многому научиться у тебя, - проговорил Алексей.
     - Приходи ко мне в зал, - улыбнулся Колычев.
     - Я ничем не могу удержать тебя? - Алексей с надеждой посмотрел в глаза другу.
     - Извини, Алексей, нет.
     Алексей откинулся в кресле и повернулся к окну. Колычев, ожидая его решения, спокойно сидел. Внезапно Алексея осенило.
     - Послушай, - произнес он, - желание руководить школой - единственная причина, по которой ты хочешь уйти?
     - В общем, да, - произнес Колычев. - В этом я вижу свою миссию. В этом - моя жизнь. Служба не оставляет свободного времени. Если бы я мечтал о карьере, меня бы это вряд ли тяготило. Но, извини, у меня иные планы.
     - Тогда у меня такое предложение, - быстро проговорил Алексей. - Ты остаешься у меня на службе, а я организую Центр боевой подготовки, в котором будут проходить обучение наши сотрудники, солдаты и офицеры армейских спецподразделений.
     - Я бы хотел набирать учеников и из гражданского населения, - возразил Колычев. - Я ведь говорил тебе, что для меня боевые искусства - это не техника боя, а психологическая подготовка человека. Почему мы должны запрещать учиться самозащите тем, кто не на службе у государства?
     - Ну, назовем это программой подготовки призывников и добровольцев, - отмахнулся Алексей. - Набирай кого хочешь.
     - Это неплохо. Я вообще-то собирался принимать ребят из неблагополучных семей, по минимальной оплате. Надеюсь, ты выделишь на них места. А как насчет иностранцев? - не отставал Колычев.
     - Но ты же не будешь их обучать по программе подготовки диверсантов? - поднял брови Алексей.
     - Это им и не надо, - отрицательно покачал головой майор. - Я рассматриваю свою систему как способ самообороны без оружия. В принципе, это доступно любому. Диверсионная подготовка - это нечто иное. И, думаю, ты прав, широко распространять ее не стоит.
     - Ну, создадим коммерческий отдел. Пусть платят деньги на развитие центра и занимаются. Тебе оплатим командировки в те страны, в которые ты захочешь поехать учиться. Совершенствуйся, готовь инструкторов, - продолжал наседать Алексей. Колычев задумался, потом тихо произнес:
     - А ты знаешь, я, пожалуй, соглашусь.
     - Вот и отлично, - рассмеялся Алексей. - Разумные люди всегда смогут договориться, не так ли?
     - Разумеется, - улыбнулся майор. - Кстати, раз уж так сложилось. Я не против того, чтобы ты меня привлекал на некоторые операции, где мой навык может пригодиться. Боевая практика мне тоже не помешает, для расширения кругозора, так сказать. Что же, я пойду?
     - Конечно, - кивнул Алексей. - Хотя нет, подожди. Я с тобой поговорить хотел.
     - Да, конечно, - снова опустился на стул майор.
     - Слушай, - произнес Алексей, - давно хотел спросить. Ты всегда говорил, что занятия борьбой способствуют развитию личности, совершенствуют психику и так далее. Скажи, как можно идти на бой и не становиться зверем?
     - Надо быть самим собой, - спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал Колычев.
     - Вот спасибо, все по полочкам разложил, все объяснил, - съязвил Алексей.
     - На самом деле это очень сложно объяснить словами, - откинулся на спинку стула Колычев. - Это очень большой раздел психологической подготовки. Есть методики, наставления. Хотя, сколько ни говори "халва", во рту слаще не станет. Между рассказом о пути и продвижением по нему большая разница. Надо работать. Японцы вообще считают это самой важной и неотъемлемой частью боевого искусства, без которой действительно можно стать бездушной машиной для убийства. Приходи сегодня в зал. Поработаем.
     - Приду, - кивнул Алексей.
     - А вообще я рад, что ты наконец-то понял: борьба - это не просто набор приемов, предназначенных для победы над врагом, а долгий путь, который меняет самого идущего по нему, - произнес Колычев, поднимаясь.
     - А ты когда это понял? - спросил Алексей.
     - С детства, - ответил майор. - Меня с этим воспитывали.
     - Так чего же молчал? - недовольно проговорил Алексей.
     - А я говорил, - ухмыльнулся Колычев, - это ты меня не слышал. Ты хотел научиться приемам рукопашного боя, я тебя учил. Каждый получает то, чего ищет. Ладно, заходи вечером, поговорим.

***

     Голос судьи был монотонным и противным:
     - ...На основании вышеизложенного Петербургский окружной суд признает обвиняемых, Сергеева Павла, Круга Йохана, Харитонова Тимофея, виновными в следующих преступных деяниях: заговор с целью свержения законного правительства Северороссии, вооруженная поддержка незаконного самопровозглашенного правительства короля Зигмунда, незаконные сношения с противником в военное время с целью нанесения вреда государству, организация незаконных вооруженных формирований, убийство граждан Северороссии на почве политической вражды, терроризм - и приговаривает на основании статей двадцать шестой, сорок девятой, семьдесят пятой, семьдесят шестой, восемьдесят третьей и сто двадцать шестой уголовного уложения Северороссии Сергеева Павла к двадцати пяти годам тюремного заключения строгого режима в одиночной камере, Круга Йохана - к пятнадцати годам тюремного заключения строгого режима в одиночной камере, Харитонова Тимофея - к десяти годам каторжных работ. Срок заключения исчислять с даты ареста. Приговор вынесен третьего октября одна тысяча девятьсот девятнадцатого года и может быть обжалован в течение месяца после вынесения.
     Судья ударил молоточком о специальную дощечку, и вздох облегчения пронесся по залу. Павел поймал сочувственный взгляд сидящего на зрительской скамье Санина, но в голове у него звучало только одно: "Меня выпустят одиннадцатого июля сорок четвертого года, я не смогу повлиять на ход войны. Я не смогу вернуться к реализации своей миссии в этом мире долгих двадцать пять лет".

***

     Теплый океанский прибой мягко, с приятным шуршанием накатывал на песчаный пляж. Под вечерним бризом шелестели листья пальм и ветви кустов роз. Вдоль кромки прибоя прогуливались двое мужчин, одетых в европейские костюмы двадцатых годов двадцатого века.
     - Игорь, ты уверен, что тебе это надо? - в последний раз спросил у собеседника Артем.
     - Конечно, - утвердительно кивнул головой Басов. - Все же я в какой-то степени отвечаю за то, что там происходит.
     - Ну что же, пошли, - улыбнулся Артем.
     Окружающий пейзаж исчез, а на его месте возникла городская улица. Вечернее солнце неярко освещало доходные дома. Одинокий "форд Т" еще довоенного производства был припаркован у тротуара. Редкие прохожие даже не обратили внимания: на двух аккуратно одетых господ, вышедших из темного переулка.
     - Тебе сюда, - указал Артем на вход в здание, некогда бывшее конным манежем.
     - Спасибо, - произнес Басов. - Сколько же я здесь не был?
     - По их летосчислению, триста сорок четыре года, - спокойно ответил Артем - Ну а для тебя, кажется, прошло года четыре.
     - Да, четыре, - кивнул Басов. - Ну, я пошел.
     - Удачи, - улыбнулся Артем... и исчез.
     Ступая своей кошачьей походкой, Басов прошел через парадную дверь, миновал отчего-то не обратившего на него внимания вахтера и взбежал по лестнице, начинавшейся прямо из холла. Через минуту он уже стоял на балюстраде, а внизу, на мягком борцовском ковре, шла тренировка. Басов, облокотившись на перила, не без интереса наблюдал за происходящим в зале. Большинство занимающихся были одеты в военную форму без знаков различия. Тренер, однако, был облачен в японское борцовское кимоно и подпоясан черным поясом. Все участники тренировки ходили по ковру босиком. Дождавшись окончания тренировки, Басов спустился по узкой лестнице и подошел к тренеру.
     - Здравствуйте, Сергей, - широко улыбнулся он. - Меня зовут Игорь Басов. Не уделите ли мне несколько минут?
     - К вашим услугам, - смерил его взглядом подполковник Сергей Колычев.
     Он махнул другим участникам тренировки, давая понять, чтобы его не ждали, и снова повернулся к нежданному посетителю.
     - Странно, - произнес он, - вас зовут так же, как легендарного основателя нашей школы.
     - А вы не допускаете, что я могу им быть? - ухмыльнулся Басов.
     - Навряд ли, - пожал плечами Колычев. - Он жил три с половиной века назад. Впрочем, в этом случае вам бы, наверное, было интереснее зайти в школу моего брата. Он хранит традиции и...
     - Единственная традиция, которую следует хранить, - прервал его Басов, - это стремление к совершенству и поиск себя в боевых искусствах. В школе семьи Колычевых сейчас очень красиво расшаркиваются и фехтуют в полном соответствии с каноном двухсотлетней давности, даже не заботясь о том, что на дворе век двадцатый и сабли и рапиры давно ушли в прошлое. Федора мне напоминаешь ты. Ты, как и он, ищешь сам, а не слепо идешь за формой, которая давно потеряла содержание.
     Колычев смотрел на него, широко открыв глаза.
     - Вы хотите сказать... - удивленно проговорил он.
     - Я хочу показать, - бросил Басов, отступая на шаг назад. - Атакуй.
     - Ну, держись, - неожиданно для самого себя выпалил Колычев и ринулся в атаку.
     Его удар, направленный точно в голову противника, совершенно неожиданно для подполковника провалился в пустоту, а сам он, перевернувшись в воздухе, рухнул на ковер. Мгновенно вскочив, он мягко скользнул к человеку, назвавшему себя Басовым, железным захватом впился в его запястье и через мгновение снова обнаружил себя лежащим на ковре. Противник словно испарился прямо из его рук. Обнаружив его за своей спиной, Колычев снова вскочил и направил мощнейший удар ему в грудь. Теперь словно огромная океанская волна подхватила его и бросила назад. Совершенно ошарашенный и потерявший всякую ориентацию в пространстве Колычев поднялся на локтях. Басов стоял перед ним словно вкопанный. Было видно, что дышит он абсолютно ровно, а на лице застыло выражение покоя.
     - Это то, чему я научился после того, как ушел отсюда, - улыбнулся он.
     - Где? - Колычев, пошатываясь, начал подниматься на ноги.
     - У себя, - ответил Басов. - Когда ты мастер, ты учишься уже у всего мира, но в первую очередь - сам у себя. Главное - это осознание. Техника вторична.
     - Осознание чего?
     - Пока ты борешься с противником, шансы у вас равны, - спокойно ответил Басов. - Когда ты ощущаешь себя вселенной, у тебя нет врагов. Любой объект, пытающийся вызывать возмущение в тебе, уничтожается сам. Ты непобедим, потому что некому тебя побеждать. Это просто.
     - Я слышал об этом в Японии, - кивнул Колычев.
     - Но не понял, - улыбнулся Басов. - А я понял... и показал. Технику я специально применил известную тебе. Все из арсенала дзю-дзюцу. Наполнение только другое. Ну, как?
     - Серьезно, - кивнул Колычев. - Долго до этого надо идти?
     - Это на расстоянии протянутой руки от тебя, - отозвался Басов, - но идти иногда приходится всю жизнь... а иногда несколько жизней, как это было у меня. Мне просто захотелось показать тебе, куда идти, чтобы ты не плутал.
     - И только? - поднял брови Колычев.
     - Увы, нет, - вздохнул Басов. - Действовать, следуя лишь своим желаниям, - непозволительная роскошь для нас. Скажи, что ты думаешь о войне, которая только что закончилась?
     - Страшная бойня, - поморщился подполковник.
     - Думаешь, это все?
     - Нет, конечно. - Колычев удивленно посмотрел на собеседника. - Люди воюют от века. Так устроен мир.
     - Так устроен мир людей-зверей, - произнес Басов, - но он должен измениться. Когда воевали при Карле Стюарте, для того чтобы выстрелить, надо было приблизиться на расстояние считанных шагов. Сейчас артиллерия уже обстреливает квадраты, находящиеся вне зоны видимости артиллеристов. Это только начало. Скоро цивилизация разовьется до того, что одной бомбой, сброшенной с аэроплана, можно будет уничтожить целый город и миллионы людей. Если люди не умерят свою агрессивность, они просто уничтожат себя и этот мир.
     - Сколько до этого осталось времени? - поднял брови Колычев.
     - До того момента, когда мир окажется перед выбором: измениться или погибнуть? - уточнил Басов. - Очень мало.
     - И что же мы можем сделать? - развел руками Колычев. - Люди не меняются.
     - Значит, надо меняться тебе самому, - спокойно проговорил Басов. - Проблема в том, что побеждать кого-либо в войне бессмысленно. Сражаясь с отвратительным противником, ты сам становишься подобен ему. Иначе проиграешь. Но если у тебя нет противника, ты можешь спокойно жить так, как считаешь нужным. А то, что при этом можно оставаться непобедимым, я только что продемонстрировал.
     - Сказали бы вы это Татищеву, - усмехнулся подполковник. - Он спит и видит, как разгромить коммунистов по всем направлениям. Он человек войны.
     - Поэтому я и говорю с тобой, - улыбнулся Басов. - Говорить следует только тому, кто готов выслушать.
     - То, что вы сказали, больше подходит для церковной проповеди, - произнес Колычев.
     - Как может человек, мечтающий о политическом влиянии, проповедовать отказ от конфронтации? - улыбнулся Басов. - Церковные деятели все время враждуют между собой, а ты предлагаешь им заняться снижением враждебности в мире. Важен не род занятий, а психологический настрой, отношение к миру.
     - Многое ли изменится от того, что я изменюсь? - спросил Колычев.
     - Многое, - кивнул Басов. - Тот, кто живет по законам другого мира, уже создает этот мир вокруг себя. У тебя много учеников, а будет еще больше. Ты можешь многое.
     - Вы поможете? - неожиданно для самого себя спросил Колычев.
     - Увы, нет, - отрицательно покачал головой Басов. - Иначе ты не получишь необходимого опыта. Я лишь указал направление. Идти тебе придется самому. Движущийся по пути всегда одинок и в опасности. Помни только, что пустых жертв от тебя никто не требует. Я надеюсь, что ты не намерен собирать апостолов и лезть на крест. Ты идешь своим путем - помогая другим, помогаешь себе. Все просто. Мне нужно лишь, чтобы ты видел связь между собой и миром, в котором живешь. В этом твоя миссия.
     - И куда же ведет этот путь? - спросил Колычев.
     - К нам, - бросил Басов.

***

     Вагон трамвая катился по вечернему городу, грохоча на стыках рельсов. Примостившийся на конце длинной деревянной скамейки Санин безучастно смотрел на остывающую после теплого сентябрьского дня улицу. За пять лет пребывания в этом мире он привык и вполне освоился. Ему досталось непростое время - пять самых страшных лет для этой страны. Но, как ни странно, они были для него самыми счастливыми в жизни. Он искал и находил, ставил себе вопросы и получал ответы на них. Жизнь была наполнена смыслом. Свобода, право выбора - нужно ли ему что-либо еще? Что значат суровые научные оппоненты для человека, прошедшего через объяснения в КГБ? Что значили для него, уважаемого профессора университета, неурядицы гражданской войны, если он явился сюда из страны, где знание, не способное принести денег и власти, уже давно не ценилось? И главное, после долгих лет одиночества, неудачного брака и трагического развода он сумел все-таки найти ту, которую любил, ту, которая любила его, ту, которая подарила ему сына. Не радовало только одно. Двое его учеников, с которыми он попал в этот мир, сделали самое глупое из возможного. Они начали враждовать. В итоге один оказался в тюрьме, а другой стал главой спецслужбы возникающего на обломках империи государства. Вопрос еще, что хуже. Один, по крайней мере, изолирован. А второй? Обладая такими знаниями вкупе со жгучей ненавистью, можно много дров наломать... Ради благих целей, как всегда.
     - Но можно сделать и много хорошего, - произнес непонятно как оказавшийся рядом с ним на скамейке Артем. - Вопрос - куда направить эту энергию.
     Санин резко повернулся к нему:
     - А, это вы? Я вас, признаться, тогда за Петиного знакомого принял.
     - И не ошиблись, - улыбнулся Артем. - Я к Петру приходил. Впрочем, теперь пришел к вам. Извините, что я с вами так тогда... Назад не желаете?
     - Ну, вы же знаете ответ, - после секундной паузы сказал Санин.
     - Знаю, - подтвердил Артем, - но спросить обязан.
     - Нет, не желаю, - спокойно ответил Санин.
     - Вот и хорошо, - широко улыбнулся Артем, - потому что у меня к вам просьба.
     - Что же может быть нужно такому... существу, как вы, от скромного профессора истории? - осведомился Санин.
     - Не слишком преувеличивайте мою роль и не слишком занижайте свою, - поморщился Артем. - В отличие от меня, вы можете прямо вторгаться в события этого мира.
     - А вы не можете? - поднял брови Санин.
     - Землетрясение устроить, или наводнение, или метеорит на грешную землю кинуть, это пожалуйста, - спокойно отозвался Артем. - А толку? Очередные юродивые на папертях прокричат: "За грехи наши", люди в очередной раз запасутся консервами, очередные спекулянты получат барыши... и ничего не изменится. Нас интересует изменение сознания, а при катаклизмах люди склонны грабить продуктовые лавки и поглубже забиваться в свои поры. Что я еще могу? Поговорить с кем-нибудь, как с вами сейчас, тоже пожалуйста. Но недолго, не со всеми и не обо всем. Так что не все так просто.
     - Ну а что же я могу, по-вашему? - склонил голову набок Санин.
     - Вы здесь живете и можете воздействовать более методично, - улыбнулся Артем.
     - Не проще ли тогда поговорить с сильными мира сего, обладающими властью и финансами? - уточнил Санин.
     - У меня был печальный опыт, - погрустнел Артем. - Как раз с Петром.
     - С Назаровым? - удивился Санин. - Какая власть может быть у нищего ассистента...
     - Нет, это было, когда он состоял при дворе регента королевства, - спокойно пояснил Артем. - Дело в другом. Во-первых, если некто поставил себе цель исходя из уровня своего развития и информированности и идет к ней напролом, ничего вокруг себя не замечая, говорить с ним бессмысленно. Он ухватит только то, что будет ему импонировать и согласовываться с его убеждениями. Для переоценки ценностей, для сбора дополнительной информации, тем более об основах мироздания, надо остановиться. Как говорится, сесть и подумать. Разумеется, кто реже останавливается, тот большего добивается в политической борьбе. Вы же понимаете, что политическая борьба требует постоянного напряжения сил и непрерывной деятельности. До философии ли тут? Вот и получается, что наверху оказываются люди, менее всего склонные думать на глобальные темы. А значит, нас они просто не услышат. Когда вы участвуете в реальной политической борьбе, вопросы долгосрочного развития циви