.
     От  удивления  Хелот  чуть не проглотил траву, которую как
раз разбавлял.
     --Ну  да,--с  важностью  пояснил  Алькасар.  --  Отец  Тук
замечательно  про  него рассказывает. Святой Мартин тоже портил
хорошие  вещи.  Рвал  плащи.   Делился   с   разными   вонючими
мерзавцами.
     Хелот   приложил  к  горлу  Греттира  зеленую  примочку  и
аккуратно привязал ее двумя рукавами.
     -- Зачем с ним возишься? -- спросил Алькасар, жадно трогая
свой нож.
     -- С тобой я тоже зря возился?  --  разозлился  Хелот.  --
Откуда ты знаешь, что он за человек?
     -- А  он  вообще  не  человек, -- ответил Алькасар, широко
улыбаясь. -- Разве я смог бы зарезать его, если бы думал иначе?
     Греттир так испуганно  взглянул  на  Хелота,  что  в  душе
лангедокский рыцарь почувствовал удовлетворение.
     -- Греттир, ты можешь разговаривать?
     Он кивнул:
     -- Могу... только тихо.
     -- Как тебя занесло в деревню?
     -- Не  знаю...  -- ответил он, подумав. -- Сэр Гай сказал:
"Спалим пару домишек". Это же как  охота:  не  любишь  убивать,
развлекайся другим способом.
     -- Твои лирические наклонности спасли мне жизнь, -- сказал
Хелот, заканчивая возиться с повязкой. -- Если бы ты не отъехал
в сторону полюбоваться природой, меня бы повесили.
     Алькасар захохотал, блестя белыми зубами:
     -- Это точно!
     Греттир содрогнулся.
     -- Меня убьют? -- спросил он.
     -- Когда-нибудь  --  несомненно,  --  утешил  его  Хелот и
затянул завязки мешка с целебными травами.  --  Но,  во  всяком
случае, не сейчас.
     -- Эй,  постой,  --  вмешался Алькасар. -- Мне показалось,
что ты хочешь отпустить его, Хелот.
     -- Правильно.
     -- Он никуда не пойдет, --  заявил  сарацин.  --  Это  мой
пленник, и я говорю: он останется здесь.
     -- Да?  --  спросил Хелот странным голосом. -- И что ты, в
таком случае, собираешься с ним делать?
     Сарацин слегка нагнул голову и ответил очень сдержанно:
     -- Я поступлю с ним, как захочу.
     Хелот  посмотрел  ему  прямо  в  глаза   прямым,   тяжелым
взглядом.  Он молчал так долго, что сарацин неожиданно смутился
и закричал:
     -- Эта бледная сопля предаст  тебя  за  первым  же  углом!
Разве  можно  доверять рыцарю, да еще норманну? Ты сошел с ума,
Хелот!
     -- Он уйдет в Ноттингам, -- повторил Хелот совсем  тихо  и
коснулся своего меча.
     Алькасар  побледнел,  отступил  на  шаг, потом пробормотал
сквозь зубы ругательство на своем  языке,  резко  повернулся  и
пошел прочь, расшвыривая ногами лежавшие на земле комья снега и
ветки,

     ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Ранним  утром  Хелот  ехал  по  лесу, направляясь к городу
Ноттингаму, и улыбался. На душе у него было так свежо и  чисто,
будто  ему  снова  десять  лет  и  он  идет  к  своему  первому
причастию.
     Накануне ему пришлось  выдержать  штормовой  гнев  Малютки
Джона  и ядовитое кипение отца Тука, которые негодовали на него
за "дурацкое и трижды дурацкое" (по выражению  духовного  отца)
решение отпустить Греттира Датчанина. Положение смягчил сынишка
вдовы,  который весьма кстати вспомнил, что у Хелота, вроде бы,
действительно был в Ноттингаме какой-то приятель из норманнских
вельмож и вот этот-то вельможа и помог вызволить браконьера  из
тюрьмы.  Заявление  рыжего  Робина вызвало всеобщее недоумение.
Алькасар был мрачнее тучи и на Хелота не глядел.
     -- В Ноттингаме меня знают как  рыцаря  Ордена  Храма,  --
заявил  Хелот.  --  Думаю,  не  будет  ничего страшного, если я
отправлюсь туда завтра один и посмотрю, что можно сделать.
     Они сидели в харчевне Тилли и Милли в урочище Зеленый Куст
и от волнения поглощали эль  в  чудовищных  количествах.  Милли
запыхалась  и  стала  красной  как  свекла,  умаявшись  таскать
кувшины и наполнять кружки.
     -- Сын мой, у твоего плана есть чудовищный недостаток,  --
заявил  отец Тук. -- Его основа -- доверие к человеку, которому
мы никак не можем доверять. Надо было прирезать этого Трентира,
или как там его, и дело с концом.
     Стрелки  закивали,  Алькасар  смотрел  на   своего   друга
угольными глазами, пылающими лютой злобой.
     -- По-моему,  -- неожиданно сказал сарацин, -- мне надо бы
пойти вместе с Хелотом.
     Хелот задумчиво потыкал пальцем в пену, вскипевшую  в  его
кружке,  чтобы  она  опустилась,  потом  все  так  же задумчиво
облизал палец.
     -- Это до  первой  встречи  с  Гарсераном,  --  сказал  он
наконец.
     -- Вот  уж  не  думаю,  что он меня узнает, -- пробормотал
Алькасар без особой уверенности.
     -- Вот как раз тебя он узнает с первого взгляда, -- сказал
Хелот  и  залпом  допил  свою  кружку,  после  чего   уставился
Алькасару  в  лицо  прямым  взглядом.  --  Ты ему столько крови
попортил, что он тебя и на смертном одре вспомнит.
     Отец Тук громогласно заржал и опустил на плечо Хелота свою
красную лапищу.
     -- Еретик из Лангедока, как всегда, прав, -- заявил он. --
Иди один, мой  сын,  и  да  пребудет  с  тобой  святой  Бернард
Клервосский.
     И вот зимним утром он едет один по зимнему лесу, и вороной
Шериф  тихо  ступает  по наезженной ноттингамской дороге -- для
одних торной, для других полной неожиданных опасностей.
     Вдруг вспомнился день, когда он впервые увидел  Робина  из
Локсли,  знаменитого  разбойника.  Хелот  был  уверен  -- хотя,
откуда взялась  такая  уверенность,  еще  не  понимал,  --  что
когда-нибудь  все  эти  замечательные  разбойничьи  приключения
закончатся большой кровью. Слишком уж много Локсли  занят  тем,
что  пытается заставить окружающих ценить свободу. Для этого он
избрал, несомненно, кратчайший путь,  а  именно:  тыкать  людей
носом  в  их же собственное дерьмо. Интересно, что сказал бы по
этому поводу святой Сульпиций?
     Неожиданно  Хелоту  пришло  на  ум,  что,  возвращаясь   в
Ноттингам  к  Греттиру,  он  полностью отдает себя в руки юного
датского рыцаря. Ведь мальчик при желании  мог  бы  его  выдать
шерифу  в любой момент. Однако Хелот отмахнулся от этих мыслей.
Греттир  был  еще  в  том  возрасте,   когда   люди   поступают
соответственно  ожиданиям окружающих. И если от мальчишки ждать
одного только благородства, то он, скорее всего,  проявит  себя
достойным  потомком  древних  датских  королей  -- не реальных,
конечно, а из легенд.

     Хелот без труда отыскал дом Греттира неподалеку  от  ворот
святой  Цецилии.  Улица  поднималась  в  гору,  и Хелот ехал не
спеша, чтобы не утомлять  попусту  вороного  Шерифа.  Это  была
старая  часть  города,  и здесь сохранились еще дома, у которых
верхние этажи были на три-четыре локтя шире  нижних.  Некоторые
почти  смыкались,  закрывая небо, и поэтому улица была довольно
темной и достаточно унылой. Хелот поймал вдруг себя на том, что
задыхается, -- привык к лесной вольной жизни.
     Когда он спешился и загремел дверным кольцом, приоткрылось
зарешеченное окошечко над воротами и  там  показался  блестящий
глаз.
     -- Доложите о Хелоте из Лангедока, рыцаре Ордена Храма, --
велел    Хелот,    старательно   копируя   хамский   тон   Гури
Длинноволосого.
     Окошечко  лязгнуло  и  закрылось.  В  ожидании,  пока  ему
откроют,  Хелот поглаживал своего коня, оглядывая улицу с таким
видом, будто собирался купить здесь пару десятков домов, затем,
утратив терпение, пнул дверь сапогом -- и тут  она  раскрылась.
На  пороге,  согнувшись в поклоне, стоял слуга. Не удостоив его
взглядом, Хелот прошествовал мимо и только бросил на ходу:
     -- Присмотри за лошадью.
     Греттир вышел ему  навстречу,  путаясь  в  длинной  ночной
рубахе. Он старательно прикрыл за собой дверь спальни, и Хелоту
почудилось,  будто  оттуда  донесся  недовольный женский голос.
Греттир покраснел и воровато оглянулся на спальню, однако Хелот
сделал вид, что ничего не замечает.
     -- Мой Бог, сэр, -- сказал Хелот, -- я не  ожидал,  что  в
этот час вы еще в постели. Прошу простить это вторжение...
     -- В  таком  случае,  я,  с вашего позволения, оденусь, --
проговорил Греттир,  пристально  всматриваясь  в  лицо  Хелота,
точно стараясь найти в нем признаки угрозы.
     -- Я  подожду,  -- успокоил его Хелот. -- Не беспокойтесь.
Если вас не затруднит, прикажите подать мне вина".
     Спустя полчаса Греттир вышел к  нему,  бледный,  в  черной
одежде.  Соломенные волосы топорщились из-под бархатного берета
с пером из белого и желтого золота.
     -- Чем могу служить?
     -- Я хотел бы повидаться с шерифом, сэром Ральфом.
     Греттир, казалось, не верил своим ушам.
     -- И это все?
     Хелот засмеялся:
     -- Конечно нет. Но пока что большего мне не требуется.
     -- Я провожу вас и представлю, -- сказал Греттир  и  снова
покосился на дверь спальни, откуда доносились недовольная возня
и  характерное  булькание вина, наливаемого из кувшина в бокал.
-- Сейчас сэр Ральф, я думаю, у себя дома.
     -- Спасибо, -- искренне сказал Хелот. -- Не знаю, что бы я
без вас делал.
     Когда они вышли на улицу и двинулись  в  сторону  Ратушной
площади, Греттир тихонько спросил своего старшего друга:
     -- Скажите,  сэр...  А если бы я не был вам нужен здесь, в
Ноттингаме, вы дали бы меня убить?
     Хелот поскользнулся на гнилой корке и чуть не упал.
     -- Как такая  дикая  мысль  могла  прийти  в  столь  умную
голову? Греттир слегка покраснел.
     -- Простите,  --  пробормотал  он.  --  А этот... человек,
который меня... -- Не договорив, он коснулся своей шеи. --  Кто
он?
     -- Алькасар? Так, один неверный. Очень славный парень.
     Греттир  еле  заметно  дернул ртом, однако от комментариев
воздержался.
     Дом шерифа был, пожалуй, самым роскошным в Ноттингаме.  По
фасаду  его украшали четырнадцать аллегорических фигур, искусно
вырезанных из песчаника: семь пороков  и  семь  добродетелей  с
атрибутами  в  руках.  Добродетель,  именуемая Смирением, имела
отдаленное  сходство  с  Дианорой,  а   порок   под   названием
Необузданный Гнев -- с Алькасаром, когда сарацин злился.
     Слуга  провел посетителей через несколько пустых комнат во
внутренний дворик,  откуда  доносился  голос  шерифа.  Судя  по
всему, сэр Ральф был сильно разгневан.
     Развалившись  своим  грузным  телом  в  неудобном кресле с
высокой спинкой, шериф кричал на Гая:
     -- Вы идиот, Гисборн! И знаете почему? Кровь  Господня!  Я
вам  объясню!  Всех  ублюдков,  которых вы захватили в Гнилухе,
нужно было вешать незамедлительно! На месте!
     Шериф  замолчал  и  уставился  на  сэра  Гая,  немилостиво
сощурившись.
     "Терпение,  терзаемое  Высокомерной Глупостью", -- подумал
Хелот.
     Воспользовавшись паузой, Греттир вышел вперед  и  произнес
вежливое,  но  достаточно сдержанное приветствие. Шериф в ответ
махнул рукой и уставился на Хелота, которого видел впервые.
     -- Позвольте вам представить моего друга. Доблестный Хелот
из Лангедока, -- произнес Греттир  немного  громче.  --  Рыцарь
Ордена Храма.
     Хелот поклонился.
     -- Счастлив видеть вас, сэр Ральф Ноттингамский, -- сказал
он по  возможности  звучным голосом. -- Ибо наслышан о подвигах
ваших, о смелости и вместе с тем осмотрительности.
     -- Рад познакомиться, -- сказал сэр Ральф. Он  смотрел  на
Хелота  довольно приветливо, а последние его слова окончательно
прояснили взор сэра Ральфа. -- Садитесь, господа. Вина?
     Господа сели, и вино было  принесено,  после  чего  беседа
потекла сама собой.
     -- Сколь  дивен  сей  туманный  край,  --  завел Хелот, --
поистине небеса эти притягивают взор и заставляют  вспомнить  о
божественном.
     --О  да,--  кивнул  сэр  Ральф.  --  Вы,  видимо, обратили
внимание на фигуры, установленные на  фасаде  моего  дома.  Они
служат  в назидание горожанам, ибо всякий раз проходя мимо, эти
бедные  люди  поневоле   задумываются   над   тем,   что   есть
добродетель, а что порок.
     -- Чудесные фигуры! -- согласился Хелот. -- Как вы, должно
быть, счастливы в этой стране...
     -- Увы, -- сказал шериф с ноткой доверительности в голосе.
-- Хлопоты,   мой   друг,   хлопоты,   ничего,  кроме  забот  и
неблагодарности людской. То какие-нибудь холопы бегут  в  леса,
то мои рыцари совершают глупость за глупостью. Вообразите... --
Он   мелко   захихикал,   что   никак   не   вязалось   с   его
представительной наружностью. -- Вообразите, мы до сих  пор  не
можем поймать какого-то Робина из Гуда...
     -- Из  Локсли, -- угрюмо поправил Гай. -- Но он-то как раз
пойман...
     -- Поистине, -- заключил шериф,  не  соизволив  расслышать
последней  реплики,  -- счастлив лишь тот, кто предоставлен сам
себе.
     -- К сожалению, таких обетованных уголков не найти  более,
-- сказал Хелот.
     -- Я  слышал,  сэр,  что на вашей родине сейчас тоже кипит
война, -- вставил Греттир и с еле заметным беспокойством  повел
на Хелота глазами.
     Хелот кивнул:
     -- Святейший  папа Иннокентий благословил воинов христовых
на поход против лангедокской ереси. Увы,  иного  выхода  он  не
нашел,  ибо  немыслимо  более терпеть процветавшую в тех землях
чудовищную проказу. Там, где я родился, говорят, более тридцати
лет не служили мессу. К счастью, с ранних лет  я  странствую  в
обществе людей весьма благочестивых и чистых помыслами.
     Шериф покивал:
     -- Сам  я  не  имел  несчастья видеть, но говорят, что эти
отступники приносят в жертву младенцев, а  храмы  уродуют  так,
что  они и на храмы-то не похожи. Я слыхал об одной церкви, где
при  входе  стоит  омерзительная  статуя  князя  злых   демонов
Асмодея.  На  стенах  же  этого  богопротивного храма развешаны
картины с изображением крестного пути,  и  в  деталях  рисунков
сокрыто множество гнусных противоречий, неявных или откровенных
отклонений   от  общепризнанного.  Об  этом  рассказывала  леди
Марион, известная своим благочестием.
     Хелот сдержанно пожал плечами:
     -- Не хочу, чтобы вы превратно  меня  поняли,  сэр.  Я  не
защищаю  ересь.  О, напротив! Однако позволю себе заметить, что
тамплиеры не вмешиваются в события в Лангедоке.
     -- Позвольте вам  не  поверить!  --  горячо  возразил  сэр
Ральф.  --  Мне  достоверно  известно  о том, что многие рыцари
Храма предоставляют убежище альбигойцам и даже  защищают  их  с
оружием  в  руках.  И  уж  ни  у  кого  нет сомнений в том, что
альбигойцы  вступают  в  ваш  орден  и  занимают  там   высокие
должности.   Более   того!   Я  знаю,  что  в  Лангедоке  среди
высокопоставленных   тамплиеров   больше    альбигойцев,    чем
католиков.
     -- Не   знаю,   --  высокомерно  сказал  Хелот.  --  Я  не
принадлежу к числу  высокопоставленных  братьев,  и  семья  моя
издревле  была католической. Не стану отрицать: великий магистр
в обращении к папе указывал  на  то,  что  настоящие  крестовые
войны следует вести лишь против сарацинов...
     -- Мудрое замечание! -- воскликнул Греттир, которого так и
передернуло при слове "сарацин".
     Гай   во  время  этого  разговора  молча  потягивал  вино.
Встретившись неожиданно с ним глазами, Хелот  уловил  дружеское
расположение.   Этот   спокойный,  молчаливый  человек  начинал
нравиться лжетамплиеру. Сейчас он замечал сходство сэра  Гая  с
Дианорой:  те  же  широкие скулы, светлые глаза, та же рыжина в
волосах.
     Разговор сам собой перешел на женщин.
     -- Не понимаю тех, кто  дает  обет  безбрачия,  --  лукаво
усмехнулся   шериф   и   посмотрел  на  Хелота.  --  Как  можно
существовать без женщин? Без этих дивных созданий! Видели бы вы
наших дам -- леди Ровэна, леди Джен, леди Марион... Одна другой
краше.
     -- ВИДЕТЬ женщин не запрещает никакой обет  безбрачия,  --
улыбнулся  Хелот  и  тронул крест тамплиера у себя на груди. --
Одно лишь созерцание прелестного личика, пышных волос,  гибкого
стана -- все это дарит высокое наслаждение...
     Шериф откровенно расхохотался.
     -- Да  вы  гурман!  --  вскричал он. -- Созерцание, смотри
ты!.. Эдак и обет может рухнуть...
     -- Посрамление  дьявола  не  в  том,   чтобы   бегать   от
нечистого,  -- отозвался Хелот. -- Напротив, следует смело идти
ему навстречу, не убоявшись решительной схватки. Взять хотя  бы
святого  Сульпиция.  Воистину  великий  святой  этот  отшельник
святой Сульпиций, -- заливался Хелот, а перед  глазами  у  него
так  и  стояла  янтарная  комната,  пахнущая  луком. -- Вот кто
неоднократно посрамлял дьявола.  Господь  наделил  его  светлым
разумом.  Этот  святой исцелил меня от раны и сопровождавшей ее
трясучки.
     -- Не нравится мне  этот  ваш  отшельник,  --  сказал  Гай
Гисборн.  --  Не  верю  я  ему.  Больно уж свят. Наверняка либо
приворотными   зельями   приторговывает,   либо   кормится   от
разбойников. Я еще займусь им поближе, как только время будет.
     Шериф  сделал  неудачную  попытку  сесть поудобнее в своем
кресле с прямой спинкой, приятнейше улыбнулся и сказал:
     -- Повесим  завтра  их  главаря,   вот   и   будет   время
разделаться с остальными поодиночке.
     Вскоре  после  этого  беседа  угасла  сама  собой.  Хелот,
Греттир и Гай  вышли  на  улицу  втроем  и  остановились  возле
ратуши.  Каменный  конный  Георгий  с  копьем охранял городской
колодец.  Несколько  женщин  остановились  с  кувшинами,  чтобы
набрать  воды,  но увлеклись беседой, кивая в сторону виселицы,
сооруженной загодя.
     -- А можно поглядеть на этого главаря? --  спросил  Хелот.
-- Столько   разговоров,   столько  слухов...  От  благородного
Греттира, сэр, я слыхал, что это настоящее чудовище. И как  мне
сомневаться  в  том,  если  кровопийцы  едва  не перерезали ему
горло...
     -- Это правда, -- согласился Греттир и, подумав,  добавил:
-- Бой был жаркий.
     -- О,   я  думаю,  один  вооруженный  рыцарь  легко  может
справиться с шайкой каких-то оборванцев.
     Лицо Гая осталось неподвижным. Он не стал тратить  времени
на пустые возражения.
     В  этот  момент  какой-то  школяр  или  подмастерье весьма
гнусного вида остановился возле троих собеседников, поглазел на
них нагло  и  неожиданно  разразился  бранной  тирадой,  понося
норманнов  и  тамплиеров  и  призывая на их головы всевозможные
кары Господни.
     Гай выхватил из-за пояса кинжал и, не говоря худого слова,
метнул  в  школяра.  Однако  парень,  юркий,  как  юла,   успел
увернуться  и мгновенно скрылся за углом. Подобрав свой кинжал,
Гай обтер руки об одежду и брезгливо сказал:
     -- Житья не стало от студентов.
     --А вы их сажайте в тюрьму и  вешайте,  сэр,  --  дружески
посоветовал Хелот.
     Греттир  вдруг  быстро шагнул в темноту аркады, окружавшей
ратушу. Приученные войной к постоянной  бдительности,  Хелот  и
Гай  машинально  последовали  его  примеру.  Мимо них оживленно
прошуршали  две  пышные  дамы.  Хвосты  их  туалетов  подметали
растоптанный  снег  мостовой. На лицах Гая и Греттира появилось
одинаковое выражение отвращения.
     -- Хвостатые, как дьяволицы, -- прошептал Греттир,  осеняя
себя крестом.
     -- Кто это? -- поинтересовался Хелот.
     -- Леди  Ровэна  и  леди Марион, -- сказал Гай. -- Не знаю
уж, которая из двух глупее. Если бы они нас заметили, нас ждала
бы медленная смерть. Кстати, леди Марион собирается в монастырь
и напоследок пустилась во все тяжкие.
     Дождавшись, чтобы опасность миновала, все трое направились
в сторону Голубой Башни.
     -- Однажды оттуда уже  был  совершен  побег,  --  спокойно
рассказывал  по  дороге  Гай. -- Сбежал мальчишка браконьер. По
мне, так вообще не стоило с ним возиться. Но  здесь  несомненно
одно:  поработали  эти  так  называемые  лесные стрелки. Больше
некому.
     -- Вы думаете, здесь нет заговора  или...  --  начал  было
Хелот.
     Гай невесело рассмеялся:
     -- Бросьте,  сэр!  Парнишка  настоящий  варвар  из местных
жителей, дикое и примитивное  существо,  обреченное  прожить  в
тяжких трудах и умереть в грязи и неведении. Кому до него дело?
-- Помолчав,  он  добавил:  --  Кстати,  эти  лесные стрелки не
лишены  остроумия:  стражник,  охранявший   вход,   убит   моим
собственным кинжалом.
     -- Вашим?  --